Find Me

В университетской столовой пышным омлетом пахнет так сильно, как будто он занял все позиции в меню от первой до шестой и потеснил даже закуски. Обычно от железной стойки с ними разило кимчи, либо маринованной редькой – смотря чего наложили больше. Однако в этот раз омлет умудрялся перебивать даже закусочный островок на другом конце помещения, не говоря уже об основной кухне, которая слабо обдавала студентов дуновениями кунжутного масла и перцовой пасты. Чанбин жует суховатый тонкас, заедая его рисом, когда напротив него опускается ещё один поднос, только уже с рисом, утопающем в майонезе, натёкшем от наложенного сверху тунца. Хёнджин швыряет рюкзак, в котором что-то гулко грохочет, на соседний стул и садится, сразу налетая на еду. Две прошедшие недели они обедали вместе, частично отделившись от своих устоявшихся компаний друзей. К новому тянуло всё-таки сильнее, с новым человеком всегда можно обсудить что-то ещё не пережёванное по несколько раз. - Чего уставший такой? – Чанбин замечает проступающие чёрные круги под его глазами. - Работал по мелочёвке, - Хёнджин закидывает в рот ложку риса с тунцом, зачерпывает водянистый майонез вместо бульона и закусывает это дело кимчи, после чего, прожевав, всё-таки добавляет. – У мамы короткий пятидневный отпуск там за какие-то мероприятия на работе. В итоге, она постоянно торчит дома и со скуки докапывается до меня, начала какие-то перестановки с мини-ремонтом, из-за чего они с отцом срутся. Как обычно. - До тебя-то чего докапывается? - Что надо было идти на бизнес администрирование, раз на медицину мозгов не хватает. А то люди вон ночами не спят, учатся, а я ни хрена не делаю. Короче, - Хёнджин отмахивается рукой и залпом осушает стакан холодной воды. Чанбин доедает свой тонкас, а сам в это время следит за тем, как задумчиво взгляд Хёнджина мечется по сторонам. Что-то за этим стоит, что-то в нём было другое, не как обычно. Нутро подсказывало, что его голова была занята чем-то ещё. Чанбин кладёт ложку на поднос и отодвигает его. - Что ты задумал? - С чего ты взял, что я что-то задумал? - Интуиция. - В экстрасенсы записался? – Хёнджин усмехается, после чего на какое-то время замолкает. – Твой сосед по комнате когда придёт? - Чего? Мой сосед? – брови Чанбина недоумённо кривятся. – При чём тут Чан? - Просто ответь. - Вечером, наверное, у него работа. Раньше девяти точно не придёт. - У тебя пары ещё есть? - Одна. - Идеально, - в глазах Хёнджина загорается воодушевлённый огонь, от которого его ресницы едва ли не начинают искриться. - Хван Хёнджин, что ты, мать твою, задумал и при чём тут моя комната? - Вот это. Он лезет в свой рюкзак, рывком распахивая молнию, и вручает Чанбину прямоугольную упаковку с изображённым на ней лицом улыбающегося певца большой сцены. - Краска для волос? – читает Чанбин недоумённо. - Именно. - Зачем тебе краска для волос? - Зачем людям глаза, Чанбин? Чтобы покрасить мои волосы, конечно, нахрен она мне ещё нужна? - Вот я и спрашиваю: нахрен тебе это? Обычно девушки красятся после расставаний и прочего дерьма, - Чанбин трясёт упаковкой в воздухе. - Ах ты грёбаный сексист, - неодобрительно качает Хёнджин головой, цыкая языком. - Я не сексист, это личное наблюдение. - Мне постоянно имеют мозги дома, я в жопе под названием стресс, мне нужно что-то новое в жизни, нужно что-то менять. - Поэтому ты решил покраситься в чёрный? Потому что тебе нужно что-то менять и ты решил поменять имидж, - хмыкает Чанбин, отдавая ему краску. - Думаешь, мне не пойдёт чёрный? Я, между прочим, родился с такими волосами. - С твоим лицом тебе пойдёт всё и ты это знаешь. Мда, вот уж не думал, что мне когда-то придётся красить кому-то волосы. Я не умею. - Чего там уметь? Каждый мужик умеет смазывать концы. Чанбин, решивший допить свою воду, давится, со звонким ударом отставляет железный стакан обратно на стол и хлопает себя по груди, чтобы продышаться. Он в упор смотрит на Хёнджина. - Я вот понять не могу: у тебя сегодня настолько отвратительное настроение или настолько хорошее? - Всё сразу. Сначала оно было отвратительное, а после идеи с краской мне стало лучше. - Ну если лучше, то ладно, - Чанбин сдаётся, пожимая плечами и смахивая со штанов капли воды. - Так ты покрасишь меня? - Платишь натурой? - Слушай ты, - Хёнджин грозно замахивается на него, но Чанбин перехватывает руку за запястье, сжимая его и опуская на стол. - Тише-тише. Покрашу я тебя, успокойся. - Только старайся нормально, - рука поворачивается в захвате и сжимает чужое запястье в ответ. - Если останутся жёлтые пятна, я тебя сожру. - Как главное блюдо? - Пошёл ты, - Хёнджин кидает в него скомканной салфеткой. После того, как пары заканчиваются, они встречаются у главного корпуса и поднимаются на верхушку кампуса, где находилось несколько общежитий. Чанбин проводит картой, открывая стеклянную входную дверь своего корпуса, а идущий следом Хёнджин делает вид, что тоже прикладывает карту, находящуюся под чехлом телефона, и с естественным видом проходит внутрь. Сидящие на стульях перед пропускным пунктом парни, отвечающие за контроль потоков людей, даже не обращают на них внимания. - А ничего так живёте. Хёнджин осматривается, когда они на лифте поднимаются на третий этаж и по бетонному коридору доходят до ярко-жёлтой двери с номером 325. В каждых апартаментах находилось по четыре туалета, три раковины, три душевых и шесть комнат, предназначенных на двоих. Свет в крохотной прихожей, заваленной кроссовками, был тускловатый, на потолке виднелись разводы, ореховый ковролин потёрт в нескольких местах, но само помещение выглядит вполне себе аккуратно и уютно. В квадратном зале, разделяющем апартаменты на две части, стояла сушилка с бельём, а у стены за душевыми выстроились пустые чемоданы. - Бросай вещи куда хочешь, - разрешает Чанбин, заходя в свою комнату и запинывая рюкзак под стол. – Ну и духотень, опять забыл открыть окно перед уходом. Он толкает раздвижную створку в сторону, впуская ветер, несущий запах кофе из кафе на первом этаже. За окном находилась синяя решётка с мелкими круглыми отверстиями. Так как окна были от пола до потолка, решётки можно было задвигать для соблюдения приватности. Комната не широкая, но достаточно длинная для того, чтобы в ней бок о бок уместились две двухъярусные кровати. На первом ярусе у каждой имелся письменный стол, стеллаж с прямоугольными полками и небольшой шкаф для одежды. Наверх вели три высокие обтянутые коричневой кожей ступеньки. Кровать Чанбина находилась у двери и была обклеена визитками с номерами служб доставки еды. - Чего там тебе надо для твоего салона красоты? - Есть пакет какой, чтобы на стул нацепить? А то заляпается, так ты же мне весь мозг выжрешь. Чанбин лезет в шкаф и ковыряется в шуршащем хаосе под висящей одеждой, вылавливая пакет, который налез бы на спинку офисного кресла из салатовой ткани. Когда он находит достаточно большой кусок пластика из супермаркета и оборачивается, руки удивленно застывают. - Я что-то не так понял и мы занимаемся чем-то ещё? Хёнджин стоит голый по пояс и вешает свою рубашку на железное ограждение его кровати. По бледной спине с виднеющимися позвонками разбросаны родинки. - Не буду же я краситься в нормальной одежде. Я притащил старую футболку, которую не жалко засрать, - Хёнджин достаёт растянутую выцветшую футболку цвета жухлой кукурузы из рюкзака. – Любуешься? Чанбин театрально прикрывает глаза рукой и надевает пакет на спинку кресла. На стол опускаются глубокая пластиковая миска и фиолетовая кисть. Хёнджин открывает упаковку с краской и начинает что-то химичить в миске. - Музыку подруби, что ли. Когда в комнате не слишком громко включается плейлист со всем подряд, Хёнджин кивает в сторону. - Надень перчатки, а то будешь ходить как шахтер. - Раскомандовался-то как, посмотрите на него, - Чанбин хлопает его чёрной резиновой перчаткой по плечу. - Ты же сам сказал, что не знаешь, что делать. Вот я тебя и направляю. - Направляльщик хренов, - Чанбин с интересом зарывается в медовые волосы. – Такие мягкие. - Конечно, я свои волосы люблю и ухаживаю за ними. - Поэтому ты их мучаешь. - Я любя. Светлые пряди легко скользят между пальцами. Ногти несильно задевают кожу головы и Хёнджин подбирается на стуле, приподнимая плечи и прикрывая глаза. Чанбин криво усмехается. - У меня можно стонать сколько хочешь, я не против. - Не дождёшься. Пальцы поддевают копну волос, проходятся вперёд, расчёсывая их, и снова касаются кожи. Хёнджин мотается в сторону. - Кончай играться, у меня всё готово. Чанбин надевает перчатки, оттягивая плотный материал и отпуская, чтобы он со звонким хлопком шлёпнул по коже. Хёнджин поворачивается к нему на стуле и протягивает миску с кистью. - В общем, мне лень делить всё на секции, поэтому просто бери тонкую прядь и крась её с корней кистью. Потом можешь откладывать всё и равномерно распределять краску руками. Просто смотри, чтобы не оставалось неокрашенных кусков. - Да-да, иначе ты меня сожрёшь. Миска ставится на вторую ступень, чтобы быть в зоне близкой досягаемости. Отделив медовую прядь, Чанбин держит её левой рукой, а правой подбирает кисть, обмакивает её в тёмную краску и, промедлив секунду, начинает красить. Отложив кисть обратно в миску, он сосредоточенно распределяет чёрную жижу, растягивая её по всей длине и стараясь не пропустить ни миллиметра. - Ты тесто мнёшь, что ли? - Сам сказал делать тщательно. - Тщательно, но шустро, а то мы так до ночи просидим. - Тебе не угодишь. Прядь откладывается на другую сторону головы. Чанбин приступает к работе над следующей. Пахнет химикатами, которые буквально режут глаза. Хёнджин постукивает по подлокотнику, смотря на серьёзное лицо стоящего перед ним человека снизу-вверх. - Может ты сначала сделаешь всё, что у лба, и потом будешь красить со спины? - А какая разница? - Вид просто очень занятный открывается. Из-за того, что Хёнджин сидит на кресле, его лицо находится на одном уровне с животом Чанбина. Стоит тому сделать хотя бы шаг вперёд, как он упрётся в него носом. - Наслаждайтесь процессом, дорогой клиент, всё для вас, - усмешка. – Ай. Палец Хёнджина наугад тыкает в живот, с первой попытки попадая в пупок и заставляя Чанбина дёрнуться назад. - Смотри-ка, угадал. - Ты давай нормально сиди, а то будешь ходить с чёрной рожей. Из динамиков играет акустическая гитара, на которую накладывается умеренный мужской вокал. Одна из тысяч песен, которые были созданы для момента, когда тёплый день прогулочной походкой направляется к свежему вечеру для передачи эстафеты. Выкрасив переднюю часть волос в чёрный, Чанбин даёт Хёнджину развернуться, и продолжает с усердием работать, искренне стараясь и перепроверяя себя, раздвигая слипшиеся пряди. Он водит затёкшими лопатками, пальцами собирает всё, что осталось в миске, и жирным слоем покрывает блестящие чёрные витки волос. - Отрастил себе патлы, тут сдохнуть можно, пока тебя покрасишь. - Точно ничего не пропустил? - Ну с виду точно. Как мог, так и сделал, - Чанбин стягивает одну перчатку за кончики пальцев и пытается снять вторую, не заляпавшись, но чёрная капля всё равно попадает на тыльную сторону ладони. – Говно. - Тогда ждём полчаса. Посмотрим, чего ты там наделал, - Хёнджин встаёт и потягивается в стороны. – Жрать охота. Может сходим за рамёном? У вас там на цоколе вроде магаз. - Куда ты с таким марафетом собрался? – Чанбин выбрасывает перчатки в мусорку. - Ну жрать-то хочется. Какое-то время они в упор смотрят друг на друга в немом разговоре, после чего Чанбин вздыхает. - Я схожу в магаз, а ты иди уши свои ототри. Лоб у тебя тоже в пятнах. - Рамён с крабом, - просит Хёнджин. - Может ты мне список ещё напишешь? - И бутылку Милкиса. - Я тебе не курьер. Однако через десять минут, когда отмывшийся Хёнджин вальяжно сидит на стуле и ковыряется в телефоне, в комнату возвращается Чанбин и ставит на стол пакет из продуктового. Оттуда торчит верхушка зелёной бутылки. Хёнджин, радостно мыча под песню, лезет в пакет и достаёт круглую упаковку рамёна с крабом. - Ну какой же ты хороший ворчун, - он похлопывает Чанбина по бедру, как хлопают детей в качестве похвалы. - С тебя обед и кофе, принцесса. Нечего меня просто так эксплуатировать. - Да куплю я тебе обед, успокойся. Совесть у меня имеется. - Часто имеется? - Часто и хорошо. По коридору через одни апартаменты находится скромная кухня. Два круглых стола, пара стульев, раковина, кулер с водой, микроволновка и забитая доверху мусорка, от которой несло солёными огурцами, которые какой-то гений явно получил в дополнение к пицце, открыл и выкинул вместо того, чтобы смыть в унитаз. Залив лапшу кипятком, они возвращаются в комнату. Чанбин подкатывает стул Чана к своему столу и разливает Милкис по стаканам. - Ты никогда не думал покраситься? – спрашивает Хёнджин, наполовину опустошив свою тару с дымящимся рамёном. - Да нет. Меня и так всё устраивает. - Разве не интересно посмотреть на себя со светлыми волосами? - Интересно, но за ними же ухаживать надо. За корнями там следить, чем-то пользоваться, чтобы они не были сожжённые, как солома. Лень. - Мне кажется, тебе бы пошёл русый. Хёнджин вдруг тянется вперёд, ударяясь подлокотником о его стул, и перебирает его угольные волосы, задумчиво их рассматривая. Железные палочки с частично намотанной лапшой застывают в руках Чанбина. Он внимательно наблюдает за подобравшимся в упор Хёнджином, на пару секунд останавливая взгляд на аккуратной родинке под левым глазом. Затем взгляд переходит на пухлую нижнюю губу и едва успевает вернуться обратно вверх, когда его ловит сам Хёнджин. - Чего ты так улыбаешься? - Я? – Чанбин со смехом выдыхает, только после его слов осознавая, что действительно улыбался. – Ничего. Просто. - Просто даже мухи не летают. - Волосы у тебя зализаны как у Локи. Забавно. Хёнджин отодвигается обратно, смотрит на себя в экран телефона и хмыкает. Он отпивает островатый бульон, морщится, шумно выдыхая, и запивает всё Милкисом. На фоне продолжает играть спокойная песня, заполняя тишину комнаты, где яркость цветов постепенно начинает выкручиваться в обратную сторону. You’re my missing puzzle piece Finally I solved it You filled every piece of my heart Even the scarred part of it to the fullest And somehow, you’ve become my everything My missing puzzle piece Когда упаковки рамёна отправляются в мусорку, а чашки снова пенятся лимонадом, громко звенит переливчатый таймер. Хёнджин выключает его, берёт из рюкзака шампунь, бальзам и расчёску и направляется к двери, чтобы пойти в душ. - Ты куда без полотенца? - Выжму и всё. - Намочишь всё вокруг. На, - Чанбин достаёт из шкафа оранжевое полотенце с мягким ворсом. - Оно же твоё. - А чье ещё оно может быть? - Ну оно как бы твоё, а ты даёшь его мне. - И? Ты же не мазут им вытирать собрался. Бери уже, - Чанбин всовывает полотенце ему в руки. – Не выпендривайся. - Может у тебя ещё фен завалялся? - Я похож на того, кто пользуется феном? - А что, у тех, кто пользуется феном, бирки специальные на ушах висят? – язвит Хёнджин и открывает дверь. – Ладно, разберусь. Пока его нет, Чанбин решает навести небольшой порядок. Он снимает испачкавшийся пакет со стула и использует его в качестве одноразовой мусорки, куда закидывает всё, что имелось в его пластиковой мусорке под столом, и заодно выгребает несколько чеков из карманов. Затем он берёт у Джисона из соседней комнаты влажные салфетки, которыми протирает стол. Поднявшись наверх и заправив кровать, он одалживает с полки Чана дрессрум с манго и пшикает пару раз в своей части комнаты, чтобы избавиться от запаха рамёна и старых кроссовок, которыми пахнуло из шкафа. Он ещё немного колдует над раскиданными по стеллажу тетрадями и, получив удовлетворение от проделанной работы, садится на стул, потягивая Милкис. Время идёт, однако Хёнджин не появляется. Чанбин решает пойти проверить всё ли в порядке или он на холодном кафеле бьётся в истерике над своими полосатыми волосами. К его удивлению, в зоне душевых никого не было. С крана капала остывшая вода, барабанящая по сливу. По запотевшему зеркалу скользили капли. У порога блестела небольшая лужа. Шампунь и бальзам Хёнджина стоят около раковины, однако самого его нигде не видно. Чанбин проверяет туалеты, но все они пустые. На кухне тоже только парни из других апартаментов прихлёбывают кофе. Он возвращается в комнату. Даже позвонить был не вариант, потому что его телефон остался лежать на ступеньке кровати. Чанбин озадаченно чешет затылок и опускается обратно на стул. Куда он мог умотать с мокрой головой и без своих вещей? Через пять минут дверь, наконец, открывается. Какое-то время никто не заходит, после чего Хёнджин торжественно впрыгивает вперёд, упирая руки в бока и позируя. - Ты куда ходил? - А ты не видишь? – он взмахивает вороными волосами. – Прошёлся по комнатам на этаже и какой-то пацан по имени Минхо одолжил мне фен. - Ну ты даёшь, - Чанбин издает смешок и поднимается, беря его за подбородок и осматривая. – Подлецу всё к лицу. Волосы оказываются такие же мягкими, какими были до покраски. Чанбин перебирает их пальцами и, не удержавшись, убирает прядь за ухо, задерживая руку у его щеки на одно лишнее мгновение. Хёнджин улавливает это движение, но почему-то не комментирует, несмотря на извечное желание вставить свои пять вон в любое место. - Довольна теперь душа твоя? - Пока что, - Хёнджин кивает. – А ты молодец, даже вроде не пропустил ничего. - То есть я в безопасности и ты меня не сожрёшь? - Кто знает? Хёнджин резко наклоняется и несильно кусает его за плечо, после чего довольно ухмыляется и садится на стул. - И что это было? - Для профилактики. Кстати, полотенце твоё на сушилку повесил. - Вещи свои у раковины не забудь. - Точно, надо будет забрать. Вечером, когда небо становится похожим на тёмно-сливовый бархат, Хёнджин уходит, оставляя после себя запах шампуня и медовый волос на чёрной футболке Чанбина. Комната как будто покачивается на волнах, вызванных его смехом. Они ощущаются буквально физически, тёплые и окутывающие. И они взрываются энергичным приливом, когда он возвращается через несколько дней. Чанбин сам зовёт его посмотреть откопанный на просторах интернета сериал, когда ему хочется отвлечься от унылого написания диплома, но не хочется делать это в одиночку. Ему нужна была болтливая компания, с которой он чувствовал себя так же комфортно, как и наедине с самим собой. Кроме Хёнджина, на ум никто не пришёл. Не приходил последние несколько недель. Ползающие по бежевым стенам тени становились длиннее, количество мусора в пакете росло. Позади остался яркий солнечный день и поплыл по безмятежной глади плавный вечер. Серия ставится на паузу коротким щелчком по пробелу, когда телефон Чанбина начинает мелко подпрыгивать на столе. Он отвечает на звонок. - Да? – почти четверть минуты он слушает, лениво водя пальцем по ручке шкафа. – У Феликса? Хёнджин достаёт со дна последнюю чипсу, отправляет её в рот и, закидывая голову назад, высыпает остатки со дна. - Сейчас гляну, - Чанбин встаёт и подходит к столу под соседской кроватью. – Да, они тут. Ладно, тогда утром дверь закрывать не буду. Окей, давай пока. Он возвращается обратно и открывает новую банку колы. - Чан ключи забыл? - Ага, боялся, что просрал их где-то. Ему бы тогда так всыпали смотрители. Он сегодня, короче, не придёт, будет ночевать у своего пацана. - Счастливые люди со своей квартирой. - И не говори, - Чанбин вздыхает, делает несколько глотков и уже собирается запустить серию дальше, как его осеняет. – Слушай, так ты можешь здесь остаться тогда. Поспишь на его кровати. - Вот так внезапно? – Хёнджин фыркает со смешком. - Я не думаю, что ты горишь желанием тащиться домой. Поспать можно будет подольше, раз тут до корпуса идти пять минут. У нас ещё второй сезон впереди. Хёнджин задумчиво смотрит на него, комкая пустую пачку в руках. Тонкая полоса угольных волос падает на его лоб и тут же убирается обратно. - Ну так чего сидим? Погнали лабуды всякой пожрать накупим, раз там целый сезон. Обратно они возвращаются, неся по две пачки чипсов и кукурузных палочек в шоколаде в каждой руке. Через пару часов спины устают сидеть и они залезают наверх, каждый на свою постель, устроив ноутбук на кровати Чанбина так, чтобы прилёгшему на соседней кровати Хёнджину было всё видно. Пару раз они ходят на перекур до того, как входная дверь закрывается на ночь. В третьем часу по стене стучат соседи, прося их перестать гоготать и дать людям выспаться. Но из-за своего твёрдого намерения досмотреть всё за раз спать они ложатся, только когда часы сонно подползают к числу пять. Хёнджин просыпается от звона будильника не выспавшийся и помятый, щурясь на бьющий в окно свет. Однако настроение по-прежнему скакало на высокой горе, с которой его обычно всегда сталкивала на камни обстановка дома. Он проснулся в чужой кровати и дико хотел спать, но зато засыпал довольный и с переполненным комфортом сердцем. Было слишком сказочно провести целые сутки, не ёжась и не ожидая противного узла, в который уже по привычке скручивались органы. Было слишком хорошо засыпать, вспоминая о том, как плечо Чанбина вплотную прижималось к его, когда они сидели рядом. Весь день Хёнджин старается не думать о том, что должен возвращаться обратно на привычное минное поле. После глотка свежего воздуха и спокойствия делать это было вдвойне тяжелее. К хорошему привыкаешь быстро и не хочешь его отпускать. Он как обычно обедает с Чанбином, а после пар они идут в библиотеку, раз уж семестр медленно двигался в направлении конца. Ему нужно было готовиться к экзаменам, а Чанбину – дорабатывать выпускную работу. Вдвоём это было хотя бы не так уныло. Особенно когда они выбираются поужинать и потом долго болтают в курилке, не обращая внимание на витающий дым и летающих вокруг мошек. Домой Хёнджин возвращается только в девятом часу вечера, измотав себя за день настолько, что он был готов лечь спать сразу же после душа. Разувшись, он бредёт в свою комнату, когда навстречу ему выходит мама. По выражению её лица и насупившимся бровям он понимает, что ничего приятного не услышит. Его не спросят, как прошёл день, поел ли он, устал ли он, нормально ли всё. Никогда не спрашивают. - Всё гуляешь? - Я занимался в библиотеке. - Ночью ты занимался явно не библиотекой. Ты когда о будущем начнёшь думать? - Я думаю о будущем. - И что надумал? Всё мечтаешь стать великим переводчиком, как будто таких мечтателей, как ты, все ждут с распростёртыми объятиями? - Но работающие переводчики есть, значит, и у меня есть шанс. Я уже подрабатываю и строю связи. - И сколько ты будешь получать? Какие копейки? – мама скрещивает руки на груди, её нижняя челюсть слегка выдвигается вперёд в нарастающем раздражении. – Ведёшь себя, как капризный ребёнок, который не понимает, как в этом мире всё устроено. Давно бы пошёл работать к деду и проблем бы не было. Постоянно устраиваешь сцены из-за этого. - Я устраиваю сцены? – Хёнджина настолько ошеломляет услышанное, что он поначалу даже не может поверить в то, что слышит правильно. – Я? Это вы постоянно ругаетесь из-за всего. Я вообще молчу. - А пора бы уже начать говорить, как взрослый. Куда ты пойдёшь со своим мизерным заработком? - Я не хочу заниматься стройматериалами и тратить на это свою… - Мало ли что ты не хочешь? – тон женщины подлетает на несколько уровней, приобретая звонкий треск. – Ты потеряешь хорошую работу, потеряешь наследство из-за своего бестолкового упрямства и наивности. Ты знаешь сколько в тебя было вложено? Да ты даже половину не окупишь, если будешь побираться со своими переводами. Долгие три секунды в квартире слышно только гудение холодильника, доносящееся с кухни. Хёнджин открывает и закрывает рот, после чего, наконец, с шумом выдыхает. - Не окуплю? Я для вас какой-то бизнес? Я просто бизнес, который должен окупиться или он будет считаться провальным? Так вы меня видите? - Мы тебя не для того воспитывали, чтобы ты сидел на нашей шее или побирался, как все эти бестолковые иждивенцы. - Ну да, - Хёнджин улыбается, но его губы кривятся и начинают трястись. – Да. - Если ты станешь бесполезным человеком, это… эй, ты куда собрался? Хёнджин резко разворачивается и быстрыми шагами несётся обратно ко входу, спешно надевая кроссовки. - Я с тобой разговариваю, - локоть крепко хватают. - А ну повернись. Он молча стряхивает руку и вылетает из квартиры, хлопая дверью. Глаза начинают гореть.