Лагерь "Сириус", или Дискотека-авария

Паша откинулся на подушки, громко и тяжёло дыша. Борис навис над ним, хрипло и прерывисто постанывая. Да, спустя пару минут после "поцелуйчика" они потрахались. Да, ярко-бордовые свежие простыни местами покрылись кое-где белёсыми пятнами. Да, сейчас оба в порыве эйфории звуками и жестами умоляют друг друга продолжить. Руки Бориса задолжали, и он упал прямо на грудь Паши. Тот посмотрел на упавшее чудо и пальцем поднял его голову за подбородок. Нежно прикоснулся губами к разгоряченному лбу своего сладкого. Боря слегка нагнулся к оголенному торсу омежки и провел розоватым влажным язычком по выступающим - "Ты хоть что-нибудь в этой жизни ешь?!" - рёбрам. - Ха~... Ммм~... Мгха~... Нмнммм... - Нравится, мой золотой? - ровно на мгновение прервавшись, вопрошает Барбарис. - Мммм~... Д-д-да, мой повелитель... - Я рад. И снова актив выводит на бледной коже неведомые, но безумно притягательные узоры. Затем, от грудной клетки, Барбарис спускается к животу. Эта сладкая пытка, в течение которой хотелось отдаться змею-искусителю целиком и полностью. - Ты специально пытаешь меня? - О нет, я просто помогаю тебе расслабиться, потому что дальше, - на этих словах ушко Паши опалило горячим дыханием, - я буду втрахивать тебя в кровать так сильно, что твоя задница будет болеть ещё долго. Но ровно столько, сколько ты захочешь. - Но сейчас завтрак. Я жрать хочу неимоверно. - Ананасику по кусочку? В ответ Паша слегка пихнул Бориса локтем. Точнее, попытался. Альфа ухватил его одной рукой за кулачок, а второй - за талию, тем самым встав вплотную. - Эх. Кто меня так развратил, а, Борис? - Эхэхэхэхэ. Не знаю. - А я знаю. Сразить Пашу ответом актив не успел. Тот просто взял Бориса за подбородок и бесцеремонно и грубо проник языком в его рот. - Сам? - ответил Бармен, едва отстранившись. - Ты воспитал во мне один из смертных грехов. - Алчность? - Похоть. - Есть в тебе эксгибиционистские наклонности, да. - Кто ночами выбивал из меня все непристойные звуки? Ты. Кто приносит неизвестно откуда маски для глаз, костюмы горничных, смазку с абрикосом, от которой я без ума, и кляпы, потому что обожает подчинение и чувство власти, контроля? Ты. Кто покупает сидр, водку, пиво, спаивает меня по вечерам и трахает особенно грубо? Тоже ты. Похотливая сучка. - Я вообще-то Борис. А сучка похотливая у нас ты. Паша берет с пола темно-зелёную бутылку с асиной смесью-афродезиаком (собственного производства (тому, что делает Ася, особенно в домашних условиях, доверять нельзя)) и делает несколько больших глотков. - Но в любом случае, ясно одно. Мы с тобой оба уже не святые. - И в рай нам все равно не попасть.

***

Голые ноги стучат по холодном полу. - Куда? Там холодно! - На балкон. Останавливать Пашу бесполезно, да и альфа не хочет ссориться со своим сладеньким, поэтому невыспавшийся Борис идёт вместе с ним. Красивейшая картина предстаёт их глазам. Белый снег тонким едва осязаемым слоем лёг на все вокруг: дома, деревья, цветы, заборы. Гуляющие собаки и кошки тоже припорошены снегом, как будто их обваляли в муке. Люди, спешащие на работу, тоже все в снегу, хотя в снежки не играли. Всё в округе излучает атмосферу любви и наступающего Нового года. - Пойдём. - Куда? - Погуляем. Чёрная куртка, красно чёрная клетчатая рубашка, синяя шапка (да вот, грузчиком хочу устроиться*) дополняют образ гитариста-похуиста. Борис примерно в том же самом, но вместо рубахи - футболка, которая явно мала, но зато это ТА САМАЯ ФУТБОЛКА, В КОТОРОЙ БОРИС ВЫСТУПАЛ В СИРИУСЕ. И последний не поменяет её ни на что, равно как и Пашу. Всё по классике - снежный ангел, маленький, меньше даже футбольного мяча, снеговик. И снова домой. Но зато сердца обоих получили по кусочку счастья. Как оказалось, им для счастья много-то и не надо. Главное, чтобы любимый человек всегда был рядом.