Мераки

— Так, значит, До Кёнсу? — Задумчиво спрашивает будто у самого себя Кай, доставая из поясной кожаной сумки белую пачку сигарет. В ответ следует едва заметный кивок, встреченный такой же едва заметной улыбкой. — Не люблю знакомиться, — чуть неловко признаётся артист, срывая защитную плёнку с упаковки, — так что вообразим, будто нас уже друг другу представили. — Мне обращаться к тебе как к Ким Каю? — Или просто Кай. Короткий выдох Кёнсу повисает в тишине подземного паркинга. Он наблюдает, как Ким вынимает обёрнутый в белую бумагу табак и продувает, видно из привычки, толстый фильтр, прежде чем чиркнуть прозрачной зажигалкой и сделать первую глубокую затяжку. — Куришь? — Спрашивает Кай, зажимая сигарету зубами. — Будешь? — И протягивает До приоткрытую пачку, крышку которой придерживает кончиком указательного пальца. Кёнсу отказывается однократным взмахом головы из стороны в сторону и упирается взглядом в свои ботинки на тонких шнурках. — Ну, тогда рассказывай. Как ты умудрился угодить в лапы этому чудовищу? Замечая, как темноволосый передёргивает от вопроса плечом, Ким Кай чуть щурит глаза, выпуская изо рта плотный дым, и хочет изменить формулировку своего вопроса, но не успевает. До Кёнсу собирается с мыслями первее. — Да мне, если честно… Были тогда деньги нужны. А пойти — не к кому. Так и получилось. — Я не особо чуткий, да? — Насмешливо спрашивает Кай, стряхивая тлеющую бумажную оболочку, чуть ударяя ногтем по фильтру. — Это неважно. Спасибо, что вытащил оттуда, — выражает, наконец, свою благодарность До и чуть краснеет. — Пустяк. Этому мудаку давно пора было словесно навалять. Они одновременно усмехаются и на секунду сталкиваются взглядами. Такое спонтанное начало общения с новым человеком Кёнсу непривычна: она пугает и холодит кончики пальцев. Заставляет часто моргать и нервничать. Быть робким. Пускай Ким Кай и сказал, что не любит знакомиться, у него это, однако, получалось беспроблемно. Казалось, он не прикладывал совершенно никаких усилий, чтобы произвести впечатление, и будто знал на подкорке, что одного его существования в этом огромном мире достаточно, чтобы окружающие люди считали его удивительным и необыкновенным. Истинный артист, которому было даровано природное очарование. До чуть встряхивает головой, отгоняя от себя наваждение. — Думаю, вы с Ким Чондэ помиритесь вскоре. Он же твой друг? Осторожно интересуется он после некоторой паузы в их диалоге, с трудом подбирая новую тему, и бегло облизывает свои губы кончиком языка. — Не помиримся. Я давно хотел с ним поругаться. — Хотел поругаться? С другом?! — Восклицает неожиданно для самого себя Кёнсу и прикрывает рот ладонью. Ким улыбается такой открытости и выбрасывает окурок в близстоящую пепельницу, по-издевательски медленно доставая из сумки жвачку, намеренно не торопясь с ответом. Ему нравилось подобным образом мучить людей; этакая злая привычка, с недавних пор уверенно вошедшая в его жизнь. Ничего особенно плохого, но общаться благодаря ей с людьми Каю нравилось куда больше, и он находил даже подобную манеру коммуникации забавной. В отличие от Кёнсу, который с жадностью выхватывал каждое его действие, пытаясь разгадать причину столь явной остановки в диалоге. Он страстно жаждал услышать ответ, но не имел права поторопить, поэтому перетаптывался с ноги на ногу и искоса глядел на блондина, достающего две пластинки жвачки. Но До отказывается от щедрого жеста вновь. — Снова не будешь? Ладно, — Кай постепенно надкусывает резинку и, подхватив двумя пальцами застёжку на сумке, шустро закрывает молнию. Набирая воздуха в лёгкие, он замечает, как До это отзеркаливает. — Насчёт «друга»… Мы с Чондэ давно не друзья. Наши взаимоотношения будет вернее обозвать «партнёрством с привилегиями», — он безмятежно пожимает плечами. — Лет семь назад мы и впрямь были близки, а потом, когда Чен начал всю эту барную заварушку и буквальное рабовладельчество — не знаю, как это ещё обозвать — отдалились. До Кёнсу едва сдерживает себя, чтобы не задать уточняющий вопрос, вовремя понимая, как бестактно это будет с его стороны, поэтому давится воздухом, пряча эту осечку за кашлем в плотно сжатый кулак. Однако Кай тут же понимает этот дешёвый приём. — Спрашивай. — Неудобно, — признаётся Кёнсу, перекатываясь с пяток на носки. — Неудобно — спать на потолке: одеяло падает. Не знал? До усмехается такой манерной реплике, чуть морща нос, и встречается с добрым взглядом, не отводя свой. — Давай я отвечу на твой неозвученный вопрос исчерпывающе? — Кай выхватывает сверкнувший в чужих глазах интерес. — Трахается Чондэ неплохо, но на третий раз уже не то. А вести с ним общие дела — та ещё неоправданная головная боль. Он искренне смеётся, довольный реакцией Кёнсу, когда видит его высоко поднятые брови и оцепенение от услышанного. Доставая из кармана брюк ключи от машины и нажимая на кнопку разблокировки, Ким Кай, мягко и лишь на мгновение касается подушечками пальцев чужого подбородка, шутливо помогая До прикрыть рот, и проходит к двери на пассажирское сидение. Кивает головой в сторону бежевого салона и плавно тянет за серебристую ручку. — В общем, я рад, что поругался с ним. Ни о чём не жалею. Кёнсу, только сейчас сомкнув до этого разъехавшиеся в удивлении губы, подходит к открытой двери и залезает на соседнее от водительского кресло по инерции. Задумчиво почёсывает указательным пальцем затылок, чуть ёрзает на дорогой коже и, покусывая губы в дурной привычке, пристёгивает ремень безопасности. Понимая, что только что согласился невесть на что, он резко переводит взгляд на усевшегося за руль Ким Кая и несколько раз хлопает глазами, пытаясь проморгаться. Но реальность от этого не меняется. — Что? Может, ещё ущипнуть себя попросишь, мальчик? Он вздрагивает от уже знакомого обращения и понимает, что всё происходящее — взаправду. Поэтому мотает головой и улыбается такой своей глупой реакции. Ким Кай по-детски переигрывает его, окончательно выводя из состояния зажатости. — Раз ты не куришь и не жуёшь жвачку, значит, может, пьёшь, — нажав на кнопку около коробки передач, он расправляет сложенные зеркала заднего видения. — Составишь компанию одиночке? — Я, если честно, не особо хорош в выпивке. Но если ты очень хочешь… — Хочу, — вздёргивает подбородком Ким, — поедем? Я покажу тебе, что можно пить много и при этом не упиваться в стельку. Кёнсу кивает. Ему, по правде, тоже хочется. Не потому, что он давно не пил алкоголя, а потому, что рядом с Ким Каем ему приятно находиться. Ведь, будучи в меру смешным и довольно прямолинейным, тот умудрялся совмещать в себе множество неожиданных черт, бесповоротно разжигая интерес. И это манило. Возможно, чересчур сильно. А ещё Кай — красивый. Особенно вблизи. До понимает это, когда ему предоставляется случай незаметно рассмотреть его профиль под быстро сменяющимися огнями эстакады, на которую они выезжают в молчании и тишине.

☐☐☐

Приближаясь к красивому коричневато-бежевому зданию с большими окнами от потолка до пола и парадоксально маленькими, чуть затонированными дверями, они паркуются около входа. Ким Кай глушит мотор и с улыбкой поворачивает голову к насторожившемуся Кёнсу. — Спасибо, что дал передохнуть эти тридцать минут. Порой мне не хватает совместных поездок без разговоров. До мелко кивает и отстёгивается, открывает дверь и вскоре вылезает из машины, обходя её сзади. Оглядывается по сторонам, внимательно изучая местность, и замирает в немом восторге. Кай привёз его в живописное, зелёное, чуть глухое место, находящееся за редкой лесополосой. Деревья, в основном сосны, спускались редким рядом к их заведению и замыкались сзади него кругом, создавая впечатление длинной аллеи. Мелкий серый щебень, хрустящий под ногами, гармонично контрастировал с деревянной дорожкой, выложенной из раздельных горизонтально лежащих полос. Около плиточной лестницы, к которой вела эта выложенная тропинка, виднелся искусственный пруд с декоративными лотосами и лягушками. Эстет внутри Кёнсу радуется такой продуманности дизайна. Прикрыв глаза, он набирает в лёгкие побольше воздуха и блаженно выдыхает его, прислушиваясь к доносящемуся издали шуму столицы, чувствуя, наконец, скопившуюся за весь день усталость. До Кёнсу провёл на ногах почти сутки и только сейчас мог облегчённо расслабиться благодаря осознанию, что его избавили от денежного долга и привели в место, где совершенно никто не сможет его достать. Он отключает телефон и поворачивается к Киму, всё это время за ним снисходительно наблюдающему, и встречает его озорной взгляд. — Нравится? Я не прогадал? — Да, очень, — добродушно улыбается парень. — Спасибо, что привёл сюда. — Не благодари меня. Это мне стоит сказать тебе спасибо за компанию, — Кай отходит от капота, на который опирался. — Пойдём внутрь? До, кивая, ступает на толстую деревяшку и чувствует, как на его плечо мягко опускается чужая рука: блондин чуть опирается на него, переступая со ступеньки на ступеньку, ощутимо давя своим весом. Однако Кёнсу не против такому раскладу дел. Хоть и ловит себя на мысли, что в любой другой ситуации наверняка бы оттолкнул от себя чужого человека. Но не сейчас. Сейчас он нуждается в этом. Когда перед ними вскоре открывают тёмную дверь, Ким Кай учтиво протягивает ладонь, пропуская До Кёнсу вперёд, и лишь после этого заходит сам, взмахом головы здороваясь с персоналом. Он бывал здесь довольно часто, поэтому не нуждался в том, чтобы произносить своё имя вслух — люди и так знали его. Впрочем, наверное, Каю вообще мало где нужно было представляться. Официанты проводят их к высокому столу около окна и помогают взобраться на барные стулья, чуть придерживая те за спинки, чтобы не крутились. — Мне как всегда, — говорит Ким одному из них, усевшись и уложив на край стола свою сумку, — а очаровательному молодому человеку что-нибудь послабее и послаще — на ваше усмотрение. — Очаровательному? — Подначивает Кая Кёнсу, когда люди отходят от них, оставляя наедине. — А какому же ещё? Разве ты не очаровательный? Комплимент приятно щекочет в волнении ладони, заставляя в привычке потереть кисти рук. До тихо усмехается и подпирает расслабленным кулаком щёку. — Ты всегда такой простой, мне интересно, или это часть сценического образа? — Чу-чу-чу, — Ким издаёт звук, похожий на цоканье языком, и прикладывает указательный палец к своим губам, — ненавижу, когда люди пытаются расчленить меня на «настоящее» и «сценическое». Поэтому лучше не начинай. — Удержаться трудно, — До Кёнсу обхватывает пальцами край стола и по-странному потягивается, выпрямляя руки в локтях и чувствуя тупую боль в плече, — ни с кем попало же сижу. Кай пронзает его взглядом, будто взвешивая все «за» и «против», но всё-таки не решается сказать, что «сценического» в нём столько же, сколько и «настоящего». Он, вообще-то, никогда не притворялся перед публикой: не находил это нужным и оправданным. Знал, как быстро люди чувствуют наигранность от артиста, поэтому старался не лгать. В первую очередь, самому себе. — Ладно, извини, что полез, — стремится признать свою вину Кёнсу. — Не хочешь выстраивать отношения «сонбэ-хубэ», тогда давай разберёмся, кто старший, а кто — младший. — Хорошо кроешь, мальчик. Давай. Сколько тебе лет? Совершеннолетний? — Мне двадцать четыре, — гордо вздёрнув подбородком, тут же отвечает Кёнсу. — Врёшь, — с прищуром замечает Кай, — ты не можешь быть старше меня. До в знак доказательства выуживает из кошелька своё удостоверение личности и насмешливо машет им перед носом блондина, удовлетворённо замечая, как тот вылавливает взглядом дату рождения на бежевом фоне. — Хочешь сказать, — Ким спотыкается на следующих словах, — ты… мой? Хён? — Выходит так, мальчик, — с улыбкой передразнивает его Кёнсу и убирает карточку на своё место. Кай весело смеётся. Ночь обещала быть нескучной, и он радовался, что не прогадал с выбором собеседника. Ему нравилось, как быстро и ловко До подстраивался под их разговор; в какую бы сторону не уходила тема, он не терялся и не зажимался. При этом ему удивительным образом удавалось сохранять чувство такта и оставаться в меру вежливым, спокойным. Даже смех его был тихим и оттого — слегка флегматичным. Ким ловит себя на мысли, что если бы До Кёнсу предоставлял эскорт-услуги, то он стал бы его постоянным клиентом. В нынешних реалиях довольно трудно найти скромных и вежливых людей. Им приносят напитки с закусками: виски со льдом для Кая и желтоватый коктейль для Кёнсу, содержание алкоголя в котором, казалось, было в два раза выше, чем в рюмке рядом. Однако, попробовав, До убеждается, что ему это просто показалось. Чокнувшись за знакомство, они приступают к тёплой еде, попутно разговаривая о пройденных ступенях образования и жизненных достижениях в целом. Первым особо не мог похвастаться Кай: за его плечами только старшая школа, а вторым — Кёнсу: ему вообще по жизни не везло с достижениями. Но даже несмотря на всё это, заданное направление проблемы довольно успешно удаётся развить и, в скором времени, даже несколько раз сменить. Их беседа шла бойко. Темы сменяли друг друга. Обычно привыкший за себя краснеть До впервые в жизни позволил себе перестать стыдиться и отпустил ситуацию на самотёк. Рядом с Каем, почему-то, это удавалось без затруднений. Рядом с ним было вообще легко и непринуждённо: не нужно искать оправдания, не нужно пытаться понравиться — просто диалог без претензий на общее будущее. — Ты ещё не устал? От меня или вообще, — между делом уточняет Кёнсу, оглядывая раскрасневшиеся щёки парня. — Нет. А должен был? — Не знаю, поэтому спрашиваю. После концерта разве не теряются силы? — Концерт — это драйв и подпитка жизненной энергии. Я на них молодею. Усталость — это синоним старости. Кай подмигивает ему и подливает себе в рюмку немного спиртного. — А от тебя устать, на мой взгляд, трудно. Мне нравится, как мы разговариваем, и мне нравишься, в общем-то, ты. Проблема исчерпана? — Более чем, — довольно замечает До, у которого от услышанного ёкает где-то в районе левой груди. Ким Кай, заметивший заминку в разговоре, ставит на стол рюмку, от которой так и не отпивает, и внезапно приближается к парню, оперевшись рукой о его спинку стула. Опаляет горячим дыханием ухо, шею и шепчет на полутонах шершаво-колючего, от выпитого алкоголя — ломкого и глубокого. — Не красней. Думал, сможешь так просто от меня сбежать? Кёнсу дёргается всем телом от вопроса и чувствует табун мурашек, неприятно бегущих под кромку чёрного воротника. Он нервозно выдыхает носом и поворачивает голову чуть вбок, почти сталкиваясь щекой к щеке. Однако Кай не отодвигается. Он осторожно перекладывает свою руку на выбритый затылок и медленно ведёт пальцами от него вдоль лопаток, по позвоночнику, останавливаясь на середине спины и аккуратно, практически вежливо, очерчивает талию на незнакомом теле. — Красивый, — тихо проговаривает он на ухо, цепляя мочку нижней губой, и отстраняется, выпрямляясь на своём стуле. До Кёнсу чувствует свои дрожащие от такой близости колени и тяжело сглатывает. — Хочу узнать тебя ближе, — спокойно произносит Ким, без труда выровнявший свой тон. — Продолжим у тебя или у меня? Старший переводит на него изумлённый взгляд. Таких слов он ждал меньше всего, пусть и надеялся в глубине души, что так просто их пути не разойдутся. — До меня отсюда десять минут, — срывается с его языка быстрее, чем он успевает всё обдумать. — Тогда поехали к тебе. Расплатившись за ужин на стойке регистрации и вызвав штатного водителя на замену, они уезжают с первым заревом на горизонте.

☐☐☐

Августовская ночь, переходящая в утро, встречает приятной прохладой. На улице постепенно светало, и небо, чуть заволоченное по-ленивому пушистыми облаками, смешало на себе оттенки набирающего яркость голубого. Зелёные, насыщенные своим цветом и силой листья незаметно шелестели между собой, изредка друг от друга по несколько раз отталкиваясь и разлетаясь в разные стороны. Ещё крепко спящий город, в некоторых местах освещённый фонарями, был дурманяще тих и бесшумен; спокоен настолько, что эта безмятежность едва не сшибает Кёнсу с ног, когда он открывает дверь машины и оказывается снаружи. До и раньше возвращался домой в такое время. Да. Однако почему-то только сейчас его ощущения обостряются так бесповоротно сильно. Он замирает с чувством по-странному очищающей пустоты внутри себя, не находя истоков её появления. В нём бушевало умиротворение и та удивительная, почти неуловимая связь со всем окружающим, отпечатывающаяся уколами тонких иголок на кончиках холодных пальцев. Ему требуется пара секунд, чтобы сконцентрироваться и обратиться к стоящему поодаль Ким Каю. — Чувствуешь это? — Спрашивает Кёнсу, не оборачиваясь. — Насколько хорош мир в этот час? Артист оглядывает длинную улицу с невысокими жёлтыми домами и заостряет внимание на асфальтированной дороге, по которой, крадучись, осторожно ползли первые солнечные лучи. Они задевали углы фасадов, преломляясь, и, отражаясь в зеркалах машин, рассыпались на десятки игриво-шаловливых, нескромно залезающих в окна квартир. Кай подставляет носок своего кроссовка под один из них, отброшенный на дорогу, и, с улыбкой в одних лишь глазах, отвечает тихо, неуверенно. — Такая простая красота, — замечает он. — Давно я не обращал внимания на подобные вещи. — И я, — соглашается старший, — всё не до того было. Они переглядываются. Робко. Невидимая нить, внезапно протянувшаяся между ними, натягивается, приближая два тела друг к другу. Кай ловит Кёнсу за локти и вглядывается в его глаза, сам толком не понимая, что хочет в них увидеть. Тягу? Страсть? Интерес? Всё вместе?.. До отстраняется первым, выпутываясь из чужих рук, и достаёт ключи от дома. Подходит к двери, чтобы приложить брелок к разблокировки подъезда, и, когда издаётся короткая трель, дёргает длинную ручку на себя, впуская в просторный холл своего гостя. Блондин заходит быстро и встаёт около лестницы, ведущей к единственному лифту, расположенного ровно по центру. Кёнсу обгоняет его, в два шага преодолевая четыре ступеньки, и нажимает на серебристую кнопку. — Пятый этаж, — уточняет он, когда они оказываются в кабине. — Учти, что у меня скромное жилище. Это студия — в ней особо не развернуться. — Тем лучше, — насмешливо отвечает Кай, выходя из отворившихся дверей на нужный этаж. — Меня теснотой пространства не напугать. Когда они оказываются в крохотной квартире, первое, на что обращает внимание младший, — это безупречная чистота помещения, будто в отсутствие До Кёнсу тут хлопотали бытовые феи с гномами. Блестящий на солнце паркет, выстиранные, тонкие бежевые занавески, сквозь которые был виден подоконник, заставленный растениями, протёртая перед уходом раковина без разводов — Кёнсу был доблестным хозяином своего жилища. Такой чистоплотности можно было даже позавидовать. Разувшись, Кай проходит вглубь комнаты и замечает стоящую в углу звуковую установку с подсоединённым к ней ноутбуком. — Ты не говорил, что увлекаешься музыкой, — раздосадовано замечает он, опускаясь перед монитором на колени за неимением стула. — Это так. Ерунда. Просто безделушка, занимающая пространство. Старший спешит отвести чужое внимание от привлёкшего объекта и, преодолев расстояние, разделявшее его с парнем, порывисто протягивает руку, чтобы выключить технику. Однако Ким Кай довольно грубо перехватывает его кисть и поднимает строгий взгляд. — Ерунда? Просто безделушка? Да тут невооружённым взглядом видно, какое внушительное количество музыкальных файлов загружено на компьютер! Кёнсу неловко топчется на месте. — Это обычное хобби. Не больше. Ким усмехается, не скрывая, что не поверил в произнесённые слова, и, продолжая удерживать сопротивляющуюся руку, самоуверенно щёлкает по экрану мышкой. Быстро залезает в свойства файлов с целью проверки даты их создания и усмехается вновь. — Обычное хобби, говоришь? — Блондин смотрит на парня с хитрым, вредным прищуром. — Я не знаю ни одного человека, который тратил бы на своё «хобби» столько времени, До Кёнсу. Последняя дата обновления файла — вчерашняя ночь. — И что? — Злится, наконец, старший и вырывает свою руку. — И что с того? — Почему не сказал? Что разбираешься в музыке? Программу, которую я вижу, используют в профессиональных звукозаписывающих студиях. В моей студии. И то не всякий знает, как с ней работать. До закрывает глаза и хмурит брови, бессильно оседая на ноги рядом с Каем. Отнекиваться, искать отговорки и пытаться придумать ложь было бессмысленно: рядом с ним находился профессионал, мимо глаз которого не мог бесследно пройти факт, что его новый знакомый владел тем же ремеслом, что и он сам. Кёнсу вздыхает. — Хорошо, уговорил, — спокойно открывая глаза, проговаривает он. — Я действительно кое-что смыслю в музыке. Пишу фиты к уже известным песням, иногда делаю на заказ аранжировки — ничего особенного. Мне далеко до музыкального гения. — Дай послушать, — просит Кай и требовательно сжимает бедро старшего ближе к колену. — Клянусь, я не уйду, пока не услышу. Однако в ответ на свою просьбу он получает отрицательное мотание головой из стороны в сторону. — Пожалуйста, — он ведёт рукой от бедра по тонкой талии, поднимается кончиками пальцев до плеча, пробегаясь от него к краю другого, чуть очерчивает и нежно прихватывает фалангами мочку дальнего от себя уха, оттягивая, — я прошу тебя. Шёпот младшего пробирается в душу, задевая заветные струны. Кёнсу внутренне передёргивается от мысли, что рядом с ним в его квартире и впрямь сидел Ким Кай — знаменитый хип-хоп исполнитель, о совместной работе с которым мечтал чуть ли не каждый современный музыкант страны. И это будет огромной глупостью — отказаться пройти прослушивание в режиме реального времени, однако До и вправду этого не хочет. По крайней мере, прямо сейчас. — А ты не из слабохарактерных, да? — Кай придвигается ближе, соприкасаясь грудью с аккуратно сложенным телом, и, не убирая левой руки с ямки между шеей и плечом, — ведёт правой по противоположному предплечью вниз. — Хорошо. Будь по-твоему, До Кёнсу. Он наклоняет голову и длинно выдыхает скопившийся в груди воздух за чуть оттопыренное сверху ухо. Старший вздрагивает и пробует дёрнуться в сторону, но чужие руки держат крепко — не позволяют отпрянуть. Кай сильнее. Кёнсу не против. Он обмякает в его ладонях, расслабившись в до этого зажатой спине, и разворачивается. Поднимает лицо, одновременно с этим упираясь ладонями в бёдра напротив, и подаётся немного вперёд: достаточно для того, чтобы окончательно нарушить личное пространство, но при этом на него не посягнуть. Улыбается и чуть склоняет голову. Ждёт. Ким, удерживающий Кёнсу за талию, тоже подаётся туловищем вперёд и оказывается совсем близко с его губами. От поцелуя их разделяет лишь одно короткое движение: они уже делят одно дыхание на двоих, — однако никто из них не торопится нарушить близость первым; оба всецело принимают правила игры, в которой не хотят проиграть. — Почему не продолжаешь? — Насмешливым шёпотом спрашивает Кай, ведя кончиком носа по едва заметной носогубной складке. — А ты? — В тон переспрашивает старший и пытливо, дразняще прикрывает глаза. Он подаётся ещё чуть вперёд, уже почти задевая губы, но останавливается вновь, так их и не коснувшись. Чувствует, как Ким притягивает его тело ближе к себе, усаживая на свои колени, и перекладывает руки с талии на спину. Давит. Побуждает потерпеть поражение. Однако Кёнсу, аккуратно зарывшись пальцами в густые русые волосы, привычно мотает из стороны в сторону головой. Он не так прост и не собирается уступать. Кай улавливает этот момент, поэтому всё-таки сдаётся первым. Выпрямляясь в спине, он мягко целует его, обвивая рукой плечо, и прижимает к себе плотнее прежнего. На мгновение останавливается, проверяя ответную реакцию. И она следует. Кёнсу немного раскрывает рот, проходится кончиком языка по ямке над чужой верхней губой и пробует отстраниться. Однако младший тут же ловит его, пылко углубляя поцелуй, из-за чего их зубы стукаются, и порывисто сминает пухлые губы. До отдаётся ему и на мгновение отключает рассудок. Он быстро подстраивается под темп, который, с каждой новой секундой всё ускоряясь, в конечном итоге окончательно выбивает воздух из их и так опустевших лёгких. Едва перехватывая кислорода, они припадают друг к другу вновь. Разгорячённый До Кёнсу не замечает, как на короткий, почти не ощутимый момент сплетаются их языки и как Кай останавливается, упираясь своим лбом ему куда-то в висок. Кёнсу тяжело дышит, всё ещё не веря в правдивость происходящего, и пробует возобновить близость. — Тише, — Ким Кай прикладывает несколько пальцев к его влажным губам, — сейчас горим — не осознаёшь. Продолжим — потом будешь жалеть. Он сам едва выравнивает дыхание и, отстраняясь, нежно добавляет. — Нам некуда торопиться.