Актриса твоих кошмаров

"Любовь не уживается со страхом"

Сенека

      Он ненавидел себя. Он презирал в себе все: свою слабость, свой характер, свою неспособность поступать иначе. Стоит ли говорить о том, что он не хотел оставлять Грейнджер одну? Он боролся с собой, но слова сами вылетали из его рта, больно ударяя девушку в самое сердце и выворачивая душу наизнанку. Ему было не все равно. Но он истинный слизеринец, наследник своего рода. И он, черт его, очень сильно боялся. Страх с самого детства был вечным спутником белокурого слизеринца. И с ним Драко не мог справиться и по сей день. Ему казалось, что он заложник в свободном мире, заключенный в рамки и скованный чистокровными цепями.       Малфой по уже устоявшейся привычке вышел во двор к самому, на его взгляд, не приметному дереву. Именно там он впервые ощутил ту самую искру между ним и Грейнджер. Искру, разгоревшуюся в неутихающий пожар. Холодный ветер обдувал его лицо и стремительно спутывал идеально уложенные волосы. Он надеялся, что свежий воздух поможет привести мысли в порядок и прийти хоть к какому-то решению. И одному лишь Мерлину известно, как он боялся допустить мысль о том, что одним из вариантов исхода сложившейся ситуации могло бы быть их соединение.       Виски пульсировали, а голову сковали тиски, а от осознания, что ему не с кем поделиться, некому излить душу и выложить все как есть, становилось только хуже. Да, он был действительно самым одиноким человеком на планете, имеющим все и даже больше. Единственная, с кем он хотел быть собой, была гриффиндорка. Но это было недопустимо. Перед его глазами неожиданно появился образ Уизли, нагло обнимающего Грейнджер и бесстыдно целующего прямо у всех на глазах. Ладони инстинктивно сжались в кулак, а по всему телу распространился жар. И он не понимал, что это? Ревность? Злость?       Следующая мысль, так стремительно ворвавшаяся в его голову, парализовала парня. Это была зависть. Самая примитивная, самая обычная людская зависть. Он завидовал Уизли. Ведь рыжий мог позволить себе обнимать ту, с которой хочет быть, у всех на виду. Он даже мог целовать её, не боясь последствий. Уизли мог делать все, что хочет, не прячась по темным углам Хогвартса.       "До чего я докатился? Завидовать рыжему ублюдку? Серьезно, Малфой? Будь я проклят!" — Драко медленно опустился на землю. Поежился от пронизывающего холода, распространившегося от самого копчика.       Он должен сделать выбор, чертовски сложный выбор. Грязнокровка или же девушка, на которой ему необходимо было жениться после учебы? Времени оставалось все меньше.

***

      Рон в очередной раз закатил скандал Гермионе на ровном, как все думали, месте. Но Гермиона знала, что он что-то чувствует, и это что-то не до конца осознанное превращало парня в самую настоящую истеричку.       — Рон! — Гарри крикнул. — Да постой! Подожди меня!              Поттер быстро нагнал Уизли и с силой дернул его за плечо. Рон остановился и громко выдохнул, полностью лишая легких воздуха.       — Что с тобой происходит? Может расскажешь?       — Нечего рассказывать, — сухо отрезал рыжий и устало посмотрел на друга.       — Да как же! — Гарри поправил очки на переносице и внимательно посмотрел в глаза Рона, стараясь найти в них ответ. — У вас что...кризис?       — Какой кризис, Гарри?       — Рон, обычный кризис. У всех пар бывает.       — И давно ты стал специалистом в отношениях? У самого то все хорошо, а?       Гарри недовольно поморщился и уже собирался уйти, оставив Уизли одного.       — Извини, погорячился, — Рон в несвойственной для себя манере тщательно обдумывал каждое свое слово. — Я просто... Мерлин, не знаю я. Мы будто отдаляемся, понимаешь?       — Не понимаю, — честно признался Поттер. — С чего это началось?       — С начала учебного года.       — И ты молчал? — глаза Гарри расширились от удивления.       — Я только недавно это понял, Гарри. И я боюсь, что мы... ну... расстанемся. Я этого не хочу.       — Ну... а ты с ней говорил?       — Она не говорит со мной. Точнее....как тебе сказать? Она не отвечает на мои вопросы. По ее словам у нас все хорошо. Все нормально и все в этом роде.       О своих мыслях насчет Гермионы и Малфоя Рон предпочел не говорить. Ему казалось, что это самая бредовая идея, которая когда-либо приходила в его голову.       — А если попросить Джинни... — Поттер не договорил.       — Ну уж нет. Ее впутывать не надо. Не говори ей ничего, понял? Сами разберемся. — Рыжий помедлил. — И сам с Гермионой не говори об этом.       Гарри уверенно кивнул. Все-таки спасать магический мир от Темного Лорда было гораздо легче, чем пытаться разобраться в отношениях.

***

      — Не могу! — Неожиданно для самой себя захлопнула учебник Гермиона. Она быстро оглянулась. В спальне девочек она была не одна: гриффиндорки беззаботно болтали между собой, совершенно не обращая на нее никакого внимания. Она мысленно поблагодарила их за это. Ей совершенно не хотелось, что-бы слухи о том, что с "Грейнджер что-то не так" распространились по всем факультетам и дошли до Малфоя.       И снова он возник в ее мыслях. Его прикосновения. Такие нежные. Страстные, наполненные огнем и диким желанием. Тело моментально ответило ей. Гермиона машинально провела ладонью по бедру и замерла, чувствуя, как сердце предательски сжалось, а жар распространился по низу живота. Она сжала ноги, стараясь унять подступающее возбуждение.       "Только этого мне сейчас не хватало! Чертов Малфой!"       Она определенно сходила с ума. С каждым днем влечение становилось сильнее, а смотреть на него было невыносимо тяжело. Гермиона была уверена, что слизеринец испытывает тоже самое. Она видела, что он отводил взгляд, проходя мимо нее. Взаимные оскорбления и упреки, возникавшие на постоянной основе с самого первого курса, канули в прошлое. Даже Поттер обратил внимание, что Малфой стал непривычно тихим и упускал все возможности сказать что-либо в адрес "золотого трио". И это задевало ее. Что-то внутри сидело и страстно желало, чтобы он вновь оказался рядом. Пусть и с оскорблениями, ненавистью. Пусть! Ведь полное игнорирование с его стороны она не могла воспринимать спокойно.       Прошел месяц с их последнего разговора и казалось, что эта тишина и есть ответ на все поставленные ими вопросы. Забыть и не вспоминать. Но было ли верным это решение?       Гермиона медленно свесила ноги с кровати, аккуратно коснулась пальцами пола и ловко спрыгнула, ощущая босыми ступнями приятную прохладу. Она небрежно накинула кардиган на плечи, обулась в первые попавшиеся на глаза кеды и поспешила выйти из башни. Ей было необходимо побыть в одиночестве. Оно действовало на нее исцеляюще.       Несмотря на позднее время, не все студенты разошлись по своим гостиным. Старшекурсники свободно сновались по коридорам, не боясь лишения баллов от старост. После войны им было дозволено чуть больше, чем обычно. Но чем ниже спускалась Гермиона, тем реже она встречала знакомые лица. Она и не заметила, как оказалась недалеко от коридора, который отделял ее от подземелья, где находилась гостиная Слизерина.       Участившийся пульс девушки не давал ей спокойно вдохнуть, щеки залило румянцем. Холод, окутавший эту часть замка, пробрал ее до мурашек. Она поежилась и посильнее натянула рукава кардигана, стараясь спрятать окоченевшие пальцы. Гермиона быстро выдохнула и спешно развернулась в обратном направлении. Она больше не слышала звук собственных шагов, и в ушах отдавались только непрерывные толчки ее собственной крови, но даже сквозь них она услышала до боли знакомый голос, окликнувший ее в темноте.       — Не спится, Грейнджер?       Гермиона остановилась. Ног она уже не чувствовала. Чувствовала лишь только то, что готова была провалиться сквозь землю.       — Молчишь? А может меня ищешь? — Голос Малфоя был уже где-то рядом. Прямо возле нее. Она была готова поклясться, что ощущала жар, исходящий от его тела.       Гриффиндорка не шевелилась, боялась спугнуть момент. Да, именно на это она и рассчитывала, спускаясь в подземелья Хогвартса. На неожиданную встречу с нарушителем ее покоя. И ей было чертовски стыдно в этом признаться даже самой себе. Но она не знала, что он бродил в одиночестве каждый вечер, надеясь, что она когда-нибудь придет. Он сделал свой выбор и хотел, чтобы его сделала и она.       Малфой тихо подошел сзади и неожиданно остановился, сохраняя между ними расстояние, которое они оба так хотели сократить. Они оба знали, чем может закончиться этот вечер. И они оба этого определенно хотели. Их влечение переросло в дикую страсть, а та — в чувственность, разрастающуюся изо дня в день.       — Грейнджер, только не говори, что совершенно случайно спустилась со своей башни в обитель змей и сырости, — он усмехнулся и сделал еще один шаг, который дался ему необычайно тяжело.       Играть роль нахального слизеринского принца становилось все труднее. Ему все чаще хотелось быть с ней... нежным?       Гермиона бесшумно набрала в легкие воздуха и, разворачиваясь на пятках, оказалась прямо перед ним. Она неуверенно поддалась вперед, внимательно наблюдая за его реакцией. Он не сдвинулся с места и позволил ей подойти вплотную. Малфой чувствовал ее прерывистое дыхание. Оно возбуждало в нем животное желание взять ее здесь и сейчас.       Девушка отбросила все свои страхи и, встав на носочки, нежно поцеловала его. Поцелуй был долгим, сладостным. Их губы и языки слились воедино. Сейчас он, кажется, понял, что такое поцелуй. Это способ рассказать о страсти без слов. Его правая рука, лежавшая у Гермионы на талии, робко скользнула ниже, к округлым ягодицам и сжала их. Они оба почувствовали, как им не хватало друг друга и этого соприкосновения тел. Запретная связь подливала масла в огонь возбуждения, пробуждая в слизеринце и гриффиндорке настоящие чувства, а тайная горечь от предчувствия неизбежного расставания заставляла их наслаждаться друг другом так, будто это была их последняя встреча.       Драко медленно отстранился от губ девушки и, нежно покрывая поцелуями ее щеки, нос, посмотрел прямо в ее глаза. Это был самый интимный момент всей его жизни. Он, омываемый каким-то медленным и ласковым потоком ощущений, не знал наверняка, говорит он это вслух или это всего лишь его внутренний голос:       — Я заблуждался. Мне тебя не хватало.       Гермиона невесомо коснулась кончиками пальцев его уха, подбородка.       — Разве? — спросила Гермиона и едва слышно добавила. — И мне тебя.       Девушка взглянула на него. В плохо освещенном коридоре ее глаза показались ему еще темнее, чем раньше.       — Но...       Гермиона не дала ему договорить, прекрасно понимая, что он хотел сказать. Она не нуждалась в повторениях. Они не могут быть вместе. Она это знала. Но не сегодня. Не сейчас. Она хотела запомнить его, оставить в памяти лишь те моменты, связанные с Малфоем, которые заставляли сердце останавливаться от удовольствия.       Гриффиндорка приложила палец к его губам:       — Тише.       Ее дрожащий шепот подействовал на него словно наркотик, окончательно лишивший его рассудка. Драко, с силой наклонив ее голову, открыл доступ к тонкой шее. Нежно, стараясь не причинить боль, он прикусил ее кожу, а после поцеловал. С каждым движением по телу Малфоя от самых кончиков пальцев пробегали электрические разряды. Непроизвольный грудной стон сорвался с губ девушки. Слишком громко.       — Нам нужно уйти отсюда. Увидят, — Драко моментально среагировал и повел Гермиону в самое ближайшее подсобное помещение подземелья.       Они оба понимали, что играют с огнем, наслаждаясь друг другом в коридорах. Но страсть полностью поглощала, делая из них безвольных марионеток.       И прежде, чем Гермиона успела привыкнуть к тусклому свету фонарей коридора, в котором они оказались, руки его обвились вокруг ее талии, уверенно и крепко утянули в темноту, спешно закрывая за собой дверь. Гермиона почувствовала, что земля в очередной раз уходит у нее из под ног и что-то горячее обволакивает ее, лишая воли. Их пальцы непроизвольно, покорно сплелись.       Некоторое время они оба молчали, а потом он посмотрел на нее. Прямо и нежно. Он притянул ее в свои объятия, словно откатывающаяся от берега волна утаскивающая в бездну.       Гермиона успела наложить запечатывающее заклинание на дверь раньше, чем Малфой полностью завладел ей.