Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Объединенные душой не смогу порознь, где душа и тело одного, там будет и другой.
Глава первая
09 июля 2021, 02:02
— Сакура уже отцветает.
Тихий мелодичный голос теряется на фоне спокойного журчания неширокой реки, омываемой своими водами галечный берег близ извилистого ствола благородной сакуры. Молодой господин, осторожно подобрав свои одеяния, ступал босыми ногами по краю, там, где мягкая пушистая трава граничила с разноцветной галькой. Взгляд его глаз неотрывно следил за нежным розовым цветом, что окутал дерево, словно шёлк стройное женское тело.
— В этом году что-то рано.
— Это же хорошо, — молодой человек поворачивает голову в сторону своей спутницы, мягко улыбаясь уголками губ, и выпускает приподнятые одежды из рук, покрывая ноги. — Значит, лето уже скоро вступит в свои законные права.
Девушка, переведя взгляд на говорящего, тихо выдохнула, одарив юношу ответной улыбкой, и прошла к резной скамье под кроной розового дерева, присаживаясь.
— Он так и не навещал тебя?
Она замечает, как серебряные глаза словно теряют свой блеск, стоило девушке только произнести эту фразу, и поджимает слегка пухлые губы.
— Нет, — голос тихнет на последней ноте, но мягкая улыбка, что украшала алые губы не сходит с них ни на секунду. — У него дела в столице, не думаю, что он скоро вернётся. Да и вообще, — юноша замолкает, складывая руки в замок так, что длинные рукава одежд скрывают его ладони. — Он не обязан.
— Что за вздор! — голос становится ниже, словно пропитывается неким призрением. — Он твой законный супруг, он обязан хотя бы раз в Луну приезжать.
— Сестра, — Хосок переводит на ту усталый взгляд, все ещё не опуская уголки губ и вздыхает: — Не стоит об этом. Мы оба прекрасно знали, на что шли, и к чему это приведёт. Я ничего не могу ему дать, разве что этот союз, благодаря которому мы сможем вернуть мир на наши земли. И я не требую ничего взамен. Мне достаточно знать, что я выполнил свой долг перед своей семьей и домом, чтобы быть счастливым.
Хваса тихо цыкает, отводя взгляд на мерцающую гладь воды. Прошло две Луны с того дня, как ее брат и старший наследник дома Гу Мин заключили брачный союз, где под ликом старейшин скрепили свои души воедино. После того дня Хосок изъявил желание уехать в родовое поместье их покойной матери на Чиндо, объясняя это тем, что он не желал своим присутствием вводить своего супруга в замешательство или же хоть как-то мешать ему. Чонгук принял это молча, соглашаясь с решением Чона, и отпустил, обещая навещать. Но прошло уже сколько времени, а молодой господин так ни разу и не посетил поместье Ли Кон.
— Ты слишком много об этом думаешь, сестра, — выдыхает юноша, подходя ближе, и садится рядом с девушкой на резную скамью, опуская изящную ладонь поверх рук его старшей сестры.
Хваса вздыхает, вновь обращая свой взгляд на младшего, и мягко выпутывает свою ладонь из-под ладони брата, касаясь ею щеки юноши.
— Я переживаю за тебя, — поджимая губы шепчет та, окидывая взглядом родной лик. — Ты словно подписал себе обет целомудрия, отдалился от семьи. Отец тоже переживает, что Чон может обидеть тебя или же возненавидеть за то, кем ты являешься, но в силу своей болезни не может тебя навестить, как бы не хотел.
— Ему все хуже? — юноша смотрит с некой печалью в припорошенных серебром глазах, чуть опуская уголки губ вниз.
— Да, — с грустью выдаёт девушка, переводя взгляд на свою руку, которая все так же нежно касалась щеки брата. — Мы с Лисаном на время переехали к отцу, чтобы присмотреть за ним. Но врачи говорят, что он может не протянуть до следующей Луны.
Хосок опускает взгляд, поджимая пухлые губы, и сжимает пальцами ткань верхней рубашки своих одежд. Седые пряди, что легкими волнами соскользнули с пологого плеча, щекотали нежную кожу, слегка развиваясь на ветру, что дул с реки.
— Я постараюсь поехать до следующей Луны, — тихо шепчет юноша, прикрывая глаза и сильнее стискивает пальцами нежную ткань.
Хваса опускает уголки губ, переводя руку на затылок брата, впутывая пальцы в седые пряди, и притягивает юношу к себе, заставляя того опустить голову ей на плечо.
— Все будет хорошо, — шепчет девушка, прикрывая глаза, и щекой касается светлый макушки. — Все будет хорошо.
Сколько они сидят так — оба не знают. Может, пару минут, а может и час, время тут явно теряет свой счёт. Хосок не открывает глаз, вдыхая с одежд девушки такой любимый родной аромат, словно возвращая себя в детство. Хваса так же не роняет ни слова, молчаливо перебирая пальцами длинные светлые пряди. Мысли о том, как все могло вот так вот обернуться, не покидают молодой ум ни на минуту, грозовой тучей нависая над сознанием. Многого не должно было быть, совершенно. Даже этого союза. Ее младший брат всегда был добр ко всем и принимал многое, как должное. Вот и сейчас, хрупкий лебедь отдал своё тело и душу на растерзание в лапы свирепого тигра, коим пристал перед ними наследник ордена Гу Мин. Старейшины не принимали этого союза, считая его порочным и неправильным, и возможно, были правы.
— Молодой господин Чон.
Чужой голос режет тишину уединения, словно закаленная сталь нежный шёлк. Хосок медленно открывает глаза, отрывая голову от плеча сестры, и садится прямо, поднимая взгляд на говорящего.
— Ваш супруг, первый молодой господин ордена Гу Мин...
— Чонгук? — юноша перебивает его речи своим голосом, непонимающе хмурясь, и чуть приоткрывает пухлые губы.
— Да, он прибыл на Чиндо десять минут назад и желает Вас увидеть.
Юноша ощущает, как его сердце, словно птица в клетке, затрепетало лишь от одного упоминания имени его супруга. Он перевёл глаза на сестру, замечая ее тёплый нежный взгляд, и поджал губы, не зная, как ему поступить.
— Иди, — Хваса поправляет пальцами седые пряди, чуть улыбаясь. — Я буду рядом незримой тенью.
Младший улыбается слегка измученно, ощущая тёплые губы девушки на своем виске и поднимается со своего места, поправляя одежду.
***
Зал приёма в поместье Ли Кон отличается от многих иных. Светлый интерьер тут же проводил параллели с храмом адептов ордена Ли Гу Линь в долине Первых лучей восходящего Солнца. В родных местах Хосока. Чонгук был там лишь пару раз, навещая вместе с отцом и младшим братом главу ордена Ли Гу Линь, Чон Хансоля. Красота тех мест и правда поражала: светлые воздушнее каркасы знаний и домов, отчего те словно парили над землей; зелёные лозы с прекрасными белыми и голубыми цветами, обвивающие все, до чего могут дотянуться; флаги, с золотым орнаментом солнца, что является символом ордена, были повсюду. Чонгук, в своих черно-алых одеждах совершенно туда не вписывался. Не привыкший к такому обилию света и тепла, молодой господин ещё долго прибывал в приятном шоке. Те моменты навсегда остались в его памяти чём-то светлым и приятным, отчего оказаться тут и вновь ощутить эту энергетику — сродни удовольствию. Молодой господин остановился напротив фресок, которыми была украшена южная стена зала. Они переливались и сверкали еле заметным золотом и серебром, которыми были обведены изображённые на них фигуры. Отчасти теперь Чонгук понимал, почему его супруг не стал долго задержаться в столице их ордена. Город Теней — весьма мрачное место, в котором такому светлоту человеку, как Хосок, делать совершенно нечего. — Мой господин. Чонгук оборачивается тут же, слыша тихий мелодичный голос, что не слышал уже так долго. Юноша стоит в дверях, чуть склонив голову на бок и пальцами придерживает подолы длинных одежд, что явно мешали ему идти. Чон был словно фарфоровая кукла, в светлых одеждах молочного цвета. Просторный халат, что покрывал его руки и пологие плечи, был искусно украшен серебряными рунами в тон длинным седым волосам. Старший молчит, не сводя с супруга взгляд и протягивает тому руку, молчаливо прося подойти к себе. Хосок медлит пару секунд, перехватывая подолы чуть удобнее, когда ступает на первые ступеньки, быстро и плавно преодолевая три широких выступа. Чон не сводит с того взгляда темных глаз, терпеливо дожидаясь того, как тонкая изящная кисть легко касается его ладони, после чего горячие пальцы тут же сжимаю ее в своей руке, поднося к губам. Старший все так же смотрит в глаза, когда оставляет горячий след от своих губ на нежной коже и вдыхает запах лавандового масла, коим были измазаны тонкие запястья. — Тебе не стоило... — Не стоило чего? — Чонгук прерывает речи супруга, замечая, что его действия того явно слегка смутили и выпускает хрупкую ладонь из своё руки, складывая те за спиной. — Мне не стоило целовать твою ладонь в знак моего уважения к своему супругу? Хосок опускает взгляд вниз, складывая руки в замок перед собой и робко кивает, принимая своё положение. Рядом с Чоном он, сам на зная почему, становится таким. Кротким и покорным, слегка робким. — Ты только прибыл. Может, отдохнёшь с дороги, — юноша робко поднимает взгляд, стараясь выглядеть как можно непринуждённее и чуть приподнимает уголки губ. — Я приказал подать ужин пораньше, но у тебя ещё есть время отдохнуть. Чонгук молчит, изучая лицо стоявшего напротив взглядом и чуть улыбается уголками губ. Подобная забота явно приятна. Даже очень. Молодой господин в ответ на предложении супруга качает головой, медленно скользя рукой под ткань своего одеяние на груди, вынимая оттуда небольшую продолговатую коробочку. — Это тебе, подарок, — Чон протягивает деревянную коробочку перед собой, замечая легкое смятении в чужих глазах и вздыхает. — Прими его. Прошу. Хосок переводи взгляд на протянутый предмет, с секунду изучая тот глазами и протягивает руку вперёд, перенимая из рук старшего деревянную коробочку. — Когда я увидел эту шпильку, то сразу вспомнил о тебе, — практически шёпотом выдаёт Чон, следя за тем, как тонкие пальцы осторожно сдвигают крышку в сторону, открывая вид на изящную шпильку из серебряного драгоценного металла, конец которой украшал искусный лебединый образ, инкрустированный рассыпаю мелких драгоценный камушков. Хосок осторожно вынимает заколку, ощущая, как старший перенял из его руки коробочку. Юноша поднимает взгляд на стоящего напротив мужчину, чуть улыбаясь и вновь переводит его на украшение, скользя тонкими пальцами по изящному лебединому силуэту, осторожно обводя его подушками пальцев. — Она прекрасна, — юноша сжимает шпильку в ладони, неосознанно прижав ее к груди и вновь обратил свой взгляд на супруга. — Спасибо. Чон кивает в ответ, не стирая с губ лёгкой улыбки. — Хосок, могу я попросить об одном одолжение? — Каком? — младший господин чуть приподнимает бровь, все ещё прижимая к груди подаренное украшение. — Уже завтра утром я вновь отправлюсь в Город Теней, поэтому я хотел бы, что бы ты провел со мной остаток этого времени. Юноша смотрит неотрывно, чуть кусая нижнюю губу и после улыбается мягко, кивая. — Конечно, мой господин.***
Лунная дорожка, что проложила свой путь от окна по гладкому деревянному полу, освещала своим светом ночную тьму, что скрылась в просторной спальне. Но кажется, ни Чонгуку, ни Хосоку она совершенно не мешала, наоборот, позволяла раскрыться и сбросить с себя все обязательства и манеры, идеалы и принципы и стать самим собой, пуская и до утра, но именно ночь то время, когда можно без зазрения совести скинуть с себя все маски. Молодой господин клана Гу Мин не мог отказать себе в удовольствие полюбоваться лицом своего супруга, наблюдая, как светлые ресницы слегка трепещут, стоит коснутся пальцами бледной щеки. Хосок лежал на спине неподвижно, прикрыв глаза и лишь легко улыбался, когда с губ старшего слетали очередные слова восхищения. Светлые одежды слегка зашуршали, когда юноша поднял свою руку и осторожно коснутся ею щеки мужа, приоткрывая глаза и концентрируя свой взгляд на человеке, что сейчас буквально нависал над ним, опираясь на мягкий футон локтем. В их отношениях не было порочности или излишней пошлости. Наоборот, оба прекрасно осознавали свой статус и то, что между ними происходит. Чонгук же сразу показал себя, как человек, не гонящийся за удовлетворением своих потребностей, ощущая в своей паре душевное спокойствие. Разумеется, оба были в шоке, когда Священная руна не признала в Хвасе пары для Чона, ведь изначально, по согласию орденов, супругой Чонгука должна была стать именно старшая дочь дома. Судьба решила по-иному, и на церемонии Обручения чёрная метка клеймом осела на бледной коже запястья, вызывая у Чонгука и Хосока немой страх. Для орденов это стало проблемой, ведь заключение союза резко встало под угрозой срыва. Совет Старейшин никогда бы не принял союз двух мужчин. И тот противился долго. Больше года, что позволило и Чонгуку, и Хосоку обдумать и смирится с выбором руны. По началу Чонгук был в бешенстве. Он яро отвергал их истинность, поддерживая решение совета об отказе подобному союзу. Его отец, глава ордена Гу Мин, прекрасно понимал чувства сына, стараясь умерить его пыл и дикий нрав, что тот выказывал при каждом удобном случае или лишь при малейшем упоминание о браке. Хосок же принял это как должное, покорно соглашаясь с решением высших сил. Его никогда не интересовали девушки, но и в мужчинах он не был заинтересован. Он относился к такому понятию, как «любовь» с неприкрытой холодностью и безразличием, не ища в этом выгоды. Хваса ещё долго винила себя в случившийся, проклиная свою сущность. Она считала, что именно ее «непригодность» стала причиной данного союза. Чон знает, что и по сей день девушка винит себя в этом, не раз вымаливая у богов прощения за случившиеся. Но ведь это не так и она совершенно не виновата в том, что произошло. Сейчас же, он даже рад, что руна выбрала его. Они обручены два года, а в браке всего лишь пару месяцев. За тот год, что оба находились в смятение, они осознали всю важность и значимость этого события, понимая, что руна выбрала для них идеальную пару и верного спутника на всю жизнь. Чонгук смирился. Даже стал проявлять активность, чаще посещая Лунную долину. Он привыкал к Хосоку, помогая тому привыкнуть к себе. Они чаще проводили время вместе, разговаривали, узнавали друг друга. Младший стал отмечать для себя, что Чон имеет и иную сторону, ту, которую показывает только близким ему людям. Да, он строг и прямолинеен, порой даже излишне жесток, но в те моменты, когда они рядом — Чон совершенно другой. Это радовало несомненно, и даже сейчас, наблюдая за его умиротворённым лицом Хосок осознаёт, что судьба не ошиблась. Ему комфортно в этих отношениях, пуская и видятся они редко, но почему-то именно сейчас он уверен, что готов прожить остаток жизни даже так, с короткими встречами, раз в несколько Лун и подобными интимными в душевном плане моментами. — О чем думаешь? — голос Чонгука слегка хрипит, даже в полу-шепоте, отчего мурашки волной вниз по позвоночнику бегут. Юноша поднимает взгляд на глаза супруга, изучая те с пару секунд и легко улыбается, приподнимая уголки губ. — О том, что я рад твоему приезду. Старший вздыхает, касаясь своей ладонью руки юноши, что все так же ласкала его щеку и мягко переплетает их пальцы, все ещё удерживая ладонь супруга у своего лица. Чонгук смотрит прямо в припорошенные серебром глаза, чуть поворачивая голову в сторону и губами касается ладони юноши, после целуя тонкое запястье, где виднелась чёрная метка. — Я помню, что обещал навещать тебя раз в Луну, — тихо выдыхает Чон, прикрыв глаза и ластиться щекой к тёплой ладони. — Глава ордена Со не доволен нашим союзом. Я боюсь, как бы он не развязал войну. — Он и тогда был против, — Хосок неотрывно следит за лицом супруга, стараясь уловить его мимику в малейших деталях. — Это вполне ожидаемо. Старший молчит, сжимая губы в одну тонкую линию. Юноша это замечает, невольно напрягаясь и сам и кусает пухлую губу, скользя по лицу мужа взглядом. — Вернись со мной в Город Теней. Теперь Чонгук смотрит прямо, не отрывая взгляда, даже слегка умоляюще. Младший замечает тревогу и печать на дне чёрных омутов, осмысляя слова, что только что слетели с чужих губ. — Я боюсь, что он попробует тебе навредить, чтобы таким образом задеть меня. Здесь, на Чиндо, я не могу тебя защитить, если он попробует напасть... — Я могу за себя постоять. — А-Сок, — Чонгук выпускает тонкую ладонь из плена своих пальцев, невольно скользнув ладонью к точёной талии, где пальцы тут же сжимают белые одежды. — Я в этом не сомневаюсь. Твоя сила уникальная, но одновременно и разрушительная. И в этом случае я боюсь, что смогу тебя потерять. Если ты не сможешь с ней совладать, то она сожрет тебя. Я не хочу лишаться дорогого мне и моему сердцу человека, лишь из-за того, что не смог защитить. Юноша застывает, распахивая глаза и неотрывно смотрит в глаза напротив, даже в этой ночной тьме замечая отблеск печали и искренности на дне темных глаз. — Ты раньше... ты не говорил подобных слов. Старший кивает, чуть поджимая губы и выдыхает весь воздух из своих лёгких, не позволяя кислороду наполнить их даже в следующие секунды. — Ты мне дорог. Как человек, как супруг, как моя пара. Я понимаю, что то, что было раньше, мои поступки и действия, моя вспыльчивость, отрицание и не желание могли взрастить в тебе негативные мысли, и ты не готов довериться мне, но, прошу, поверь. Я очень боюсь, что могу лишится тебя. Ты помог мне осознать и принять себя, помог взглянуть на мир иначе, и я благодарен тебе. И я понимаю, что подобные слова обязан сказать не в этой ситуации, но Хосок, — молодой человек замолкает, замечая хрусталь слез в уголках чужих глаз и рукой стирает влажные дорожки на висках, чуть подаваясь вперёд. — Я люблю тебя. И именно после этих слов эмоции словно накрыли младшего господина с головой. Хосок ощутил горячие слёзы, что с новой силой расчертили виски, теряясь где-то в серебре волос. Он тоже любит, и любит всем сердцем, отчего рыдать в голос хочется и тепло любимых рук на своих щеках ощущать.