Happy family reunion

Неро злится. «Что это за разновидность силы? Интересно» Конечно, на счастливое семейное воссоединение он и не рассчитывал, но всё же! Всё же. Он рассчитывал хотя бы на то, что его отец будет видеть в нём чуть больше, чем непонятную вещь. Или интересную зверушку. Он всё детство мечтал, что его отец (или мать, господи, хоть кто-то) придёт за ним и избавит от этого невыносимого чувства одиночества. Избавит от отверженности — «урод, отродье, тварь из преисподней!» — и станет оплотом безопасности. А получает негромкое «Интересно» и мимолетный взгляд серых полупрозрачных глаз. Тогда Неро, кажется, впервые замечает, насколько ненормальные у Вергилия глаза. Словно неживые, как у мертвецов, что не так давно умерли — поддёрнутые матовой пленкой, пустые и холодные. От того, что они принадлежат живому человеку — почти человеку — становится так жутко, до дрожи, что Неро пропускает несколько ударов и почти проигрывает в дурацком поединке. Поэтому Неро злится. Он с раздражением машет Красной королевой на пустыре за агентством, даже не стараясь изобразить, что отрабатывает удары. Просто машет опасным оружием, как дурачок палкой, и бесится. На себя, за то, что реакция Вергилия его задела. На Данте, что только понимающе хохотнул, услышав слова брата. «Неро, детка, это комплимент! Вергилий скорее сдохнет, чем признается в заинтересованности». Конечно, блядь. Конечно. Он злится на Вергилия, что после возвращения из Ада смотрит на Неро без каких-либо эмоций, что позитивных, что нет. Где бы они не столкнулись, какие бы не были обстоятельства, исход один — Вергилий негромко хмыкает и уходит раньше, чем Неро успевает заговорить. Неро даже жалуется Данте — идиот! — на этот факт. Данте смотрит в ответ долго и пронзительно, сохраняя молчание какие-то невероятные полминуты, а затем вздыхает. — Ему непривычно, — говорит он, откинувшись на стуле. — Он привык общаться, если можно так сказать, только со мной. Его целью всегда был я и моя сила — да просто сила, хоть какая-то, что-нибудь, что сделает его сильнее. Поэтому он просто не понимает, что с тобой делать. — Но его заинтересовала и моя сила тоже, — обиженно тянет Неро, прежде чем успевает себя остановить. Данте замирает, а затем начинает хохотать. — Ты ревнуешь, пацан? — сквозь слезы произносит он, задыхаясь — Так подойди и предложи себя изучить! Твою мать! Неро яростно рычит и с размаху всаживает меч в землю. Обычно тренировка помогает привести мысли в порядок, но в этот раз как-то не выходит. Он всё так же раздражен и взвинчен, только теперь ещё потный, грязный и с окровавленными ладонями. Саднящая от ран кожа только добавляет злости в и без того не слишком уравновешенное состояние. Возможно, поможет душ и сон, пусть после него днём болит голова. Неро толкает дверь в дом и делает несколько шагов, но останавливается на пороге кухни, следя за открывающимся ему видом. Вергилий, полуобнаженный — Неро узнаёт старые тренировочные штаны Данте, что едва держатся на более узких бедрах его близнеца — и босой, выглядит в полумраке холла призраком. Он неслышно движется, отрабатывая удары; сталь Ямато неярко вспыхивает, отражая чудом проникшие сквозь запыленное окошко над входной дверью лучи солнца. Неро видит возникающие в воздухе призывные мечи, рассыпающиеся осколками в миллиметрах от стен и мебели — Вергилий контролирует каждое мгновение их существования. Только сейчас Неро задумывается над тем, сколько обоим близнецам может быть лет. Он смотрит на то, как Вергилий легко перемещается, иногда совсем неуловимо даже для чуть-чуть демонических глаз Неро — и в его теле нет и намека на какую-то тяжеловесность или, чёрт, старость. В одежде Вергилий выглядит крупнее, потому что натягивает на себя столько слоев, что удивительным становится скорее то, как он вообще может ходить, не то, что сражаться — и он выглядит старше самого Данте. Вовсе не на несколько минут. Без одежды Вергилий оказывается гораздо изящнее и тоньше, чем кажется. У него сильное, тренированное тело, нет ни намека на слабые точки или изъяны, однако его Ямато легче Мятежника Данте и не требует такой мышечной силы. Он кажется меньше и младше; когда Вергилий откидывает волосы с глаз, заканчивая тренировку, он выглядит едва ли старше самого Неро. — Извращенец. Неро дергается, но Данте обращается не к нему, — с чего он вообще мог бы так обратится к нему?! — а к Вергилию. Тот разворачивается на голос и неторопливо перекидывает Ямато в ладонях. — Как будто тебе нужны тренировки, чтобы оставаться в форме, — насмешливо продолжает Данте. — Тем более нагишом. — Сразимся? — спрашивает Вергилий, игнорируя слова брата. — Проигравший подчиняется. Он вытягивает Ямато вперед, почти касаясь груди Данте скошенным навершием, на что тот лишь ухмыляется и отбивает лезвие в сторону тыльной стороной ладони. — Мне тоже раздеться или и так сойдет? Вергилий пожимает плечами и отступает на несколько шагов. Неро и раньше видел то, как братья сражаются, но сейчас всё иначе. Они не пытаются убить друг друга; навредить в пылу битвы — может быть — но не убить. Клинки, сталкиваясь, звенят и рассыпают искры, а от использованных демонических сил потрескивает в воздухе, который так густо пахнет кровью, что тяжело дышать. Неро следит за происходящим, не в силах оторвать взгляд, чувствуя, как его кожу покалывает от едва сдерживаемого желания трансформации. Наверное, так действует атмосфера или этот чертов запах, но от болезненного возбуждения кожа покрывается мурашками, а от паха до груди разливается волна невыносимого жара. Неро понимает, что Данте проиграл, когда лезвие Ямато проходит через его грудь. Он замирает, сморщившись от боли, и закашливается, покрывая сероватую кожу Вергилия россыпью алых брызг. Неро сначала не понимает, что не так, и только потом осознаёт, что Вергилий частично трансформировался — он не то крылатое и хвостатое чудовище, пылающее голубым огнём, но уже и не человек. Очень сильно не человек — был ли вообще когда-то? — серая кожа покрыта мелкими плотными чешуйками, вдоль позвоночника короткие, даже на вид твердые и острые шипы; когти на руках, кажется, смогут вскрыть грудную клетку любого несчастного за несколько секунд. Неро смотрит, как демон облизывается, явно принюхиваясь к запаху крови из раны, и чуть проворачивает Ямато, вырывая из Данте полный боли вскрик, и хочет помочь. Он честно собирается вступить в схватку, пускай и голыми руками, однако не успевает сделать и шага. Он видит как перемазанные в крови пальцы Данте ложатся на затылок Вергилия, притягивая ближе. Он видит, как триггер сходит волной, возвращая Вергилию его обычный вид. Он видит, как братья сталкиваются губами в поцелуе, который сложно назвать братским — да кому вообще в голову придет называть такое братским? Между ними все ещё Ямато, вогнанная в грудь Данте по самую рукоятку, отчего тот очевидно истекает кровью, измазывая рот Вергилия, его подбородок и щеки, когда Данте смещается, скользя губами. — Ты использовал триггер, — наконец выдыхает он сипло. — Читер. Вергилий смеется — Неро впервые слышит это и впервые звук чужого смеха заставляет его поёжиться — и дергает Ямато на себя, позволяя ранам Данте затянуться. — Я не читер, — говорит он, и его голос звучит иначе, не как обычно, пусть и с теми же интонациями. — Я демон. Данте в ответ стонет от боли, с которой регенерирует рана, и опирается спиной на стену, а затем улыбается. — Может, это? Вергилий не отвечает. Словами, во всяком случае. Неро знает, что должен уйти. Он совершенно точно должен уйти, выскользнуть за дверь, оббежать дом и влезть в свою комнату через окно. Он не должен смотреть, как Вергилий расстегивает чужие джинсы, чтобы избавить Данте от них. Не должен смотреть на то, как Данте притягивает брата за талию для нового поцелуя, свободной рукой вцепившись тому в волосы. Определённо точно не должен смотреть, как Вергилий прижимает Данте к стене и подхватывает под бедра, поднимая в воздух и вжимаясь пахом ему между ног. И уж, наверное, совершенно точно не должен на это дрочить, как сопливый подросток. Но. Неро зажимает рот рукой, когда касается своего члена и нетерпеливо проводит кулаком от головки до основания. В трусах давно мокро, черт; только от одного вида этих двоих смазки столько, сколько не было ни с одной женщиной. Вся это ситуация ненормальная настолько, что кажется бредовым сном, но у Неро от возбуждения сводит в животе и поджимаются пальцы на ногах. Чёрт! Он буквально ненавидит себя, но не может перестать смотреть. Он видит, как напрягаются мышцы Вергилия от веса Данте, как они движутся под кожей с каждым движением. Данте глухо стонет, откинув голову, и Вергилий тут же впивается в открытое горло острыми зубами; кровь из раны заливает грудь обоих, масляно поблескивая в полумраке. И это больно — должно быть больно — но в стонах Данте нет ни намека на боль. Он зарывается пальцами в волосы Вергилия, прижимая его лицо ближе, и подается навстречу жестким толчкам, с которым брат вбивается в его тело. Неро подстраивается под тот же темп неосознанно, не задумываясь над ситуацией, просто следуя похоти. Он сжимает кулак плотнее, почти до боли, и прикусывает губу до крови, не задумываясь, что его кровь — очевидно — пахнет иначе. — Подглядывает. Данте с трудом фокусируется и вопросительно мычит, когда Вергилий замирает. Неро тоже замирает, стараясь не дышать, хотя прекрасно знает, что это бесполезно. Вергилий хмыкает. — Неро подглядывает, — мурлычет он, глядя через плечо. — Уже давно, кстати. Неро чувствует, что его сердце вот-вот выйдет подышать свежим воздухом. Он приваливается к стене кухни, скрывшись от глаз Вергилия, и закрывает глаза ладонью. Твою же мать. Даже непонятно, что хуже сейчас: что Вергилий заметил, что он давно, черт его дери, заметил или то, что все равно решил трахнуть брата прямо под чужим взглядом. Или он именно поэтому решил? Данте, скрытый от его глаз, разочарованно стонет. — Пацан, — тянет он. — Отвратительно. Неро вспыхивает. Он даже на секунду забывает, в какой он ситуации. — Да ты с братом трахаешься, а я отвратительный?! — Он хотя бы не прячется. Голос Вергилия раздается совсем рядом. Неро машинально дергается в сторону, но Вергилий удерживает его за плечо, а второй рукой впечатывает в стену, взявшись за горло. Дышать сразу становится сложнее, а в голове возникают сомнения насчёт того, что жизнь будет долгой, счастливой и полной любви. Хотя бы долгой. Неро дергается несколько раз, проверяя хватку, но Вергилий сейчас не в той плачевной форме, что был при их знакомстве. Ладонь на горле только сжимается чуть сильнее, одновременно с тем, как вторая ныряет в его штаны, сжимая член. Чего? Неро, ошалев, начинает дергаться интенсивнее, но Вергилий на эти попытки только улыбается, едва приподняв уголки губ, и размеренно двигает рукой по члену, который даже не думает опадать. Неро вцепляется в чужое запястье до побелевших пальцев, но это скорее жест отчаяния. И триггер, конечно же, не срабатывает — ведь какая опасность в придушивающем тебя психопате? — Ты же хотел этого, — негромко говорит Вергилий, склонившись ближе. — Ты смотрел и хотел этого, мальчик. Неро мычит и отрицательно машет головой, ощущая выступившие в уголках глаз слёзы. Не от страха или боли, скорее от унижения от собственной беспомощности и такого грязного вторжения в собственное личное пространство. Вергилий ловит их кончиком языка и облизывается. — Я обычно слышу мысли только у Данте, но ты так их кричал, что трудно было не заметить. Данте возникает на пороге — Неро видит его краем глаза, хмурого и растрепанного — и ловит Вергилия за локоть, привлекая внимание. — Джил, он не хочет, — недовольно говорит он. — Он не такой, как мы, оставь его. А Неро чувствует облегчение только от того, что в его лицо не впивается этот нечеловеческий жуткий взгляд. Взгляд, в котором нет ни желания, ни возбуждения — только холодный интерес. И хуже только то, что Неро кончает только от того, как Вергилий улыбается Данте и губами беззвучно говорит: — Хорошо. *** — Нам надо поговорить о личном пространстве. Неро хмуро оборачивается и складывает руки на груди. — Нам надо поговорить о том, что вы трахались буквально в центре дома, — цедит он. — Не говоря уже о том, с кем вы это делали. Данте фыркает и закатывает глаза. — Тем хуже — ты дрочил на инцест. На инцест между близнецами, один из которых, твой отец. — А ты дал близнецу, который мой отец, в задни… — Хватит. Вергилий даже не повышает голос, но они оба затыкаются — Неро растерянно, Данте раздраженно. Вергилий, в этот раз, хвала Небесам, одетый целиком, постукивает костяшками по дверному косяку, задумчиво переводя взгляд с одного на другого. — Неро, — начинает он, остановив взгляд, от которого у Неро начинают гореть щеки, на сыне. — То, что у меня с Данте, тебя не касается. Никого не касается, потому что вам этого не понять. Он замолкает, словно подбирая слова, а Данте фыркает. — Пытается придумать, как сказать, что ты слишком примитивный, чтобы не очень обидеть, — весело говорит он. — Прогресс. Вергилий переводит взгляд и морщится, но слова не опровергает. Неро чувствует, как руку покалывает от желания схватить Королеву и срезать с Данте лицо. — Я не люблю, когда подкрадываются, — продолжает Вергилий, выдохнув. — К тому же, это крайне сложно осуществимо. Хочешь смотреть — смотри. Но не прячься. Неро чувствует, что краснеет с такой силой, что его лицом можно обжечься. Он открывает и закрывает рот под аккомпанемент хохота Данте, и не может найтись, что сказать. Вергилий молча смотрит, не требуя никакого ответа. — Да ты же больной! — восхищенно выдыхает Данте. — Нет, я и так это знал, но тут прямо с новой стороны мне открылся! — Не надо мне… смотреть! — выкрикивает Неро наконец, сжав кулаки. — Прекрати ржать, мудак! Он взлетает по лестнице, кипя внутри, и думает, что вообще больше никогда с ними не заговорит. Соберется и уедет домой, подальше от этих ублюдков с больными отношениями. И никогда, никогда не приедет обратно, как бы ни звали. И, черт подери, открывает дверь в комнату Данте тем же вечером, когда слышит первый негромкий стон. Кажется, это безумие слегка заразно.