Обещание

— Что ж, с этими разобрались. Молодой шиноби остановился рядом с мужчиной. Его осанка, как всегда, была бесподобно прямой, но Гаару не обманешь — отсутствие плаща из сатецу выдавало то, насколько сын устал. — Не расслабляйся раньше времени, Шинки, — казэкаге подавил довольную улыбку. С тех пор, как их отношения изменились… стали более интимными и сокровенными, глядя на преемника, ему беспрестанно хотелось улыбаться. И видеть, как его любимый улыбается в ответ. — Враг ещё может вернуться. — Конечно, Отец. Я всегда остаюсь на стор… Что-то мелькнуло позади сына. Спустя мгновение донёсся сначала свист, а затем и короткий, противный хруст. Слишком похожий на звук сломавшийся костей. –…оже, — Шинки вздрогнул. Поперхнулся. Первой кровь потекла изо рта. Или, точнее, именно там Гаара заметил её в первую очередь. С нарастающим ужасом, но всё также молниеносно, Пятый перевёл взгляд ниже и его сердце упало: в груди сына зияла дыра. — Шинки! — казэкаге метнулся к падающему преемнику, одновременно вздёргивая стену из песка. Пытаясь обнаружить врага и заткнуть всё разрастающуюся рану. — О…ец? — взгляд молодого повелителя сатецу уже потускнел, его тело стремительно холодело. — Не говори! — мужчина сорвался на крик непроизвольно. Преисполняемый отчаянья, он дрожащей рукой вынул из набедренной сумки живительную мазь. «Не поможет», — чудом свинтив крышку и окунув в субстанцию пальцы, Гаара прижал ладонь к груди сына, с диким для него самого отвращением почувствовав остывающую окровавленную плоть. — Не говори, Шинки! Сейчас я позову медиков, только держись! Дыши медленно, неглубоко. Только… Сердце гораздо быстрее приняло ужасную правду, чем то мог позволить себе мозг — когда Пятый в конце концов осознал, что мальчик больше не дышит, его глаза уже давно застилали слёзы. — Нет! Шинки! Ты не можешь! Ты обещал! Песок, повинуясь взбешённым эмоциям хозяина, поднялся столбом и с каждой секундой всё больше набирал обороты, превращая место гибели сына в око пустынного смерча. — Ты обещал, что позаботишься о Суне! Что не оставишь меня! Шинки! Шинки! Шин… Мгновенно настигнувшая сознание тьма лишила Гаару всего — сознания, сил, возможности двигаться, слёз. Оставив со своим приходом только глубокую, тягучую, нагую скорбь, в которой мужчина был вынужден тонуть. — Отец! — сонно-рассерженный голос Шинки заставил его открыть глаза. Мрак неохотно отступил, рассеявшись, расползаясь в сторону, открывая испуганному взору бирюзовых глаз привычный потолок их с сыном спальни. — Отец, у вас кошмар, проснитесь же. Преемник, каким-то чудом ещё остающийся полусонным, сжимал любимого в крепких объятьях, уткнувшись носом в плечо и шумно дыша. Пятый тяжело сглотнул, наконец почувствовав, что всё его тело дрожит. — Шинки? Ты… жив? — Конечно, я жив, — малахитовые глаза злобно сверкали в полумраке комнаты. Только встретившись со взглядом старшего и убедившись, что тот больше не спит, он чуть ослабил объятья. — С чего бы мне быть мёртвым. — Но… этот бой… — Вчерашний? — брови кукловода недовольно изогнулись. — Он был тяжёлым, но с нами обоими всё в порядке. — Тебя не ранили? — с трудом подавив экзистенциональный ужас за сына, Гаара поднял руку и, так и не отважившись откинуть одеяло, положил ладонь на грудь кукловода. — Тут? — Нет, — Шинки нахмурился сильнее. — Что бы Вам не приснилось, это всего лишь кошмар, Отец. — Видя, какое облегчение любимому принесло убеждение, что он цел, парень еле заметно помотал головой. — Я жив. — Опершись на локоть, свободной рукой повелитель сатецу обнял Песчаного. — Я здесь. — Приблизившись, Шинки ласково поцеловал мужчину в седеющий висок. — Я люблю тебя. — М, — казэкаге закрыл глаза и обмяк, позволяя сгрести себя в очередные объятья. Сын ещё долго целовал его лицо, бережно поглаживая то руки, то спину, прижимая к себе. Гаара не сопротивлялся — только нежность возлюбленного сейчас могла окончательно спасти его от кошмара. — Лучше? — чуть отстранившись, ласково касаясь алых волос, спросил Шинки. — Да, спасибо. — Пятый наслаждался теплом горячо любимого сына. — Давно мне не снились такие реалистичные сны. — Он поморщился. — Кошмары. — Пусть больше не снятся, — преемник наклонился и глубоко поцеловал его в губы. — А сейчас время расплаты за то, что ты меня разбудил. — Шинки… — Гаара посмотрел не него и смог даже улыбнуться, пока сын отбрасывал одеяло в сторону. — Зачем ты… — Это — плохое возбуждение, — сухо пояснил парень, потянувшись, чтобы обхватить эрегированный член старшего. — Ох… На возражения/объяснения Шинки не дал ему возможности, поцеловав в ухо и прошептав: — Но сейчас я сделаю его хорошим. — Как скажешь, — Пятый откинулся на подушку. Такие знакомые прикосновения сначала пальцев, а потом губ и языка парня к его плоти быстро вышибли остатки страха и оцепенения из тела. Гаара позволил себе глубоко дышать, периодически шепча имя сына. Наваждение, казалось, исчезло полностью, когда мужчина, уже порядком разморенный и взвинченный умелыми ласками любовника, произнёс: — Ты не посмеешь умереть раньше меня, Шинки? Медленно лизнув сочащуюся предэякулятом головку, парень улыбнулся. — Конечно же нет, Отец. Я обе… Если бы он не отвлекся, пока говорил, возможно всё бы закончилось травмой — так быстро Гаара подскочил на кровати, схватив лицо сына в свои ладони. — Не обещай, — в бирюзовых глазах искрами безумия блистал страх. Нет, ужас. — Не обещай мне ничего, Шинки. Просто сделай. Секундное замешательство сменилось пониманием — парень кивнул. Ему и самому приходили жуткие видения среди ночи, но он всегда успокаивался по утру, имея возможность обнять самого дорогого человека во всём мире. — Да, Отец. — Подтянувшись, он поцеловал любимого. — Я стану Шестым совсем скоро. — Ласково опрокинув казэкаге на спину, Шинки навис над мужчиной. — И буду любить вас очень, очень долго. Просто буду.