Проблемы находятся, когда их не ищешь

20 марта, неделя до окончания учебного года Конец учебного года – время всегда очень странное. В какие-то дни с уроками такой завал, что кажется, будто никогда из этой паутины не выберешься, а в другие – как вот сегодня – по всем фронтам тишь и гладь. В школе пары отменили из-за сдающих экзамены, и Саске должен бы по идее сидеть где-то там вместе с ними, но он всё своё уже сдал на пару с Узумаки неделей ранее. Подготовительные курсы были единственным достойным делом на сегодня, но пролетели так стремительно, что, выходя на свежий воздух, парень чутка потерялся, где ему следует быть. На кой чёрт он вообще ещё приходит на эти занятия? Решение записаться на курсы по медицине пришло к нему парой месяцев ранее крайне спонтанно, и в моменте казалось таким органичным и правильным, что он не отдал себе даже отчёта о сделанном. Отец решил наведаться в дом, что удивительно уже само по себе. Брат утверждал, что когда-то миллион лет назад Фугаку очень любил это место, но память Саске тёплых моментов зарегистрировать не успела. Образ живой матери не сохранился в памяти, как и образ счастья, что отец со слов брата испытывал. Лицо Микото и улыбка Фугаку – вещи, которые ему доводилось наблюдать исключительно на фотографиях, но ни разу вживую. И, как следствие, он не совсем даже верил, что всё это было. – Саске, – протянул тогда отец вместо приветствия, на что парень ответил в похожей манере, не особо заморачиваясь по поводу причин его появления. Заберёт, вероятно, парочку нужных вещей, да вернётся обратно в свою холостяцкую квартиру в центре. Хотя, может, уже и не холостяцкую, кто ж его знает. – Как экзамены? – уточнил, замерев буквально на первых ступенях лестницы и подарив устроившемуся на диване парню ощутимый взгляд. – Ещё не сдавал, – протянул он, отчаянно пытаясь не потерять смысл того, что читал, но тот всё равно ускользал. Выдох. Взгляд на отца. Что он спросил? – Экзамены? – переспросил, усомнившись в услышанном. – Ты собирался сдавать раньше срока, – напомнили терпеливо. – Собираюсь, – подтвердил, всё пытаясь вспомнить, когда это он с ним подобным делился, но так и не смог отследить, – через шесть недель. – Хмм, – протянул в этой своей снисходительной манере, которая Саске всегда чутка раздражала. Хотя дело было даже не в тоне и уж точно не в мимике, а в грёбаных двойных стандартах. Итачи вот ни разу не слышал подобного «хмм», для него у отца вечно находились какие-то замечания по поводу и без. И на каждое нужно было ответить, но только так, чтобы было красиво, и ёмко, и вежливо, и твёрдо, и чётко, и, мать его, ещё десять тысяч каких-то параметров, которые известны, кажется, были ему одному. «В глаза мне смотри»… У Саске до сих пор сводит челюсть от этой грёбаной фразы. – Решил уже, надеюсь, куда поступаешь. – Нет, – отрезал, вернув внимание в книгу. Как это у Итачи получается игнорировать его так естественно? И не притворяется же, по феромонам почти всегда абсолютный ноль, может слушать претензии и спокойно кивать, пропуская информационный посыл сквозь себя, а вот Саске… Он не мог не вслушиваться в то, что этот человек говорит. – Не тяни с этим долго, безупречные оценки – не гарантия наличия свободных мест. – М-хм, – попытка абстрагироваться. Очень хотелось в какую-то претензию, но ничего конкретного в голове не вертелось. Да и смысл? Абсолютно вся его злость стоит на фундаменте под именем Итачи. То, как ты с ним разговаривал, как смотрел, какие недостижимые планки ему устанавливал. То, что делал в прошедшем времени, но тогда и к чему это в настоящем перетирать? Прямо сейчас у Итачи всё хорошо. Он в Токио, вот-вот выпустится из Тодая, вдали от отца, в мире и спокойствии с собой, на пути к профессии, от которой его в прямом смысле тащит. Защищать нужно было тогда, в те моменты, а сейчас самое адекватное, что ты можешь сделать, это позволить себе двинуться дальше. Оставить злость к прошлому в прошлом. Ступени скрипят под чужим весом, и пальцы рук практически сводит. В прошлом, да? Подскажите, как это включается. Тем вечером он и нашёл эти курсы. Гуглил, как обычно, физиологию омег, пытаясь понять, что они чувствуют в моменты, когда альфы ездят по ним феромонами, но, разумеется, так ничего дельного и не вычитал. Копался в этом вопросе с самого детства, и ни капли в своём квесте не продвинулся, потому что, блять, всё слишком индивидуально. Есть вот такие омеги, и с их слов феромонная агрессия – это фигня, а есть вот такие омеги, и их отключает. А, но вот эти омеги чувствуют всё очень остро, но сознание не теряют, и никто не знает, блять, почему. По идее, чтобы узнать ответ на вопрос, нужно просто спросить. Просто подойди к самому родному человеку в твоей жизни и спроси, что тут сложного? Хах. Н-да. Не был бы этот родной человек гиперзаботливым идиотом, желание понять давно было бы удовлетворено. Но так нет же. «У меня всё в порядке, что за глупый вопрос». Под такое вот мерзкое настроение и явил себя сайт медицинского института. Подкинул себя в идеальное для этого время, сразу же продемонстрировав свои сильные стороны: один из самых продвинутых институтов страны, находится – надо же – в Киото, в часе езды на метро, но это не суть. Подготовительные курсы такие интересные, интерактивные, одно удовольствие, а график такой гибкий, с ума сойти можно, и отделяет тебя от этого всего пара нажатий мышки да ерундовая анкета с персональными данными. Саске подписался на это быстрее, чем сообразил. Опять же, в моменте показалось чертовски правильным. А сейчас? Если честно, он даже не знает. Курсы и правда интересные. Ну, насколько может человеческая физиология быть интересной. Учиха не то, чтобы активно о таких вещах думал, но любопытными их однозначно находил, и слушал преподавателей с удовольствием. В живом организме всё до боли логично, сбалансировано, синхронно, организованно. Ты знаешь, что как работает, знаешь, как система отреагирует на изменения извне, представляешь, в чём это всё нуждается, чтобы выжить. Фундамент у этих знаний крайне твёрдый, на него не страшно опираться, почва из-под ног не способна уйти. Только вот… Хах, он так и не ответил на свой вопрос. Свежий воздух обнимает лицо, пронимает потихоньку всё тело. Весна ещё только началась, и отголоски зимних заморозков время от времени являют себя под набирающим силу солнцем. Это приятно. Идеальная погода для того, чтобы находиться снаружи. Суйгецу должен освободиться когда-нибудь скоро, правда тусоваться с ним вне этих занятий всё равно не слишком хотелось. Каким бы забавным он ни был, утомлял будь здоров. Узумаки сегодня был бы очень в тему, но у него соревнования. Они из-за них, собственно, и записались на экзамены пораньше. Ну, Наруто записался из-за них, а Саске просто за компанию. Пара ленивых шагов, чтобы преодолеть низкие ступени, и он по новой замирает. Не знает, где ему быть. Взгляд по пространству. Он, вроде бы, знает тут чёртову кучу людей, но ни с кем из них быть честно не хочет. Белый цвет волос, почти неестественный, привлекает внимание, и внутри что-то неприятно натягивается. Что-то в этом омеге тригерит то самое чувство мучительной бесполезности, что преследует альфу с самого детства. Что-то во взгляде и трогающем тело напряжении, едва уловимом стрессе в феромонах и перманентно поддерживаемой дистанции. Тот же дискомфорт, что трогает брата, порой, рядом с отцом. И очень похожие попытки подавить свою реакцию. Плохие, к слову. С Кагуей Саске был знаком очень условно. Омега всегда находился в компании Джуго, а тот был давним другом Суйгецу, и, порой, они оказывались за одним столом в кафетерии или шли в одно и то же время до метро. Когда-то Учиха, должно быть, слышал его имя, но не представлял сейчас, каким оно было. Просто Кагуя, для которого он просто Учиха. Саске, если честно, не особо парило, когда люди не горели желанием с ним общаться. Их дело, их выбор, на него не особо влияет, он в принципе не любитель болтать о ерунде. Может слушать ерунду, не раздражаясь с неё, но и от тишины неловкость не словит. Настроение было стабильным всегда, если речь, разумеется, не об отце. Но здесь это было немножко другое. На первый взгляд брюнету вообще показалось, что омега борется с какой-то очень острой формой социофобии, не позволяющей ему подпускать людей даже близко к себе. Джуго был другом детства, и соответственно безопасным человеком, а все остальные вызывали безумный дискомфорт. Но где-то встрече на второй Учиха заметил, что дело не в людях в целом, а в альфах конкретно. Джуго с Суйгецу были бетами, и им позволялось его хоть обнимать. Карин – женщина, и к ним у парня никакой неприязни не наблюдалось. Других омег он тоже подпускает к себе без вопросов, но вот стоило какому-нибудь альфе оказаться поблизости, как он морально просто закрывался. Выключался, если можно так выразиться, потому что разговаривать был не способен уже с кем угодно, не видел, не слушал. Ощущал присутствие альфы очень остро, и не мог думать ни о чём другом. И вот эта вот реакция, такая болезненно знакомая, ранила не в пример сильно. Плевать Учихе, нравится он другим, как человек, или нет, но тот факт, что его боятся, он попросту отказывался принимать. Всю свою сознательную жизнь пытался понять и принять такую реакцию брата на Фугаку, и получать её в свою сторону ощущалось, как крайне ироничный шлепок вселенной по лицу. Называйте это гордостью, но Саске принципиально было показать этому омеге, что он не представляет опасности. Иррациональный порыв убедить человека в том, что приравнивать тебя к общему тренду не надо. Это глупо и очень по-детски – об этом парень себе даже не врал, но просто этот страх и перманентная борьба с ним в другом человеке задевала больше, чем хотелось признавать. Потому, может, ноги и двинулись в том направлении. Что-то просто щёлкнуло. Кагуя очень много времени проводил снаружи. Всегда выбирал свежий воздух, даже если холод за окном был собачий, потому что его перебарывать, видимо, легче, чем феромоны сильного пола. Но впервые на памяти Саске омега сидел за столом в одиночестве. Пара листов лежали на деревянном столе, прижатые где-то сверху в углу термосом. Парень должен был там что-то писать, но ручка уже практически вываливалась из позабывших про неё пальцев. Взгляд пытается зацепиться за печатные буквы, но, судя по тому, как бессильно бегает по ним, до информационного посыла дотянуться так и не может. Моргает часто, дышит поверхностно. И дело, вероятно, в шумной компании, сидящей за одним из соседних столов, из которых как минимум трое совершенно точно были альфами. Не то, чтобы эти ребята активно обращали на омегу внимание, но взгляды так или иначе цеплялись за него ненароком, как зацепились бы за любого привлекательного человека, и это, наверное, не слабо играло по нервам. Приближался Учиха достаточно медленно, успел даже приветственно кивнуть паре людей мимоходом, но появление его всё равно оказалось для Кагуи сюрпризом. Парня ощутимо дёрнуло, когда он заметил, наконец, опускающегося на скамью человека в своей периферии. Тревожный взгляд прилепился к брюнету практически намертво, и на то, чтобы не подарить ответный, ушло чудовищное количество сил. Но глаза-в-глаза ещё, вроде бы, рано. Они первый раз находятся рядом друг с другом без кого-нибудь третьего, и взаимодействие ещё получается мучительно натянутым. – Не против? – уточнил альфа, выцепляя телефон из кармана, чтобы несколько рассеять внимание и не пугать им человека слева. – Я не буду отвлекать. – Хорошо, – выдохнул тихо Кагуя, хотя взгляд свой отвёл далеко не сразу. По рукам против воли пробежало напряжение, и Учиха подарил им строгий взгляд. Как же неприятно ловить страх от слабого пола. Ладно там неприязнь или раздражение – эти вещи даже к самому приятному в мире человеку способны возникнуть, но страх? К нему? Серьёзно? Это покоя не даст. Сообщение от Узумаки вызывает улыбку. Господи, он даже в сообщениях не способен быть ёмким. Всегда куча смайликов, шуточки не по делу и рандомные факты. Саске всегда забывал их минут через пять, как и в принципе большинство информации, что поступало в мир от Наруто, но читать эту ересь и слушать любил всё равно. Восхищался непосредственностью этого болвана, в каком-то смысле даже завидовал. Расслаблялся во всех смыслах, наблюдая за чужими эмоциями, и ловил от заразительной улыбки небывалое тепло. Итачи когда-то вызывал похожие чувства. Пока сущность омеги не пришла по его душу и не отняла способность улыбаться открыто, чисто и искренне. Инузука скидывает фотографию в групповой чат. Они с Наруто на ней, разумеется, все помятые и вспотевшие после игры, но счастливые до чёртиков. Видно, что пытались сфоткаться на фоне чего-то, но своими довольными лицами перекрыли три четверти изображения. Ммм, было бы круто посидеть у них на игре. Голова там всегда прочищалась, забывала о недающих дышать проблемах, переключаясь на ерунду, вроде надежды на трёхочковый. «Когда приезжаете? Хочу с вами сыграть» – улетает туда же. «Послезавтра» – отвечает Узумаки. Послезавтра – это хорошо. Гонять мяч по площадке с этими двумя было сродни триатлону. Энергия ни у одного никогда не заканчивалась, и они по итогу выжимали из Саске всё: от сил до, кажется, самой души. Но эмоциональное равновесие после изнурительных упражнений было в такой мере сладким, что парня тянуло к нему, как наркомана. Может, устроить себе пробежку сегодня? Погода точно располагает. Или в зал заглянуть. Уж там-то найдётся желающий на дружеский спарринг. Аккуратный взгляд в сторону. Не такой прямой, чтобы парню стало неловко, но достаточно очевидный, чтобы понимал, где внимание альфы. Кагуя вернулся к созерцанию листов перед собой, правда заполнять их так и не начал. – Хм, – протянул Саске, действительно словив удивление, – ты поступать собираешься? Омега как-то очень странно нахмурился, что было первой настоящей эмоцией, адресованной Учихе, и тот не смог не дёрнуть на это уголками губ. – Это подготовительные курсы, – напомнил, чуть дёрнув головой в сторону альфы. Действительно, глупый вопрос. Все нормальные люди посещают их, чтобы вступительные получше написать. – А, – протянул брюнет, полноценно уже повернув голову в сторону Кагуи, – я как-то не думал об этом. – А зачем ты на них ходишь? – не понял омега, ответив, наконец, на взгляд. Хн, а глаза у тебя, оказывается, потрясающе ясные. Жаль, правда, что прячешь их так усердно. – Честно? – выдохнул Саске, усмехнувшись. – Я и сам не понимаю, – парочка ребят, играющих с фрисби, привлекла внимание. Учиха не смог не поморщиться сочувствующе, когда один из них улетел лицом вниз, запутавшись в собственных ногах. Бедняга. – Трачу время, по видимому. – Не стоит, – посоветовал парень, возвращая взгляд в документ и перехватывая ручку ощутимо увереннее. – Его не безграничное количество. – Это да, – согласился, бродя взглядом мягко по парню. Острота его ключиц поражает. Хотя что там… Он в принципе весь болезненно худой. – Но, если тебе всё равно, где быть, то здесь не так уж и плохо. – А тебе всё равно? – интересуется вполголоса, приступив, наконец, к заполнению заявления на поступление. – Факты указывают на это, – качнул Саске головой, поймав в который раз взгляд ловящего солнце на траве омеги. Этот парень уже несколько дней кряду пялится Учихе в душу, а сам он уже несколько дней пытается решить, интересно ему это или нет. – Вообще ничего от жизни не хочется? – удивительно длинный разговор получается, учитывая чужой дискомфорт. В принципе, можно было бы и подарить Кагуе одиночество, о котором он, должно быть, мечтает сейчас, но как-то не хочется уходить. То нервное и мерзкое, царапающее совесть, затихло еще когда омега осмелился ему в глаза посмотреть, и теперь настроение вернулось к тому ленивому и стабильному, каким было прежде. – Хочется, – кивнул альфа, вычитав ненавязчиво из медленно заполняемого документа, что парня зовут Кимимаро, – но не совсем того, что зависит от меня, – глянул на оживший телефон, в котором опять мелькнула довольная физиономия Инузуки. Как же хочется быть с этими придурками, кто бы знал. – Тогда тем более стоит найти где-то в мире удовольствие. – Ммм? – не понял вообще, к чему. – Ну, или можешь ждать, пока то, что не зависит от тебя, чудом свершится, – дёрнул парень плечом, спровоцировав очень искренний смех. Любят же омеги красиво ставить его на место философией. – Окей, я понял, – всё ещё с ощутимой усмешкой, – я достану как-нибудь голову из задницы. – Что? – дёрнул Кагуя головой, бросив Саске удивительно прямой взгляд. – Я не это в виду имел. – Я знаю, – смех уже вообще по страшному накрыл. Это создание было таким очаровательно чистым, что даже неловко как-то было своими не слишком цензурными мыслями его очернять. – Прости, у меня не самый красивый юмор. Кимимаро – странно, Учиха уверен был, что зовут парня как-то иначе – оглядел лицо альфы задумчиво, после чего вернулся обратно к своему занятию. Окей, в этот столбик галочку поставили. Не боится. Нервничает, но не боится. Взгляд опустился к телефону как раз вовремя, чтобы прочитать ликующее сообщение Кибы о том, как какая-то из команд позорно просрала, и это, видимо, хорошая новость. Отправил туда палец вверх. Выдох. А всё-таки чем он хочет заниматься в жизни? Какая дисциплина кажется интересной? Отец бы, разумеется, проголосовал за бизнес, маркетинг и международные отношения, но кто бы его спрашивал. В юриспруденцию он не рискнёт, видел с первых мест, что эта профессия делает с нервной системой. Узумаки вот пытается уйти в профессиональный спорт, и это либо точное попадание в карьеру жизни, либо фееричный промах с разбитыми мечтами. В случае с Наруто это, скорее, первое, этому идиоту попробуй докажи, что у него не получится что-то. Саске тоже мог бы попробовать туда, со спортом он очень дружил, но не сказать, что любил его в том же смысле, что Узумаки. Если подумать, он вообще не сможет назвать ни единой вещи, которой бы он хоть когда-нибудь загорался. Ему одинаково хорошо абсолютно везде. И абсолютно везде одинаково параллельно. Смог бы представить себя как в лингвистике, так и в инженерии, и уверен, что был бы в обоих хорош, но… Совершенно не хочется. – Учиха! – гаркнул кто-то сбоку, привлекая внимание. Взгляд зацепился на мгновенье за вздрогнувшего Кимимаро, но после улетел мелкому альфе метрах в семи. Брови вопросительно дёрнулись. – Мы минут через пятнадцать собираемся в баскетбол сыграть. Присоединяйся, если желание есть. – Окей, – дёрнул плечом. Почему бы и нет? Это, конечно, не то же самое, что с лучшим другом, но всё веселее, чем сидеть и тупить в бесконечность. Плюс любители погонять мяч после занятий всегда одни и те же лица, и они в большинстве своём парню по душе. – Ну, увидимся, – протянул мягко омеге, неторопливо поднявшись и закинув рюкзак на плечо. Кагуя подарил ему короткий кивок с еле заметной улыбкой, даже глаза свои на альфу поднял на секунду, что выглядело весьма скупо, но на деле было огромным прогрессом. А надо-то было всего-лишь посидеть пару минут в тишине. – Хей, – тормознул, уже успев установить пару метров расстояния. – До какого числа эти заявления принимают? – уточнил, поймав прямой взгляд. – До конца месяца, – подсказал омега. – Быстро ты определился. – Ммм, нет, – дёрнул уголком губ, – не обманывайся, я без понятия, зачем мне эта информация, – махнул рукой на развороте, действительно не понимая, что дёрнуло спросить. Но информация же лишней не бывает. Ему ничего не стоит заполнить эту форму просто на всякий. Выкинуть-то можно всегда.

***

22 марта – Только не говори мне, что в финал прошли, – улыбнулся Учиха, отвечая на входящий от лучшего друга. – Только не говори, что ты с кем-то поспорил, что не пройдём, – хохотнул Узумаки, – тебе это с рук не сойдёт. – Да ты только обещаешь мне позорное поражение, но ничего дельного я так до сих пор не увидел, – усмехнулся Саске, прекрасно понимая, что мышечной массы в его оппоненте за последние пару лет очень резко прибавилось, и надменно фыркать на угрозы уже как-то слишком наивно. – Так и быть, я сначала утру тебе нос на баскетбольной площадке, а потом и в твоём любимом рукопашном, – пообещал от чистого сердца. – На площадке я даже вякнуть тебе ничего не посмею, но с рукопашным ты промахнулся, – предупредил брюнет, уже чувствуя, как приятно сводит мышцы в предвкушении. Ни один человек в мире не умел так доводить до физических лимитов, как Узумаки. Меряться с этим болваном силами не надоест никогда. Кофе уже безбожно остыл, и тянуть его получалось, только поморщившись. – Когда приезжаете? – уточнил, оттолкнувшись от подоконника. Перерыв вот-вот закончится, и тащить этот мерзкий кофе с собой не хотелось. – Финальная игра будет завтра. – С кем, кстати? – свернул в туалет, понадеявшись, что там никого нет, и не прогадав. – С какой-то академией из Осаки, – вообще ни о чём не сказало. – Что ж, удачи, – хмыкнул, выливая содержимое картонного стакана в раковину. – Что с универом? – задал вполне логичный вопрос. – Определился уже, куда? Выдох. Взгляд на собственное отражение. Кто ты такой, Учиха Саске? – Не особо, – протянул, так и не оторвав взгляда от зеркала. Порой ему кажется, что жизнь эта немного не его. Он словно попал в чьё-то чужое тело, и моментами чувствует реальность и краски, но только моментами. Во всё остальное время движется сквозь мир на автомате, что-то перманентно делая, но не особо регистрируя, что именно. – Может, медицинский. Оглушительная пауза. – Медицинский? – уточнил, не уверенный в том, что услышал всё правильно. – М-хм, – толкнул рукой дверь, уже почти шагнув в коридор, но остолбенел, едва не столкнувшись с человеком. Белоснежные волосы бросились в глаза, пока их обладатель проскальзывал под рукой Учихи, вообще будто не заметив его. Целый букет из стресса, страха, отчаяния и прочих неприятных эмоций ударил в нос, и брюнет даже чутка подавился этим воздухом. Взгляд проследил за скрывающимся в одной из кабинок омегой. Это ведь Кагуя? – Я перезвоню, – выдохнул в трубку, мгновенно сбрасывая звонок. – Нх, – от этого жалобного стона в груди всё свело. Ему доводилось слышать нечто похожее не раз и не два, к сожалению. Когда брат запирался в собственной комнате, пытаясь перебороть панику от передозы феромонами. Когда силился ровно дышать, борясь с собственными лёгкими. До того ещё, как Учиха стал альфой, эти звуки пугали до ужаса. Но вот после… После хотелось идти и убивать. Ни один адекватный альфа не будет доводить омегу до вот этого. Даже если ты последняя в мире мразь. Вот и сейчас мышцы зудели буквально от желания отследить ублюдка, посчитавшего себя достаточно бессмертным, чтобы ездить феромонами по Кимимаро. Боги, на какие ужасы он был готов. Но тело, к счастью, не двинулось с места. Не отправилось на поиски крови. Не сможет отойти от этой двери, как никогда не мог отойти от двери брата. Вытерпит неприязнь во взгляде, выслушает любые оскорбления, пока ему будут объяснять, почему это не его дело, сколько угодно ударов примет на себя, но не уйдёт, блять, пока не узнает, что всё с омегой в порядке. Это выше здравого смысла, важнее любых порывов к самосохранению. Что-то из серии грёбаного ПТСР. Глубокий вдох. Саске медленно прикрывает дверь, понимая, что прямо сейчас одиночество в разы целительнее чужой компании. Прислоняется к ней спиной, приклеившись взглядом к облакам за окном. Отчаянный порыв заполнить голову глупостями, чтобы вытеснить жуткие картинки, рисуемые воображением. Триггерит не по-детски, до мелкой дрожи в руках. Не совсем ясно, понимает ли подсознание, что это не родной брат. Вроде бы, нет, потому что Кагуя – это даже не знакомый человек, но жизнь за него Саске отдаст сейчас влёгкую. Еле слышные всхлипы на выдохе переходят медленно в порывистый кашель. Тошнит его очень долго, дольше, чем Итачи обычно, и какой-то очень детский порыв позвать взрослого на помощь ездит по мозгам. Давай же, Учиха, ты два месяца кряду ходишь на курсы по медицине. Хоть одну рациональную мысль ты унёс? Помнишь хоть что-то полезное? В голове страшно пусто. Время тянется до безумия медленно, и альфа не сразу даже понимает, что звуки за дверью прекратились. Тот факт, что тошнить перестало, не значит, конечно, что паника ушла. Отходняк от передозировки феромонами сильного пола длится невежливо долго, но даже этой тишины Саске хватило, чтобы восстановить ощутимую часть душевного баланса. Всё нормально, приступ сходит на нет. Как минимум информацию воспринимать парень будет способен. Взгляд на автомат с напитками и какими-то сладкими булочками. Ммм, от воды бы он и сам не отказался, а омеге и тем более не помешает. Купил сразу три бутылки, подозревая, что одной ему точно не хватит. Прихватил так же какие-то данго, и только потом сообразил, что любит их не этот человек. Ну, чёрт с ними, будет, чем перекусить по пути домой. Медленно проследовал к этой злосчастной двери, предусмотрительно встал не возле неё, а у окна. Тут и свежий воздух голову прочистить поможет, и на подоконник удобно опираться, пока секунды отсчитываешь до неизбежного. Глотнул воды, блаженно прикрыв глаза, но почти тут же распахнул их, услышав тихо приоткрывшуюся дверь. Кимимаро увидеть перед собой человека ну вообще не ожидал, тем более альфу, поэтому крайне резко оцепенел, подавившись воздухом немного. Во взгляде этот омерзительный ледяной страх, и как же больно, блять, видеть эту реакцию. Ну прости, что я альфа. С удовольствием превратился бы в бету, чтобы не создавать неприятных впечатлений, но, как уже было сказано кем-то когда-то, нет смысла сидеть и ждать, что чудо свершится. – Вода, – кивнул на оставленную возле двери бутылку. Среагируют на это, разумеется, не сразу, но это ничего. Уж что он умеет вывозить – так это заторможенность. – М-мне, – выдохнул Кагуя с трудом, так и не шагнув по факту в коридор, – не нужна твоя помощь. Усмешка даже хозяина своего обожгла, а блондина так и вообще чуток напугала. Помощь не нужна. История, блять, его жизни. Все кругом загибаются от каких-то проблем, в слезах, что б их, над туалетом стоят, опустошая желудок и борясь за возможность дышать, и все справятся без чужой помощи. Сильные. Независимые. Идиоты. – Я догадался, – качнул головой, понимая, что дружелюбия во взгляде катастрофически мало, – не обращай внимания, я здесь со своими демонами борюсь. На твоих не посягаю. Брови еле заметно дёргаются к переносице. Если он сожмёт край двери ещё сильнее, сделает себе больно. Хотя, может, уже сделал: большой палец на левой руке изогнут как-то не по-человечески. Ему ведь это не мерещится? – Это не совсем тебе мысль, – поправил себя, прикрыв глаза и передавив пальцами переносицу, – мой брат омега, и он мне периодически нечто подобное говорит. Если похоже, что злюсь, то не на тебя, – как же он устал, господи. Ненавязчивый скрип двери. Если Итачи передвигается совершенно бесшумно, то вот этот парень с его смешным весом и подавно, должно быть. Но Саске тем не менее чувствует передвижение. Ну, по крайней мере, ему так кажется. Представляет, как Кагуя уходит, ведя пальцами по стене, полагает, что он, вероятно, оглядывается проверить, что за ним не следуют. Главное ровно дышать. Приступы Итачи, какими редкими бы ни были, всегда отпечатывались на альфе очень сильно. Спать ему не давали, порой, вынуждали перманентно думать о том, насколько он бессилен защитить человека. И вот это сейчас ощутимо прошлось по едва затянувшемуся шраму. Забыл уже, насколько ты бесполезен? Зря. Вся та сила, что копится в твоих руках, энергия, от которой дрожат твои пальцы, она никому не нужна. Давно бы пора закопать этот идиотский порыв защищать. – Странно, – выдыхает, вдруг, голос, и брюнета даже дёргает от неожиданности. Распахнув глаза, ловит очень ровный взгляд от опустившегося на пол Кимимаро. – Прости? – смысл сказанного как-то от него ускользнул. Совершенно не ожидал, что этот парень решит с ним остаться. – Твой брат, – пояснил, прислонившись затылком к стене. – Омега, – добавил, подметив, что у собеседника точки в голове вообще не соединяются. А, он о том, что омега и альфа в одной семье? Явление действительно редкое, но не сказать, чтобы совсем невозможное. Хотя шансов, что Саске окажется омегой или бетой, действительно было больше. – Тяжело, должно быть, – выдохнул, обращая, наконец, внимание на воду. – Не тяжелее вот этого, – повёл бровями, обведя его взглядом, и Кагуя, едва поднеся бутылку к губам, рассмеялся. Тихо и, возможно, не слишком весело, но тем не менее искренне. – Туше, – всё же глотнул немного воды. Тёмные глаза бесцельно бродили по человеку напротив, пока между ними устаканивалась тишина. Какой же Кагуя худой, это даже одежда скрыть не способна. На нём как минимум кофта с длинным рукавом и толстовка сверху, но руки даже в плечах выглядят тоньше запястий альфы. Это в такой степени бросается в глаза, что даже дышать рядом страшно. Дотронуться и подавно не посмеешь. – Расскажешь, кто это был? – попросил Саске спокойно. Не представляет, что собирается делать с этой информацией, но обладать ей хочет всё равно. Кагуя медленно тянул воду, тоже не отказывая себе в изучении чужого лица, и голос подал далеко не сразу. – Я не понял, о чем ты, – закрутил крышку на бутылке, отставив её от себя. Зрительного контакта так и не прервал, и было в этом неожиданном доверии что-то безумно успокаивающее. – Кто довёл тебя до такого состояния, – пояснил, чуть склонив свою голову. Пожалуйста, просто скажи. Я не пойду никого убивать, разумеется, но имя этого ублюдка знать хочу. – Я не знаю, кто это был, – качнул парень головой, подарив успокаивающую улыбку. – Да и не важно, в общем-то. – Не важно? – переспросил Саске тихо, подумав, что ему послышалось. С хрена ли не важно, если тебя выворачивало в туалет добрых десять минут? Даже Итачи рвало не всегда, а на него, порой, такую чудовищную дозу вываливали, что скосило бы и здорового альфу. – Мне не много и нужно, – повёл он плечом, пройдясь подушечками по тому самому пальцу, что до сих пор выглядел как-то не так. Легкое движение руки и… Он сейчас сустав на место поставил? Какого чёрта? Брюнету ни раз вправляли суставы, особенно после спаррингов с Узумаки, и он очень чётко представляет, в какой степени это больно. Лицо омеги даже не дрогнуло. – Синдром Элерса-Данлоса. Гиперчувствительность к феромонам как один из побочных. Саске проморгался куда-то в пространство, кажется, забыв только что ровно дышать. Нет, он не удивился, услышав что-то про какой-то синдром, но всё же немного не ожидал. Полагал, что это где-нибудь бы в разговоре с Суйгецу всплыло. Хотя не то, чтобы Хозуки был мастером по делу болтать. – С этого стоило начать, – протянул Саске, оглядывая Кимимаро словно в первый раз. Да, на здорового человека он и правда не тянет. – Я бы, вероятно, чуть раньше оставил в покое. – Да нет, – усмехнулся он мягко, – разговор помогает. Дистанция что надо, ну и… – подцепил пальцами бутылку с водой. – Реакция на десять из десяти. Может, и правда место в медицинском. Альфа тихо рассмеялся. Не выдержал. Такая очаровательная искренность была его слабым местом во всех смыслах. Потому он, видимо, и окружал себя максимально прямолинейными людьми, чтобы безо всяких вокруг да около выдавали в лоб чистейшую правду. А тут… Наконец-то дали руку протянуть. Не сказать, что предлагаемую помощь в прямом смысле приняли, но как минимум не оскалились за то, что предложил. Подарили объяснение, сняв с совести груз. Тишину разорвал телефонный звонок, причём по ушам он резанул очень знатно. Омега оперативно достал девайс из кармана. – Да, – ответил, глянув на наручные часы, – не стоит. Я в состоянии спуститься. М-хм. Буду через пять. Саске было дёрнулся помочь ему подняться, но Кагуя оперативно вскинул руку. Параллелей с Итачи было уже столько, что впору думать, что эти жесты, фразы и холод – вещи не индивидуальные, а просто омежьи. На то, чтобы самостоятельно подняться с пола, у парня ушло секунд пятьдесят, и это звучит, как ерунда, но вживую ощущается, как вечность. – Спасибо, – улыбнулся он добро, облокотившись на стену, чтобы дыхание чуть перевести. – За что? – усмехнулся, действительно не очень понимая, за что можно человека благодарить, если он ни черта не сделал вообще. – За то, что слышишь, когда слушаешь, – повернулся он вновь, но на этот раз без улыбки. Выглядел так, словно сотню лестничных пролётов вверх пробежал, а не просто на ноги поднялся. Но во взгляде ни единой негативной эмоции. Никакого раздражения к обстоятельствам, никакой жалости к себе – вообще ничего подобного. Только нечеловеческая уравновешенность и такой уровень спокойствия, что заражает, хочешь ты или нет. – Увидимся? – не совсем понятно, спросил он сейчас, или так попрощался. – Увидимся, – подарил самую добрую улыбку, что у него в арсенале имелась.

***

29 марта, неделя до начала первого триместра Чужая рука тяжело хлопнула по плечу, подарив на секунду желание ответить человеку тем же. Не то, чтобы Саске не любил чужие прикосновения, но предпочитал, пожалуй, чтобы они были значимыми. Брата, скажем, обнять, Узумаки хлопнуть по спине перед трудной игрой, подхватить на руки Изуми, когда та решит побродить по высоким поверхностям, выпив лишнего. Прикосновения должны что-то выражать, они на то и есть, чтобы коммуникацию выводить на новый уровень, но Хозуки в принципе не умел говорить и не размахивать крыльями. Ему ни раз говорили следить за жестикуляцией, чтобы быстрого на реакции альфу не дёрнуло ему локоть сломать, но все очень обоюдно понимали, что Суйгецу не станет меняться, а Саске не станет ему боль причинять. Хотелось – да, но в то же время и не хотелось совершенно. Брюнет вообще ни разу не был в ситуации, когда эмоциональный порыв делать больно перевесил бы рациональную прохладу ума, и точно уж не собирался попадать в эту ситуацию из-за ерундовой истории своего странного друга. История эта, к слову, была очень смешной, если верить бесконтрольному смеху Карин, и Учиха действительно пытался слушать, но не преуспевал в этом от слова совсем. Привык воспринимать человеческий гомон, как личный белый шум на все случаи жизни. Ерундовая болтовня на фоне всегда успокаивала в противовес тяжёлой и опасной тишине, что любила у них дома висеть между Итачи с Фугаку. Люди молчат, когда у них что-то не так. Если не молчат – всё, должно быть, в порядке. Мысль на повестке дня: относить заявление в деканат или не относить? Он заполнил его ещё неделю назад, но так и не смог определиться, по нраву ему мысль о том, что он идёт в медицинский, или всё-таки нет. С одной стороны, если это его профессия, не должно ли это решение быть идиотски простым? С другой стороны, если он не идёт в медицинский, то куда, позвольте спросить, тогда он идёт? Абсолютно все дисциплины стояли друг с другом вровень, ни одна ничем душой не выделялась. Если тебе всё равно, где быть, то почему бы не здесь? Ты уже здесь. Заявление уже есть. Минимум усилий. Но… Разве это так происходить должно? Итачи всегда знал, что он будет юристом, для Наруто баскетбол – это смысл жизни буквально, Изуми влюблена в профессию медсестры, да даже Шисуи, который, казалось бы, тоже живёт в какой-то собственной реальности, ловит настоящий кайф от маркетинга. Они все что-то чувствуют к тому, чем занимаются. А Саске… Ну, он не ненавидит медицину. Понимает её. Запоминает необходимое без проблем. Ему не претит наблюдать за кровью, органами и прочими нелицеприятными вещицами. Но, опять же, ему в принципе не претит ничего. Жестокость, может. Не говорите только, что путь ему в правоохранительные органы. Он там за решётку быстрее угодит, придушив какого-нибудь насильника. – … помнишь? – ладонь опять приземляется альфе на плечо. Видимо, вопрос адресован ему. Он не помнит, конечно, но кивнёт всё равно. – Ну, так вот он же и… – удивительно, сколько слов в этом человеке. Такое чувство, что он их скапливает в себе целый день, иначе каким это образом он может что-то без остановки описывать, забывая, кажется, временами дышать? Мучительно, должно быть. Хотеть столько высказать, но никогда в полной мере не быть способным передать каждую мысль. Телефон оживает в руках, и приходится проморгаться, чтобы смысл увиденного до мозга дошёл. Инузука щёлкнул селфи в раздевалке токийской баскетбольной команды. Сердце, кажется, удар пропустило. Серьёзно? Быть не может. Вот так сходу? «Ты прикалываешься сейчас?» – уточняет на всякий. «Он не прикалывается» – подтверждает Узумаки с каким-то крайне самодовольным смайликом в конце. «Не знал, что в команду берут идиотов» – не удержался. Неконтролируемая улыбка тронула губы. Они серьёзно прошли? Вдвоём? В свою команду мечты? Сегодня у вселенной лотерея или что? Звучит совершенно дико. Хотя, Наруто слов на ветер никогда не бросает. Сразу говорил, что метит туда, ни на секунду даже не сомневался, что получится. «Не поверю, пока своими глазами не увижу» «Нет проблем. Завтра в 6 у меня» – отвечает Наруто мгновенно. Знал, что спросят, да? «А его пропустят?» – уточнил Инузука. «Пропустят» – заверил блондин. Хах, действительно. Когда это его голубым глазёнкам и широкой улыбке хоть кто-то отказывал? «Окей, но, если вы заставили меня тащиться туда в такую рань смеха ради, я вас обоих у этого же стадиона и закопаю» «Посмотрим ещё» – подытожил Узумаки с кучей смеющихся смайликов. Ох, чёрт, на душе так легко, словно это его только что взяли на работу мечты. Парень принялся печатать сообщение брату даже раньше, чем понял, какой открыл чат. Отправил нечто ёмкое, как и всегда – они с Итачи в принципе только односложными фразами перекидывались. Красиво и легко общаться умели исключительно с шумными экстравертами, а между собой держали тот самый уровень телепатии, когда знаешь, что он тебя любит больше жизни, но слышишь что-то из серии «срать я хотел, тупой ты кусок дерьма». Ответом на чудесную новость стало короткое «супер», но Саске не сомневался в том, что его брат сейчас ловит очень похожий на его собственный уровень счастья. Кто-то приземлился на скамейку справа, и Учихе, как правило, не принципиальны подобные вещи, но знакомый тихий смех тронул слух настолько не к месту, что он не смог не повернуться, поставив все свои ценные мысли на паузу. Нет, в том, что Кимимаро с Джуго присоединились к их трапезе на свежем воздухе, странного ничего не было. Дело тут было в другом. Кагуя ни разу не сидел подле Саске. Расстояние между ними всегда было максимальным, и альфа уважал это правило, располагаясь не посередине скамьи, а где-нибудь скраю, чтобы омега мог установить метра два по диагонали. Про синдром Элерса-Данлоса Учиха прочитал уже целую кучу всего. Типов, конечно, есть несколько, но общий тренд всё равно прослеживался: гиперподвижные суставы, легко повреждаемая кожа, предрасположенность к мышечной слабости, хронической боли, низкой плотности костей и функциональным расстройствам пищеварительной системы. Ожидаемая продолжительность жизни, как следствие, короче, чем у обычного человека, но тут скорее от особенностей заболевания зависит. Если верить источникам, с умеренными симптомами можно и до старости дожить. С другой стороны, детская и подростковая смертность у этого синдрома тоже очень высокие. К счастью, это в основном среди бет. Зарегистрированных случаев синдрома среди альф вообще не наблюдалось, ну, или Саске до них просто докопаться ещё не успел. Омеги тоже были подвержены Элерсу-Данлосу меньше, чем беты, и жили с ним, вроде бы, дольше. Гиперчувствительность к феромонам была крайне неприятным побочным эффектом, но при постоянном партнёрстве с альфой имунная система в каком-то смысле делится на двоих, в этом и прелесть подобных союзов. Организм омеги в принципе вещь очень сложная, это единственные создания, которым для нормального функционирования – физического и эмоционального – необходимы феромоны другого пола. Но при наличии постоянного партнёра, уравновешивающего гормоны, здоровьем омеги обладали отменным, куда более крепким, чем беты. Тот же Итачи вон мог себе на морозе прокуривать лёгкие, не запариваясь по поводу последствий, когда тот же Хозуки в подобных условиях поймал бы собственную смерть. Взгляд на Кимимаро. Ты что делаешь вообще? Ни разу не чувствовал прежде моего запаха, не знаешь, как организм среагирует. В лучшем случае, конечно, вообще никак, но в худшем ведь опять будешь над туалетом стоять, задыхаясь. Оно тебе надо? Кагуя чужих переживаний не разделял. С лёгкой улыбкой слушал Джуго, не заметив даже, что альфа от него ненавязчиво отклонился. Вы не подумайте, Саске было чертовски приятно, что его не воспринимают, как опасность, но он всё же голосовал в пользу осторожного и медленного привыкания, а не прыжков в океан без спасательных кругов. Импульсивности и безрассудности ему и с братом за глаза хватало, можно он пожалуйста не будет ответственным за ещё чьи-нибудь крайности? – Так и знал, что не попадём в одну группу, – цокнул Хозуки, позабыв вообще, о чём секунду назад рассказывал. – Мы с Карин в четвёртой. – Учиха, а ты? – поинтересовался Джуго. Чудесный вопрос. Брюнет выдохнул, глотнув кофе, пока он не остыл в такой степени, что пить станет невозможно. – Не определился? – протянул Кимимаро, повернувшись, чтобы прямо на собеседника смотреть. Ветер поиграл в длинных прядях волос, донеся еле уловимый аромат до чужого носа, и желание втянуть его в лёгкие по-серьёзному слегка подпортило мыслительный процесс. Разобрать палитру человека на таком расстоянии невозможно, и навязчивая необходимость удовлетворить любопытство нервно стучала ножкой, ожидая, когда альфа наклонится поближе, но, хах, он не будет. Напротив, отодвинется. – Нет, – не нашёл каких-то более детальных объяснений. – Ты бы с этим не тянул, – посоветовала Карин, ковыряясь в салате, который терпеть не могла, – три дня всего осталось. – Ты ему это сегодня в тысячный раз говоришь, – напомнил Суйгецу, не сумев спрятать нечто ревниво-ядовитое в голосе. – Господи, можно подумать ты не трещишь, как заевшая пластинка, целыми днями, – сощурилась девушка. Эти двое, несомненно, нравились друг другу. Со средней ещё школы, вроде бы. Но и подобных препираний на ежедневной основе у них происходило столько, что на худо-бедно здоровые отношения там и рассчитывать не стоило. Опасная смесь из похоти, ревности, раздражения и нежелания признавать собственную неправоту. Токсичная во всех смыслах вещь, но они это вряд ли заметят когда-нибудь. Будут действовать друг другу на нервы, пока не окажутся в одной кровати, наконец, и да будут у мира силы выжить после того, как это знаменательное событие всё же случится. – Ты в баскетбол, говорят, играешь, – выставил локти на стол Джуго, очень умело игнорируя ругань взрывоопасной парочки. – Под настроение, – кивнул, прикрыв глаза, дабы лицо не выдало слишком уж много раздражения, когда Хозуки размашисто хлопнул ему по плечу. – Если тем же ответить, он минут на пять успокоится, – дёрнул бета уголком губ, кивнув на Суйгецу, чья жестикуляция вот-вот уже начнёт представлять угрозу горячим напиткам в стаканах. – Поверь, это не эффективно, – усмехнулся Учиха, – он не первое трепло, с которым мне довелось общаться. Нет смысла что-то там вправлять, если фундаментально ничего не поменяется, – поймал летящую в его сторону руку. – Ты отодвинуться хотя бы можешь? – обратился к Хозуки, но тот был настолько в разговоре со своей огненной женщиной, что пропустил просьбу мимо ушей. – Смысл не в том, чтобы вправить, – покачал Джуго головой, наблюдая за перепалкой с таким выражением, словно фильм документальный смотрит, – а в том, чтобы напряжение стряхнуть. Как баскетбол, – плечами пожал. – Это заманчиво, – не смог не признать. – Ладно вам, – выдохнул Кагуя, покачав головой. Понятно, что добрый мирный пацифист, но неужели и правда не хочется прервать этот мразотный речетатив? В нём матов больше, чем в арсенале Итачи. – Я скажу, когда отвернуться, – не удержался Саске от усмешки, за что получил крайне любопытное прикосновение к плечу, которое не совсем удар, но и не сказать, что мягко погладили. Во взгляде очаровательный упрёк, от которого мгновенно захотелось быть лучше, чем ты есть на самом деле. Видит бог, не будь в этом мире таких вот омег, доблести у сильного пола нашлось бы меньше в разы. – В любом случае, – бета дёрнул бровью на какое-то очень уж вкусное оскорбление, сорвавшееся с женских губ, – пара моих знакомых интересовались, не жалуешь ли ты другие виды спорта. – Например? – уточнил, мгновенно заинтересовавшись. – Ну, большинство играет в футбол, но есть и любители побегать после пар, попрактиковать тхэквондо и тому подобное. Любители поразминаться разными способами, иными словами. Альфы в основном. Встречаются спонтанно, обмениваясь сообщениями в групповом чате, и очень хотят тебя себе, потому что ты, вроде бы, быстро бегаешь. Бровь красноречиво изогнулась. Бегает быстро? Если бы это слышал Узумаки, смеялся бы в голос сейчас. Но всё в сравнении, верно? – Окей, – даже думать не пришлось. Он всегда за активности в любых их проявлениях. – Номер у тебя есть? – не помнит, чтобы когда-то с ним ими обменивался, но имя его в контактах однозначно пролистывал. – Ага, – подтвердил бета, с очень доброй усмешкой наблюдая за сходящим медленно на нет спором Карин и Суйгецу. Эти ребята знали друг друга с начальной школы, и теперь на троих же и снимали квартиру недалеко от кампуса. Знали, вероятно, друг друга лучше, чем некоторые родственники. Некоторые, да. Притворимся, что никаких конкретных примеров на ум не пришло. – Кстати, – дёрнул альфа головой, вынудив Кимимаро оперативно отставить от себя чашку с, кажется, холодным чаем, чтобы подарить собеседнику сто процентов внимания. Им бы с братом столько вежливости, – твоего я так и не спросил. Саске, честно, не знал, зачем ему номер этого парня, они вне этой компании не общаются в принципе, но как-то странно иметь контакты всех этих людей за исключением одного. Ему вполне охотно передали телефон, и он позвонил сам себе, испытывая почему-то небывалое довольство. День просто очень хороший. Хозуки с Карин так по факту ругаться и не перестали. Доели собственный ланч, перекидываясь по очереди вежливостями, и удалились в подчёркнуто разных направлениях, хоть и уходили в одну и ту же квартиру. Джуго тоже, вроде бы, хотел с ними, но ему кто-то очень вовремя скинул сообщение, организовав встречу в общежитии, посему он остался. Кимимаро к этому времени, как правило, уже исчезал, но сегодня ему торопиться было, видимо, некуда. – Ты домой? – спросил у него бета, параллельно кидая кому-то несколько коротких сообщений. – Мне сначала нужно в деканат, – поднялся, покончив с чаем. Крайне медленно надел на плечи рюкзак. – Не против, если я с тобой схожу? – бросил, вдруг, Саске, вообще не отследив, откуда появилась эта мысль. – Пойдём, – пожал Кагуя плечами, махнув рукой Джуго. – Напишешь, как дойдёшь, – протянул тот, тоже поднимаясь, – я тут, вероятно, буду ещё пару часов. Ну, на всякий. – Окей, – усмехнулся омега, направившись в сторону деканата, и Учиха последовал за ним, где-то на периферии своего сознания поймав нечто похожее на нервы. Взгляд помимо воли обвёл омегу с ног до головы, подметив и длину волос, и угловатость плеч, и стройность ног, и не самый внушительный рост. Не многим выше Карин, если подумать, а она и на каблуках та ещё мелочь. – Решил всё-таки на медицинский? – повернулся парень к поравнявшемуся с ним альфе. – Видимо, – выдохнул, так и не достигнув примирения с этой мыслью. Как же мерзко не знать, чего хочешь от жизни. – Расскажи, почему ты выбрал это. – Вряд ли тебе это поможет решить, – усмехнулся он мягко, принявшись расстёгивать олимпийку. – Мне всегда это нравилось. Говорят, дети, которые периодически в больницах лежат, либо панически этих мест боятся, либо привыкают в такой степени, что вторым домом становится. Я, видимо, из последних. – Я давно хотел спросить, – давно? Неделя, вообще-то, прошла, – что у тебя за тип? – Третий. Ему, кажется, даже дышать стало легче. Он на гиперподвижность и надеялся, пока статьи про синдром читал. Вроде бы, он был самым щадящим, и внутренние органы поражал не так часто и не так жёстко, как остальные. – Не понимаю, как ты находишь силы дом покидать, – признал Учиха осторожно, подметив, как резко Кимимаро затормозил, чтобы оказаться по другую руку альфы, дабы избежать контактирования с проходящей мимо группой студентов. – Хах, ну, это в детстве можно миллион способов развлечься в родных стенах найти, но это быстро приедается. – Тут очень понимаю, – кивнул, чуть замедлившись. Он хоть и не был супер открытым человеком, среди людей находиться чертовски любил, – но рикошетить от каждого прохожего должно утомлять. – Не помню, чтобы меня когда-то не рикошетило, – повёл он своим тонким плечом так легко, будто фигня вообще этот дурацкий синдром. – Расскажешь, как ты всё-таки здесь оказался? – перевёл быстро тему. Выдох. Что ж. Если кто и способен понять, так это, наверное, ты. – У меня не самый простой отец, – никому во всём мире не говорил ещё этого, а тут… Получилось так просто. – У него очень конкретные представления о том, кем должны быть его дети. До планки никто, разумеется, дотянуться не в состоянии, и дышать рядом с ним невыносимо даже мне, а брату… Хах, – слова застряли в горле мерзким комом, пройдясь онемением где-то в груди и тронув жжением глаза. Он только что понял, что не хочет произносить это вслух. Пусть оно молча живёт у него в голове, но в мир он эту информацию выкидывать не будет. Не надо. Не будем делать это более реальным. – Он на пять лет старше меня, и, разумеется, защищать его от чего-либо – это не моя работа, не моё дело и вообще очень глупая мысль, – выдал быстро, желая покончить уже с этой темой. Оставалось надеяться, что этого ответа собеседнику хватит. А что был вообще за вопрос? – Я понял, – улыбнулся Кимимаро понимающе, обхватив мягко пальцами локоть брюнета, – не продолжай. Это невесомое прикосновение не было объятием, редкая улыбка не была способна поднять повалившегося давным давно на колени человека, а глубина понимания в глазах никак не защищала от боли, но, чёрт, ему стало теплее. На миг, на жалкую секунду мир блеснул какими-то красками. Ну как мир… человек, что шагал в полуметре. Омега с ясными глазами, которому с альфами некомфортно до дрожи, но который без раздумий потянулся к одному, чтобы заверить, что он в мире такой не один. И вот так просто, без лишних слов и особых усилий, Кимимаро Кагуя миновал сразу несколько стен, за которые до этих пор было можно лишь Узумаки и брату.

***

1 августа, полторы недели с окончания первого триместра Господи, неужели можно расслабиться? Честно можно? Нет сомнений, здесь где-то подвох. Когда Саске подавал заявление в универ, был полон той самой уверенности в себе, что свойственна, вероятно, всем, у кого в школе были идеальные оценки. Когда всё в жизни легко получается, а голова без проблем запоминает любые факты, очень легко забыть о том, что ты между прочим смертный человек с очень смертными слабостями. Необходимостью спать, к примеру. Первый триместр выжал из парня абсолютно все силы, включая даже те, о наличии которых он не подозревал, но не сказать, чтобы подарил более продвинутое представление о человеческой анатомии. Куча рандомных терминов роилось в голове, путаясь с длинными определениями, какими-то химическими цепями, названиями разного типа клеток и так далее, но собрать эту информацию в нечто цельное и применимое на практике было делом невозможным. Это, разумеется, не удивительно. Навыки нужно давать на хорошую базу, но, бля, представлять размер и скрупулёзность этой базы было воистину страшно сейчас. Поэтому, сдав все экзамены муками, бессонными ночами, матами, чудовищными дозами кофеина и старым добрым чудом, новоявленные студенты меда расслаблялись, как только могли. Саске так, едва сдавшись, устроил себе тусовку с Узумаки и половиной их баскетбольной команды, потому что просто желал разговаривать с кем-то, кто ни черта в анатомии и химии не шарил. Хотел слушать смешные истории, смотреть записи баскетбольных игр, устраивать спарринги с Узумаки и больным на всю голову Хиданом, который при том, что весил килограмм на тридцать меньше, знатно приложил Учиху всем телом о землю, непонятно каким образом умудрившись перекинуть его через себя. Первую неделю свободы он фактически провёл на тренировках токийской команды и в барах, банально выветривая из головы терминологию и лица преподов. Сегодня, спустя дней двенадцать как минимум, вспомнил, наконец, про своих друзей по несчастью, заметив практически случайно, что непрочитанных сообщений в групповом чате было больше двух сотен. Процентов шестьдясят из них, естественно, фоновый трёп Хозуки, но есть и по делу предложения, вроде информации о том, что Джуго с Кимимаро записались на дополнительные курсы. Самоотверженные смертники, иначе не скажешь. Саске так под угрозой жизни не станет тратить честно заработанный месяц каникул на то, чтобы сидеть на дополнительных парах. Не-а. Возможно, когда-нибудь через пару лет, когда научится справляться с этой нечеловеческой нагрузкой, но сейчас уж увольте. Утро его началось в благородные два часа дня, а завтраком стала бутылочка холодного пива. Образ жизни был когда-то здоровым, но, простите, сейчас на это как-то насрать. Он зависим от кофе и немного слаб на алкоголь. Давайте фокусироваться на позитивном: он хотя бы не курит. «Ребят, надо встретиться» – прилетело от Карин уже в n-ный раз за последние сутки. «Ты живёшь с нами, дура» – ожидаемо среагировал Суйгецу. «Саске, ответь им, пожалуйста. С меня коробка светлого… Или тёмного. Любого, на самом деле, мне никаких денег не жалко» – просил в край задолбанный Джуго, у которого терпения, походу, было, как у ангела, вывозить его больных соседей с острой формой недотраха, да ещё и по учёбе не проваливаться, при этом ни единой души не убив. «Окей. У меня?» «Мне подходит» – от Карин. «Ещё бы, блять, тебе не подходило» – влез Хозуки. «Сегодня вечером?» – единственное, на самом деле, что Учиху волновало. «Во сколько?» «Да когда хотите. Но еду сами привозите, у меня только три бутылки пива да заварной рамен» Палец вверх от Джуго. Вот уж с кем приятно общаться. Исключительно по делу. «Кагуя, ты-то придёшь?» – Суйгецу впервые задаёт вопрос, ответ на который и Саске хотелось бы знать. «Вряд ли» – оживает, наконец, омега, который читает все сообщения, но отвечает на них крайне редко. Кимимаро вообще ни разу ещё не присоединялся к ним вечером. Всё, что включало в себя толпу людей в тесном помещении, отметалось мгновенно по очевидным причинам. Ну и дом альфы, как следствие, потому что он так или иначе будет пропитан феромонами, как бы хорошо ты ни умел их контролировать. «Ладно тебе, это же Саске. Какая разница вообще, дома или на улице?» – Хозуки всё никак не успокоится. Бетам никогда в полной мере не понять, что такое феромоны, и как они могут воздействовать. Но поспекулировать на эту тему они любят. «Я тебе сегодня всё доступно объясню» – пообещал Саске, не вкладывая в фразу какой-то угрозы, но прекрасно понимая, что на омегу лаять тут же перестанут. Заявились они часам к восьми с кучей дерьмовой еды из супермаркета, но почему-то не полной компанией. – Джуго разве не с вами? – уточнил Саске, перехватывая пакеты из рук Хозуки и пытаясь игнорировать пристальный взгляд женщины. Он, в общем-то, в курсе, как выгодно выглядит в лёгких спортивных штанах и футболке, ему говорили об этом ни раз, но зачем же так очевидно? Нет, вообще-то, Карин и не думала претендовать на него ни в каком смысле, но свой интерес к прекрасной физиологии альф не просто не скрывала, а даже подчёркивала. – Поехал Кагую забирать, – прокомментировал бета, избавляясь от лёгкой верхней одежды. – Не знаю, как он его уговорил, но он его уговорил. У брюнета, если честно, все мыслительные процессы на секунду приостановились, потому что подобного поворота он не ожидал. Не в этом году, не на данной стадии знакомства. Сразу же дёрнуло распахнуть в доме все до единого окна, но они и так были открыты, включая дверь на задний двор, потому что жаркими были уже даже ночи. Пока они разбирали на кухне пакеты, пальцы покалывало нетерпением. Возможность увидеть Кимимаро в выходной вне универа и на своей территории… Напомните, пожалуйста, как подавлять энтузиазм. Эти-то трое не почувствуют даже, но вот омега поймает вне всяких сомнений. Давай, умеешь же в ноль. Это мучительно, конечно, но возможно. Разумеется, всё, что уже есть в доме, на мебели и собственной одежде, никуда не исчезнет, но как минимум больше в воздух уже не поступит. Две бутылки пива опрокинулись, словно не в него вообще, ни единой идеи, о чём они сейчас разговаривают, в голове пустота. Кажется, до того, как в дверь позвонили, времени он вообще никак не ощущал. Зато вот потом… Реальность обрушилась крайне остро. Дверь додумались открыть сами – её в принципе запирал после себя только Наруто – но сходу в дом прошёл лишь один человек. – Дай ему минут десять, – попросил Джуго, появившись в гостиной. Порыв пройти в коридор эта фраза, конечно, чутка поломала, но вышеупомянутое количество времени Учиха высидеть не сумел. Допил своё пиво практически залпом, сказал себе, что только до кухни дойдёт, но по факту даже в неё не свернул. Взял прямой курс на раскрытую дверь. Кимимаро сидел чуть правее, прислонившись к стене и неровно дыша. Пытался, видимо, перешагнуть через порог, но так и не смог. – Привет, – протянул альфа тихо, чтобы не напугать, хотя парня, конечно, всё равно дёрнуло. Он вскинул голову, пропустив во взгляд немного тревоги, но тот быстро смягчился при виде знакомого лица. Саске, к слову, тоже прекрасно осознавал, что взгляд стал до чёртиков нежным, и контролировать его тоже не мог, – не думал, что ты согласишься прийти. – Не знаю, чем я думал, – усмехнулся омега порывисто. – Я не смогу зайти внутрь. Несколько странно видеть доверие в глазах человека, которого в этот самый момент не слабо так прижимает твоим же собственным феромоном. Сказать, что от этого ведёт, не сказать ничего. – Страшно? – уточнил, медленно опускаясь на корточки, чтобы глаза были на одном уровне. Он не очень представлял, как выглядит передозировка, если вызвана она не агрессией, и в уже имеющийся личный интерес влезло почти детское любопытство. Кагуя рефлекторно отклонился, поломавшись на вдохе. Прикрыл нос тыльной стороной руки, попробовав вдохнуть по новой, но и это не особо помогло. Саске едва поборол в себе порыв поймать, когда омега опустился на собственный локоть. – Не страшно, – протянул тихо, зажмурившись, – просто… слишком, – последнее слово вышло практически шёпотом. – Прости, – выдохнул, испытывая безумное желание прикоснуться. Никогда ничего похожего к другим не ловил, и теперь немножечко не знал, куда деть свои руки. – Я очень стараюсь в ноль. Кагуя тихо рассмеялся, разрабатывая, видимо, немеющие пальцы на обеих руках. – Я тебя, может, огорчу, но ни один альфа в мире в чистый ноль не умеет, – попытка принять обратно сидячее положение. Силы его потихоньку покидали, уступая, видимо, чужой воле, хоть она ничего в данный момент и не приказывала. – Помочь? – предложил Саске прежде, чем трогать. Глубокий вдох и какой-то крайне дрожащий выдох. Он поднял взгляд на брюнета, позволив себе пару секунд на раздумья, но после чуть заметно кивнул, протянув доверчиво руку. Обхватывая прохладные пальцы, Учиха ощущал себя так, словно бабочку пытается сжать в своей ладони. Красивую и деликатную, но такую легко уязвимую, что страшно даже дышать лишний раз. Хоть бы больно не сделать. В более-менее вертикальное положение Кимимаро поднялся, но на ноги даже пытаться не стал. Покачал головой, пережав легко переносицу. Как же не хочется его отпускать. Самым гуманным было бы вызвать такси, либо передвинуть всех на улицу, но… – Кимимаро, ты мне доверяешь? – протянул, зафиксировав в голове неплохой шанс в компромис. Впервые обратился к парню по имени, и от одного этого факта в груди что-то приятно свело. Кажется, он медленно, но очень верно начинает понимать, как ощущается тот самый эгоистичный собственнический порыв, о котором все так любят говорить. Это не совсем даже желание обладать, не потребность в сексе или чём-то подобном. Просто смотри на меня. Слушай меня. Чувствуй себя рядом спокойно. Знай, что я жизнь отдам, но не позволю никому тебе навредить. Доверяй. Следуй. Будь уверен, что абсолютно всё, что я делаю, во благо тебе. Страшное желание выглядеть в чужих глазах хорошо и благородно. Омега адресовал парню крайне сомнительный взгляд. – Ммм, нужно ответить «да» или «нет»? – уточнил через тихий смешок. – Было бы чудесно, – усмехнулся в ответ, стараясь не думать о том, как это покоробило только что. Он мог бы, конечно, сказать о том, что у них есть просторный задний двор, и технически можно быть в гостиной, не будучи в гостиной, но почему-то не стал. Хотелось, чтобы вслепую доверились. Эгоистично, и пусть. – Вероятно, – ни капли уверенности. – Дыхание задержи, – попросил на грани шёпота, не в силах перебороть неконтролируемую нежность. – Саске, – качнул он головой, отдёрнувшись неосознанно, пока альфа опускался на колено. – Всего пара секунд, – пообещал, наклоняясь, чтобы максимально аккуратно подхватить его на руки. Ужасающе лёгкий. А пахнет… Весной. Свежим, словно морской воздух, ненавязчиво сладким, как та смесь вишни и персика, что он чувствовал в чае когда-то. Живым, как всё, что просыпается с таянием снега. Пахнет, как новая глава в чьей-то истории. В чьей-то, ага, Саске, ври себе дальше. Кагуя зажмурился, прильнув лбом к чужому плечу. Возможно, кислорода в целом в лёгких было не много, но хотелось бы, чтобы хотя бы немножко, самую малость это было от нервов. Пусть сердце ускорит свой ритм не потому, что ты в принципе нервничаешь, а потому, что тебя подхватили вот эти конкретные руки. Джуго, едва зацепив их взглядом, предусмотрительно передвинул свободное кресло во двор, отодвинув после этого и вторую дверь в сторону, фактически сведя отделяющий комнату от улицы барьер на нет. – Хах, – выдохнул Кимимаро, шумно втянув воздух в лёгкие, когда почувствовал, что его отпускают. Взгляд кольнул чем-то новым. – Мог бы и сказать, – повёл головой. – Мог бы и спросить, – дёрнул бровью, отпрянув. Убийственно прямой обмен взглядов, в котором, кажется, больше информации, чем во всех словах в мире вместе взятых. Нет, не показалось. Вообще, когда альфа права заявляет, это сложно с чем-то перепутать. Это сладкое соперничество вперемешку с попыткой взять под крыло очень редко происходит в дружеской форме. Я сказал. Ты услышал. Будешь поправлять и черту рисовать, делай это сейчас. Кимимаро попробовал в усмешку, но получилось не слишком убедительно. Не смешно. – Хей, а у тебя есть что-нибудь посерьёзнее? – полюбопытствовала Карин, покачав в руке бутылку светлого. Эта женщина в принципе выпить очень любила, и все предложения в сорокоградусное начинались обычно с неё. – Сейчас, – бросил Саске, так и не сместив своё внимание, – а ты… – адресовал омеге вопросительный взгляд. – Я не пью, – подтвердил опасения, забираясь на мягкое кресло с ногами. Не пьёшь, да? Задачи облегчать, значит, не будешь. – Чай? – потому что кроме него есть только вода. – Если тебе не сложно, – ожидаемый ответ крайне вежливого человека, который вошёл уже, наверное, в привычку, но звучал, как непробиваемая стена. Нет, Саске тоже манерами не был обделён, в его семье вообще очень эффективно учили на публику себя вести, но всё же общение с более близкими людьми ассоциировалось с чем-то менее красивым. Итачи играл в этом не последнюю роль, но ведь не только он отбрасывает какие-то маски в разговоре с теми, кому доверяет. Так почему же ты не доверяешь? Чуть меньше полугода общения – срок, разумеется, жалкий, но тем не менее. Хочется уже как-то больше на «ты». Заваривает чай, понимая, что мысли где-то не здесь. Забывает совершенно про виски. Возвращается за виски, забывает стаканы. Позволяет Карин сходить за стаканами, опускаясь на своё прежнее место и резко понимая, что впервые в жизни нервничает из-за какой-то ерунды. Первый тост за медицинский, горел бы он адским пламенем. Второй практически сразу за первым, и он за то, чтобы не сдохнуть до того, как получишь диплом. Это действительно было бы обидно. – Объясните мне, пожалуйста, – протянул Саске, млея от знакомого жжения напитка по горлу. Неопознанное движение рукой в воздух, – зачем дополнительные занятия? – Я за компанию там вообще, – качнул Джуго головой. – Он не за компанию, – опроверг Кагуя заявление, – ему третьекурсница нравится. – За это я выпью, – потянулся к стакану Хозуки. – Окей, а ты почему? – повернулся брюнет чуть сильнее, хотя и без того сидел так, что ловил омегу в своей периферии. – Ну, мы же уже, вроде бы, установили, что мне там нравится, – улыбнулся он с какой-то новой хитринкой. – Лучше бы тебе третьекурсница нравилась, – хохотнул Суйгецу. – Ммм, а если бы и да, преследовать её – это эффективный вариант добиться внимания? – склонил он голову, не потерявшись, и всех буквально наповал сразив. – На Карин сработало, на других, по идее, тоже должно, – заметил Джуго, вызвав резкую волну возмущения. – Что там, блять, на мне сработало? – метнула крайне гневный взгляд. – Я живу с вами двумя исключительно потому, что аренду не тяну в одиночку. – Ага, совсем не потому, что никто больше твой поганый характер вывозить не способен, – не сумел промолчать Суйгецу, схлопотав неплохой такой удар в плечо. Ох, эти двое… Им суждено либо мучительно любить, либо мучительно убить. Ничего между там по определению не дано. Атмосфера получилась крайне приятная. Свежий воздух, стакан с чем-то крепким в руке и безостановочный трёп на заднем плане. Все составляющие зоны комфорта, располагающие к расслаблению. Не хватало только лучшего друга и баскетбольной игры в беззвучном режиме, но этого в принципе не хватало всегда. Вредные снеки очень быстро закончились, и пришлось отправляться на поиски заварного рамена, который после визитов Узумаки всегда где-нибудь да оставался. Кимимаро заварили ещё чай и раздобыли ему тёплое одеяло, потому что он каким-то образом умудрился поймать холод в середине жаркого лета. А вот Саске, напротив, мигрировал на пол в попытке спастись от обивки дивана, чему парой минут позже последовал и Джуго. – О, у тебя такие волосы мягкие, – удивилась Карин, чья рука с какой-то стати оказалась на голове альфы. Тот рефлекторно отдёрнулся. – Господи, ты ему на колени ещё сядь, – буркнул себе под нос изрядно выпивший Хозуки. – Саске, можно я тебе на колени сяду? – обратились к нему практически серьёзно. Временами она к нему очень правдоподобно подкатывает, но вот сейчас, кажется, просто на чужой ревности играет. Возможно, умей Суйгецу оборачивать эту эмоцию в более спокойные жесты и нейтральные слова, девушка бы такой фигнёй не страдала. Насколько сложно всё у тех, кто усложняет. Лично Саске никогда такие драмы не притягивали, и для него сближение, как и интимные связи с людьми, случались легко и без лишних вопросов. А тут прям нерешаемый пазл с подвохом, несмотря на то, что оба свободны, и единственно-важное здесь: а не хочешь ли? – Тебе серьёзно абсолютно плевать, на ком сидеть? – повернулся Учиха так, чтобы хоть чуток зрительного контакта установить с растянувшейся на диване девушкой. Двойное дно скрыть даже не попытался, они всё равно таких шуток после пары стаканов не понимают. – Если да, то хотя бы меня пожалей. – Хах, нет, не плевать. Ты себя видел? – рассмеялась она в удовольствие. – А жалеть-то за что? Я тебе не по вкусу? – Ты в порядке, – вернул голову в прежнее положение, подметив, что в стакане пусто, а бутылки в поле видимости нет, – но болван же и меня доёбывать начнёт. – Что сказал? – напустил Хозуки в голос возмущения, хоть и как-то лениво. – Я сказал, – усмехнулся брюнет, – если тебе проблем в жизни не хватает, то давай ты их будешь искать где-нибудь не у меня. Кто-нибудь видел бутылку? – окинул гостиную взглядом. Джуго среагировал, явив её откуда-то из-под стола. – Ммм, ну почему бы не у тебя, раз уж ты так уверен, что способен мне их создать? – подался бета вперёд, не в силах упустить возможность безопасно выпустить пар. – Напротив, – дёрнул альфа уголком губ, – более, чем уверен, что не стану, – глоток виски для души и насмешливый взгляд, – видишь ли, тебе нет смысла злиться, что она там творит в моих волосах, – медленный поворот головы, – из вас двоих я взял бы ну точно не женщину. Без обид, – бросил девушке через плечо под ровный смех Джуго. – Хах, – не выдержала, лицезрев очень забавное омерзение на лице у Хозуки, – не волнуйся, я давно поняла, что ты не по девочкам, – хлопнула брюнета мягко по щеке. – Кстати, а ты вообще с женщинами спал когда-нибудь? А вот и та самая ступень опьянения подъехала, на которой начинались бестактные вопросы, щекотливые темы и вдребезги сломанный лёд. Эту стадию вечера Учиха, пожалуй, любил больше всего, потому что всё честно, открыто и беззлобно. – Нет, – ответил, так и не спустив взгляда с Суйгецу, – ты выпей, – посоветовал верный способ успокоиться. – Я не хочу больше пить в твоей компании, – рассмеялся Хозуки, покрутив в пальцах стакан и всё же сдавшись ему секунд через десять. – А с парнями спал? – не сдавалась Карин. – Ну, с бетами. – С бетами большинство альф, по-моему, спит, – ведёт Саске плечом. – О, а омеги с бетами спят? – встрепенулась девушка, потянувшись за собственным стаканом. – Стоп. А с женщинами? Все, как по команде, повернулись к единственному присутствующему здесь омеге, и Учиха вопросительно дёрнул бровью. Не то, чтобы действительно хотелось знать, ему все эти технические формальности распределения как-то до лампочки, но утягивать красивых омег в сторону постельных тем – это классика, которая душу греть будет всегда. Кагуя вопросу не удивился, но тот факт, что он за годы дружбы его слышит впервые, показался несколько странным. – Дело предпочтений, – заключил вполне ожидаемо. Его внезапно посетила мысль пересесть поближе, и он переместился на пол, прислонившись к краю двери. Саске передал ему тёмную олимпийку, что снял с себя уже очень давно, подумав, что без оставленного в кресле одеяла ему опять станет холодно. Парень принял её, крайне медленно подавшись вперёд, но на плечи накинул далеко не мгновенно. Взгляд был какое-то время ещё зафиксирован на альфе, и тому потребовалось огромное количество сил, чтобы не ответить чем-то в равной степени пристальным. Но необходимо было показать, что насильно расстояние никто не станет сокращать, даже если очень хочется. – О господи, а омега может трахнуть альфу? – подскочила девушка, вцепившись брюнету в плечи и пробив его на смех. Беты с их простыми сексуальными взаимоотношениями всегда чуток охеревали от феромонных тонкостей. – Кто угодно может взять кого угодно, если подходящий кинк имеется, – протянул Джуго спокойно, и Саске отсалютовал ему стаканом в подтверждение. Мир не так сложен, как хочет казаться, порой. Всё выполнимо, всё достижимо, если с правильным человеком. Взгляд на омегу. Хах. Не такой сложный, как кажется – это да, но и не в той степени прост, как хотелось бы. – Что-нибудь ещё? – уточнил, понимая, что далеко не все интересующие вопросы были озвучены. – Окей, – девушка так же сползла с дивана на пол – поближе к бутылке – и, откинув густые волосы подальше от лица, принялась перечислять, – переход в альфу, передозировка, на что запахи похожи, – загибались тонкие пальцы, – течка, беременность, а, и что за привычка кусать? – Ты зря спросил, – усмехнулся Джуго, – она эту тему обожает. – А кто-то здесь, разве, нет? – парировал Хозуки. Можно вообще быть в медицинском и не испытывать любопытство по поводу функционирования чужих организмов? – Туше, – согласился бета, откинувшись на стоящий позади диван. Сто процентов скоро уснёт. Его всегда выключало одним из первых. – Ладно, что там было первым? – переспросил брюнет, не особо пытаясь ненужную информацию в голове фиксировать. – Переход в альфу, – напомнила Карин, уложив подбородок себе на ладони. – Да, – протянул он, покрутив в пальцах стакан, – как переходный возраст у беты, полагаю. – Серьёзно? – среагировал, вдруг, Кимимаро, удивив в такой степени, что Саске даже опешил. – Ну, окей, восприимчивость к запахам и смена вкусовой палитры с бетами не происходит, но в целом сходящий с ума аппетит, резкие скачки в росте, гормональный дисбаланс и такое либидо, что встаёт на всё, что дышит, один в один. А у омег как-то иначе? – даже не думал об этом до сегодняшнего дня, хотя помнит, что в брате переход много, чего поломал. – Иначе, – продублировал через смешок. – Это как минимум год абсолютно омерзительных ощущений, когда тошнит банально от состава воздуха, а моральное состояние напрямую зависит от настроения всех и каждого в окружении. Брюнет чуть заметно сморщил нос, пытаясь выразить, насколько ему жаль, что так бывает, и одновременно, может, даже извиниться за то, что у альф всё в сравнении с этим в шоколаде. – Но потом привыкаешь, верно? – уточняет Карин, перегнувшись через стол, чтобы забрать стакан из пальцев стремительно засыпающего Джуго. – Мозг должен отфильтровывать информацию из органов чувств, если её слишком много. Омега кивнул, передвинувшись ещё на пару дециметров внутрь комнаты. – Окей, а передозировки? – перевела девушка взгляд на Учиху. – А что с ними? – не понял, каким вообще местом он имеет отношение к этому вопросу. – У альф бывают? Как, интересно, он должен отвечать на этот вопрос, если он даже не особо понимает, что это такое? Знает примерно, что такое передозировка наркотиками, но вот феромонную не представляет вообще. – Не думаю, – заключил, поймав периферией, как Кагуя удивлённо дёрнул бровями, и снова ощутив себя виноватым перед всем слабым полом. – Меня максимум может дёрнуть на какое-то действие, обойдя временно рациональную часть принятия решений, но это достаточно быстро проходит. – А запах на что похож? – Я не знаю, – качнул головой. Джуго был в чём-то прав, давать Карин зелёный свет на всё её безграничное любопытство действительно было ошибкой. Он не то, чтобы говорить устал, а даже размышлять над ответами. – В смысле? – не поняла она. – Это же запах. – Трудно объяснить то, что не в состоянии с чем-то сравнить, – пришёл Кагуя на помощь, раньше всех заметив, что альфа устал от этой болтовни. Учиха бросил ему ласковый взгляд, но на него побоялись ответить. – До отстань ты от них, господи, – не выдержал Хозуки, крайне благородно взяв удар на себя, что в свете всего уже выпитого было очень храбро – рука у этой женщины была действительно очень тяжёлая. И где-то с этой, без сомнения, забавной перепалкой на фоне, Саске поймал себя на мысли, что смотрит на Кимимаро в разы дольше, чем было бы вежливо. Такой прямой и пристальный зрительный контакт, что мысли кристально ясны без феромонов и слов. Ты же чувствуешь это? Взгляд приклеивается к невообразимо острым ключицам, выдающим неровность дыхания. Чувствуешь. Ясные глаза медленно обращаются к альфе через какое-то время, и, чёрт возьми, дышать до безумия трудно. Мы с тобой здесь почти что одни. Эти беты… Они не способны понять. Не так, как меня поймёшь ты. Не так, как тебя пойму я. Они не видят мира, в котором мы живём, не способны понять человека с одного жалкого вдоха. А ты… Видишь меня. Понимаешь, о чём мои мысли. Отвечаешь. Скажи, тебя можно хотеть? Как сильно ты испугаешься? Феромоны искренне не понимают, почему им нельзя идти и знакомиться. Вот же он, человек, нас тянет к нему, даже не смей отрицать этот факт. Так и зачем ты нас запираешь? Догадываешься, что интерес здесь взаимный, и всё же сидишь без движения. Поднимись, подойди, наклонись, возьми. Оно ещё ничьё. Может быть твоё. От этих мыслей всё сводит внутри. Этот трепетный невербальный флирт, эта очевидность… Освежает. Заряжает желанием жить. Кровь быстрее по венам толкает. Бесценно. Ты весна абсолютно во всех её смыслах. Вечер медленно, но верно катился к завершению ещё с того момента, как Джуго заснул. Саске с Суйгецу в какой-то момент переложили этого массивного парня на диван, накрыв оставленным Кагуей одеялом. Омега, к слову, был вторым, кто их покинул. Он хотел было вызвать такси, но альфа предложил ему сначала попробовать ступить в комнату Итачи, и посмотреть, как он себя там почувствует. В неё никто, кроме хозяина, не заходил, и феромонов альфы там по определению быть не могло. Теория дала плоды – он действительно согласился остаться. В коридоре ещё не очень ровно дышал, но заверил, что с открытым окном заснёт без проблем. Следом сморило и Саске. Он в принципе в компании Хозуки и Карин разговаривал мало, да и слушал не очень. И в моменты, когда никакого параллельного дела у него не имелось, ситуация быстро наскучивала. Поэтому, обозначив им, что гостевая комната всего одна, и пусть они сами разбираются, кто в ней будет спать, хозяин дома тоже удалился, не запариваясь больше ни на что. Пусть пьют, пусть едят, пусть трахаются, главное, чтобы спать не мешали.

***

2 августа Крайне громкая мелодия по другую сторону коридора поднимает на ноги быстрее, чем вопль о том, что где-то пожар. Инстинкты к чёрту снесло ещё даже до того, как до парня дошло, что за звук он услышал. Сигнал вызова на телефоне Кимимаро был оглушающе громким. Это, как позже Саске узнал, рекомендовалось всем омегам с данным синдромом, потому что потери сознания случались с ними часто. Почувствовав приближение приступа, они оповещали об этом наблюдающий их медперсонал через приложение на телефоне, и те отзванивались, подъезжая к месту на скорой несколькими минутами позже, и этот громкий сигнал, по идее, должен был привлечь внимание постороннего человека, если омега в этот момент был уже не в сознании. Учихе доводилось слышать эту мелодию всего трижды, и каждый раз омеге было плохо. Поэтому, услышав её посреди ночи, он среагировал молниеносно. Метнулся в коридор, не удосужившись даже на секунду тормознуть, чтобы дать парню шанс самому на звонок ответить. Не стал стучать, подумать даже ни о чём не успел. Оказался в комнате брата быстрее, чем вообще сообразил. Кимимаро вздрогнул, столкнувшись взглядом с брюнетом. Телефон уже к уху поднёс, и выглядел совершенно нормально. На то, чтобы информацию переработать, понадобилось минимум двадцать секунд, но после Саске облегчённо выдохнул, прильнув щекой к дверному косяку, за который, к слову, и ухватился, чтобы помочь себе затормозить. Хорошо. С ним всё хорошо. – Да, – ответил Кагуя на звонок, бесшумно усмехнувшись, – да, я в порядке. Обмен внимательных взглядов. В любой другой ситуации брюнет бы поторопился уйти, но омега оглядел его так мягко, практически нежно, что ноги вросли буквально в паркет. – М-хм, – с трудом свесил стройные ноги с кровати, – достаточно, – пауза. – Я тебе завтра отчёт напишу, – усмехнулся. – Да. Спасибо, Кабуто. – В порядке? – уточнил брюнет тихо, наблюдая, как парень перекладывает телефон на тумбочку возле кровати. Взгляд на часы. Три часа ночи. – Да, мой врач звонит мне раз или два на всякий случай, когда я ночую не дома, – пояснил Кимимаро. – Видимо, стоило предупредить, – лёгкий наклон головы. – Прости, я не думал, что тебя дёрнет бежать и спасать. Остальные только секунд через сорок звонки замечают. – Я не настолько давно тебя знаю, – улыбнулся лишь уголками губ, – мне всё ещё кажется, что я могу что-то сделать, – какая кайфовая мягкость… В голосе, взгляде, в ненавязчивом запахе, да даже в жестах чужих. Ему абсолютно комфортно. Нормально сидеть на кровати, глядя вверх на альфу в дверях, на котором, между прочим, только лёгкие шорты. – Ты можешь не волноваться, – подсказали, придвинувшись чуть ближе к краю и еле заметно поморщившись. Н-да, дислокация суставов во сне, говорят, хуже всего. – Взять и выключить, да? – протянул, бродя взглядом по угловатым плечам. Как, объясните, человек может быть болезненно худым, да ещё и полностью закрытым одеждой, и всё равно провоцировать мысли о сомнительных прикосновениях? – Это не совсем в моей власти. – Понимаю, – кивнул Кагуя легко. – Я не смогу подняться. Ты можешь подойти? – так просто, словно соль попросил передать. Взгляд по пространству. Ему что-то нужно? Середина ночи в конце концов, сейчас в пору ложиться обратно. И потом… Симпатию свою брюнет, конечно, супер явно не показывает, но взгляд свой не прячет никогда, да и на подтекстах играть не боится. До смешного очевиден. – Я не буду к тебе подходить, Кимимаро, – качнул он головой. – Я бы не просил, если думал, что мне станет плохо. – Я бы не отказал, если знал бы, что всё контролирую, – он, может, не прочь бы судьбу испытать, но точно уж не в такой ситуации. Когда-нибудь на свежем воздухе, не сразу же после сна и без мелких тревог от звонков с удовольствием подойду как угодно близко к тебе. – Окей, – покивал ему парень, пройдясь пальцами по правому колену, – если дашь мне полчаса, я сам к тебе подойду, – подарил виноватый взгляд, показавшийся альфе настоящим издевательством. – Но тогда лучше выйди, на то, как я ставлю суставы на место, смотреть не очень приятно. Выдох. Тихий смех, чертовски бессильный. Взгляд полон надежды. Может, не надо? – Ни капли не жалко вообще, да? – А ты хочешь, чтобы было? – спросил Кимимаро спокойно. – От обстоятельств зависит, – оттолкнулся медленно от косяка, чтобы приблизиться. Шагает крайне аккуратно, готовый в любой момент замереть. Вкладывает руку в раскрытую ладонь, примерно там же и опустившись мягко на колени. Прекрасно понимает, что с ним сейчас собираются делать, но дыхание задерживает всё равно, стоит чужому носу прикоснуться к запястью. Сейчас главное не перенервничать, и не выдать свой возможный максимум, потому что феромон уже готов. Стоит терпеливо у двери, готовясь стучать, и это не тот, который любит, обнимает и успокаивает, а та самая смесь, что пытается подчинить, взять и присвоить. Для приступа паники самое то. – Хах, – выдыхает шумно и порывисто, непроизвольно наклоняясь. Губы трогают кожу над до боли натянувшимися сухожилиями. Слышать, как он дышит, это одно удовольствие, но чувствовать – что-то не от мира сего. – Нх. – Отпусти, – просит сразу же, не обманываясь по поводу собственной выдержки. Когда трогать человека тебе нельзя в принципе, а ты хочешь много и очень давно, самоконтроль разлетается, как карточный домик, от любого контакта вообще. – Кими, у меня не столько сил, чтобы… – так и не заканчивает фразу, потому что блондин поднимает, наконец, свою голову. На лице никакой конкретной эмоции, но взгляд гуляет в опасной близости от губ. Альфа подаётся вперёд, целуя дрожащие губы, до ужаса боясь позволять своим рукам шевелиться. Нельзя кусать, нельзя перехватывать волосы, нельзя дёргать на себя, никаких резких движений. Но блять, как же хочется. Тонкие пальцы ползут вверх по напряжённой до ужаса шее, сбивают дыхание, зарываясь в чёрные волосы. Губы охотно приоткрываются, чтобы позволить языку быть внутри. Совершенно чистое и нежное создание, и вот оно знает, что такое похоть? Готово позволить смертельно сильному человеку корыстные побуждения, зная, каким хрупким является? Брюнет обхватывает пальцами худые плечи, чтобы опрокинуть омегу на кровать, и тот шумно выдыхает, оторвавшись от чужих губ. Ноги разводить он этому парню не посмеет, во всяком случае не до того, как перелопатит весь чёртов интернет по поводу дислокаций суставов, поэтому пальцы просто обнимают колени, фиксируя, пока сам он наклоняется над хрупким телом. – Хн, – еле давит в себе стон Кимимаро, когда чувствует чужие губы где-то над тазобедренной косточкой. Просто хочется почувствовать этот запах. Вдохнуть его с горячей кожи и позволить голове приятно поплыть. Кусать ни за что нельзя, никогда, но порыв этот в такой степени естественный, что подавлять его приходится каждую миллисекунду. Собственные феромоны уже нешуточно долбят по мозгу, и времени точно в обрез. Губы чуть приоткрываются, пока альфа ведёт ими выше. Собирает вкус этой кожи, пока не добирается до острого ребра, давит в себе мысли о том, какая у него кровь на вкус, увязает в противоречивой томной свежести этого омеги. – Саске, – выдыхает Кагуя, вновь находя пальцами короткие волосы. Не сопротивляется вообще, хотя где-нибудь здесь уже должен. Саске-то знает, что дальше этой PG прелюдии не зайдёт, но Кагуе стоило бы голову потихоньку включать, чтобы обозначить границы и рамки. Но вместо этого руки проводят по незакрытым одеждой плечам, чувствуя каждый доступный джоуль энергии. И ты можешь быть хоть сотню раз приземлённым, но показать свою физическую силу омеге, которого хочешь, это самый базовый вообще порыв. – Ты идиот, – заключил альфа, пройдясь одной из рук по немыслимому изгибу талии, так и не надышавшись ещё этой кожей. Эти феромоны не пьянят так же, как пьянили доселе ароматы других. Наркотически приятны, как всегда, но не в том смысле, чтобы, скажем, косить твой баланс. Что-то крайне ласковое, доверчивое. Не душит – обнимает. Но каким-то образом связывает по рукам и ногам ещё хуже. Подсказывает, что надо не брать, как тупое животное, а по честному заслужить право съесть эту сладость. – Возможно, – шепчет, подцепив подбородок. Голова нехотя поднимается. Где-то там, возле его ребра, очень хорошо и безопасно. Трогай его, дыши им, целуй не хочу, удерживая цепи, ведущие к собственным феромонам. Они до предела натянуты, а пальцы нещадно дрожат, но система тем не менее стабильная. Но, конечно, давайте передвинем поближе к шее, где температура просто плавит, артерии отчётливо видно, а движение крови по ним так и, кажется, слышно. Всего лишь альфа, подумаешь, что может пойти не по плану? Опускаться на Кагую сверху страшно, поэтому тело зависает в воздухе, напрягаясь каждой мышцей рук, ног и пресса. Это больно, невыносимо больно, потому что очень хочется двигаться. Прохладные руки обнимают лицо, и как бы ни тянуло тебя спастись бегством, пока чего-то страшного не сотворил, ты не посмеешь отстраниться. Ещё немножко нежности, мгновенье хотя бы этого доверия, ещё один взгляд глаза в глаза, ещё один вдох, ну пожалуйста. Чтобы мозг до утра не забыл, не уговорил тебя на то, что всё это приснилось. Дыхание уже ни к чёрту, кажется, ещё хоть каплю больше кислорода, и сознание просто уйдёт. Навязчивая мысль о том, что у тонкой шеи подобное вообще не грозит, царапает где-то внутри. Кислород, говоришь, тебе делает плохо? Есть идея, чем можно его заменить. – Ты представляешь хоть, сколько всего у меня в голове сейчас может поехать? – взгляд бегает по чужому лицу практически отчаянно. Хочется разглядеть его до последней чёрточки вблизи, потому что есть шанс, что после дистанцию опять придётся увеличить. Парень же под ним, напротив, выглядит не к месту спокойным. Дышит, конечно, очень сбито, но смотрит на брюнета прямо и совершенно открыто. – Примерно, – отвечает он тихо. Подушечка большого пальца проводит по нижней губе, и Саске, похоже, вот-вот задохнётся. Кимимаро, конечно, сейчас под влиянием, он в принципе всегда под влиянием, если хоть чуточку запаха в воздухе есть, но феромоны эти целиком и полностью нервы и забота – то, что осталось ещё налётом до того, как к альфе прикоснулись, вынудив запереть абсолютно всё, что в организме хотело откликнуться. Омега немножечко опьянён – это да, но соображает вполне себе здраво. Это успокаивает и снимает долю ответственности, но в то же время и в угол загоняет. Если обоим чего-то хочется, то есть ли вообще сила, способная этому воспрепятствовать? А, если нет, то силой этой быть, получается, тебе самому? – Если понимаешь, то не надо… – Я тебе доверяю, – разнёс всю вескую аргументацию одной простой фразой, потянув Саске вниз. Как же сладко чувствовать инициативу. Как он сжимает неосознанно волосы на твоём затылке, как нежно целует, как проводит по твоей груди таким чётким и ровным движением. Не боится от слова совсем. Но ты-то, блять, знаешь, как по-жёсткому альф выключает, порой. Наслушался историй лучшего друга о слезах и непосильной вине. Пальцы перехватывают подбородок омеги прямо под шеей. Контролировать страшно, но самому нужна хоть крупица вот этого. Иначе сил просто не хватит. – Ты не имеешь права мне доверять, – шепчет практически со злостью, пытаясь достучаться до здравого смысла этого человека, бесшумно подкрадываясь и к своему собственному. – Ни одному, блять, альфе, Кимимаро, потому что, поддаваясь своим феромонам, становишься другим человеком, и, да, я крайне адекватный, как правило, но это не значит, что навредить тебе вообще не могу. – Ммм, и что сделаешь? – так, блять, спокойно спросил, что даже проморгаться немного пришлось. Колено опустилось на поверхность кровати, потому что удерживать себя одной рукой уже невыносимо почти. – Феромоны? – выцепил из очевидного. – Ну допустим мне станет плохо, этот день когда-нибудь наступит всё равно. Невозможно общаться с альфой и не пересекаться с ним в моменты особо ярких эмоций, люди так не работают, – удерживающие подбородок пальцы начали расслабляться против воли. Вот-вот проведут по шее, и никто их останавливать не станет. Одному не хватит сил, второму попросту не хочется. – Укусишь меня? Заживать будет долго – согласен, но в конце-то концов заживёт, – альфа чувствует чужой пульс, и частота биения сердца этого спокойного с виду человека в прямом смысле ошеломляет. – Больно мне сделаешь? – брюнету определённо разговор этот не нравится, но как же он посмеет человека прервать, если он так убедительно аргументирует позицию «за»? – Мне в принципе где-нибудь больно всегда, ни я, ни ты не в состоянии с этим что-то сделать. – Будь всё так легко, я бы не был единственным альфой, с которым ты общаешься, – парировал, залипнув на шее. Какая же она тонкая, господи. Такую в принципе можно укусить, не повредив чего-нибудь жизненно важного? Да даже если и нет, челюсь свело всё равно. – Не путай «не хочу» и «не могу себе позволить», – посоветовал тихо, поломав опять мыслительный процесс. – А? – вернул взгляд к ясным глазам в поисках конкретики. Он совершенно точно сказал нечто приятное. Что-то такое, что переспрашивать и уточнять ну точно не стоит. Но он всё равно уточнит. – Ты нравишься мне, – выдыхает омега. Удивила ли эта новость? О, нет. Ясно-понятно, что нравлюсь, иначе к чему сейчас это вот всё? Но, бля, такого прямого признания Саске, честно, не ожидал. Как, к слову, и уверенной инициативы. И привычки не танцевать вокруг проблем, а адресовать их прямо в лоб. Вообще ничего вот из этого не ожидал от того тихого, скрытного и крайне пугливого парня, которого видел в перерывах между парами. Поэтому самоконтроль и начал трещать только что. – Это очень опрометчиво, – протянул, наклоняясь, чтобы провести, наконец, носом по шее. Понимает, что играет с огнём, знает, что нужно бежать, но хочет закрепить этот результат, раз уж ему разрешили. – Я готов себе позволить эту ошибку, – усмехнулся омега тихо, чтобы потом громко простонать. Зубы подцепили кожу в разы не так сильно, как хотелось, но начинать решено было с малого. Кимимаро дёрнуло, даже чуть выгнуло, но это, кажется, не от боли, а от начавших просачиваться в мир феромонов. Он перехватил тёмные волосы, хлопнув альфу по напряжённому плечу. От крови Саске ещё ни разу с катушек не слетал, и чувствовал себя достаточно уверенно сейчас, но тумана в голове, конечно, ощутимо прибавилось. – Окей, – выдохнул парню прямо в ухо, наслаждаясь поломавшимся дыханием, – но я не буду причиной твоих приступов, – прижался губами к виску на секунду, только чтобы оттолкнуться от кровати руками и в один взрослый шаг оказаться у выхода. Вышел уверенно, прикрыл дверь, не оглядываясь, преодолел несколько метров вслепую и очень больно вписался коленом в угол собственной кровати. – Твою мать, – на выдохе, всё ещё перемещаясь в пространстве. Дверь на балкон летом по определению не закрывалась, и разбираться с замком не пришлось, но даже улица успокоения не подарила. Впору бы заполнять лёгкие ледяным ветром, который поможет протрезветь и по лицу хлестанёт как следует, но сегодня в мире был только душный и горячий. Мерзкий, полный запахов воздух, очень вовремя напоминающий о свежей весне другого человека. – Ммм, – прикрыл глаза, приложившись затылком о стену, выпуская феромоны на свободу. Первые пара секунд показались блаженством, но потом… Тело воспротивилось, заметив отсутствие ответа. Как кричать в стену: всё лучше, чем молча стоять и терпеть, но паршиво, что нужный человек не услышит.

***

4 августа Учиха вообще-то не планировал появляться вблизи своего универа на этих каникулах, но сегодня, честно, еле вытерпел час езды до него. Вчера ему так и не удалось пересечься с Кимимаро, потому что к тому времени, как отходящее от алкоголя и передозы собственными феромонами тело поднялось с кровати, времени было уже далеко за час дня, и Кагуя с Джуго испарились из дома. Нечто нервное неприятно тронуло грудь, но потом улеглось от одного лишь входящего сообщения. «Мой лечащий врач хочет провести дополнительную диагностику, нам с Джуго придётся уехать» – информативно, хоть и достаточно сухо, но улыбка всё же тронула губы. Первое сообщение, которое не в группу, а лично ему. По какой-то причине альфа уверен был в том, что его внимание – тот его тип, что хотелось дарить – будет в тягость омеге. Потому, собственно, и не проявлял интерес так уж явно, позволяя ему проскальзывать меж взглядов и фраз, но больше пассивным фоном, нежели активными попытками чего-то добиться. В конце концов, бывают в жизни битвы, которые проще держать в одиночестве, и никто бы Кимимаро не осудил за нежелание разбираться ещё и с глупыми ухаживаниями сверху на всё остальное. Но вот это… Эта открытость и неприкрытое желание дистанцию сократить творило что-то новое с сердцем. Дарило то самое дрожащее ожидание, нервное и почти что мучительное, но в такой мере сладкое, что улыбку не получалось давить. «Предупрежу остальных. Всё в порядке? Я хочу с тобой встретиться» – полетело в ответ практически без раздумий. Саске не был во всех этих сообщениях особо хорош, ему и в жизни-то болтовня давалась со скрипом, но у Кимимаро с этим, к слову, тоже были некоторые проблемы, и «звучать» прохладно – не то, что могло бы помешать им приятно общаться. «У меня завтра одна пара. Закончится в 10. Можем встретиться после» – ответил минуту спустя. «Окей, я найду тебя» – так вот у него и появилась веская причина торопиться в место, которое позавчера они, собственно, и пытались хоть на секунду забыть. Саске ни разу за последние, кажется, лет десять не ловил ещё такого воодушевления. Вот прямо, чтобы до приподнятого против воли настроения и ощущения, что время до встречи отчаянно стремится к бесконечности. Состояние это на контрасте с привычной апатией казалось глотком чистого воздуха, единственной капелькой цвета в ахроматическом мире. В голове даже пробежала параллель, что вот именно об этом чувстве, вероятно, твердит Узумаки, когда говорит, что баскетбол приносит ему неописуемый кайф. И уже не плевать, где быть и с кем. Кагуя обнаружился, как обычно, на улице. Сидел за одним из наружных столов, отстукивая пяткой секунды и крайне напряжённо бродя взглядом по дверям в кафетерий. Ему действительно было невыносимо неловко сидеть одному. Пусть огромное количество студентов знала, кто он такой, желающие подкатить к симпатичному парню находились всегда и везде, и Саске не смел их судить, потому что, хах, он сам там стоит в числе первых. – Привет, – улыбнулся Учиха, перекидывая ногу через скамью, чтобы опуститься на неё лицом к парню. Честно, думал, что его давно заметили, но от погружённого в тревожные мысли сознания внимательность, видимо, глупо ожидать. Омега вздрогнул, отдёрнувшись от внезапно появившегося человека, рефлекторно уже даже руку вскинул, готовый устанавливать дистанцию вербально и физически, но движение это так и не закончил. Шумно выдохнул, позволив себе прикрыть глаза и уронить лицо в ладони. – Саске, ты, – шёпотом через тихий смех, – не представляешь, как напугал меня сейчас. – Прости, я думал, ты меня уже заметил, – улыбнулся, склонив голову к плечу и позволяя себе бродить жадным взглядом по омеге. – Альфы действительно так ужасно подкатывают, что тебя сама мысль об этом пугает? – уточнил, готовый извиняться за весь собственный пол. – Нет, – усмехнулся, поднимая свой взгляд, – внимание вы проявляете очень красиво. Но отказ принимаете за приглашение на невыполнимый квест чаще, чем стоило бы. – Хах, это да, – не стал спорить. – Ты в порядке? Тебе не было плохо вчера? – взгляд зацепился за оставленный на шее след, когда Кагуя развернулся всем телом к нему. То самое корыстное желание присвоить и ни с кем не делиться удовлетворённо замурчало, удивив своим существованием. – Я не хочу отвечать, – качнул головой, перехватив чужую руку. Несмотря даже на то, что Саске наблюдал за этим же самым действием вот буквально вчера, дыхание перехватило. Это что-то из разряда болезненно личного, когда омега проводит носом по тонкой коже на запястье, чтобы проверить, так ли сильно прижимают его твои феромоны, или достигнутая вчера ступень привыкания сохранилась. Первый вдох получился осторожным, второй невозможно глубоким, а третий уже практически ровным. Кончики пронимает нетерпеливым покалыванием. Сработало. Когда-нибудь этот омега зайдёт в дом Учихи без дополнительных сорока минут на то, чтобы привыкнуть. И можно будет обнимать, целовать и быть близко, не волнуясь о том, что ему станет плохо. Когда-нибудь – господи – Саске позволит себе выпустить запах. Так просто возьмёт и отпустит. И его гиперболизированная забота не потянется к тормозу. Не проснётся даже. Когда-нибудь с этим парнем можно будет спать. Ладонь как-то очень естественно легла на бледную щёку, чтобы скользнуть по ней дальше и позволить пальцам запутаться в белых прядях волос. Учиха подался вперёд, облокотившись свободной рукой на скамью между ними. Поймал навязчивый порыв поломать человеку дыхание, и не нашёл никаких аргументов против того, чтобы поцеловать эти губы здесь и сейчас. Но то, что наедине было простым и естественным, оказалось куда более сложным вопросом возле студенческого кафетерия. – Воу, окей, – выдохнул Кимимаро, оперативно уложив ладонь альфе на ключицы. – Не здесь, ладно? Саске замер, безрезультатно пытаясь стереть с губ мягкую улыбку. Чувствовал тонкие пальцы на собственной груди, ловил свежие ноты чужого запаха, заметил и опустившийся на секунду взгляд, и потерявшее ровность дыхание. От новой ступени доверия было неописуемо тепло, и он даже себе самому не смог толком объяснить, по какой причине. Просто рядом с этим омегой ему хорошо. Хочется трогать, целовать и кусать, но в то же время и отступать, когда попросили. Показывать, что намерениям твоим можно доверять, а в руках твоих безопасно. Кимимаро, конечно, только что черту нарисовал, но и хрен, в общем-то, с ней. Она здесь была вполне ожидаема. Клан Кагуя славился своими традициями и высокими стандартами, вполне логично, что манеры там детям прививают ещё даже до того, как те ходить самостоятельно начнут. И, если сам Саске от семейного высшего общества нахватался только умению пить, как не в себя, да материться, то вот этот омега вынес нечто куда более ценное. Какой-то внутренний статус, совершенно обособленный от фамилии, напоминающий каждую секунду о том, что за языком бы тебе не мешало следить как минимум ради приличия. Как сделать из любого альфы тактичного и приятного человека? Подари ему знакомство с культурным омегой, которого бы захотелось впечатлить. – Никаких проблем, – протянул альфа тихо, наслаждаясь тем, как быстро собеседник уронил взгляд к губам, – а где, позволь спросить? – не удержался. – Тебе, – рассмеялся Кимимаро, – в алфавитном порядке перечислить? – Было бы неплохо, – согласно кивнул, поторопившись убрать с чужой головы свою руку, чтобы её чисто рефлекторно ни на что сомнительное не дёрнуло, – ну или я могу подождать пятнадцать вежливых минут и пригласить тебя к себе, – повёл плечом, поймав в поле зрения приветственно помахавшего ему издалека знакомого. Имени, честно, не вспомнил, но на приветствие кивнул. – Пятнадцать минут – это вежливо? – уточнил парень, уложив щеку в свою ладонь и совершенно не стесняясь бродить взглядом по альфе перед собой, что тот, к слову, находил болезненно очаровательным. – Это всё, на что меня хватит, – признал через смешок. Если честно, общение с омегами ни разу ещё не было таким приятным. Слабому полу в большинстве своём нравилось, чтобы их ловили. Они ожидали огромного количества усилий от потенциального партнёра и часто удерживали альф на том расстоянии, с которого не ясно, взаимен интерес или просто флиртовать приятно. Саске на таких как правило даже не заморачивался. Дефицитом внимания он в принципе никогда не страдал, но и отношения как таковые ему были не особо интересны. Требующие к себе особого внимания омеги казались больше проблемными, нежели желанными. А здесь… Он в принципе готов приложить больше усилий, чем обычно, потому что награда казалась достойной труда, но сам факт того, что от него это не собираются требовать, повышал ценность приза. Наконец-то, всё просто. Ты нравишься мне, а я нравлюсь тебе, так и зачем нам танцевать вокруг да около, если можно сказать прямо и без дополнительных драм? Всё в этом парне, кажется, подходило под слово «свежий». Как воздух. Как глоток чистой воды. – Значит, кофе попьём, и предложишь, – кивнул, будто сам себе, медленно поднимаясь, и какой-то не в пример нервный звоночек зазвенел в голове. – Стоп, – успел поймать тонкое запястье до того, как омега отпрянет, оглядел его снизу-вверх в поисках подвоха, – неправильный ответ. Давай, ты будешь рамки устанавливать, а то от меня это по-идиотски звучит. – Когда какая-то из них будет важной в контексте, я дам тебе знать, – пообещал он легко, – сейчас это нужно зачем? – Хах, – усмехнулся чуть ли не нервно. Серьёзно? – Поверить не могу, что сам же и заострю сейчас на этом внимание, но нам обоим, вроде бы, понятно, почему бы мне хотелось быть с тобой наедине. Сколько бы я там ни переживал из-за твоих передозировок, альтруизма в моих действиях минимум. – Я понимаю, – улыбнулись ему чуть заметно, – но и в моих его нет. Мне не нравятся общественные места, я в них расслабляться в принципе не умею. И какой бы опасностью ты себя ни мнил, я предпочту твой дом этому месту, – обвёл взглядом пространство вокруг, – если ты не против, конечно. Смешок. Против? Точно издеваешься. – В таком случае, кофе с собой, – поднялся медленно следом, так и не выпустив чужой руки. Как же кайфово прикасаться к нему. Чувствовать, что имеешь право дотронуться в любой момент времени, склоняться над ним, чтобы втянуть носом запах с волос, не грузиться по поводу дистанции и видеть, как он послушно отодвигается назад, почувствовав, что пальцы альфы потянули ненавязчиво за кофту на спине. Всё в этом мальчике было мягким, послушным и податливым, и в какой-то момент брюнета посетила шальная мысль о том, что он благодарен синдрому Элерса-Данлоса. Неуместная вообще благодарность ужасному за то, что круг друзей этого омеги чертовски ограничен. – Такси? – предложил, когда они покинули территорию вуза. – Можем и на автобусе, – повёл парень плечом, отпивая немного ароматного чая, – хотя зависит от количества людей. – Как ты вообще передвигаешься? – пропустил Кимимаро вперёд. Ему нравилось быть чуть позади, так удобнее держать человека в поле зрения. – Зимой меня возит личный водитель. А летом стараюсь на автобусе или пешком. Если совсем перестану контактировать с чужими феромонами, даже та жалкая толерантность, что в моём организме есть, пропадёт. Поэтому я, кстати, и пары продолжаю посещать, хотя учусь на форме заочного. Хм. Вот этого Саске не знал. – Сколько нужно, чтобы тебе стало плохо? – кофе такой вкусный, что трогает чуть не до мурашек по коже. – От ситуации зависит. Грубо говоря мне вообще не важно, что у тебя с настроением, если я могу от тебя отойти. Нечто нейтральное или позитивное терпеть проще всего, это как опьянение, а всё, что нацелено на подавление человеческой воли – это мгновенные проблемы с респираторными функциями, пищеварением, балансом, не говоря уже о когнитивных аспектах этого всего. Выдох. Подавление воли, да? Злость и агрессия – самые очевидные примеры, но возбуждение, на секундочку, тоже стоит в этом списке. Смесь феромонов, что альфа выдаёт во время секса, какой бы сладкой на вкус ни была, тоже одна из форм доминирования. И мягче ли она, чем желание навредить, это вопрос ещё спорный. – Нормально? – уточнил брюнет, стоило им замереть метрах в пяти от остановки. Взгляд Кагуи бродил по людям, видимо, прикидывая, кто из них кто. Но, раз уж сразу этот вид транспорта не отмёл, стало быть, шансы есть. – М-хм, – не нашёл в себе слов. Видно, что нервничает, и это ощутимо портит настроение. Зачем ты себя заставляешь? Зачем намеренно идёшь в ситуацию, где тебе будет плохо? Хочешь, я вызову такси. Хочешь, поедем не в пропитанный моим запахом дом, а куда-нибудь в парк, к реке, поближе к горам. Я достану тебе и свежий воздух, и сколько угодно личного пространства, если ты мне только позволишь. Как человек, посредственно, но всё же знакомый с организмом омеги, Саске, конечно, понимал, что борьба с тревогой и передозировками куда важнее комфорта в моменте. Знал, что дрожащие пальцы сегодня заплатят за нечто куда более важное в завтрашнем дне. Тут уже речь об уверенности в себе и возможности дышать чуть свободнее в мире, существовать без навязчивой необходимости анализировать окружение наперёд и всегда знать, где экстренный выход. Но… Хах, организм альфы, каким бы ни был он крепким, тоже не без причуд. И порыв защищать от абсолютно всего – это даже не желание, а выжженный на самом мозге инстинкт, причём такой сильный, что запросто перекроет любой голод, холод и самосохранение. Поэтому со стороны Итачи было жестоко просить младшего брата не влезать в его споры с отцом. И поэтому отворачиваться от Кимимаро сейчас даже смысла нет никакого. Чтобы видеть, не всегда обязательно в прямом смысле смотреть. Почему он продолжает попадать в ситуации, где от него требуется бездействие, когда каждой клеточкой, блять, хочется взять контроль в свои руки? – Хей, тебе нормально, если я тебя обниму? – попросил больше для себя. Просто дай мне сделать хоть что-то. Позволь отвлечься на безобидную малость, чтобы идея покалечить проходящего мимо альфу за то, что пахнет, не показалось разумной. Кагуя оглядел его сомнительным взглядом, взвешивая у себя что-то в голове. Несколько бесконечных секунд мыслительного процесса, и парень всё же шагнул чуть ближе. Ненавязчиво обнял пальцами руки альфы, и те нечеловечески напряглись, чтобы без разрешения даже не дёрнуться. Короткие вдохи помогают определять композицию воздуха, Учиха практически уверен, что там всё нормально. По брату всегда ездило не количество, а природа самих феромонов. Поэтому Саске очень хорошо умел выдавать нечто нейтральное за место агрессии. Проблема лишь в том, что количество ему прежде контролировать не приходилось. Он, если честно, не представлял даже, возможно ли это. Посему глушил возле Кимимаро абсолютно всё: плохое и хорошее. Начнём с этого, ладно? С нуля, который по факту не ноль. Чужой нос дотрагивается до тёмной ткани футболки, пока руки обхватывают широкую грудь. Собственные, к слову, как по команде, обнимают это хрупкое создание, боясь сделать больно, но в то же время не желая размыкаться уже вообще никогда. Держать в руках крошечную птицу, не умеющую ровно летать, и знать, что пока она у тебя на ладони, ни одна опасность в мире не посмеет к ней притронуться, чертовски приятно. Спокойно. Позволяет голове отдохнуть. Брюнет совершает ошибку наклониться к светлым волосам, и мгновенно решает запрокинуть голову, пока в нём самом ничего не отреагировало на чудовищную дозу кортизола в другом человеке. Выглядит так спокойно, с ума сойти, а внутри там настоящая буря. Таких высоких уровней стресса даже Итачи ему никогда не показывал, хотя тот ублюдок, может, на такое даже и не способен. Он в принципе отличается некоторым онемением ко всему. Окей, понял, почему к нему домой лучше, чем здесь. Никогда больше возразить не посмеет. – Ммм, – выдыхает Кагуя, прильнув лбом к груди. Саске прикрывает глаза, чувствуя, как расслабленные пальцы медленно сжимают футболку у него на спине. Как же мало нам нужно для счастья в моменте. Всего один жест, один шаг, одно слово. Совершенно бесплатная вещь, но такая бесценная. Способная полностью перевернуть чей-нибудь день. Слух улавливает подъезжающий автобус, он же подсказывает, что люди вокруг зашевелились, но парень не будет смотреть. Если он не видит автобуса, значит его там и нет. А, если нет, значит можно ещё подождать.

***

– Ха-хах, – Кимимаро уже не в силах давить в себе смех, пока Саске пытается попасть ключом в скважину собственной двери. Тучи начали собираться минут через двадцать после того, как они сели в автобус, и с каждой следующей остановкой погода становилась всё мразотнее. От остановки бегом минут пять, но они всё равно до нитки промокли. Тучи, по-видимому, собирались прямо над домом Учихи. – Не смешно, – цокнул брюнет, понимая, что чем больше торопится, тем хуже у него получается. – У тебя губы практически синие, – самому ему было не холодно от слова совсем. Даже легче под каплями стало. Но у омеги с терморегуляцией было не очень. – Да они у меня в принципе человеческого цвета редко бывают, – заметил Кагуя с улыбкой, когда дверь перед ним, наконец-то, открыли. – Кими, – прикрыл он глаза, чуть качнув головой. Зайди уже, господи. Мы все понимаем, что ты с проблемным здоровьем живёшь уже девятнадцатый год, и тебе этот факт уже по боку, но есть здесь ещё люди, которые не умеют и не будут видеть в этом нечто забавное. Омега послушно прошёл в дом, но от улыбки на губах не избавился. Обувь, к счастью, промокнуть не особо успела, но вот одежду сменить лишним точно не будет. Саске бегом поднялся по лестнице, дабы найти чего-нибудь из своего гардероба. Мог бы, конечно, покопаться в вещах брата, они бы омеге подошли куда лучше, но, хн, нет уж. Одеть его во что-то своё – это тоже некий способ заявить права на территорию, и парень не собирается себе в подобном отказывать. Сам переоблачился в сухую одежду меньше, чем за минуту, передал Кимимаро одежду и отправился закрывать окна в доме, чтобы влажный ветер не бродил по паркету и не наводил беспорядок. Поставил греться чайник и похлопал шкафами в поисках чего-нибудь к чаю, но нашёл только упаковки заварного рамена. Может, у Итачи в комнате найдётся что-нибудь сладкое? Он же периодически покупает что-то подобное, хоть и есть каждый раз забывает. Парень шагнул в коридор, одобрив план в своей голове, но оцепенел, наткнувшись взглядом на омегу. Тот боролся с завязками на штанах, пытаясь зафиксировать предмет одежды на себе, и выглядел так… Ммм, как бы сказать-то правильно… Вот именно так, чтобы простенький мозг альфы атрофировался напрочь. К хуям просто выключился. Непроглядно тёмная толстовка выглядела тяжелее самого тела, на котором сидела. Кажется, её одной было бы достаточно, чтобы спрятать этого парня от мира. Рукава полностью скрывали тонкие пальцы, мешая мелкой моторике, а точёные ключицы виднелись, несмотря даже на то, что на самом альфе эта кофта закрывает вообще всё, кроме шеи. Штаны, что он снизу пару раз подвернул, никак не хотели послушно сидеть на худом парне, потому тот, к слову, и замер возле лестницы, разбираясь с этой проблемой. – Поверить не могу, что тебе это подходит, – протянул Кимимаро насмешливо, так серьёзно намереваясь выиграть эту битву с узлами, что не заметил даже взгляда, что по определению быть добрым не мог. – Останешься до завтра? – протянул, приближаясь. – Не волнуйся, – обалдеть, насколько он невнимателен. Вообще никаких звоночков не зазвенело. Для человека с постоянными приступами паники, как-то слишком неосмотрительно так теряться в пространстве, – под дождём я точно на автобусной остановке не буду торчать. – Дождь здесь вообще ни при чём, – выдал на последнем дыхании, обнимая ладонями чужое лицо. Кимимаро вполне охотно запрокинул свою голову и позволил мягко прижать себя к стене. Поцеловал в ответ с обалденной отдачей, сцепив удобно руки где-то у брюнета на пояснице. И Саске никогда не был фанатом глубоких долгих поцелуев, но вот только что для себя осознал, что они тоже умеют острить ощущениями. Когда нервничаешь и без того, когда пальцы подрагивают желанием трогать. Если тебе интересен не один только секс, а сам человек, двинуться можно даже от такой ерунды. – Окей, – шепчет Кагуя, запрокинув голову, чтобы нормально вздохнуть, – но утром опять придётся уехать в больницу. – Зачем? – не устоял перед открытой шеей. Прижался к ней губами, чтобы распробовать запах и почувствовать бешеный пульс. С ума сойти, как сладко плывёт голова. – Мой, – выдох, – врач… нх, – перехватил тёмные волосы, но больше рефлекторно, нежели пытаясь остановить. Зубы прижимаются к коже, и Саске почти уверен в том, что обладает способностью их контролировать. Совершенно точно не укусит глубоко. Вообще до крови не станет кусать. Да. Поставь эту мысль себе на повтор, чтобы не дай бог не потерять её из виду. – Твой врач, – напоминает, заметив, что парень мысль потерял. Пальцы уже ползут вверх по отчётливо проступающим рёбрам. Это ничего, там никакой катастрофы не будет, главное про зубы не забывать, ибо их сводит уже от желания сомкнуться сильнее. Он почти чувствует кровь на губах, уже ненавидит её привкус и любит. Часть скопившегося напряжения, наконец, отпускает, и это так, мать его, сладко… – Саске, – отводит голову в сторону достаточно резко, – слишком много. Спокойная фраза, абсолютно лишённая паники, никаких физических сопротивлений, никаких побегов. Учиха сначала даже смысловой посыл уловить не сумел, но отпрянул от омеги крайне резко. Преодолел пару метров до противоположной стены в мгновенье, впечатавшись в неё лопатками и порушив лёгким ровный вдох. Часть запаха выбралась на свободу – тут ни единого сомнения. Не заметил даже, когда, но эффект на себе ощущал. Стало легче. Кимимаро пытался опуститься на пол медленно, но ноги его совсем не держали. Глубокие, практически вязкие вздохи. Взгляд приклеился к альфе, и был в той же мере поплывшим, что бывает у омеги до первого оргазма. Когда заведён до предела и полностью уже под твоим влиянием, умолять будет, если не возьмёшь здесь и сейчас. На Кагуе это, разумеется, выглядело в разы адекватнее, чем на других, но у него и опыт с передозировками побольше. И до Учихи вот только здесь дошло, что омегу там тоже не слабо ломает. Что это возбуждение, это желание избавиться от одежды, сантиметров и кислорода… оно здесь очень обоюдное. Светлая голова укладывается на пол. Видимо, худо-бедно вертикальное положение держать слишком сложно. Борьба за дыхание выглядит мучительно абсолютно всегда, но сейчас как-то даже особенно. Кхм, а сколько там, простите, феромонов? Тебя вот этой фигнёй уложило на пол? Сказать, что Саске может больше – ничего вообще не сказать. Не то, чтобы здоровый омега ничего вообще не почувствует тут, но сознание ему ручкой точно не помашет. О том, до каких показателей Учиха способен разогнаться, когда уже кого-то берёт, даже упоминать смысла нет. Это пропасть. Повезёт, если только одна. – Блять, – единственное слово, способное ёмко описать всё, что в голове сейчас творится. Любимое словечко старшего брата. Универсальное, если подумать. – Ладно тебе, – выдохнул, разминая бледные пальцы, – хотя бы не тошнит. – Ммм, всегда хотел услышать это от омеги, – усмехнулся брюнет, не способный погружаться в тоскливое и мрачное, когда в собеседнике такая лёгкость. – Ха-хах, – рассмеялся, укладывая свои ноги на вторую ступень лестницы, чтобы кровообращение куда надо направить. Хотя не похоже, что сознание теряет. Разговаривает, вроде, разборчиво. А вот то, что его не тошнит, действительно странно. Он же говорил о прелестях реакции на подавление воли, и сколько бы вот это помутнение сейчас тревоги не тригерило, это всё равно реакция крайне мягкая. Видимо, возбуждение всё же далеко от агрессии по природе своей. Не «забудь, кто ты такой, и делай, как я сказал», а больше «отпусти контроль и отдай его мне, я не сделаю больно». Подавление, но не насильное. В этом всё дело? – Не против, если я выпью? – уточнил, прочистив горло. Его, вроде, только отпустило, как чужой запах добрался до носа. Сладкий, связывающий по рукам, приглашающий к действиям. Сил сказать «нет» в брюнете достаточно, но это никак не меняет тот факт, что это, блять, больно. – Вперёд, – даёт зелёный свет, – не одному же мне страдать от проблем с балансом. – Никуда не уходи, – тянет, отстраняясь от стены. – Хах, так и быть, – не в силах задавить открытую улыбку, – но только потому, что ты попросил. Заметочка там куда-то себе: шуточки про его состояние и всякие синдромы заходят на ура. На кухне парень, наконец, вспоминает про чай. Ставит его завариваться, пока опрокидывает в себя залпом первый стакан. Удивительный момент очень чёткого осознания, как быстро и основательно его затягивает в эти отношения. Хотя какое там, они, считай, только стадию знакомства миновали. Но как же хочется большего. Серьёзного и официального, чтобы омега и думать не смел, что Учиха там с кем-то ещё перекидывается флиртовыми шуточками. Разговаривать об этом, кажется, рано, но о ценности этого общения он как-нибудь даст понять. – Так что там твой доктор? – напомнил, опускаясь на пол возле парня. Прислонился спиной к перилам, прекрасно понимая, что расстояние между ними смешное, а сладкий запах ещё бродит где-то рядом, но не в силах хоть немного дистанции установить. – Мой доктор, – щёлкнул пальцами, охотно вернувшись к волнующей теме, – с моим синдромом в большинстве своём рождаются беты. Ну, ты знаешь, – кивок. – Так что все омеги с ним так или иначе принимают участие в исследованиях. Я в том числе. – И тебя просят прийти… – очень медленно доходит, – после того, как ты видишься со мной? – Мм-хм, – склонил голову набок, подарив в такой степени открытый и доверчивый взгляд, что Саске пришлось хлебнуть сорокоградусного, чтобы очнутся немного от собственных грязных мыслишек. – Что они проверяют? – ему на самом деле сейчас абсолютно плевать, просто нельзя давать тишине устаканиться. – Гормоны, феромоны, ну и в целом состояние, – будто отмахнулся. Не говори только, что и у тебя мыслительный процесс тормозит. – Орочимару-сан уже очень давно исследует феномен привыкания к феромонам противоположного пола, и тебе категорически нельзя попадаться ему на глаза, потому что он однозначно захочет исследовать тебя с ног до головы, – протянул с лёгкой улыбкой. – Это плохо? – какой-то актуальный результат ведь можно получить, только если значение всех переменных известно. – Для меня? – приподнялся на локте, чтобы чая глотнуть, и взгляд прилепился к ключицам. – Потрясающе скрупулёзный врач – это чудесно. Для тебя… – усмешка, – тебе вряд ли понравится. – С чего ты взял? Боролся с собственным телом, чтобы снова не потянуться к чужому, в итоге решил в компромисс и опустился на пол, закинув пятки на ту же ступень. Ближе к омеге, перед глазами потолок, помогающий с контролем сомнительных мыслей, а сделать из положения на спине можно по определению меньше вещей. Ну, если ему не будут помогать. А то чашка как-то слишком уж удачно мигрировала куда-то вверх. – Он любопытен до безумия, и вопросы задаёт крайне бестактные, – прокомментировал Кимимаро своего врача, хотя думал сейчас явно не о нём. – Можешь рассчитывать на интерес ко всем аспектам твоей жизни и сомнительные предложения, на которые ты, полагаю, согласия не дашь, но он всё равно продолжит спрашивать. Тёмные глаза внимательно следили за приподнимающимся парнем. Тот очень уверенно сократил расстояние, нависнув над альфой и, по всей видимости, собираясь сделать с ним что-то мучительное. – Тебе это поможет? – уточнил, пытаясь разобраться в собственной мотивации и безбожно теряясь в ясных глазах над собой. – Лично мне вряд ли, – качнул головой, – направлению в целом – скорее всего. Если ты искренне хочешь, я не буду отговаривать. Если нет, то не стоит идти туда только потому, что этот человек лечит меня. Не против, если я попробую кое-что? Выдох. Будет больно, да? – Не очень честно спрашивать, когда я физически не способен сказать тебе «нет», – дёрнул бровью, на самом деле тая от таких наглостей. Даёт понять, насколько интерес взаимен. – Прости, я не отличаюсь терпением, – протянул, наклоняясь. – А я выдержкой, – вставил Саске, поддаваясь маленькой панике. – Держи это в голове. Тонкие пальцы перехватили подбородок, ненавязчиво уводя его вбок, и Учиха последовал за движением, повернув свою голову. Пара белоснежных прядей тронули кожу, вызвав острое желание провести по тому же месту рукой, но порыв этот мгновенно прошёл, стоило почувствовать прикосновение мягких губ. Сначала по скуле, потом возле уха. Омега осторожно приближался к шее, обжигая дыханием и кося здравый смысл похуже любого алкоголя. Пальцы перехватили худое колено в качестве моральной поддержки, и пусть они поползли вверх по внутренней стороне бедра через пару секунд, это всё же в разы лучше, чем перекидывать этого парня через себя и брать прямо посреди коридора в одежде. Уверенный вдох прямо с шеи, и это, конечно, просто супер, но феромоны тут по-прежнему всеми силами глушат. Так что, да, прогресс, но прогресс недостаточный. – Кими, – позвал еле слышно, боясь вообще дёргаться. – Ммм? – нос уже успел прогуляться по всей длине шеи и вот-вот переключится на плечо. – Это максимум издевательств, на которые я сегодня согласен. – Окей, – выдохнул, неловко отстраняясь. Интересно, в каком эквиваленте запах на нём отражается. Один к десяти? Когда речь об обычных омегах, брюнет довольно хорошо умеет ориентироваться в состояниях. Сначала ведёт, не отражаясь никак на внешнем виде. Просто флиртуют чуть более открыто, стоят чуть ближе, смотрят чуть дольше и с той самой искринкой в глазах, когда понимаешь, что собираются сдаться. Если на подобное сверху добавить, то пойдёт натуральное опьянение, когда кажется, что счастлив, и всё чудесно, и танцую лучше всех, и дышать даже глубже могу. А следующей стадией является уже какая-то степени влияния, и вот там всё зависит от человека. Кто-то полностью переключается в автопилот, следуя за альфой куда угодно и ловя каждое слово, а кто-то вполне адекватен, но просто до боли сильно хочет идти на поводу. До передозировки Учиха никого ни разу не доводил, а посему и не знал, какие там распространённые симптомы. Но у Кимимару, честно, даже те банальные три стадии не прослеживались. Его, вроде бы, укладывало в горизонталь, но ясность мыслей никуда не терялась, да и влияния в прямом смысле слова не получалось ни разу. То есть, он слушает – да, но не больше обычного. – Насколько сильно мой запах искажает твоё мнение? – решил напрямую, потому что голова стала бесполезной для какого-либо анализа ещё минут тридцать назад. – Полагаю, что полностью, – признал, не в пример тяжело перекатившись на спину. – Полностью? – повернулся, нахмурившись. То есть, из решений, что ты принимаешь, ни одно из них не твоё собственное? – Я, – трудный вдох, – никогда не общался с альфами вне собственной семьи. Мне, честно, никогда не хотелось. Даже с тобой поначалу, – Саске понимал это, конечно, но слышать было всё равно не приятно. – Но, когда мы начали немного разговаривать, меня переключило с абсолютного нежелания даже имя твоё узнавать до очень острой симпатии, – поворот головы. Ненавязчивая улыбка. – Не принимай близко к сердцу, но дело было однозначно не в твоём очаровательном характере, потому что ты перманентно молчал. – Хах, я совершенно точно приму это близко к сердцу, – рассмеялся, понимая, что всё вышеперечисленное правда, – в смысле мой очаровательный характер ни при чём? – В смысле, твоему запаху невозможно не довериться, а кто ты там под ним, я без понятия. Может, вообще сомнительная личность, – светлая бровь изогнулась до чёртиков саркастично. – Сомнительная и есть, – согласился с усмешкой, – тебе давно бы стоило бежать. – Ммм, может, минут через двадцать, – выдохнул, прикрыв глаза. – Ног вообще не чувствую. – Помогать только не проси, добрый совет – это предел моей щедрости.

***

18 декабря, неделя до рождественских каникул Автобусы сегодня, словно сговорились. Пробок нет, а они тащатся, как на последнем издыхании, и это не идеально, потому что злиться Саске категорически нельзя. До больницы практически бегом. Так и голова прочиститься успеет, и хотя бы часть того едкого негатива, что могло сидеть на нём, выветрится. Внутри ему, разумеется, выдадут свежую медицинскую форму, но феромоны не только на одежде задерживаются. Очень любят прятаться в волосах и поджидать сладким вкусом на коже, и вот против этих ребят морозный воздух – самое оно. Второй триместр… кхм, не будем говорить о нём. Учиха довёл себя до такого состояния, что не только на медицинские темы уже разговаривать не способен, а даже в принципе разговор поддерживать не хочет. От помешательства его, честно, спасают две единственных вещи, хотя точнее будет сказать человека: Кимимаро и Узумаки. Первый делает нахождение в университете терпимым и, может, даже приятным, даёт альфе причину исправно подниматься по утрам. Второй же помогает голове отдохнуть и перезагрузиться. Наблюдать за его тренировками сродни медитации, а, когда слушаешь его позитивный трёп, так и вообще кажется, что всё в жизни легко и просто. Саске воистину любил смотреть с ребятами матчи в какой-нибудь рандомный выходной, зависать в баре или даже просто перечитывать тупые шуточки в групповых чатах. Никакая из этой информации в голове не задерживалась, но в моменте её слушать было хорошо. Именно так. Только два человека. И, когда один из них резко исчез, ломать начало не по-детски. Разумеется, он прекрасно понимал, что у Кимимаро, как и у любого омеги в мире, бывают течки. Помнил фразу о том, что даются они ему тяжело, но как-то не слишком рассуждал, что бы это значило в переводе на реальность. За количеством дней не следил, не складывал в голове информацию о проходящем времени с информацией о репродуктивной системе слабого пола. Он учится на медицинском – еле-еле – и достаточно хорошо, вроде, знаком с работой чужого организма, но он честно, блять, верил, что течки у Кагуи уже когда-то за время их знакомства были, но просто альфа об этом не знал. Наивно так, по-детски очень верил. Поэтому не слабо опешил, получив сообщение от Джуго о том, что его мальчик в больнице. И будет в больнице ещё как минимум три недели. И навещать его сейчас не надо. И даже лучше не писать. Просто притворись, что всё нормально, включи слепого идиота и живи себе дальше. Ага. Вы не охуели, случайно? Первое, что брюнет сделал после того сообщения – устроил себе пятичасовое погружение в научные статьи. О течках в целом в сети была тьма информации, из которой самой главной стала фраза о том, что в одиночестве переносить их совершенно мучительно, вредно как физически, так и морально. Тревожный звоночек номер один. Про омег с необходимым синдромом информации не было никакой, но вот про омег с гиперчувствительностью к феромонам нашлась одна. Написана она была в тысяча девятьсот шестьдесят каком-то и опиралась на ещё более древнее исследование, но работаем с тем, что есть. Если верить наблюдениям, омеги с гиперчувствительностью, переживающие течки без партнёра, практически во всех случаях умирали до совершеннолетия, в основном, из-за нагрузки на сердечно-сосудистую систему. Даже, если закрыть глаза на то, что наблюдения там вели за пятнадцатью всего людьми, а партнёр был только у одного из омег, даже, когда знаешь, что по современным стандартам ни один из сделанных учёными выводов не стал бы восприниматься всерьёз, даже, блять, помня, что знания и об этом синдроме, и даже об омегах в целом в то время были чудовищно неполноценными, даже так, блять… Это не тревожный звонок номер два, это полноценная, мать её, сирена, требующая всё, что делал, бросать, и идти спасать мир, пусть хоть ценой собственной жизни. Брюнет мгновенно принял решение позвонить Орочимару, с которым, к счастью, имел уже честь быть знакомым. Уже сдавал ему и свою кровь, и слюну на анализ, и даже полноценную историю своей сексуальной активности выкладывал. Это поначалу дёргать занятого лечащего врача было несколько стыдно, но после пары разговоров с, без сомнения, гениальным, но и в той же степени сумасшедшим мужчиной, стало как-то плевать. Как чокнутому родственнику позвонить – ничего вообще не стоит. Мужчина ему тогда за пятнадцать минут всё расставил по полочкам. Течки регулярны и предсказуемы только у тех, у кого всё со здоровьем нормально, у Кимимаро же они один раз в год всего происходят, предсказать, когда, увы, невозможно, и прижимают его практически до реанимации. Сердце не тянет, лёгкие работать не хотят, пищеварение в принципе пытается остановиться, даже смеси через пищевую трубку, порой, отторгая. Длится это где-то недели полторы – длиннее, чем у здорового омеги – и требует погружения в искусственную кому, чтобы как минимум тахикардия организм не угробила. Саске на полном серьёзе паниковал, пока это слушал, и даже спокойный тон на том конце трубки не способен был хоть как-то сгладить неконтролируемую тревогу и омерзительное совершенно бессилие. Он явился в больницу на следующий же день, забив на просьбу Джуго, на учёбу и даже на то, что подойти к Кимимаро ему не дадут. Думал, у него сердце не выдержит, пока смотрел на подключенного к аппаратам парня через крошечное окно на двери. Поговорил с Орочимару лично, каким-то образом дал себя уговорить на ещё одну серию анализов и обменялся телефонами с Кабуто, который, как правило, располагал куда более актуальной информацией в моменте. Порывался приезжать каждый день, но Якуши заверил, что, если хоть что-то изменится, он ему отзвонится, и не соврал. Два дня назад написал, что в ближайшие несколько суток вернут омегу в сознание, и сегодня утром дал Учихе зелёный свет на посещение. Не обещал, что позволит быть в палате долго, но перекинуться парой слов – так и быть. Учёбу решено было пропустить, но на зачёте он обязан был присутствовать, поэтому, отмучившись там, сразу же примчался сюда. Больница встретила знакомыми лицами и наизусть выученными коридорами, а женщина на пункте медсестёр на нужном этаже направила в кабинет Орочимару. Самого мужчины там не было, но Кабуто уже поджидал с больничной формой. – Тебе придётся полностью вымыться перед тем, как входить в палату, – предупредил, вручая сверху ещё и полотенце с пять в одном шампунем-мылом-кондиционером-антисептиком-защитой от заклинаний. – Он выдал реакцию на собственного отца парой часов ранее. Такое, конечно, и раньше случалось, но не сказать, чтобы часто. – Чувствительность ещё не вернулась к базовой? – уточнил, боясь снижения толерантности, потому что это куча шагов назад. – Это бывает, – заверил бета, – на данном этапе ещё ничего не означает. Идём, я покажу, где душевые, – указал в сторону двери. – Но, Саске, я не обещаю, что ты сможешь зайти внутрь, – предупредил сразу же. – Его семья ещё здесь, и они имеют право не допустить посещения, пусть он и достаточно адекватен для принятия самостоятельных решений. Ну и, если твоё присутствие спровоцирует хоть какое ухудшение в состоянии, я тебя выведу хоть при помощи охраны и транквилизатора. – Прости? – дёрнул парень головой, не уловив, в какой момент произвёл впечатление неадекватного человека. – Это я на всякий случай, – улыбнулся он пресно, – приходили к нам всякие альфы. Мылся брюнет крайне тщательно, намереваясь провести с омегой возможный максимум времени. Если его и развернут на пути к желаемому, то точно не потому, что он над запахом своим не властен. Больничная форма показалась не в пример грубой после мягкой толстовки, и не слабо так жала в плечах, но это совершенно не важно. Кимимаро был так близко… Две недели отсутствия – это фигня вообще, конечно, но с учётом невозможности даже сообщениями перекидываться, показались мучительной вечностью. Возле палаты обнаружился мужчина, который, видимо, решил сегодня не заходить к сыну вообще. В том, что перед ним именно отец Кимимаро, Саске даже сомневаться не смел. Как и в случае с ним самим и Итачи, здесь сходство с родителем было в такой степени сильным, что даже как-то не по себе становилось. Те же волосы и очень похожие глаза. Даже черты лица, несмотря на то что на альфу ложились чуть более грубо. – Подожди пока здесь, – попросил-приказал ему Якуши, скрываясь за заветной дверью. До чёртиков знакомые глаза, чуть более тёмные, чем парень привык, остановились на нём с толикой безразличия, но исключительно потому, что он ещё не понял до конца, что к чему. Зацепил взглядом влажные волосы, проморгался, чуть заметно сощурился. Знакомство с родителями – момент всегда щепетильный, и Саске соврал бы, сказав, что вообще ни капли не нервничал, но ещё, пожалуй, хуже было то, что никаких сильных эмоций ему не следовало даже испытывать. Чем ровнее его настроение, тем меньше феромоны на волю хотят, и тем их, как следствие, контролировать легче. Глубоко вздохни. Всё нормально. Тут по определению не может быть кто-то труднее Фугаку, а ты с ним какое-то время даже в одном доме нормально уживался. Донельзя подготовлен к разговорам с консервативными главами кланов, особенно древних, особенно статных и богатых. Рождён был для этого. Так почему же в голове сейчас пусто? – Ты, – протянул мужчина, ещё не стряхнув с себя налёт удивления, – к моему сыну пришёл? Стоило бы попробовать в улыбку, но искренней она не получится, а значит и к чёрту. Не обязательно светиться счастьем, как Наруто, чтобы приятное впечатление производить. – Да. Учиха Саске, – представился сразу же, протянув поднимающемуся со стула мужчине руку, – мы с Кимимаро учимся на параллельных потоках, – где-то здесь мог бы упомянуть о том, что ещё и встречаются, но не уверен был в том, что омега с родителями хочет подобным делиться. Да и они как-то ещё не дали название тому, что происходит между ними, и для начала бы хотелось спросить самого Кимимаро. – Кагуя Изао, – пожал в ответ руку, одарив брюнета довольно тяжёлым взглядом. Что угодно, но только не нервничай. Представь, что ты Итачи, и срать вообще хотел на то, что думают другие. – Ты альфа, – распознал даже сквозь «ноль», в который так отчаянно пытались всё утро. – Это так, – выдохнул, понимая, что напряжение так и будет возрастать, если его не разбить. – Ничего, если я прямо? – вбросил, как бы намекая, что он не двадцать четыре на семь говорит обо всём прямо в лоб. Давно уже вычислил путём проб и ошибок, что люди с позиции авторитета очень умеют закрывать глаза на наглости, если ты их обоснуешь нормально, и не попытаешься скрыть собственное волнение. – У меня нет намерений дружить с Кимимаро. Я влюблён в него по уши и уже сравнительно давно. И я, разумеется, пойму, если вы запретите мне видеться с ним сегодня, но это очень вряд ли остановит меня от того, чтобы прийти сюда завтра, днём после и в принципе до его выписки. Светлая бровь крайне остро изогнулась. – Влюблён, – не то усмехнулся, не то саркастично фыркнул, – ты понимаешь, какой у него перечень причин держаться от тебя как можно дальше? – Более, чем, – максимально погрузился в мысли о брате, чтобы хоть каким-то образом поставить себя на место этого альфы и не принимать слова за личное оскорбление. Итачи – омега. Тоже не без багажа, и тоже вполне себе взрослый, чтобы принимать решения без постороннего мнения. И тем не менее Саске не станет зарекаться, что альфу его примет с распростёртыми объятиями. Не сможет не испытать как минимум раздражение, понимая, что придётся вручать счастье самого родного человека в руки, контроля над которыми у тебя нет. Руки, которые технически способны душить и ломать, причём где-то безумно далеко, где ты даже не видишь. – Кимимаро – не тот человек, с которым можно взять и вступить в отношения, просто потому что ты «влюблён в него по уши», – он не выделил последние слова интонацией, но, без сомнения, имел в виду в кавычках, и желваки, честно, свело. – Ты никогда не притронешься к нему. – Пусть так, – чёрта с два, если так, – я не выбираю, кто мне становится дорог, – фильтрованная честность и уважение. Уважение, Саске. Не забудь про уважение. Ещё один болезненно глубокий вдох. – Мне необходимо знать, что он в порядке. И мне не хотелось бы, – главное дыши. Дышать – это превыше всего, – делать это за вашей спиной. Молодец. А теперь замолчи. Дал понять, что никуда не исчезнешь, объяснил, что намерения достойные, показал, что не страшно совсем быть у этого альфы на глазах, предложил всё уладить по мирному. Честно, уважительно, на равных. Умница, как сказал бы Итачи. А теперь не угробь качество слов клыками, что так редко людям показываешь, но которые, блять, наготове, только команду им дай. Мужчина напротив тоже очень активно давил сейчас своё мнение. По взгляду видно, что ситуация не нравится. Это же какой-никакой раздел территории. Омегу отвоёвывать по большей части не у конкурентов приходится, а у родителей. И тот альфа, что растил своё сокровище восемнадцать лет, не отдаст его просто так, не нацелившись тебе хоть немного на горло. – Не исчезнешь, значит, – цокнул сурово, но ощутимо менее категорично. – Не исчезну, – подтвердил парень крайне уверенно. Пусть с этим фактом смирятся прямо сейчас. Я могу видеться с твоим сыном у тебя на глазах, где ты видишь, что с ним всё чудесно, либо могу приходить у тебя за спиной, и ты будешь надеяться только, что с ним всё в порядке. Но понять, что я проблема, которая никуда не уйдёт, тебе в любом случае придётся. – Пять минут, – отчеканил так, чтобы даже мысли не допустили о том, что секундой позже. Это не идеально, но с этим можно работать. – Если он тебя захочет видеть, разумеется. – Спасибо, – настолько дружелюбно, насколько в принципе возможно, когда на тебя предупреждающе рычат. Не ясно, чем там занимался Кабуто всё это время, но выглянул он из палаты далеко не через пару минут. Саске большинство этого времени провёл прислонившись к стене. Прикрыл глаза, пытаясь слушать лишь своё ровное дыхание, совершенно не чувствуя острого взгляда другого альфы на себе. Из этой недо-медитации его выдернул не тот голос, на который он надеялся. – Саске-кун, – растянулся Орочимару в довольной улыбке, совершенно бесшумно подкравшись к постигающему спокойствие парню. Беты, не влияющие никак на состав воздуха – это настоящее зло в такие моменты. Организм дёргает от неожиданности, хочешь ты того или нет, и это у омеги первая реакция отпрянуть. У альфы она, к сожалению, руки на чужой шее сомкнуть. – Орочимару-сан, – протянул насильно-ровно, распахнув свои глаза. – Доброе утро. Не знал, что вы здесь. – Я живу здесь, – напомнил через смешок, перехватывая взгляд покинувшего палату Кабуто, – он готов? – Да, – придержал дверь перед, видимо, мамой Кагуи. Та на Учиху даже внимания не обратила. Медицинская форма очень помогала сливаться с местностью. – Показатели в пределах нормы. – Тогда пойдём, – улыбнулся их главный врач и по совместительству чья-то главная головная боль. – Нет, – тормознул брюнет воодушевлённого мужчину на первом же шагу. Если не обозначать ему границы дозволенного, он влезет везде, где только сможет. – «Нет», – выдохнул Орочимару а-ля «так и знал». – За состоянием Кимимаро нужно постоянно следить, один ты туда не войдёшь. – О, я знаю, – оттолкнулся от стены, – Кабуто без проблем за всем проследит. У меня всего пять минут, и я не собираюсь их тратить на то, чтобы бороться с собственным раздражением. Без обид. – Любопытно, – протянул мужчина, не потеряв своего довольства ни на секунду. Он в принципе находил всё, что делали его подопытные кролики, крайне интересным, и неприязнь, кажется, по определению чувствовать не был способен. – Сделай мне одолжение… – Я не буду к нему прикасаться, – повторил в, кажется, уже тысячный раз. Как омега и предупреждал, слово «нет» мужчина удерживал в голове ровно десять секунд, после которых продолжал сыпать предложениями сомнительной этичности. Учиха как минимум уже несколько раз слышал просьбу укусить, показателями своими в воздухе поиграть, и, вроде бы, даже переспать с парнем под наблюдением врачей как-то раз, если он правильно истолковал сухую терминологию беты. Потому, собственно, большинство их встреч и начинались через «нет». Просто дай мне, пожалуйста, побыть пять минут с человеком, не выслушивая всякие мерзости. – Жаль, – заключил неизменно ровным тоном, впрочем, совсем не расстроившись. Было даже предположение, что он никогда на согласие и не рассчитывал, а просто по нервам людям играть любил. – Зайди потом ко мне в кабинет, нужен анализ слюны. – Договорились. Разумеется, зайдёт. Всё, что угодно, сдаст. С бетой этим согласен трещать. Только объясните, пожалуйста, как работает организм этого омеги, чтобы знать, как к нему подойти. Якуши с абсолютно отстранённым видом приоткрыл перед парнем дверь. Он крайне правдоподобно умел притворяться, что его нигде поблизости нет, и разговоры с Кагуей в присутствии этого мужчины действительно казались практически личными. Женский голос возмутился чему-то на фоне, но прямо сейчас это не проблема Учихи. Он с удовольствием выслушает все претензии в свою сторону после… Блять. Честно думал, что окажется возле кровати быстрее, чем физически возможно, но ноги перестали получать сигналы от мозга где-то после третьего шага. Вросли в пол буквально под этими ясными глазами. Господи, как же он по ним скучал. Забыл почти их удивительный оттенок. Кимимаро выглядел чудовищно слабым. Сама мысль о том, что человеческое тело способно функционировать на такой смешной массе, казалась противоестественной. Остроту коленей видно против всех усилий закрывающего их одеяла, локтевой сустав, кажется, в обхвате своём раза в два больше, чем примыкающее к нему плечо, сухожилия на руках выступают столь явно, что кажутся нагляднее университетской модели по строению кисти. Кажется, поднеси ты его к источнику света, увидишь всё, что творится внутри, безо всяких там МРТ. Впервые открытые руки усыпаны тёмными синяками, как, впрочем, и шея. Каждая игла, каждый датчик, каждый палец, что прикасался к нему, казалось бы, оставили на коже свой след. Но, чёрт, эти глаза никогда ещё не казались столь ясными. А лицо, несмотря даже на отпечатавшуюся на нём худобу, казалось до невозможности свежим без той жуткой тени, лежавшей на нём последние две недели, описать которую можно лишь словом «смерть». – Привет, – улыбнулись ему так, что захотелось буквально кричать. Как ты посмел просить меня не приходить? Понимаешь хоть немного, сколько боли причинил? Как можешь улыбаться так легко, когда я думал, что в жизни больше не увижу твоего чудесного ясного взгляда? Праведный гнев, описать который никакими словами не вышло бы, явился за руку с болезненно острым счастьем. Абсолютно противоречивая смесь, в такой степени мощная, что удерживать её внутри себя стало сродни невозможному. Собственные феромоны, не найдя иного выхода, принялись отравлять хозяина, прошив мышцы очень реальной дрожащей болью и так начудив с балансом, что альфа тяжело рухнул на колени, едва дойдя до кровати. – Нх, – вздохнуть не выходит. Лёгкие крутит спазмами. Хочется кричать, смеяться и плакать одновременно. Как же больно-то, блять. Интересно, это хоть примерно похоже на ощущения омеги, когда эти же самые феромоны душат его? Удалось ли брюнету прочувствовать хоть жалкий процент той мучительной ломки, что накрывает Кагую, порой? – Если тебе… – Молчи, – оборвал, без сомнения, спокойный и взвешенный монолог беты тем самым рычащим голосом, что любит включаться от ярости. – Хей, – выдыхает омега, обнимая лицо своими прохладными тонкими пальцами, – ты что здесь делаешь? – голова послушно запрокидывается. Попытка разглядеть лицо, но перед глазами всё жутко плывёт. – Тебя не должно здесь быть, – шепчет ласковый голос. Сухие губы мягко целуют в лоб, пока нежный запах наполняет пространство. Обнимает, защищает, успокаивает. Уверяет, что всё хорошо, что жив, адекватен и любит. – Кими, – выдыхает, еле веря тому факту, что омега сейчас и правда перед ним в сознании и чудесном настроении. Альфа ведёт головой, тронув кончиком носа запястье. Накрывает руку парня своей собственной, чтобы прижаться губами к ладони. Кто, господи, ну кто сказал, что альфа – существо самое сильное? Вот уж что, а на это слово Учиха себя в этот момент совершенно точно не ощущал. Напротив, казалось, рассыплется. Слишком много эмоций внутри, слишком страшна сила феромонов, крутящихся в нём, словно в клетке. «Сильным» даже притворяться не хочется. Просто обними меня, и скажи, что всё в порядке. – Какого чёрта… – дышать так и не получалось нормально, – ты попросил меня не приходить? – Я не знаю, как выгляжу под седативным, – протянул, без сомнений, с улыбкой, – но точно не хочу, чтобы меня видели таким. Джуго тоже запрещено сюда приходить, между прочим. Он, правда, послушнее, чем ты. Порывистый смех вышел чуть более громким, чем ожидалось. Эмоции уже окончательно крышей поехали. Он забыл даже, что хотел своему мальчику сказать. Столько много хотел, а в голове пустота. Шумно выдохнул, когда его поцеловали. Нежно, медленно, с таким количеством любви, что говорить о ней после словами даже не было смысла. Стук в дверь еле добирается до занятого чем-то важным сознания, но всё же посыл его регистрируется достаточно чётко. Дай угадаю: пять минут подошли к концу? Или это полетело в мусорку, когда омега до него губами дотронулся? Дайте кто-нибудь сил оторваться. – Ммм, мне пора, – чуть отдёрнулся, чтобы оглядеть лицо парня как следует. Пищевая трубка, проходящая в желудок через одну из ноздрей, была там так долго, что натёрла кожу до крови. Это совершенно нормально, и не должно вообще волновать, потому что калории в теле важнее целостности кожи, но почему-то факт того, что каждый вдох омеги сопровождался болью, покоробил, – у нас с твоим отцом уговор, – шепчет, перехватывая тонкие пальцы, – я захожу на пять минут, а он взамен оставляет меня в живых, – усмешка. – Ну, точнее, сохранность он не обещал, но, я надеюсь, это подразумевалось в контексте. Кагуя метнул удивительно суровый взгляд в сторону окна, такой чертовски милый, что альфа не сумел не рассмеяться по новой. Прелесть. – Это не на долго, – пообещал, не представляя, как будет это исправлять, но зная, что исправит. – Я найду способ им понравиться. Усмешка резанула недоверием. – Понравишься моим родителям? – вернул взгляд на брюнета. – Удачи. – Я сейчас сарказм услышал? – изогнул Саске бровь, поднимаясь с колен. – Знаешь, утверждать, что у меня чего-то не получится, опрометчиво с твоей стороны, – покачал головой, выпуская тонкую руку из пальцев и медленно пятясь к двери, пока глава клана Кагуя его действительно не решил задушить. – Альфы – создания недалёкие, нас вечно тянет доказать всем вокруг, какие мы всесильные и бессмертные. – Может, лучше докажешь, какой ты благоразумный? – предложили омега мягко. – Так, разве, весело? – повёл головой. Господи, как же не хватало этого всего. Улыбок, прикосновений, искренней симпатии, которую даже и не думают скрывать, этого ощущения собственной всесильности в чужих глазах, доверия, связи, чувства, что нашёл, наконец, своё место. Отпускать от себя, едва обретя человека обратно, в прямом смысле мучительно, но выходит Саске из палаты более, чем уверенно. Право забрать этого омегу себе ещё предстоит заслужить. Мужские пальцы ожидаемо сомкнулись на вороте, дёрнув брюнета к противоположной стене. Он, в принципе, понимал, что так примерно и будет. Аристократия аристократией, но альфа – это всё-таки альфа. Учиха не стал сопротивляться, когда его крайне жёстко впечатали в стену. Прикрыл глаза, боясь, что мышцы среагируют. Будь здесь кто угодно другой, Саске бы уже ломал ему локтевой сустав, но к этому человеку притронуться он не посмеет. Феромоны, наконец, отпустили на волю, и дышать стало в миллион раз проще, чем три секунды назад. Воздух превратился в крайне странную смесь чьей-то злобы, чьих-то нервов и остаточных потухающих восторга и нежности. – Изао, – выдохнула женщина с ощутимым испугом, но и не без толики возмущения. Действительно, где это видано, чтобы уважаемый глава древнего клана вёл себя на людях так по-варварски? И только Саске здесь, кажется, понимал, сколько самоконтроля сейчас было в человеке напротив. Мог бы сомкнуть пальцы на шее у своей цели, мог бы наполнить коридор непригодной для дыхания дозой собственной ярости, но не стал. Не поддался ни одной сладкой слабости. Сам у себя под идеальным контролем. – Как же красиво ты упустил несколько важных деталей, – голос был в такой степени ровным, что лишь неприятный феромонный фон не давал обмануться по поводу спокойствия человека напротив. Ну и пальцы, что сжимали грубую ткань медицинской формы, мечтая, вероятно, сжимать далеко не её. Как же давно Саске не вступал ни с кем в настоящий конфликт. Почти уже забыл, какой этот запах на вкус. Как бы мы ни притворялись, что в мире всё цивилизованно, агрессия и физическое насилие всегда будет для альфы самым простым способом донести до другого альфы что-либо. Базовая потребность к установлению иерархии, иррациональное желание быть сверху, несмотря ни на что. Это глушится прохладой разума, физическими нагрузками и шуточными схватками с лучшими друзьями, но порыв этот будет жить в тебе всегда, как бы сильно ты с ним ни боролся. Поэтому прямо сейчас обоих тронул очень опасный азарт. – Я говорю за себя, – повёл головой, наконец, посмотрев на альфу перед собой. Взгляд, вероятно, получился без надобности острым, но с этим ничего уже не поделать, – Кимимаро вполне в состоянии выразить собственное мнение обо мне без третьих лиц. Ответ, каким бы правильным ни был, собеседника покоробил. Вероятно, потому что давал его альфа действительно с претензией на обладание. – Как давно? – самый ожидаемый вопрос, не считая «как далеко», но на второй родителю едва ли хватит сил. Задав его, рискуешь услышать прямой и честный ответ, который обойти у Саске не получится, потому что, нет, он не спал с омегой ещё, но, хн, дышать им, метить его и целовать везде, куда позволят – это тоже неприемлемая для человека напротив форма близости. – Полгода, – сложил навскидку даты в голове. Прозвучало почти внушительно, но не будем забывать, что подавляющее большинство этого времени было проведено с носом в учебнике. Поэтому, собственно, Учиха и не смог бы сказать, встречаются они или ещё нет. Кто бы подарил время об этом разговаривать. – А, то есть «переночевать у друзей» – это переночевать у тебя, – недобро повёл головой. – Если утрировать, – согласился, ощущая волну знакомого спокойствия. Она всегда находила его, возвращая дёрнутый чужой агрессией организм в его статичное безразличное к миру состояние. Простите, но для того, чтобы действительно напугать, нужно как минимум жизни брата угрожать, потому что всё остальное – вещи терпимые. Запрет на встречи не прокатит, мы не в первом же классе. Феромоны неприятны, но в сравнении с тем ужасом, что творил, порой, отец, здесь сегодня детский сад. Насилие? Ну, если ты действительно пытаешься убить, то парень уверен, что защитить себя в состоянии, а, если только пугаешь да злость свою вымещаешь, то очень вряд ли сможешь сделать больнее, чем спарринги с Узумаки. Вот уж кто умеет включать в человеке чувство самосохранения. Абсолютно всё, что ты можешь сделать, кто-нибудь уже когда-то делал покруче. Есть, конечно, шанс, что переплюнешь, кто ж тебя знает, но в таком случае самое время превращать мечты в реальность, потому что рычать попусту – это весело только первые пару минут. – Если я увижу тебя здесь ещё раз… – протянул, но фразу так и не закончил, почувствовав мягкое прикосновение жены где-то возле лопаток. Им, вероятно, стоило разговаривать где-нибудь снаружи и без свидетелей, потому что перед притихшими врачами и начинающей паниковать женщиной как-то не очень получалось говорить от чистого сердца. – Понимаю, – кивнул парень медленно. Действительно, понимает. Не осудит человека за порыв сделать с ним то, что когда-нибудь самому захочется сотворить с альфой старшего брата. Напротив, даже считает это порывом достойным. Если первый инстинкт у тебя убить посягнувшего на твоё чадо человека, то ты, вероятно, хороший отец. – Но на то, что я приду сюда снова, можете рассчитывать. Рука, удерживающая до сих пор ворот, побелела от того, как сильно её только что сжали. Давление на ключицы ощутимо возросло. – Изао, – позвала женщина тихо, скользнув пальцами по напряжённому плечу мужа, чтобы ненавязчиво потянуть его назад. То, что большинство альф отступит, поняв, что их партнёру очень страшно, это тренд, на который можно рассчитывать. Он сработал и здесь. Потому что защищать партнёра морально всегда будет важнее повреждения кого-то физически. Базовый инстинкт, с ним ничего не поделаешь. Альфа отпрянул, выпустив ткань из своей стальной хватки, но взглядом душить не перестал. – Очень советую исчезнуть до того, как я вернусь, – протянул холодно, взяв курс на лифт. Проветриваться после подобных конфликтов – это как порыв выпить стакан прохладной воды душным вечером. Не обязательно, но так приятно, что попадает в разряд необходимого. Брюнет и сам бы с удовольствием последовал примеру, но он, увы, обещал кому-то тут анализ слюны. – Орочимару-сан, я могу одолжить у вас ручку с листком бумаги? – повернулся, борясь с тяжестью собственного взгляда, но пока что проигрывая. Мужчина мгновенно изъял запрашиваемые вещи откуда-то из недр белого халата. Выглядел он, как обычно, крайне воодушевлённым. Тронувшее всех остальных напряжение его обошло стороной, не выдержав, видимо, конкуренции с безграничным любопытством. В любой другой момент это не слабо так раздражало, но в эту самую минуту помогло охладить горячую голову. Мать Кимимаро, будучи даже слишком наблюдательной, уходить вслед за мужем не торопилась, и сразу же приняла протягиваемую парнем вещь. Имя его сегодня вряд ли запомнили, посему он продублировал его возле двух телефонных номеров и адреса. Прекрасно понимал, что этим вряд ли воспользуются, но как минимум волноваться будут чуточку меньше, зная, что дверь эта всегда открыта. – Домашний телефон иногда поднимает брат, и за вежливость я не ручаюсь, – предупредил на всякий, представляя, как подобные люди ценят этикет в общении. Женщина как-то неоднозначно улыбнулась, пройдясь взглядом по написанному. – Младший брат? – уточнила, еле заметно нахмурившись. Взгляд зацепился за одно конкретное слово. Вероятно, фамилию. К счастью, с кланом Кагуя Учиха никаких дел не имели, что в данном случае играло на руку. Уж если даже внутри семьи отношения были хреновыми, то с миром извне и подавно. – К сожалению, нет, – прокомментировал, наконец ловя прямой взгляд. Сразу видно, что большинство черт достались Кимимаро от отца, что не удивляет. Только беты наследуют от бет пятьдесят на пятьдесят, омеги же с альфами чаще перенимают генетику себе подобных родителей. В некоторых семьях это в такой степени бросается в глаза, что уже в очень раннем возрасте можно понять, какой из детей однозначно получится бетой. Мать Кимимаро была женщиной высокой и какой-то очень точёной. Тот случай, когда благородная родословная очевидна, и даже смысла нет спрашивать, откуда человек, и как он рос. Пшеничного цвета волосы походили по текстуре своей на волосы её сына, как, собственно, и длиной. Серые глаза казались практически блёклыми в сравнении с живой свежестью глаз омеги, но никак не притуплял остроты женского взгляда. В осанке, одежде, причёске, да даже в том, как держала пальцами листок бумаги, сквозила выученная строгость. С таким общаться в миллион раз труднее. Потому что Кагуя Изао – сразу видно – честность ценил и уважал, даже если человека перед собой ненавидит, а тут… Тут любят именно приличие. Ожидают не простой правды, а витиеватой манерности, и, если с отцом омеги можно грубо говоря быть собой, то вот с этой дамочкой, однозначно, есть неверные ответы. Конкретно Саске здесь себе честность позволить не может, соответственно будет лучше молчать. – Мудро с твоей стороны, – казалось бы, похвалила, но прозвучало почти угрожающе.

***

19 декабря За окнами уже было темно, когда Саске стучал в дверь больничной палаты. Он хотел приехать пораньше, но пары, увы, пропустить сегодня не мог. Часы посещения должны были вот-вот закончиться, но пусть его только попробуют не пропустить. Особенно после всего, что с ним сделал вчера Орочимару. Тот влёгкую два часа держал альфу у себя в кабинете. Сначала брал анализы, надеясь посмотреть, как чужая агрессия химичит в организме, потом брал анализы в относительном спокойствии, чтобы знать, с чем сравнивать, потом каким-то образом уговорил Саске проглотить буквально каплю крови Кимимаро, чтобы посмотреть, на что конкретно она влияет, но знакомого эффекта она не произвела, вызвав предположение, что афродизиаком выступает исключительно в паре с феромонами слабого пола. Поднялся вопрос, с любыми ли, или только с той их комбинацией, что организм выдаёт при сексуальном возбуждении, и альфе в миллионный раз пришлось объяснять, почему он не будет ни с кем заниматься сексом под пристальным надзором врачей. Выпил какого-то мерзкого чаю, выслушал предложение погрузиться в наследственные заболевания и генетику после выпуска, и там же прямо ответил согласием, рассудив, что в этой сфере у него больше всего мотивации и, возможно, даже компетенции. – Да, – раздалось негромко за дверью, и Учиха, наконец, прошёл в палату. Кимимаро выглядел в разы лучше, чем вчера. Уже не лежал, а полноценно сидел, скрестив ноги, поверх одеяла. Переодеваться в больничную форму и принимать душ альфу не попросили, а значит всё более-менее вернулось в знакомую норму. Кагуя, правда, был не один – буквально в полуметре от него сидел парень, являющийся ему, без сомнения, родственником. Комната благоухала чудесным настроением двух омег, и это мгновенно проехалось по альфе, который буквально с первой же секунды утратил возможность чувствовать какое-либо раздражение. – Саске, – выдохнул Кагуя с улыбкой, вроде бы даже удивившись этому посещению. – Привет, – улыбнулся брюнет, не спеша прикрыв дверь за собой. – Не вовремя? – уточнил, мгновенно подметив, как неловко стало незнакомому омеге только что. – Что ты, – качнул головой Кимимаро, оглядев Учиху тем самым жадным взглядом, от которого внутри всё сводило. – Часы посещения, разве, не закончились? – Закончатся когда-нибудь сейчас, – рассудил, приближаясь, – но Орочимару меня не выставит за дверь, я, по-моему, его любимая лабораторная мышь. – Хах, – улыбнулся чертовски открыто, – кстати, – дёрнулся в сторону резко затихшего парня, – это Момошики, он… – Я уже ухожу, – подскочил, словно очнувшись. Закинул на плечи рюкзак, махнув всем на прощанье, и исчез за дверью быстрее, чем кто-либо успел сообразить, при этом ни разу не взглянув Учихе в глаза. Кимимаро тихо рассмеялся. – Это нормально? – уточнил со смешком. – Более, чем, – кивнули ему, – Момошики сейчас в этой неловкой фазе влюблённости в каждого высокого симпатичного альфу, когда ему хочется внимания, но в то же время и страшно его получать. Ему пятнадцать, – последняя фраза всё расставила по местам. Он, получается, только после перехода, и со своей сущностью ещё не успел подружиться. – Бедняга, – протянул вполне искренне. Помнит ещё, какая жесть в голове в этом возрасте творится. Правда, ему об этом известно только со стороны сильного пола, о том, как омеги переживают это время, парень понятия не имел. Итачи так просто закрылся тогда ото всех, резко есть перестал и года полтора пребывал в сером пресном состоянии, сравнимом почти что с депрессией. Но то могла быть побочка от разносов Фугаку, а не от перехода в омегу, как такового. – Как ты себя чувствуешь? – мгновенно переключился на более важные вещи, поймав взгляд любимых глаз. – Да как обычно, – дёрнул омега плечом, прикрыв глаза, когда чужая ладонь легла мягко на щёку. – Если бы весил нормально, меня бы давно отпустили домой, – большой палец провёл невесомо по кончику носа, пока Саске наклонялся, чтобы оглядеть состояние кожи. В носу всё ещё немного свежей крови, так, вероятно, и будет, пока трубку не уберут. Это для Кимимаро вообше фигня, если сравнивать хотя бы с дислокацией суставов, но почему-то вот именно это не давало Саске покоя. – Сколько ты весишь? – уточнил, не представляя, хочет ли знать ответ. – Тридцать девять. – Тридцать… – выдохнул на автомате, испытав что-то сродни свободному падению, когда не ощущаешь себя в пространстве, а ледяной страх мерзко крутит внутренние органы. Тридцать девять. С таким весом люди живут вообще? Тридцать девять… Не половина даже от веса самого Учихи. Он сам и не вспомнит, наверное, сколько ему было лет, когда он весил тридцать девять килограмм. – А «нормально» для тебя – это… – Сорок пять, и выше. – Сорок пять, и выше, – повторил, коротко покивав и совершенно точно не волнуясь. Ни капельки. Сорок пять – это, блять, Изуми. Маленькая крошечная Изуми, которая, во-первых, женщина, во-вторых, и ростом будет пониже. Это даже для неё, вроде бы, не нормально, а тебя вот так возьмут и отпустят домой? – Хей, ты не о том думаешь, – нежный хлопок по щеке мигом вернул на грешную землю. Интересно, давно он на колени опустился? – Иди сюда. Брюнет охотно последовал за потянувшей за ворот рукой, присел аккуратно на край кровати, нешуточно боясь приземлиться на какую-нибудь трубку от капельницы, хоть они все и были по другую сторону кровати. Оказался на лопатках, поддавшись ненавязчивому давлению тонкой ладони, совершенно загипнотизированный ласковой улыбкой. Вроде бы, феромонное влияние работает только со стороны альфы в сторону омеги, и никак не наоборот, но вот это состояние не вышло бы описать никаким другим словом. Просто воля, будто, выключилась, переведя тело в автоматизированный режим. Плевать, где они находятся, плевать, как рано завтра пары, плевать даже, что нависший над ним человек весит, как пёрышко. Пусть всё идёт нахуй, вот этому омеге Саске согласен доверить хоть жизнь. Завяжите ему руки с глазами, лишите возможности слышать, но, пока его ведут эти руки, он шагнёт в какой угодно ад. Кимимаро поцеловал его мягко, невыносимо медленно ведя прохладными пальцами сначала по щеке, а потом уже и по шее. Зацепил ненавязчиво застёжку на тёмной толстовке, и расстегнул молнию так аккуратно и оперативно, что ошпаренный мозг даже не зарегистрировал этого. Вот тут, на самом деле, можно было бы себе похлопать, потому что феромоны, как бы ни пытались выгрызть себе путь наружу, остались внутри все до единого. Понять бы ещё, каким образом, потому что рациональная часть сознания функционировать перестала уже сравнительно давно. Кожа очень чётко ощущает прохладу через тонкую ткань футболки, пока ладони ведут по груди. Прикасаться в ответ до безумия страшно, поэтому Саске позволяет себе лишь невесомое движение вдоль тонкой ноги. Зубы приятно кусают нижнюю губу, а потом переключаются на кожу под подбородком. Для такого светлого невинного создания Кимимаро даже слишком умело над ним издевается. Нос очень знакомо ведёт по шее, периодически чередуясь с губами, и пальцы как-то сами собой вплетаются в мягкие светлые волосы. Омегу бы стоило остановить, и как можно скорее, потому что сломать опьянённого похотью человека – раз плюнуть, но, хах… Учиха не сможет. Так долго и так сильно скучал по ласке этого парня, что теперь просто не в силах быть тем, кто скажет «стоп». Остаётся надеяться, что Кагуя сам определит момент, когда дальше не стоит, хотя по-настоящему надеялся брюнет далеко не на это. – От тебя пахнет всё меньше и меньше, – заметил омега, добравшись уже практически до солнечного сплетения. Саске издал нечто, похожее на дрожащий смешок. Ну да, когда трогать можно только при «нуле», а от любой дозы феромонов партнёра косит до обморока, организм выдрессируется, хочешь ты того, или нет. За шесть-то ещё месяцев, ты смеёшься? – Если бы тебе не было принципиально провоцировать, может, чем-нибудь и пахло бы, – цокнул, так и не решив, на милосердие надеется или ещё большую провокацию. То и другое, наверное. Кимимаро очень медленно поднял голову, дабы заглянуть в глаза, и брюнет буквально окаменел, понимая, что «милосердие» здесь действительно неприменимое слово. – Саске, ты хочешь меня? – совершенно будничным тоном. – Это очень глупый вопрос, – а вот тут голос всё же тронул низкие ноты. Не мог не тронуть, когда говорят о чем-то подобном, да ещё и так открыто. – Но, если я всегда буду делать только то, что мне хочется, вряд ли это закончится чем-то хорошим. – Вопрос того, сколько ты готов себе позволить. Я вот очень чётко понимаю, сколько готов себе позволить в твою сторону, и, пока ты мне позволяешь столько же, я не вижу смысла этого не делать. – Ммм, – протянул, слегка млея от смыслового посыла, – как у тебя всё красиво и просто. – У тебя не сложнее, – подметил, чуть наклоняясь, – скажи «нет», и я перестану. – Хах, – прямо в чужие губы. Ну, нет. Сил было ровно на то, чтобы запах свой держать под контролем, на то, чтобы отказаться от этой ласки, уже вообще ничего не осталось. А, может, он немножко мазохист, и ему нравится, когда такое нежное и хрупкое создание ему ездит по нервам. – Давай ещё один тупой вопрос, – выдохнул, запрокинув голову вслед за потянувшими за тёмные волосы пальцами. – Мы с тобой встречаемся? – А ты хочешь? – шепчет возле шеи. – Что ты, мне просто нравится валяться в кровати с омегой, которого мне страшно трогать, – забыл на нервяке положить в интонацию сарказма, но его и без этого должны понять. Кагуя с каждым разом становился всё увереннее, а вот помнить о том, что ему нельзя взять и ответить, как ответил бы любому другому омеге, получалось уже с трудом. – Очень взаимно. Видимо, всё же встречаемся, – глубокий вдох. – В жизни бы не подумал, что такое скажу, но мне мало, – признаёт, чуть приподнявшись. Мало? Даже «ноль», в который альфа так отчаянно старался, прежде был ощутим, а теперь не хватает? Мало – это хорошо. Только вот, играть дозировками Саске не очень умеет. Глушить подчистую – это да, но вот регулировать – нет уж, простите. Хотя был ещё один способ добавить омеге сверху самую малость, но проблема в том, что для самого Учихи это будет далеко не немного. Пальцы обняли бледную шею, дёрнув парня на себя. – Нх, – простонал Кимимаро от неожиданности, когда зубы альфы прокусили кожу. Он попытался рефлекторно отдёрнуться, уложив руки Учихе на грудь, но, как уже было когда-то подмечено, нервы у него не железные, и отпустить вот так сразу не вышло. Блаженный вдох. Господи, как же круто. На вкус, разумеется, так себе, особенно с учётом количества циркулирующих в организме лекарств, но эффект… Чёрт побери, это ни с чем не сравнимо. Кажется, будто чувствуешь биение чужого сердца где-то в собственной груди, будто весь человек этот принадлежит тебе, является продолжением тебя, неотделимой частью. Пробирает до мурашек по коже. – Са-ах-с-ке, – выдохнул Кагуя еле слышно, но практически в ухо. Всё ещё упирался руками в напряжённые плечи, но больше уже опираясь на них, нежели активно отталкивая. Омегу всего как-то очень странно дёрнуло, и, твою ж мать, но Учиха не смог не представить, как внутри его хрупкого тела, должно быть, горячо. На то, чтобы зубы разжать, пришлось себя уговаривать, зато вот руки отпустили без войн и сражений. Просто взяли и расслабились, никак не препятствуя чужим движениям. Если бы Кимимаро хотел отстраниться сейчас, он бы без проблем это сделал, но парень соизволил лишь немного двинуться вниз и уложить голову брюнету на плечо. Дыхание сорвалось во что-то весьма поверхностное. – Ты… – голова не слабо кружилась, – в порядке? – кажется, не чувствует пальцев. Возможно, позже немного стошнит. Зачем, блять, сделал это? Знал же, что собственный же организм примется душить, когда поймёт, что сладкий омега на целую ночь нам сегодня не светит. Подарит крайне болезненный стояк сегодня, попытается вывернуть кишечник наизнанку, а завтра ещё и снизойдёт самой мерзкой формой похмелья с гиперчувствительностью к свету и звукам, да и в принципе крайней раздражительностью ко всему в этом мире. – Я… – бессильно почти, – да. Тебе разве, – провалившаяся попытка в ровный вдох, – не будет плохо после этого? – О, мне будет во всех смыслах хуёво, – протянул, очень чётко отслеживая, как усиливается тошнота. Происходит это медленно и линейно, но конечная стадия нам всем известна. Вопрос времени. – Так и зачем? – если верить голосу, у него всё и правда хорошо. – А до тебя ещё не дошло, что я идиот, который понятия не имеет, что делает? – усмехнулся, решив, что пора подниматься, иначе вертолёты терпеть сил уже не останется. – Это не так, – качнули ему головой, нехотя перекладываясь на подушку. – У тебя мнение просто предвзятое, – хотел улыбнуться, но как-то не смог. – Кими, я пойду. – М-хм, – адресовал ему абсолютно поплывший взгляд, – напиши, что до дома дошёл, – тише шёпота. – Окей, – уже на выходе, потому что выпустить хоть часть своих феромонов было необходимо, иначе он просто сознание потеряет, и они выйдут и без всяких разрешений. В прямом смысле легче, конечно, не стало, но до общественных туалетов он как минимум дойти успел прежде, чем стошнило.

***

24 декабря – Да блять, – процедил Итачи, выглядывая из душа, чтобы принять входящий звонок. Он только что вот буквально объяснял какому-то абсолютно тупому секретарю, где конкретно в архивах находится необходимое кому-то дело, уже где-то там и без того не самое чудесное настроение скатилось в самые недры, и вот теперь опять этот блядский рабочий телефон. Он улетел из Токио вчера, а там уже все с ума посходили. Не так давно и работает в фирме, а уже под впечатлением, что хуёво работают все, кроме него самого. От высветившегося на экране имени у него чуть челюсть не свело. Какаши Хатаке. Вишенка сверху на уже обязанный быть отвратительным день. – Я слушаю, – постарался во что-то нейтральное. Всё-таки друг от друга они вряд ли куда-нибудь денутся, нужно хотя бы попробовать в безопасную степень взаимной неприязни. – Я в Киото, – выдал мужчина ёмко, не заморачиваясь на детали, как обычно. – Поздравляю. Это всё? – как же хочется обратно под горячий душ. – Ну, если тебе плевать, что я буду говорить завтра на встрече с Накаямой, то, да, всё, – ответил тоже не без яда. – Какого хрена ты встречаешься с Накаямой? – протянул недобро. Накаяма, конечно, абсолютно тупой прокурор, которого даже Хатаке разнесёт без проблем, но единственное дело, над которым тот работал, принадлежало Итачи, и вот в это он никому лезть не позволит. Клиент и без того выглядит не очень, если ещё дополнительных проблем сверху на это дело покидать, то спасёт его разве что чудо. – Он перенёс встречу, – Учиха практически видел, как он буднично сейчас дёрнул плечом. – Это я понял, – процедил, теряя последние крупицы терпения, – ты здесь с какого боку? – А, – протянул альфа ленно, – семейных в Рождество стараются не дёргать, а тебя, сладость, почти всё начальство боится, тебе тем более до окончания праздников никто не будет звонить. – Окей, во-первых, ещё хоть раз меня назовёшь как-нибудь, кроме «Итачи», я тебя в больницу уложу, а, во-вторых, Рождество – это сегодня, завтра я вполне в состоянии быть на любой встрече. – Ммм, прости, но ты на неё не приглашён, – протянул через усмешку придурок, – так что расслабляйся в домашнем гнёздышке за нас двоих. – Зачем ты мне звонишь тогда, Хатаке? – ей богу, кто-нибудь из них кого-нибудь второго когда-нибудь убьёт. – О, я не собирался, но Конан заставила пообещать, что дам тебе шанс что-то там в моём импровизированном монологе поменять. Правда, твою злобную болтовню, разбавленную матами, по телефону слушать такое себе удовольствие, так что, если хочешь что-то обсудить, приезжай, я скину адрес. Если нет, то увидимся в Токио, – как же ненавидел Итачи, когда люди отключались вот так резко. Он и сам таким, разумеется, грешил, в их профессии просто времени нет на красивые прощания и длинные приветствия, но, блять, вот сейчас это было не попыткой увеличить пользу собственных минут, а способом очень намеренно на нервы подействовать. Взгляд на время. Десять утра. У Мадары нужно быть примерно к пяти, чтобы не нарываться на лишние вопросы – это давно уже выверенная формула. Когда приходишь вместе с остальными, можно поздороваться с парочкой людей, спокойно поесть, цепануть себе стаканчик крепкого, достать сигарету и мигрировать с лучшим другом на улицу, чтобы там отмораживать пальцы на ногах весь последующий вечер. Припозднись хоть на пару часов, и застанешь уже сытых пьяных глав семейств, которые просто не смогут проигнорировать свежее мясо, и обязательно потребуют за что-нибудь объясниться. Адрес отеля, прилетевший секундой позже, лишь добавил проблем. В самом центре, разумеется, на такси в конкретно этот день можно до полутора часов стоять в пробке. Соответственно, туда полтора, оттуда полтора, плюс ещё примерно столько же до поместья. От двух до трёх часов, чтобы объяснить Хатаке, в каких муках он будет умирать, если что-то на этой встрече пойдёт не по плану. Помыться быстро – это ладно, волосы высушить – вот где настоящее проклятье кроется. Полчаса просто вникуда. Длинный тёмный рукав под удобные джинсы, чтобы хоть какой-то комфорт, костюм с рубашкой и соответствующей обувью на всякий случай с собой. Положил в рот что-то съедобное у холодильника, плеснул себе в кофе алкоголя, вспомнил, что у Хаширамы только коньяк да бурбон, и прихватил с собой бутылочку чего-то горячо любимого, чтобы успеть выпить сегодня хоть чего-то нормального. Пусть даже в такси. Пусть даже с Хатаке. На дорогу ушло ровно, сколько ожидалось, двери в холл перед мужчиной открыл крайне смазливый альфа средних лет, и этот факт был мгновенно сохранён в голове. Мало ли, выходить будем злыми, а у этого мужика перерыв от работы. Мало ли. Всё может быть. На лифте на седьмой этаж, ровным широким шагом до нужной двери. Постучал практически спокойно, но лишь от того, что силы – моральные и физические – берёг для момента, когда увидит это бесячее лицо. – Так и знал, – цокнул мужчина, дотащив себя до двери лишь минутой позже. Чужое время ценить так и не научили. Ну, ничего, мы же только пришли. Затолкать сразу несколько полезных идей в безмозглую голову ничего не стоит. Мыслительный процесс серьёзно поломался, когда дверь, наконец, приоткрылась. Мало того, что Хатаке был в одном полотенце, так с волос ещё и крайне показательно капала вода, намекая, видимо, что следовало предупредить о приезде. Хотя ну это к чёрту, до Итачи вот только на этом пороге дошло, что Какаши – это вообще-то альфа. Медлительный, часто некомпетентный, выбешивающий абсолютно всем, включая даже то, как дышит… Но, блять, горячий, рельефный, высокий и – хн – светленький. На такого даже материться расхотелось, потому что таким Учиха привык объяснять далеко не словами. – А сладость-то, оказывается, здесь далеко не я, – прокомментировал, крайне медленно оглядев мужчину взглядом. – Прости? – дёрнул тот бровью. – Оденься, говорю, – одёрнул себя, проскальзывая в помещение под удерживающей край двери рукой, – отвлекаешь. – Отвлекайся на здоровье, Итачи, – протянул, прикрывая дверь за собой, – лекции мне только не читай. – О, я буду, – пообещал, повесив костюм в шкаф, единственной вещью в котором было нечто такое же, только многими размерами больше. – Заметки твои где? – уточнил, избавляясь от куртки и уличной обуви. Не забыл сигареты достать из кармана, потому что курить придётся однозначно. – На столе, – выдыхает мужчина, не скрывая даже, в какой степени брюнет его уже задолбал. Идеально. Пройдя чуть дальше в комнату, Итачи первым делом прикладывается к бутылке. Чем больше он успеет выпить до отъезда за город, тем меньше мерзкого коньяка ему придётся цедить вечером, чтобы более-менее нормально перенести претензии Фугаку по поводу медицинского. Подцепил пальцами бумаги, пробежал по ним наскоро взглядом, заключил, что сигареты действительно нужны, и удалился на пару десятков минут на балкон, дабы в приятном холоде и спокойном одиночестве изучить печатный текст. Хатаке за это время таки соизволил одеться, и уже потягивал виски из классически-отельного стакана в чём-то тёмном, мягком и спортивном. Если бы для сосуществования им не обязательно было обмениваться никакими словами, у них сложились бы чудесные рабочие отношения. – Ты не будешь презентовать обвинению это дерьмо, – отбросил бумагу на журнальный стол, мгновенно падая в невысокое кресло и перехватывая предусмотрительно наполненный стакан, ожидающий своего часа. – Это факты, – поправил Хатаке, – то, что они дерьмовые, от нас не зависит никак. – Это да, – кивнул, глотнув виски. На пару с сигаретами практически вернуло настроение в приемлемое состояние. – Поэтому ты и будешь молчать, если не спросят. Альфа издал крайне саркастичный смешок. – Откуда такая наивность? – Тебе доступно объяснить? – дёрнул бровью. – Я понимаю, что твоя стратегия – это правда в лоб, и посмотрим, что будет. Не осуждаю, если результаты приносит, но данное дело я веду уже очень давно, и оно посыплется, если ты хоть на сантиметр отступишь от моего плана. – Хммм, – протянул, похлопав глазками, но настроение не поймав от слова совсем. – Если твой план заключается в том, чтобы рычать друг на друга по очереди, то это тупой план. – Тупой и есть, – согласился мгновенно, – смысл пытаться в нечто сложное, если имеешь дело с идиотом? Мужчина не смог не рассмеяться, как ни пытался. С правдой действительно очень сложно спорить. – Я слушаю, – кивнул, так и быть. Глоток. – Мой клиент, разумеется, виноват во всём, что на него пытаются повесить, – покрутил стакан в руке, – но не больше, чем его непосредственное начальство. Они вместе в этой лодке с той лишь разницей, что пальцем решили указать на кого-то одного. – Думаешь, до суда доводить не станут, – продолжил Хатаке мысль, чуть сощурившись. – Уверен, что не станут. – Возможно, – повёл головой, – но и подставить их он себе не может позволить. Серьёзно думаешь, они это не понимают? – Дело вообще не в том, станет ли он сливать информацию, а в том, что они либо все вместе потонут, либо все вместе сухими выйдут из воды. От тебя никаких дополнительных угроз и претензий не требуется. Просто не дай им забыть, в какой они ситуации. Уж посидеть час со своей блядской улыбочкой ты вполне в состоянии. – Без проблем, – дёрнул уголком губ, – меньше работы. А тебя не парит, что шансов на провал там куда больше, чем на успех, особенно с человеческим фактором? – эта дурацкая фраза в иной своей форме давно уже заела у мелкого брата на повторе. И, если тому простительно лезть с заботой, то вот этот здесь вообще мимо. – Не тебе в суде позориться, вот и не забивай этим голову. – Похоже на тост, – качнул альфа стаканом. – Наконец-то, хоть одна умная мысль, – скопировал движение. Виски допили практически залом, разлили по стаканам ещё, погружаясь в привычное и вполне уже комфортное молчание, но ему не суждено было надолго задержаться. – Ты убедил, я пообещал, – протянул Хатаке, – дальше что? Хм. Действительно, что? Всё вышесказанное могло быть сказано по телефону. Какаши прекрасно понимал, что разговор этот был бы предельно коротким, Итачи прекрасно понимал, что приглашение обсудить это лично было попыткой отделаться, оба прекрасно понимали, что приехал он всё-таки больше с целью на место поставить, нежели дело обсуждать. Необходимости в дальнейшем взаимодействии нет никакой, так и зачем ты до сих пор тут сидишь? – А дальше, – выдохнул Учиха, ловя мысль, что он буквально вот недавно только встал, ничего вообще сделать не успел, но почему-то вселенски устал, – я намекну тебе ещё раз, чтобы ты не проебал мне дело, постараюсь дотянуть до хотя бы лёгкой стадии опьянения и поеду – как ты там говорил? – расслабляться в домашнем гнёздышке, – оскалился, отчаянно желая, чтобы этот крепкий мужик ему сейчас хотя бы одну косточку сломал, чтобы не с роднёй этот чудный праздник коротать, а где-нибудь в реанимации. Под наркозом, если можно. – Намекнёшь? – чуть склонил свою голову, что-то там в тоне подчёркивая. – Прямо скажу, – согласился, пытаясь избавиться от навязчивых грязных мыслишек, но, стоило тем заполонить собой голову, они уже ни в какую не желали её покидать. И виски с сигаретами резко потеряли свою эффективность. – Хей, ты сейчас в отношениях? – вылетело раньше, чем успел отфильтровать. Мягкотелое создание. Рука напротив замерла, едва поднеся стакан к губам. Брови встретились где-то на переносице вместо того, чтобы надменно прыгать вверх, и вот это привлекло внимание. Итачи ещё на пороге заметил, что все шуточки про горизонтали обходят этого альфу немного стороной. Ему они не интересны, но в то же время и не неприятны. Скорее, он честно не ожидает, что они где-то будут, и потом запинается о них, сбитый с толку. Ну не прелесть? – Я такой хернёй не занимаюсь, – качнул головой, наблюдая за поднявшимся на ноги омегой с ощутимым подозрением, – Итачи, ты… – Хоть раз в своей жизни, блять, просто заткнись, – оборвал ненужный поток информации, опускаясь ему на колени. Красивый, наглый, в меру тормозящий и выборочно слепой к очевидному, так ещё и вишенкой сверху находит отношения бесполезной тратой времени. Как удачно. Минута в минуту, чтобы спасти отвратительный день. Брюнет почти успевает склониться к губам, как ему пережимают шею стальной хваткой, да так умело, что с первой же секунды до свинца в голове. Ровный выдох помогает удержать в горле тихий стон. О, господи, то, что надо. Тот самый уровень неприязни, когда тебя с удовольствием отымеют так, чтобы потом даже тявкать в эту сторону было страшно. Если бы ещё и феромоны не подвели, было бы чудесно. – Ты меня терпеть не можешь, – напомнил, тем не менее уже поменяв оттенок во взгляде. Смешок. – А тебе, чтобы вставал, нужно любить? – уточнил, стянув пепельные волосы и вынудив мужчину чуть запрокинуть голову. Какая же горячая всё-таки мразь. – Нет, но давать человеку, которого я ненавижу, вероятно, претило бы. – Много в жизни пропускаешь, – выдохнул, потянув альфу на себя, и тот, наконец, поддаётся. Поцелуй выходит крайне порывистым. Понижает уровень кислорода в организме, даже отнимает в каком-то смысле часть сил. Вроде бы, целуют, но такое чувство, словно уже нагнули и медленно трахают. Ровно в той степени, чтобы с первых же секунд было понятно, что перед тобой не самый нежный любовник. Что называется, с рождеством, как заказывал. – Твою мать, – отдёрнул голову в сторону, когда нижнюю губу прошила режущая боль. Нет сомнений в том, что прокусил – металлический привкус во рту ни с чем не перепутаешь, – если ты кусаешь, – пережал в ответ напряжённую шею, – кусай туда, где этого будет не видно, – ответный взгляд в прямом смысле порезал, пройдясь холодком вдоль позвоночника. Серые глаза потемнели в такой степени, что их влёгкую можно было сравнивать с глазами Саске. – Не хочешь, чтобы я тебя куда-то кусал, – повёл головой недобро, – не поворачивайся ко мне этим местом. Итачи еле вспомнил, как дышать, после этой фразы, если честно. Как во сне, расслаблял свои пальцы, позволяя тем соскользнуть с чужой шеи на напряжённую грудь, пока Хатаке сокращал расстояние. – Нгх, – не смог удержать в себе мучительный стон, пока зубы альфы прокусывали место на границе шеи и плеча. Дрогнул всем телом, поломавшись на вздохе, добравшись до оргазма без какого-либо феромонного воздействия, что случалось с ним крайне редко. Какаши этого настолько не ожидал, что даже замер над плечом, так и не прокусив его повторно, хотя, вроде, собирался. У него сегодня, кажется, несколько стереотипов, ожиданий и первоначальных впечатлений о своём кохае разлетелись вдребезги. – Хах, – воздух покинул лёгкие с крайне жалким звуком, когда Итачи впечатался спиной в пол, покрытый дешёвым ковролином. Хатаке навис над омегой, бродя по нему крайне жадным взглядом и параллельно разбираясь с ремнём на джинсах. Снял их практически рывком, наклоняясь и входя в брюнета сразу же. Ощущения, безусловно, приятные, особенно с учётом вернувшихся на шею пальцев, совершенно не боящихся её сжимать, но… А можно всё то же самое, но только с запахом? Цепанул тёмную ткань чужой кофты, чтобы дёрнуть мужчину на себя, и тот не постеснялся придавить лёгкое тело всем своим внушительным весом. Итачи провёл носом по шее, действительно поймав с неё смутно знакомый запах, но дыхание так и не перехватило. Голова не поплыла, организм не словил инстинкт самосохранения, не хотелось ломаться в спине, стонать до хрипа и умолять. Сегодня будет просто секс. Весело и жарко, но без лишних выворачиваний души. Ничего необычного, давно бы стоило привыкнуть, но были, видимо, на этого альфу какие-то особые надежды, вынудившие сейчас разочарованно прикрыть глаза. – Хей, – тормознул уже набирающего нормальный ритм мужчину, мигом развернув приоритеты. – Ты больно сделать можешь? – Как больно? – выдохнул, вообще ни разу не смутившись от просьбы. – Чтобы забыть, что этим вечером придётся улыбаться и вести себя прилично с людьми, которых хочется убить, – решил обозначить рамки так, чтобы понимали, что простых укусов недостаточно, но и не стеснялись импровизировать под собственный вкус. – Что-нибудь, что сразу «нет»? – уточнил, поднимаясь. – Если такое найдёшь, я тебе медальку шоколадную подарю, – попытка в усмешку, но та поломалась, когда взгляд зацепился за вытягивающего ремень из джинс мужчину. Молча, чётко и уверенно. Брюнет облизнул сухие губы едва ли не нервно, погружаясь в знакомое дрожащее предвкушение. Он действительно любил цеплять понравившегося человека в моменте, и не секундой позже. Ни завтра, ни через неделю, я хочу тебя прямо сейчас, и, если сейчас ничего не случится, то забудь вообще про этот порыв, он прошёл. Но какой бы сладкой подобная спонтанность ни была, есть у отсутствия какой-либо избирательности и обратная сторона: люди попадаются на самый разный калибр. Все ценящие высокие чувства романтики, как правило, сразу отсеивались – они подобные связи не уважали, и не рисковали отвечать взаимностью на недостойный одноразовый интерес. Обыкновенных и среднестатистических было у Итачи большинство. Из той серии, когда укусить побоятся, от перспективы заняться сексом в общественном туалете, как девственники, заведутся, кончат на первой минуте, стоит лишь на колени перед ними опуститься, и в принципе долго продержаться не смогут, хотя альфы в большинстве своём существа крайне выносливые. На более уверенных в себе мужиков, знающих, как с омегами нормально обращаться, Учихе тоже, к счастью, везло, но вот на настоящих садистов ещё ни разу. Потому ребёнок внутри сейчас и прыгал от радости. Неужели, его, наконец, возьмут именно так, как ему давно хотелось? – Стоп-слово? – уточнил Хатаке, проявив куда больше благоразумия, чем от него в принципе ожидали. – Я не кричу всякую херню во время секса, – еле поборол порыв закатить на собеседника глаза, – если будет слишком, ты это ни с чем не перепутаешь. – Если я тебе где-нибудь там же рот не заткну, – парировал, с лёгкостью переворачивая омегу на живот и заводя ему за спину руки. – Тем более к чёрту семантику, – выдохнул, чувствуя, как ремень обхватывает руки чуть выше локтя, и уже представляя, каким болезненным всё это станет через пару минут. И какое место-то выбрал крутое. Так, чтобы всю мобильность подчистую забрать. – Не слишком туго? – поступил ещё один бесячий вопрос. – Ты должен их нормально чувствовать. Да господи. К твоему сведенью, есть ещё кое-что, что я должен бы сейчас чувствовать. – Я передумал, мне нужно стоп-слово, – выдохнул на последних крупицах терпения, – «заткнись». Догадайся, что должно останавливать. Смешок. – Как пожелаешь, – медленно стянул с тёмных волос резинку. – Сегодня всё для тебя. Ладони медленно ведут по рёбрам вниз, не нежно, а, скорее, наблюдательно. Подмечают талию, обводят изгиб бёдер, обнимают ягодицы в своё удовольствие, оценивая, с чем будут работать. Итачи то и дело ловит себя на мысли, что дыхание задерживает, и каждый раз шумно выдыхает, чтобы наполнить лёгкие свежим кислородом. Он терпеть не может, когда его заставляют ждать. Можно даже сказать, что делать этого просто не умеет. Порой, одного раздражения от подобного достаточно, чтобы мгновенно потерять интерес, но сегодня эффект был обратным. Потому что одно дело альфа, который пытается неумело на место поставить, пресыщаясь собственной исключительностью, и совершенно другое, когда опытный мужчина, который кучу всего может с тобой сделать, ловит это хищное затишье. В одну секунду ты красивый, прекрасный и нетронутый в чужих глазах, и в следующую же из тебя выжимают предел твоих физических возможностей, не заморачиваясь ни при виде крови, ни слёз. Это… Волшебный вид ожидания, в который даже Итачи бы не посмел хоть одно слово вставить. Дёрнулся на крайне болезненный укус между лопаток. Чуть приподнял голову, готовый хоть часть ощущаемых эмоций перевести в вербальный эквивалент, но не смог даже пикнуть, когда чужая рука стянула тёмные волосы на затылке, потянув голову ещё дальше назад. Дыхание просто порушилось на секунду из-за доселе незнакомой смеси восторга и необъяснимой благодарности, а потом ещё раз, когда в него, наконец-то, вошли. Пара медленных толчков, чтобы распробовать, как ему такая позиция, и альфа тянет за стягивающий локти ремень, видимо, намекая, что надо бы на колени подняться. Учиха никогда не считал себя тяжёлым человеком, омеги в принципе тяжёлыми не бывают, но, блять, пока его тянули назад, почувствовал каждый собственный килограмм. Боль на коже под ремнём была практически режущей, а вот в плечевых суставах, напротив, тупой и ощутимо нарастающей. Это, вероятно, после сегодняшнего будет болеть больше всего. Выпрямился, как и просили, встав на колени, и тут же блаженно прикрыл глаза, когда Хатаке крепко обхватил его бледную шею. Запрокинул голову на чужое плечо, чувствуя каждый толчок, каждый рывок, каждый оттенок этой унизительной боли. Навязчивые мысли о том, что влияния не хватает, никуда не покинули, но отдаваться этим рукам приносило некую форму свободы даже без удушающих феромонов. Хатаке действительно трахаться умел, и дело было, несомненно, в огромном количестве опыта, потому что, как бы глубоко ни кусал, как бы правдоподобно ни душил, и как бы небрежно ни швырял омегу на кровать, этот альфа ни разу не перешёл сегодня ни единой черты. Итачи ни разу не было слишком больно или слишком неудобно. Ни разу не возникло страха, что мужчина может где-то перегнуть. Можно было просто отпустить всё рациональное, и быть максимально собой: человеком, который до ужаса любит подчиняться партнёру в постели, омегой, которому нравится стонать, задыхаясь от удовольствия, мужчиной, которому совершенно не стыдно искать спасения от дерьмового настроения в альфе, которого он в любой другой момент времени будет искренне рад задушить. Просто. То, что нужно. Потому, вероятно, он и не зарегистрировал совершенно ход времени. Не то, чтобы совсем не заметил, как оно проходило – нет, соображал он очень чисто сегодня, но просто как-то не складывал в уме количество оргазмов, локаций и поз. Был сколько-то минут на полу, потом на кровати, потом опять на полу, но туда они улетели скорее случайно, был взят лицом в низкий комод, был взят на том же низком комоде, и вот сейчас как раз входил во вкус секса на неудобном кресле, когда где-то в недрах одежды зазвонил телефон. К тому моменту Итачи находился в крайне занимательной и ровно столь же неудобной позиции: сверху на сидящем в кресле мужчине. Двигался в унисон с удерживающими ремень и талию руками, хотя собственных ног уже практически не чувствовал. Мечтал о том, чтобы Хатаке добрался уже до оргазма и выбрал позу, не требующую никакой физической подготовки, как... – Да блять, – выдохнул, узнав мелодию на первой же секунде, очень остро осознав, что забыл смотреть на часы, а на них… Хах, половина четвёртого. – Сейчас, – среагировал альфа, обняв руками талию брюнета, чтобы помочь тому быстро подняться. Телефон нашёл практически сразу, ответив на вызов и приложив девайс к чужому уху так, чтобы можно было удобно зажать его плечом. – Да, – как можно более ровным голосом, чуть дёрнувшись на прикосновения к стягивающему руки ремню. Прикрыл глаза, мысленно умоляя, чтобы Хатаке освобождал его аккуратно и медленно, иначе он произведёт на свет кучу неприемлемых звуков. – Ты где? Я уже такси заказал, – поинтересовался мелкий буднично, давно уже не отслеживая появления и исчезновения своего старшего брата. Итачи не представлял, как много Саске знает о его личной жизни, и волей-неволей пытался прятать её в ситуациях, похожих на эту. Его отото, разумеется, давным давно вырос, и должен понимать, что к чему, но всё равно же будет волноваться. Всегда волнуется, хоть и пытается это скрывать. И ты не сможешь не попытаться защитить его морально. Этот ребёнок слишком невинен и чист, чтобы быть посвящённым в кинки его дорогого, любимого аники. – Нх, – не смог удержать тихий стон, когда хватка ремня на локтях ослабла, – мне, – соберись, блять, – пришлось съездить в центр по работе, – Какаши совершенно точно не усмехался в голос, но дёрнувшиеся уголки губ Учиха спиной буквально почувствовал. – Поезжай без меня. – Окей, – протянул тот, взяв короткую, но очень говорящую паузу, – сильно опоздаешь? – Час-потлора, – навскидку. – Тц, – руки тронуло отвратительной обжигающе-колющей болью. И он, вроде бы, чувствовал их ещё, но слушаться они вообще не хотели. – Я понял, – ответили ровно и спокойно прежде, чем скинуть. Понял. Вне всяких сомнений. Что сегодня за день? Карусель из паршивости и чего-то приятного под сигареты и вискарь. Воистину выматывает. Так, первым делом нужно в душ, а потом… Взгляд на развороте зафиксировался на всё ещё очень готовом к интересным занятиям члене Хатаке. Это Учиха утратил собственный настрой, услышав голос младшего брата, а вот этот всё ещё не остыл, видимо, не обладая способностью выключать возбуждение по щелчку, когда хочется. Хотя, вполне возможно, что, надышавшись феромонами омеги и напробовавшись его свежей крови, он физически и не способен на это. Ммм, чёрт. Как же трудно говорить себе «нет». – У тебя пять минут, чтобы кончить, ты понял? – дёрнул бровью, сдаваясь перед собственной слабостью. Мужчина вновь словил ту самую сбитость с толку, что Учиха находил в альфах воистину очаровательной, пока брюнет опускался перед ним на колени. Ты ж моя прелесть, соображай, пожалуйста, резче, времени у нас не вагон. Руки всё ещё не желали слушаться, потому обнять чужие ягодицы не получилось, но пальцы всё-таки скользнули по сильным ногам, дёрнув их на себя чуть выше колена. Налёт бездействия и пассивности с Какаши мигом слетел, и тот стянул чёрные волосы до едва терпимой боли, пока Итачи обнимал губами его член. Давления на затылок не пожалел, вызвав на другом конце маленькую панику. Минет Итачи делать умел и временами даже любил, но дальше собственного рта ничего проталкивать не позволял, поэтому его не слабо так дёрнуло сначала от незнакомой боли, потом от мерзкого рвотного рефлекса, и под конец уже от подчистую перекрытого дыхания. Но то, как красиво сбилось дыхание сверху, как напряглись неосознанно мышцы и как блаженно прикрыли глаза… Это будоражило не хуже ремня на руках. Хотя вот про пять минут он вообще не в тему сказал. Нужно было сойтись на одной, чтобы альфа как минимум попытался быстрее. Хатаке – не тот человек, что способен торопиться сам по себе из вежливости, ему надо либо очень чётко временные рамки устанавливать, либо через маты подгонять. И дарованными пятью минутами он сполна насладился. Двигался медленно, натягивал с удовольствием длинные волосы, навевая мыслишки о жестоком кровавом убийстве. Но Итачи соврал бы, если сказал, что делать глубокий минет этому придурку ему не понравилось. Когда-нибудь точно повторят. Может, в офисе. Ммм, где-нибудь в архивах. Вообще перспектива иметь этого альфу под рукой на случай, если больше никого достойного на ночь не повстречается, очень поднимала настроение. Окей, возможно, феромонов не хватало, но как минимум красиво и болезненно силы выжимать этот мужчина умел, а в паршивые дни помогало даже такое. Итачи заскочил в душ, чтобы смыть с себя всё по максимуму. Волосы намокли всё равно, как бы качественно он их ни забирал наверх, но сохнуть им уже в такси. Оделся, покидал остальные вещи в рюкзак, глотнул прямо из бутылки, чтобы вложить её секундой после в руку так и не удосужившегося одеться мужчины. Тот, как правило, умело проигнорировал бы перемещения в пространстве, но сегодня решил, что наблюдать за переодеваниями ему крайне интересно. – Дело мне не проеби, – напомнил ещё раз на всякий, хлопнув ублюдка по щеке, на что тот лишь отсалютовал бутылкой. На то, чтобы добраться до поместья, ушло чуть меньше времени, чем ожидалось – видимо, большинство уже праздновали, освободив улицы только для работающих и опаздывающих. Настроение было даже практически нормальным, но зафиксироваться в этом состоянии ему, конечно же, не позволили. – Очень советую бежать сразу на улицу, – подсказал ему на входе Хаширама, направляющийся, видимо, на поиски свежего воздуха вдали от родни своего любимого супруга. Сенджу всегда был смертельно спокоен и вежлив, хоть ты оружие на него направляй, но запах, увы, сдавал с потрохами. Намешавшиеся в воздух раздражение, усталость и стресс отчаянно не соглашались с мягкой улыбкой, что он Итачи только что подарил. Доброму совету очень хотелось последовать, но Итачи не смог. Навязчивая необходимость определить местоположение младшего брата не дала ему развернуться и покинуть помещение следом за альфой. Инстинкты не подвели: Саске действительно был в окружении той самой группы мудрых и всезнающих, которым далеко уже за сорок, и которые тешат себя мыслями о том, что очень хорошо понимают, какая сейчас жизнь у восемнадцатилетних детей. Более того, знают, какой бы этой жизни следовало быть, каким образом она была бы лучше, правильнее и так далее. Иными словами, любители заталкивать в устаревшие рамки. Они и с Итачи провернуть это пытались, но он… Скажем так, на давление не очень красиво реагирует, и ставить его на место в какой-то момент перестало казаться весёлым занятием. Но Саске… Бедный маленький Саске в такой степени терпелив и уравновешен, что ездить по нему нравится абсолютно каждой скольки-то-юродной бабушке. Ну как же не поделиться секретом, как выглядеть более презентабельно, и что делать с непослушными волосами, как стоять, как улыбаться, на ком жениться и какую выбрать профессию? Приди на пять минут в гости, и получишь ответы на все вопросы, включая даже те, что и не думал задавать. Секрет самой жизни перед тобой на старческой мудрой ладони. Ну джек-пот. – Итачи, – подмечает появление одна из акул, протягивая руку, тем самым одновременно и подзывая, и ожидая рукопожатия. Интересно, в чём смысл волноваться, что сбегут, если у тебя в заложниках чей-то любимый младший брат? – Где тебя носит? – уточняет отец, перебивая какое-то крайне вежливое приветствие, на придумывание которого Итачи потратил немало моральных резервов, и которое отныне будет просто похоронено. – Дёрнули по работе в последнюю секунду, – попытался в подобие улыбки, но смог лишь уголками губ дёрнуть. Считается. – Работа здесь есть у всех, – ожидаемо парировал Фугаку, – все свои дела нужно доделывать до, а не во время. Или ты не ожидал, что мы будем праздновать рождество в рождество? – бровь взмыла вверх. Выдох. Спокойно, до десяти сосчитай. Саске бросает отчаянный взгляд. Радость, ты же понимаешь, что, если бы я только мог каким-то чудом излечить нашу семью от мразотности, я бы с удовольствием отдал за это хоть собственную жизнь. Я здесь, я тебя вижу, сейчас открою тебе окно в свободу. – Не поверишь, сказал то же самое, узнав, что прокурор по делу передвинул встречу, – перехватил обратно взгляд своего родителя, – идиот на то и рассчитывал, что появиться на ней не смогу, и мне пришлось срочно вводить в курс дела другого идиота, который сможет,– разложил карты так, чтобы уж точно никто не придумал претензию. Если в этой семье и ценили что-то превыше всего – так это свою репутацию. Между ней и семейным вечером победит очевидное, за неё цепляться умнее всего, когда оправдываешь свою непунктуальность. – А всё потому… – заводит кто-то шарманку. Да-да, потому что работаю не с вами. Сбежал в Токио, как последний трус, и теперь вынужден работать с некомпетентными существами. С вами-то – кто бы спорил – в миллион раз проще, вообще не представляю, на кой чёрт меня дёрнуло вам десять раз отказывать. – Сбегаешь до Шисуи? – адресовал младшему брату тихий вопрос, подловив для этого момент. Протянул ему пачку сигарет, что, разумеется, запустит ещё одну цепочку необратимых замечаний, но как минимум в другую сторону. – Он, вероятно, ждёт, а я ещё хочу успеть что-нибудь съесть. – Без проблем, – выдыхает мелкий, исчезая из вида так быстро, что нежная улыбка не к месту трогает губы. – Итачи, – локоть трогает женская рука, – я давно уже заметила, как много ты куришь. Здоровье – не та вещь, которой можно так просто разбрасываться, особенно если собираешься вынашивать ребёнка. Ммм, ему всегда нравилось здесь слово «собираешься». Его ни разу не спрашивали ни о браке, ни о детях. Просто как-то обоюдно решили, что он собирается. Не сейчас, разумеется, ему же всего двадцать три. Но когда-нибудь. И он мог бы разрушить их чудесные мечты одной крайне ёмкой фразой, но зачем же, если упоминание беременности так эффективно ошпаривает абсолютно всех альф в этой комнате? Так что, прошу, тётушка, расскажи мне о всех прелестях деторождения. С удовольствием послушаю, и даже смеяться с позеленевшего лица Фугаку не буду. Ну, возможно, про себя. Но не в голос уж точно. Итого сорок минут, куча омерзительных фактов, несколько крайне личных деталей из жизни двух родственников, и они сошлись на том, что, да, быть родителем – труд неблагодарный и чудовищно затратный, но эти маленькие человечки, несомненно, того стоят, потому что являются воплощением самого счастья. Забудем на секундочку, что все ваши дети сейчас коченеют на улице, потому что холодная голодная смерть кажется им привлекательнее общения с вами. Не важно. Дети – счастье, и точка, блять. Мы их любим, и всё тут. Супер. Можно уже покурить? Сбежать получилось не со второго и даже не с третьего раза. Скажем, ещё минут через сорок. Но, хах, настроение к тому моменту было уже ниже некуда. Все моральные силы ушли на то, чтобы просто молчать, когда действительно было, что ответить. Нелюбимый коньяк на пустой желудок лишь добавил мерзости сверху, и настроение покатилось в сторону опасного. – Итачи, – расцвела Изуми, приметив кузена. Омега принял её в свои руки, уронив по привычке нос в её шоколадные волосы. Словил взгляд Шисуи, который вместо приветствия отсалютовал стаканом. Взгляд на Саске. – Чем ты им сегодня не угодил? – Выбором профессии, – прокомментировал сухо, – ничего нового. Изуми рассмеялась. Всё, что альфа слышал в свою сторону сегодня, она слышала уже миллион чёртовых раз. Первая в семье осмелилась ступить на тропу медицины. Будь она мужчиной, гиены бы уже обглодали её каждую косточку. Но она, к счастью, была женщиной, от искренней улыбки которой яд пересыхал в клыках абсолютно у каждого. И ни один из геморроев, с которыми тот же Итачи дело имел, ей в этой семье не грозил. Записать себе где-то там в памяти, что нужно напомнить отцу об их соглашении. Разговоров о том, что мед – образование дорогостоющее, но профессия не самая прибыльная, у Итачи с Фугаку было уже несколько, и все они заканчивались тем, что последний не лезет в принятые мелким решения. К сожалению, сам омега был ещё не в том финансовом положении, чтобы оплачивать медицинский, и без помощи отца обойтись на данный момент не мог. Видимо, настало время в который раз напомнить о том, что своё потомство нужно, вроде как, любить, и вот так брать и разносить их мечты с лёгкой руки – дело не очень красивое. Хотя вряд ли альфа и стал бы. Для младшего сына у него всегда было чуточку больше снисхождения, если даже не любви. К слову, о младшем. Тот в последнее время перманентно прятал свой нос в телефоне, реагируя на сообщения с немыслимой скоростью, и уточнить, с какой стати, хотелось сравнительно давно. – Кто-то важный? – поинтересовался мужчина тепло. На его памяти парень в такой степени терялся в человеке лишь раз: когда только познакомился с Узумаки. Тогда, правда, мобильных ещё не было, а посему он просто бесцельно шатался по дому, ожидая встречи. И это переросло в нечто куда более родное и глубокое, нежели обыкновенная дружба. – Ммм? – дёрнулся альфа, подняв глаза, наконец. – Да. Итачи, сколько ты весишь? Мужчина, честно, не слабо опешил от вопроса. Не ожидал, не понял, к чему это вообще тут всплыло, да и как-то не знал даже, какой цифрой ответить. Вес, как правило, прыгал в зависимости от цикла. Во время течек и примерно месяц после он мог весить килограмм сорок пять, а где-то посередине между, особенно с наличием регулярного секса и хоть каких-то феромонов, мог и до шестидесяти набирать. Организм омеги в такой степени зависим от внешних факторов, что интересоваться его состоянием, не обладая дополнительной информацией, абсолютно бесполезно. – Пятьдесят пять где-то, – предположил, так и не стряхнув с себя удивление, – если в среднем. Саске кивнул, поджав губы и оглядев старшего брата чуть более пристально. – А сорок пять – это… – неопределённый жест рукой, – нормально? – Бывает где-нибудь после течки, – протянул, чуть помедлив, – Саске, в чём дело? – Сколько? – спросила тихо Изуми, поняв только что куда больше, чем зависшие Итачи и Шисуи. Мелкий вздохнул, уже почти сказал, но как-то крайне резко поломался на выдохе. – Хах, – покачал головой, прикрыв глаза и неосознанно пробежав пальцами по своему лбу, – блять, я не думал, что говорить об этом будет трудно, – попытка выровнять дыхание. – Он весит тридцать девять, – очень тихо. – Сейчас. Уже, – поправил себя, – не знаю, сколько весил две недели назад, но полагаю, что меньше. Шисуи адресовал единственному присутствующему омеге вопросительный взгляд, на что тот лишь коротко качнул головой. Нет. Меньше сорока – это точно не нормально, если между ним и кем бы там ни было нет ощутимой разницы в росте. Все внутренние органы, казалось, похолодели за секунду, иначе брюнет бы не объяснил то, что сейчас чувствует. Какая-то необъяснимая ледяная тревога. Он не знает, о ком сейчас речь, да ему и не принципиально. Единственно-важное сейчас вовсе не это. – Ох, – не смогла сдержать реакцию девушка. Уж если кто и понимает эти цифры, так это медсестра, чьей непосредственной обязанностью в том числе является и фиксирование данных о пациентах. – У него Элерс-Данлос, – предупредил альфа сразу, и Итачи сохранил себе это в памяти, чтобы в своё время залезть потом в интернет и почитать, что это вообще такое. – У омеги? – удивилась Изуми. – Ему сколько? – Восемнадцать. – А как же он… – начала было, но так и не закончила фразу, приложившись к стакану спиртного. Видимо, что-то из ряда вон редкое. – Искусственная кома, – прокомментировал Саске, вновь поймав то самое своё стабильное спокойствие, которое Итачи постигнуть, кажется, не будет дано. Разговор мгновенно утёк в медицинские темы с таким количеством непонятных терминов, что даже вникать не хотелось. Шисуи в какой-то момент двинулся дальше от освещённой площадки перед поместьем, а Итачи, недолго думая, направился за ним. На самом деле, мест, где можно было бы отдохнуть от голосов и правил, здесь было достаточно. Баскетбольная площадка была излюбленным пристанищем Саске, сад перед фронтальной частью поместья, был спасением Хаширамы, а Шисуи вот любил спрятанную в невысоких деревьях беседку. Там можно было курить, не рискуя вызвать старческий гнев, и материться в голос. – Держи, мне на тебя смотреть больно, – передал альфа в руки фляжку со своим любимым виски, которую носил, кажется, исключительно для лучшего друга. – Есть альтернатива просто не смотреть, – заметил брюнет, передавая ненавистный коньяк человеку, которому, походу, вообще до лампочки, что пить. – Да, но тогда кто будет терпеть мой пьяный трёп? Изуми? – парировал он, перекидывая ногу через далеко не низкие перила беседки так, словно это фигня. – Почему бы не Изуми? – дёрнул Итачи плечом, обходя препятствие, как все нормальные люди. – В одном же доме жили, кому лучше знать, как терпеть твой вербальный понос? – Что ты, – щёлкнул альфа зажигалкой, – ей нельзя вербальный понос. Да, это он понимает. Младшие братья и сёстры – люди неоднозначные. Ты, несомненно, доверяешь им больше, чем кому-либо ещё в этом мире, но показать свои страхи не можешь. В такой степени привык быть человеком, у которого на всё есть ответ, что теряешь способность замечать, как они вырастают. – Давай, что там у тебя? – протягивает пресно, принимая от друга сигарету. – Она замуж выходит, – выдал абсолютно бесцветно. Никакой злости, никакого страха. Просто одно большое ничего. Отрицание или принятие? Может, кстати, апатия. – За австралийца? – изогнул Итачи бровь удивлённо. Вот уж на что бы он, не боясь, свои деньги поставил, так это на недолгосрочность горячих романов с иностранцами по обмену. В том и была их прелесть: новая культура, экзотическая внешность, присущая большинству иностранцев наглость, незнакомая почтительным японцам. Горит пламенно и страстно, но и погасает мгновенно. Такие, вроде бы, правила. – Да, – буквально выдавил Шисуи из себя. Не сказать, чтобы он прямо ненавидел Джея, но и не мог на него не рычать, стоило тому дёрнуться не в ту сторону. Бета этого, конечно, и не замечал. Они все в принципе слепы к таким вещам. Жизнь в мире без феромонов проста, как два пальца, отсюда и неосмотрительность. – На вот, – выцепил из внутреннего кармана свою рабочую визитку. – А, – хохотнул альфа, поморгав пару секунд в пространство, – типа, если руки в крови замараю? Я буду звонить на личный, – заверил, затянувшись, – убери эту хуйню, пока я её тебе не засунул куда-нибудь. – Бога ради, – не оценил он угрозы, – мне сегодня как раз не хватило. – Тц, – покачал головой, стряхивая пепел с сигареты, – мне давно бы стоило запомнить, что тебе бесполезно таким угрожать. – На лбу себе запиши, – предложил, выдохнув белый дым. Говорить тут, в принципе, было даже не о чем, и тишина то и дело зависала между безрадостными фразами. На том, что Джей в Японию не переедет, как-то сразу согласились. Тут и своих программистов дохуя, причём куда более сговорчивых по поводу недорогой оплаты, и выбор между местным и иностранцем – это не выбор вообще. Отсюда, собственно, паника. Если в Японии жить не судьба, то судьба, получается, в Австралии. Стране, где как минимум Итачи с Шисуи ни разу не бывали. Стране, до которой самым быстрым, мать его, самолётом из Токио будет часов десять, не меньше. Стране, в которой ни у одного нет не то, чтобы связей, но даже худо-бедно знакомых людей. Абсолютно чистый лист. Страшная неизвестность, в которую нужно отпустить ребёнка, не имея даже представлений о том, что там ждёт. Эгоистичная вообще мысль, но Итачи словил благодарность за то, что имеет. За то, что не ему отпускать самое родное на другой континент. За Изуми он, естественно, тоже ощутимо волновался, но, блять, это и рядом не стоит с тем бессильным страхом, что постигнет его, если Саске вздумает куда-нибудь переезжать. Сегодня, видимо, день инсайтов и открытий. Накаяма – тупой кусок дерьма, который надо закопать. Хатаке – альфа, раздражающий до скрипа зубов, но горячий до чёртиков. У Саске есть омега с каким-то заболеванием, название которого забыть ни в коем случае нельзя. Изуми выходит замуж и вот-вот от них убежит. Итачи, оказывается, со многим в жизни повезло – кто бы подумал? А в Шисуи куда больше рассудительности, чем можно было от него ожидать. Ну посмотрите, как спокойно рассуждает, даже завидно. Сам бы омега уже кому-нибудь сделал больно. Себе как минимум. Хатаке как максимум. Накаяме, если адрес придурка бы вспомнил. Брюнет по новой щёлкает зажигалкой, предлагая и Итачи свежую сигарету. Грех отказываться, может, дополнительного времени на этом морозе подарит. Кожи он вообще уже нигде на своём теле не чувствует, а значит и забвенное онемение от поставленной на паузу ломки по сильному полу вот-вот произойдёт. Ммм, не хотеть – это так сладко. Спокойно. Все самые лучшие идеи и мысли приходят в голову в моменты, когда могильный холод очищает её от присущей ей грязи. Некоторые потребности просто переходят в беззвучный режим, и без их бесячего нытья так легко, кто бы знал. Как же альфы любят болтать. Серьёзно. Во время секса, во время драки, во время забвенного отравления алкоголем, никотином и токсичными мыслями. Молчание серьёзно даётся кому-то с трудом? – … и ты, конечно, не слушаешь, – подмечает Шисуи потерявший осмысленность взгляд. – Твоя болтовня утомляет, – протягивает, скользя взглядом по удивительному обхвату плеча. Странное дело. Ты можешь искренне не любить человека, находить его абсолютно безмозглым и во всех смыслах раздражающим, но за счёт одной лишь привлекательности простишь ему это. Не было в Хатаке чего-то достойного, как и в Шисуи действительно интересного, и тем не менее Итачи готов слушать. Не слышать, конечно, но стоять, смотреть куда-то в его направлении и временами кивать. Тратить время абсолютно впустую, забивая мозг ненужной информацией и ловя крайне странные мысли. И всё из-за упаковки. Чудовищная поверхностность, но тем не менее факт. – Если она тебя сейчас утомляет, подожди, пока я ещё пару бокалов в себя залью, – дёрнул он уголком своих губ. – К тому моменту, как ты выпьешь пару, я успею прикончить четыре, – заметил, бросив уже опустевшую флягу в мужчину, и тот её крайне ловко поймал, – и там уже болтай, сколько хочешь, я буду на автопилоте. – Идеально, – повёл головой, – будешь моим плюс один на свадьбе сестры? – очень странная просьба. – Тебе впадлу кого-то на вечер искать или ты сноровку теряешь? – уточнил, выбрасывая окурок в темноту. Глаза к ней привыкли давно, и предметы с чертами лиц различают, но трава как ни крути выглядит бездонной пропастью. – «Кто-то на вечер» – это в первую очередь более-менее приятное поведение, а у меня на это силы вряд ли будут. – Окей, – согласился легко, – я буду твоим плюс один, но ровно до того момента, как найду себе жертву. На свадьбах, сам знаешь, полно готовых на подвиги, – ммм, высоких одиноких блондинчиков из Австралии. Заверните мне, пожалуйста всех. Хотя… Взгляд против воли скользнул по абсолютно непослушным тёмным волосам лучшего друга. Вот этот не блондин, но тем не менее на десятку. Что, интересно, за избирательные предпочтения? Ладно лучший друг, их действительно очень сложно не любить каждой клеточкой, но, не будь они родственниками, Итачи бы с удовольствием уложил болвана на лопатки. Всегда немножечко хотел, с этого и начались их препирания и редкие порывы надрать друг другу задницу, в которых, к слову, победителем всегда выходил омега, потому что только ему хватало подлости бить в полную силу. – А можно ты свою шлюху выключишь хотя бы на один вечер? – попросил не без острого движения бровью. – Не можно. Ты никогда не поймёшь хронического желания до мяса расцарапать зудящую кожу. Не сможешь представить, каково это проходить мимо стакана воды, когда ты ни разу ещё в жизни нормально не пил. Хочется, конечно, не стакан, а хотя бы фонтан, но в засуху сошла бы и капля. – Понимаю, что день будет тяжёлый, – кивает брюнет без какой-либо жалости в мимике с голосом, – и я мог бы пообещать, что буду заботиться, любить и оберегать, как принцессу, но давай мы прямо сейчас сойдёмся на том, что это всё ложь. Даже, если я и попытаюсь, на поведении это отразится крайне скверно, и ты сам же меня прямо там и придушишь. Мужчина напротив неоднозначно себе покивал. – Хочешь себе достойную компанию, бери Саске, – добрый совет, – хотя ему, полагаю, уже есть, с кем прийти. – Да нет, ты сойдёшь, – протянул серовато, – над Саске-чаном я издеваться не буду. А тебе игру можно испортить, порычав, когда надо, на твоих бедных жертв. Итачи сощурился. Здесь он прав, обозначать территорию этот мужик очень красиво умел, тем и бесил большинство представителей сильного пола. – Окей, давай так, – оттолкнулся от перил, – я возьму кого-нибудь на этой свадьбе, как бы и взял на любой другой. Хочешь рычать на все мои потенциальные развлечения – рычи на здоровье, – пресная улыбка, – но ты только не забывай, что ты, радость, тоже альфа, и я ни разу не выше того, чтобы уложить в кровать тебя. – Во-первых, ауч, – пожаловался, проследив за тем, как омега перешагивает через две низких ступени беседки. – Ауч на что? – уточнил, взяв курс на особняк, зная, что друг последует. – На «не выше». Уж мог бы как минимум не приравнивать меня к трёхминутным одноразовым перепихонам. Смешок. – А «во-вторых»? – А, во-вторых, – нагнал омегу в пару шагов, появившись чуть сбоку, – с чего ты взял, что сможешь меня куда-то там уложить? – О, пфф, – не стал даже скрывать своего отношения к промелькнувшему меж строк заявлению. То, что Итачи избирательностью не страдал, уже порешали, но Шисуи как бы тоже не особо фильтровал, кого на себя сверху сажает, – беги скорее из этой темы. – Прости? – попытка в праведное негодование, что было бы тут самой здоровой реакцией, или же реакция на слово «слабо», которого в разговоре ещё не всплывало, но всплывёт же вот-вот. Шисуи, как и Итачи, чуял его приближение, как чёртов бладхаунд, и не среагировать, увы, тоже не мог. Так и что из этого сейчас перед ним? Мудрый шаг назад после нейтрального предупреждения, или тупой шаг навстречу, который, всем понятно, чем будет отвечен? – Не важно, – решил не продолжать. – Хочу выпить. – Итачи, – поймали его за локоть, чтобы притормозить до того, как они выйдут на освещённую площадку у поместья. Омега развернулся крайне медленно, перебирая в голове варианты развития событий. Слова свои он забирать назад не станет, ему действительно ничего не стоит уложить в кровать этого альфу. В каком-то смысле, единственное, что его останавливало от рассмотрения Шисуи, как потенциального партнёра – тот факт, что это бы осчастливило его отца. Клан Учиха свою генетику очень любил, и, как следствие, женить дальних кузенов когда-то лет сотню назад было частой практикой. В нынешнее время, естественно, нет, но, случись двум людям внутри семьи захотеть друг друга, их с удовольствием благословят на всё, что только можно. И вот это… Ммм, нет. Фугаку не видать такого счастья. Есть даже предположение, что блондины омеге потому так и нравились, что отношения с ними отца бы действительно выбесили. Пусть счастливому браку с детьми не бывать, сам факт предпочтений неплохо бы на нервы подействовал. Но… Если отбросить семью на секундочку и посмотреть на человека обособленно от его обстоятельств... Действительно, то есть, посмотреть на него, можно напороться на очень неприятное открытие. Не всё равно. Не плевать. Не просто красивая мордочка. Не тот, которого можно взять, а потом сбежать в неприличную рань, чтобы никогда уже не звонить. Человек, с которым столько истории и такая степень открытости, что любой шаг в сторону – это как ножом под ребро. – Не надо, – ладонь было взмыла в воздух, но в итоге оказалась на чужой груди, потому что стоял слишком близко. – Что не надо? – нахмурился Шисуи, как обычно, пропустив всю войну в голове, и не заметив даже опасного настроения. Альфы, господи, кто вас сделал такими? Божественно красивые создания, временами бесконечно тупые, но и в той же степени очаровательные. – Просто заткнись, – выдохнул омега устало, – дай мне выпить, придумай какую-нибудь тупую шутку на этот разговор, на нервы подействуй кому-нибудь. Или что там у тебя за установка по умолчанию? – отпрянул, качнув головой. – Но бога ради не ходи за мной и не задавай вопросы по делу. Я отвечу, всегда отвечаю, но, блять, не хочу. Взгляд лучшего друга тяжелел по мере увеличения расстояния. Шестерёнки работали на максималку, помогая переосмысливать, и Итачи категорически не хотел быть рядом, когда там сформируется вывод. Хах, вот уж нет. Не надо ему ничего вот из этого, каким бы светлым ни было только открытое чувство. Отмотай, пожалуйста, назад, и пойдём обратно в крайне простую форму платонической дружбы со всеми её преимуществами, удобствами и отсутствием обременённости. Как вообще сюда забрели? Какая шутка черту пересекла? Какой жест запустил естественное противостояние? – Ещё хоть шаг, Итачи, – повёл Шисуи головой, и холодок по ногам пробежал. Ой, вот только альфу включать не надо. На приказы здесь адекватно реагировать так и не научились. Могут руку откусить, могут голову, могут самоуничтожиться с помощью спиртного – не важно, результат всегда нездоровый. И ты бы должен знать, по идее. Но за рулём, видимо, действительно альфа, а не человек. – Я сделаю шаг, – протянул омега с удивительной дозой холодного. – Посмей только черту переступить, видит бог, я сделаю больно. Мужчина, вдруг, рассмеялся. Первый смешок вышел шумно, остальные беззвучно. Коротко. Красноречивее множества слов. Вывод первый: слушать не будет. Вывод второй: ответный ход явно не понравится. Вывод третий: какой угодно контроль над ситуацией медленно переходит в руки собеседнику, и это уже как минимум повод бежать. Четвёртым был даже не вывод, а осознание, но порезало оно даже больше всего остального. Этот неестественный холод вдоль позвоночника, эта мерзкая дрожь и отплясывания сердца – это та самая комбинация ощущений, которой так отчаянно в жизни не хватало. Чувство собственной незначительности. Беззащитности. Слабости. Так противоречиво и так соблазнительно. Даёт возможность, наконец-то, нормально дышать. Как же обидно, что это, блять, ты. Не та цена, что я согласен за дозу платить. – Ты, когда угрозами разбрасываешься, – протянул альфа сравнительно тихо, – наверное хотя бы немного прикидываешь у себя в голове, какие у фразы шансы на успех, – небольшой наклон головы и почти снисходительная полуулыбка. – Правда не видишь, что мимо, или просто швырять уже нечем было? Ебать. Не надо к нему идти. План действий придёт, обязан прийти, и до того момента нужно как минимум дистанцию держать. Забудь, что он сказал, забудь, как выглядел при этом, думай головой, а не задницей. Ты же умеешь. На работе выходит, почему бы не вышло сейчас? – Мне нужно выпить, – выдохнул, прикрыв глаза и как минимум себе признав, что его действительно только что победили парой простых предложений. – Выпей, я разве мешаю? – усмехнулся он тихо. Тело дёрнуло вперёд, и тормознуть его на первом полушаге оказалось чудовищно сложно. Мышцы прошило отвратительной болью, как и низ живота. Абсолютно всё сопротивлялось рациональному решению уйти, но Учиха всё же смог пересилить себя. Прямо сейчас хотелось приложиться головой о твёрдый кирпич, но вот завтра, просыпаясь с жутким похмельем, Итачи, несомненно, будет себе благодарен за то, что ничего тупого не сделал сегодня. К слову о тупом, поздно возвращаться в руки Хатаке? Когда там он с Накаямой встречается? С утра? Вряд ли с утра, всё-таки процентов девяносто населения сегодня знатно выпьет. Отвлекаясь на самые посредственные мысли, омега шагов позади вообще не услышал. Вздрогнул, почувствовав, как пальцы обхватили локоть, успел словить страшную злость, но где-то между тихим матом и резким разворотом она растворилась. Кажется, они оба резко вытолкнули из лёгких абсолютно весь воздух, а посему первые секунды поцелуя даже не чувствовали. Слишком много эмоций, ощущений и ждущих своего выхода феромонов, чтобы адекватно воспринять информацию извне. Оглушительная слепота, стеревшая из головы абсолютно всё. До момента столкновения со стеной. Там Итачи почувствовал всё: и чужой язык во рту, и то и дело задевавшие кожу зубы, руку на шее, вторую на талии, даже то, как собственные натянули края его пиджака, агрессивно притягивая ближе. Вывод, сделанный всего минутой ранее. Решение, принятое до идиотизма быстро и необдуманно. Один из самых сладких порывов, острый, горячий, пойманный практически вслепую. Абсолютная свобода, приносящая вспышки едва ли не счастья. Они все мимолётны – не сомневайся – но ведь, мать их, реальны. А, если ты счастлив в такие моменты, стало быть, это и есть ты настоящий. Искренний. В роли себя, а не кого-то другого. Альфа тянет куда-то в сторону, и брюнет за ним следует очень охотно, но, видимо, недостаточно быстро, ибо через пару метров его подхватывают. Ноги очень естественно обнимают мужчину, пока их хозяин ловит кайф от применяемой к нему силы. Скрип двери. Итачи не представляет, где они сейчас. Но холод внутри просто собачий. Пальцы принимаются разбираться с ремнём, пока омега стонет от прикусивших шею зубов. До крови он, конечно, не станет, пока не доберётся до легко скрываемых под одеждой участков, но выгнуло брюнета всё равно. Край какой-то горизонтальной поверхности неприятно упирается в поясницу. По хорошему, стоило бы сесть на – что это, стол? – но секунд на лишние телодвижения было слишком жалко. Поэтому, почувствовав давление на плечи, Итачи просто изогнулся в спине, игнорируя недовольство позвоночника, когда лопатки нашли, наконец, точку опоры. Шисуи стремительно расстёгивал пуговицы на рубашке омеги. Тот мог бы заняться тем же самым, но ему действительно было не принципиально, одет его альфа или нет. Куда интереснее было добраться до члена и послушать, в какой степени дыхание сломается. Альфу резко нагибает в беззвучном стоне от прикосновения ледяных пальцев, и Итачи чувствует, наконец, первый нормальный укус. Где-то чуть ниже ключицы. Мужчина успел даже страх словить – после Хатаке все соприкосновения с чужими зубами волей-неволей представлялись чем-то безумно болезненным, глубоким и кровавым, но нет, ничего такого. Обычный себе поверхностный укус. Даже разочаровал, если честно. И вот где-то тут Итачи понял, что мыслей о Хатаке в его голове сейчас намного больше, чем действительно ощущений от момента. Что ему совсем не нравится, как мягко чужие руки по талии ведут. Не хищно и предвкушающе, а, сука, с нежностью человека, которому на тебя не плевать. А в воздухе… Только затхлость и незримая пыль помещения. И единственный запах, единственный вкус, что органы чувств способны поймать, если очень стараться – это тот, что фантомно остался после Какаши. – Кхм, это… – отдёрнулся, вдруг, Шисуи, едва распробовав кровь на языке. – Отстой, – выдохнул шумно Итачи, прикладываясь затылком о то, на чём сейчас полулежал. Альфа отпрянул, проследив, что баланс не покинет находящееся не в самом устойчивом положении тело. Звон фиксируемого обратно ремня. Тихий смешок самому себе, который омега подхватывает, но уже почему-то в форме бесконтрольного смеха. Что за бред вообще? Это Шисуи. Надо же было так настроением поехать, чтобы словить вот этот треш. – Если кто спросит, я валю вину на тебя, – выдавил мужчина через смех, цепляя брюнета за локоть и поднимая в вертикальное положение, но тот всё равно вписался поясницей обратно в угол стола, потому что равновесие от смеха категорически не хотело включаться. – Хах, попробуй, – чёрт, мышцам пресса уже до безумия больно. Итачи и не вспомнит, когда в последний раз так смеялся. Может, вообще никогда. – Втрескаться в старшего брата – это самое забитое, блять, клише. А вот что у тебя там поехало, я даже знать не хочу. – Маленький извращенец и педофил, – заключил через кивок, – в этой семье и не ново.

***

2 января, меньше недели до начала третьего триместра Кимимаро выписали из больницы в первых числах января, и это показалось буквально подарком, потому что дарило им несколько свободных дней до того, как каникулы кончатся. Размышлять о том, где и как проводить эти драгоценные секунды, вообще не потребовалось. Саске пригласил Кагую к себе, тот с лёту вообще согласился. Отец его, видимо, останавливать не стал, либо просто не смог, и теперь Учиху ожидало три чудесных дня в компании его сладкого омеги, и он, честно, безумно нервничал. Во-первых, они никогда ещё не проводили больше одних суток наедине. Во-вторых, спустя несколько недель без контакта и столько же ещё с ничтожно-короткими визитами в больницу, вообще казалось, будто такие свидания происходили с ними не в этой жизни. А, в-третьих… Тот укус, та реакция и те его слова обосновались в голове так прочно, что грязные мыслишки удерживать на поводке не получалось. Альфа постоянно думал о чём-то не том, и не представлял вообще, каким образом собирается держать при себе свои руки. Но, чёрт, ему казалось, что он вот-вот оторвётся от земли и полетит. Скажи ему кто год назад, что он будет, как ребёнок, радоваться такой простой вещи, как чья-то компания, он бы ни за что не поверил. Вот так, чтобы до бабочек в груди, подрагивающих в нервном ожидании пальцев и невозможности удерживать худо-бедно статичное положение в пространстве. Ему просто не сиделось на месте. Хотелось насильно двинуть время вперёд, чтобы получить уже Кимимаро в свои руки. Он сгонял в магазин, проветрил весь дом, потом врубил на полную обогреватели, чтобы вернуть температуру в приемлемые рамки. Краем глаза следил за трескотнёй Узумаки в групповом чате, и пару раз порывался ответить, но вовремя понял, что совершенно не хочет. Не то общение, которое сегодня было нужно. Не готов ещё делить своё внимание между этими людьми поровну. Заварил себе чай, подумав, что это поможет, но допивать даже не стал, порешав, что бутылка вина сейчас будет куда более в тему. Нервы это вряд ли унесло, но как минимум пальцы перестали по столу барабанить. Звонок в дверь скинул с лёгких оцепенение, которого парень до сего момента даже и не замечал. Он очутился возле двери нечеловечески быстро, но открыл её предельно мягко, решив, что с этой секунды взял себя в руки. Кагуя, как правило начинавший где-нибудь в полуметре от двери, сегодня оказался в такой степени близко, что Саске от удивления сам немного отпрянул. Привыкание привыканием, но входить в дом альфы вот так сходу у Кимимаро ещё ни разу не получилось, тем более уж так небрежно дистанцию с самим источником феромонов сокращать, не валясь на пол от последствий. – Привет, – улыбнулся он мягко, уложив ладонь на дверной косяк, чтобы равновесие зафиксировать. – Привет, – выдохнул брюнет, ощутив себя существом абсолютно бессильным. Огромное множество чудовищно сильных эмоций сбивали организму подчистую всю химию, и с одной стороны адреналин был готов на забеги, но с другой стороны что-то просило упасть на колени. Присесть, может, как минимум. Омега беспечно шагает вперёд, чтобы скользнуть тонкими пальцами по рёбрам Учихи, и сильные руки прижимают это хрупкое создание к себе на автомате. Нос падает в белоснежные волосы, пока чужой невесомо ведёт по груди. Родной аромат обнимает, ласкает, туманит… Здравомыслие куда-то стучит, что-то спрашивает. Что-то ты не проверил. Что-то забыл. Как же медленно ползают мысли. Феромоны! Вот оно что. Феромоны-то ты держать под замком не забыл? Чтобы разобрать, приходится немного абстрагироваться от этого чудесного момента. Нет, не забыл. Всё опасное заперто внутри. Не проснулось даже ещё. Натренировало себя не реагировать резко и сразу. Опасное привыкание, способное аукнуться где-нибудь в будущем. Категорически нельзя переводить обнуление в пассивный режим, это должно быть всегда где-нибудь на краю сознания, иначе животное выйдет на волю, подловив, когда хозяин отвернётся. Пальцы вплетаются в мягкие волосы, пока губы прикладываются к прохладному лбу. Как же он скучал, чёрт возьми. Словно дыхание месяц назад задержал, и с того самого момента сопротивлялся всей этой ситуации каждой клеточкой тела. Больше он не отпустит. Никогда. Ни за что. – Чёрт, – на абсолютно поломавшемся дыхании, пока спина прислонялась к стене. Ноги держать не хотели. – Ты в порядке? – шепчет его мальчик, подняв свои ясные глаза. В них, кажется, есть доля насмешки. Брюнет качнул головой. Нет. Далеко не в порядке. – Я люблю тебя, – самые искренние слова. Навязчивая мысль в голове. Единственный способ объяснить отчаянный хаос эмоций и мерзкую слабость в ногах. Огонёк иронии мгновенно исчез из взгляда напротив. Он хотел что-то сказать – по короткому вдоху понятно, но Саске не хватило терпения. Наклонился к мягким губам, собирая дрожащие вздохи, поцеловал его медленно и с упоением, дёрнув уголком губ на то, как резко тонкие пальцы сжали футболку у него на груди. Январский воздух проникал под неё без проблем, обжигая абсолютно всё, до чего мог дотянуться, но это сейчас едва ли мешало. Никакая погода не властна над этой целостностью. Сладкая свежесть чужих феромонов откликнулась на ласку. Свои собственные заскреблись жалобно внутри, умоляя отпустить их на волю. Они уже больше не рычали. Не душили, не шипели, не вздымали шерсть дыбом. Скорее тоскливо поглядывали на окружающий мир, намекая, что он был бы чуточку лучше с их в нём присутствием. – Проходи, – улыбнулся не слишком естественно, отстраняя от себя худые плечи. Еле уговорил себя на это действие, но это лучше, чем лезть к нему под одежду в прихожей. – Я пока вещи занесу. Отвернулся, отвлекаясь на болезненный холод по босым ногам. Подхватил внушительного размера рюкзак с крыльца, подумывая, а не постоять ли ему снаружи пару минут, чтобы охладить свою голову. Вот, вроде бы, за время разлуки ему не хватало именно общения. Возможности отправить сообщение и получить на него ответ. Обмена информации, если утрировать, ощущения, что человек этот жив. Но сейчас разговаривать вообще не хотелось. Хотелось трогать, чувствовать, обмениваться феромонами, взаимодействовать с ним на куда более глубоком уровне, чем любые слова. Хотелось абсолютного влияния, когда чужое настроение становится твоим, твоё спокойствие становится его, а другое сердце не просто слышно, а почти ощутимо между твоих же собственных рёбер. Единственный омега, с которым захотелось, и один из немногих, с которым нельзя. Интересно, человек может словить Стокгольмский синдром ко вселенной? Потому что вот Саске был ей благодарен безмерно, хоть и понимал, что никто не резал его больше, чем эта слабая на иронию сука. – Чай? – предложил альфа, прикрывая входную дверь за собой. Нет смысла ждать, когда наваждение пройдёт. Этого просто не случится. – Нет, Саске. Не чай, – послышался негромкий ответ. Альфа так в прихожей и замер, глядя вслед поднимающемуся по лестнице омеге. Выдох. Не чай, да? Для такого чистого создания милосердия в тебе ничтожно мало. Первый шаг даётся с трудом, как и каждый последующий. Рюкзак на плечо – он должен быть всегда под рукой. Пальцы ведут по стене, щёлкая выключателем. Зал погружается в зловещий полумрак. Кагуя сегодня крайне уверенно переступил порог, не нуждаясь в дополнительных минутах, чтобы привыкнуть. Шагнул прямо в руки, уткнулся в грудь носом, равновесия не потерял, поверхностно дышать не начал, в помощи никакой не нуждался. Хороший, разумеется, знак, но не будем забывать о том, что альфа до сих пор на нулях. Орочимару поделился, как именно пытался предотвратить отвыкание во время искусственной комы, дабы практически годовой прогресс не порушился после пары недель разделения. Он использовал слюну альфы, поддерживая постоянную циркуляцию его феромонов в системе и повышая безболезненно дозы, извлекая максимальную пользу из бессознательного состояния. Целью было не только не потерять имеющуюся толерантность, но и проверить, возможно ли повысить её. Проверял сумасшедший врач свои гипотезы путём смешивания крови, ибо у Саске она была четвёртой группы, а у Кимимару – второй. Идеальная ситуация, потому что связанные друг с другом альфа с омегой в теории способны обмениваться любыми типами крови без отторжения. На самом деле, эта тема была Учихе наиболее непонятной, ибо биологические и физические законы катились в окно, когда омега становился «твоим». Иммунитет на двоих, аппетит на двоих, предпочитаемые вкусы, ароматы, температура – всё становится общим. Словно вы создали себе маленький уголок, где какой-то совершенно уникальный климат, доступный и благоприятный лишь для двух человек в этом мире. И кровь… Она, вроде бы, тоже признавала в другом организме своего. И признала. Организм Кимимаро на переливание никак не отреагировал, и, если верить Кабуто, это свидетельствовало о наличии связи. Вот только… С хуя ли? Такая принадлежность достигается здоровым обменом феромонов, которого у них ещё не было, регулярным сексом, который тоже ещё не случился, укусами, совместным проживанием или хотя бы провождением большого количества времени вместе. Сделать омегу своим – это сложный и длительный процесс, по окончании которого даже запахи обоих немного меняются. И они с Кимимаро не то, чтобы не прошли этот путь, даже начать его не успели. – Кими, – протянул мягко он, опуская рюкзак возле тумбочки, – пожалуйста, – тонкие пальцы уже скользнули по шее, нежно обнимая лицо, – чай, – прошептал уже в самые губы. На поцелуй не смог не ответить, как не смог в ответ не обнять. Руки нашли тонкую талию даже без визуальной информации и легли на неё, как родные. Похоть – первое, что уходит, когда ты болеешь. Она исчезает даже до аппетита, потому что секс – процесс энергозатратный, и, если организм нездоров, приоритеты у него выжить, а не род продолжать. И тот факт, что Кимимаро своего альфу хочет, давно казался подлой шуткой. Жаловаться ему на это, правда, смысла не было. Омега давно уже популярно объяснил, насколько ему брюнета не жалко. – Кими, – выдохнул, пытаясь не чувствовать губы на собственной шее. Попытка отпрянуть закончилась приложившимися о стену лопатками. Холодные руки ненавязчиво повели вверх, порываясь стянуть никому не нужную футболку. – Кимимаро, – чуть громче. – Саске, – передразнил омега строгий тон, – руки подними. Учиха приказ выполняет. Не то, чтобы бороться с собственной слабостью будет проще без одежды, но, когда так отчаянно пытаешься найти в себе контроль, зацепишься даже за чужой. Чертовски хочется просто уговорить себя отпустить ответственность. Поверить, что у партнёра всё схвачено, и просто не думать. Жаль, разумеется, что нельзя. – Отпусти, – советует Кагуя, оставляя мягкий укус на груди. Дыхание поломалось к чертям. – Расслабься хоть на секунду, – ведёт ладонями по груди, переходя на плечи, и всё, напротив, напрягается до болезненного состояния, чтобы только оставаться неподвижным. Чтобы не дёрнуться, не вжать хрупкое тело в стену, не покалечить его случайно на одном энтузиазме. – Нет, – кажется, задохнётся сейчас. Возбуждение, чудовищно соблазнительные феромоны омеги и рвущиеся наружу собственные не дают сделать ровный вдох. – Я не могу привыкнуть к тому, чего больше не чувствую, – напомнил, поднявшись на носочки, чтобы дотянуться губами до шеи. – Я… – потерял мысль, едва начав, от горячего дыхания и нежных укусов, – не умею, кхм, контролировать количество, – еле закончил простейшую фразу, показавшуюся бесконечной. – Не контролируй, – шепчет соблазнительную мысль. – Хах, – вылетает на нервяке. Неужели, ты считаешь, что всё так просто? Честно? Сам-то хоть помнишь ещё, что такое передозировка? Ну, тебе-то ладно, тебя они уже, вероятно, не травмируют. А то, что во мне они тригерят, помнишь? Не плевать же тебе. – Когда-нибудь придётся, – пальцы обнимают напряжённый член через мягкую ткань домашних штанов, и брюнет буквально давится воздухом. И дело даже не в том, как сильно сжимают и собираются ли двигаться, а в том, кому принадлежат эти руки. Любое прикосновение этого человека, острит до невозможности. Перехватить бы тонкое запястье да отвести подальше от себя, но пальцы давно перестали чувствовать меру, и вполне себе могут просто сломать. Да, поэтому он и не может остановить эту пытку. Правдоподобная причина, её и оставим за официальную. Ноги немного подводят. Всё тело буквально содрогается от смеси удовольствия и ярости запертых внутри феромонов. Сладко. Больно. Неповторимо. Сил нет терпеть. В какой-то момент лоб упирается в чужой висок, сползает всё ниже, пока голова клонится к этому безжалостному человеку. Нос жадно тянет пьянящий аромат с горячей шеи. Кровь так близко, её можно услышать. В груди что-то надрывно дрожит. Такой чудовищной слабости Саске в жизни не ощущал. Неужели, омеги тоже умеют волю подавлять или только так кажется? – Хн, – ломается Кимимаро на вдохе, когда зубы альфы прокусывают, наконец, бледную кожу. Его тонкие пальцы вплетаются в чёрные волосы. Проводят мягко по ним, пока брюнет делает глоток. Вкус воистину омерзителен: тягучая вязкая жидкость на температуре в тридцать семь и с тяжестью железа. Неестественный привкус лекарственной химии отчётливо прослеживается на фоне всего остального, но, бля, накрывает мгновенно. Чувство это сравнимо с оттаиванием. Что-то внутри ожило. Кровообращение восстановилось там, где очень редко бывает, и всё в груди колет болью тысячи игл, но в то же время так тепло и легко, что в пору стонать. Эффект просто чудовищный, даже сильнейшие из альф на время замыкаются, и нет никакой гарантии, что ты будешь вести себя нормально, встав на автопилот. К счастью, полнейшие потери контроля, преследовавшие того же Узумаки, Саске не посещали. Он ничего вообще не делал, пока капитулировал под чужой кровью. Умел удерживать себя до тех пор, пока рациональность не перезапустится. Учиха не увидел, а, скорее, почувствовал передвижение омеги. Знал, что куда-то влево, понимал, что на ногах больше не стоит, но всё ещё не получал информацию от собственных глаз. На то, чтобы проморгаться, ушло несколько десятков секунд. Это не первый омега, чью кровь Саске знает на вкус, но, бля, только эта прикладывает, как щедрый пинок по голове. Не видишь, не слышишь, не понимаешь, где ты в пространстве. Минута темноты в доме, где отказали генераторы электричества. Хотя, нет, не доме. Тюрьме. Из которой только что выбралось абсолютно всё. Картинка начала, наконец, входить в фокус, и сердце куда-то ухнуло. Кагуя был на полу. Не совсем ещё лежал – пытался удержать вертикальное положение дрожащими руками, но голова… Её упрямо клонило к полу. Ляг, Кимимаро, просто ляг. Не надо бороться с тем, что тебе не по зубам. Феромоны снисходительнее к тем, кто не сопротивляется подавлению, а их в воздухе уже столько, что даже сам хозяин ощущает изменение состава. Как же странно, он за последний год едва не забыл, какой у него вообще запах. Тренировался подавлять его по максимуму каждую секунду каждого дня, даже, когда необходимости в этом не было. Но ничего из достигнутого не поможет им здесь и сейчас. Спокойные феромоны легко посадить под замок, а вот эти… У этих есть и оттенок, и цель. Удерживать это сродни попытке тормознуть несущегося галопом коня, ухватив того за прядку на гриве. Не замедлится. Не заметит даже. Скорее, тебя дёрнет за собой, чем поддастся твоим слабым пальцам. Нужно уйти. Как можно дальше и как можно быстрее. Дверь бы на балкон ещё распахнуть, но сил хватит лишь на один какой-то подвиг. – Саске, – стонет Кагуя, наконец-то, поддавшись прибавившему в весе воздуху и опустившись полностью на пол. Кровь. Всё, что Саске видит – это кровь. Капля за каплей она стекает на тёплый паркет. Могла бы быть у него на губах, а вместо этого пропитывает чужую футболку. Она должна бы уже, по идее, свернуться, у омег раны затягиваются едва не быстрее, чем даже у альф, но, видимо, только у здоровых. Шаг к двери. Не смотри на эту тонкую шею. Не представляй, как слизываешь с неё кровь. Не воображай, как этот мальчик будет стонать под тобой. Отойди, пока окончательно не задушил его своей неизмеримой похотью. – Не уходи, – сбитый шёпот сломался в двух местах, резанув жалобным стоном. Рука еле согласилась подняться, и дрожащие пальцы с трудом, но всё же потянулись к альфе. Не ясно, что это за приём такой, но Саске потянуло к этим пальцам с такой силой, словно они натягивали незримый поводок. Он рухнул было на колени, сопротивляясь порыву, но через мгновенье уже нависал над Кагуей. Мышцы делали всё за него, как ни уговаривал он их на другое. Ладони ведут по тонкому телу, сдвигая прочь мешающую ткань. Футболка летит в сторону. Кимимаро обхватывает запястье опорной руки брюнета, прижимается к нему лбом, силясь дышать. Видно, что ему слишком много. Он пытается вернуть себе контроль над мышцами, цепляется за своё сознание в попытках его не потерять, болезненно стонет всякий раз, когда попытка в нормальный глубокий вдох проваливается. Саске бы стоило что-то сделать. Добраться до уголка памяти, в котором он бережно хранит все знания о синдроме омеги, все результаты анализов, долгие разговоры с Орочимару и полуночные заплывы по проведённым полвека назад исследованиям. Он рождён был для подобных моментов. Так слеплен жизненным опытом, что мечтал лишь о том всегда, что омега, которому плохо, не захлопнет перед ним дверь, а попросит помочь. Всю жизнь, казалось, готовился к этому моменту, и что же? Куда поехал инстинкт защищать? Учиха жадно бродил взглядом по бледному телу. По выступающим рёбрам, по так и не исчезнувшим ещё после капельниц синякам, по острым ключицам, танцующим на пару с дыханием, по приоткрытым дрожащим губам, зажмуренным глазам и тому, с каким доверием он прижимается лбом к сильной руке. Мыслей в голове дополна, и все они страшные. Такого могущества альфа в жизни ещё не ощущал. Между ними такая чудовищная разница в весе, размере и физических возможностях, что кажется, будто перед тобой действительно не человек, а крошечная птица. Случайно навредить очень просто. Случайно убить даже можешь, сжав пальцы не там и не так. Опустись сверху всем своим весом, и переломаешь абсолютно всё, что в птице этой есть. И тем не менее вот она на ладони. Ей страшно, плохо, один лишний вздох до потери сознания, но она обещает, что ей в твоих руках безопасно. Искренне считает, что ты не причинишь вреда, хотя ты и сам не в состоянии такого обещать. Чувство собственности такое порочное, такое алчное и безгранично сильное, что сопротивляться ему невозможно. И прямо сейчас даже как-то не стыдно. Ты больше не хозяин своего физического и морального, да даже собственной воли. Целиком и полностью, до последнего атома, до самой тихой твоей мысли… Мой. – С… Нгх… – попытался в слова, пока последние детали одежды стягивали с тонких ног. Подёрнутый туманом взгляд не может поймать фокус. Какие-то фразы складываются в голове, но у него отчаянно не получается их передать. Еле дышит, куда там разговаривать. Саске ведёт по тонкому боку широкой ладонью. Не бойся, я знаю, что с тобой делать. Не думай, просто чувствуй. Губами по тонким ключицам, пока пальцы проскальзывают между чужих ягодиц. Омега судорожно сводит ноги, и они смыкаются на напряжённой руке, которую бы не остановили даже будучи безгранично сильными. Очень странно понимать, что твоё плечо в обхвате шире чьего-то бледного бедра. Что он из-под тебя не выберется, если только ты ему не разрешишь. Абсолютно дикая мысль, но отчего-то пьяняще сладкая. Палец проталкивается внутрь, а за ним сразу и следующий. Омег в принципе растягивать не надо, если они возбуждены, но с Кимимаро хотелось перестраховаться. Любая травма на нём в разы проблемнее, чем на ком угодно другом, и медленно и аккуратно всегда будет лучше порывистой страсти. Парня очень пластично выгнуло в беззвучном стоне, и дыхание на пару секунд, вроде, вообще отказало. Поцелуи по острым рёбрам, пока движения пальцев набирают ритм. Укус над тазобедренной косточкой мажет губы красным. Омегу мелко трясёт. Учиха хотел было наклониться к члену, но чужие пальцы удивительно сильно стянули волосы на затылке, потянув в другую сторону, и брюнет повиновался из одного лишь любопытства. Руки дрожали, обнимая лицо альфы, пока омега его целовал. Не в пример нежно в контексте, даже как-то невинно. Но движения рукой Саске не прекратил, и губы то и дело ловили резкие выдохи, не успевшие стать стонами. Список принимаемых Кимимаро препаратов Учиха знал наизусть, и противозачаточных среди них не было, а посему в этом доме уже месяца четыре назад появились презервативы. Правда вот, где именно, Саске сказать затруднялся. Помнит, что доставал коробку из пакета где-то в районе кухни, уверен, что донёс её тогда до второго этажа, но вот куда положил, не вспомнит, хоть убей. Тумбочка? Шкаф? Где-нибудь в ванной? Взгляд бродил по пространству, но подсказок нигде не таилось. – Я сейчас, – прошептал, поцеловав омегу коротко в лоб и нехотя от него отрываясь. В тумбочке ничего. Приходится испытать судьбу с встроенным в стену шкафом. Пространства там полно, как и мест, куда могло бы прийти в голову что-то подобное убрать, и выдвинуть приходится не один шкаф и не два прежде, чем презервативы находятся. Надевая один на себя, Саске, вдруг, понял, что делает это во второй раз в своей жизни. А первый был когда? Когда-нибудь с бетой. Вероятно, по пьяни. Ясные глаза наблюдали за альфой, потеряв весомую часть осмысленности. Интересно, он понимает, что происходит? Вспомнит ли завтра хоть что-то из этого? Передозировки не слабо так косят когнитивные функции. Дыхание так и не выровнялось до сих пор, и на то, как коротко поднималась грудь, чтобы сразу же резко опуститься, было в прямом смысле больно смотреть. Легко подхватив омегу на руки, Саске уложил его на мягкую кровать. Тот блаженно прикрыл было глаза, но мгновением позже распахнул их, почувствовав, как альфа опускается сверху. Вообще, было бы неплохо брать его в первый раз сзади. Стоя, либо на коленях. Может, уложив животом на кровать. Это наименее травмоопасная позиция для человека, чьи суставы на ежедневной основе приходится вправлять обратно на место, потому что тканям не хватает сил удерживать всё там, где надо. Но, чёрт, брюнет не рискнул бы переворачивать его лицом вниз, когда дыхание ему даётся через раз. Лучше пока медленно так, а потом посмотрим. Медленный толчок невозможно прекрасен. До сбитого выдоха и мурашек по рукам. Чёрт, как же давно у него не было секса. Он практически забыл это чудесное чувство. Не выдержал. Сделал резкий рывок, потянув на себя тонкую талию, а потом ещё один, и ещё… Пока не забыл, что собирался аккуратно и медленно. Противоречивая смесь из безграничной любви и почти животной агрессии. Ты, вроде бы, испытываешь трепет перед деликатным существом под собой, но в то же время хочешь, чтобы это он трепетал. Не можешь представить человека ценнее, но берёшь его тело с очень чётким ощущение того, что он действительно твоя вещь. Готовность рухнуть перед ним на колени и исполнить любое желание, но практически навязчивая необходимость подчинить во всех смыслах. Любишь больше жизни, но жаждешь услышать мольбы. Сколько бы минут ни прошло с момента начала, то были самые прекрасные минуты во всей сознательной жизни Учихи. Он впервые ощущал себя действительно живым. Делал что-то не потому, что брата пытался понять, и не потому, что Кимимаро хотел защитить. Это было первое желание, которое только его. Эгоистичное, как его ни верти, но искреннее, сложное, многогранное. Момент, который он прожил в прямом смысле слова, а не просто существовал где-то около. – Ох, Кими, – выдохнул, не успев ещё от оргазма очнуться. Ладони обняли чужое лицо, пока мозг пытался обработать хоть часть визуальной информации, самый главный пока что кусочек. Хотя, если честно, это было не обязательно. Саске уже знал, что не так. Чувствовал, каким ровным и плавным стало дыхание, и лишь подтвердил свои подозрения, разглядев человека под ним. Кагуя потерял сознание. Не удивительно с учётом низкого уровня кислорода в крови, передозировки, физической нагрузки, эмоций и прочего. Даже здоровые омеги, порой, отключались. Это не страшно. Плавный наклон головы. Большой палец огладил щеку. Кто же знал, что можно так сильно любить. До щемящей боли в груди. Кажется, будто целой вечности с ним не будет достаточно. Медленно отстранившись, Саске первым делом избавляется от презерватива. Усмехается сперме на чужом животе, почему-то чуть не по-детски радуясь тому, что омега тоже успел до оргазма добраться. Закидывает ноги парня себе на плечо, присев на край рядышком. Пальцы принимаются массировать все мышцы, что ниже колена, потому что где-то когда-то от кого-то слышал, что это помогает восстановиться быстрее. Возможно, от Кабуто. Лапша бы заварная не помешала. И чай. Дыхание сбоку меняется. Становится менее равномерным, выходя из автопилота. Наверное, нужно было окно открыть, чёрт его знает, что с ним сотворят уже имеющиеся в помещении феромоны. – Хей, – нежную улыбку не выходит стереть с лица, когда взгляд перехватывают. – Хей, – протягивает с подозрением, выглядя малость сбитым с толку. – Я… – Сознание потерял, – подсказывает, мягко кивнув, – но, – смешок, – тебя хотя бы не стошнило. – Ха-хах, – прикрывает пальцами глаза, позволяя тихому смеху себя подчинить. Какой же красивый. – У тебя до сих пор идёт кровь, – замечает брюнет, проводя пальцем по неглубокому укусу над выпирающей тазобедренной костью. Страшно представить, что там на шее. – Да, коагуляция у меня не очень, – комментирует буднично, так и не отняв руки от лица, – в рюкзаке есть… – Я знаю, что там есть, – тянет Саске с улыбкой, перекладывая чужие ноги себе на колени, чтобы наклониться к омеге. Опустился на локти, нависнув над своим мальчиком, так и не насытившись этим чувством обладания. Секс – это, вроде бы, обыкновенный процесс, которым занимаются из удовольствия и только, но после него действительно кажется, что человек чуть более твой. Что прав на него стало больше. Мягко перехватив тонкое запястье, брюнет отводит руку от лица. Зачем, интересно, ты прячешься? – Ты чего? – выдыхает, немного отдёрнувшись. Рука пытается освободиться от хватки, но ей не судьба. – Я поверить не могу, – улыбается, бродя взглядом по тронутому очаровательным румянцем лицу. – Ты умеешь стесняться. – Ты, – выдыхает Кагуя со смешком, хотя пытался явно в нечто более строгое. Рука, что до этого момента спокойно лежала вдоль тела, вдруг, ощутимо хлопает где-то возле лопатки, – болван. Улыбка, кажется, пересекла допустимые нормы коварности. – Я согласен на болвана, – протянул, наклоняясь, чтобы провести кончиком носа по линии роста волос на виске. Любит дышать этим человеком превыше всего, – если я твой болван. – Идёт, – очень тихо, пока перехваченная рука не выскальзывает из расслабившихся пальцев Учихи. В следующий момент его перехватывают за подбородок, дабы развернуть голову, куда надо. То, что альфы склонны в некоторые моменты безбожно тупеть, для мира не секрет. Саске такого за собой, честно, не замечал, пока не встретил вот это чудо. И теперь, с ним, он действительно ловил себя на мысли, что в упор не понимает намёков. Периодически удивляется порывам, запинается о какие-то фразы, а на то, чтобы пересчитать количество ситуаций, когда омеге приходилось самому брать и делать, никакого времени не хватит. Сейчас вот как раз подобный момент. Саске честно считал, что они закончили. Как правило, секс между альфой и омегой – это никогда не один раз. Часа три – это средний минимум. Под настроение можно с удовольствием и до самого утра. Несколько дней с перерывами на поспать – это во время течки. Но, хн, с Кагуей такое вряд ли возможно. У него нездоровый вес, слабые лёгкие, склонное к травмам тело и крайняя форма чувствительности к феромонам. По всем правилам ему должно быть одного раза достаточно. Или как это работает? Никакое количество литературы не могло подготовить Саске к тому, как этот парень себя дальше повёл. Омега поцеловал его глубоко, пока вслепую шарил по тумбочке рукой в поисках коробки. Мягко толкнул альфу в плечо, и тот перекатился на спину так быстро, словно не весил вообще ничего. Неверящим взглядом наблюдал за тем, как его любимый аккуратно перекидывает ногу ему через бёдра и садится сверху. Крайне интересно. Кимимаро выглядел чертовски порочно, разрывая пластиковую упаковку и бродя жадным взглядом по телу под ним. В груди в прямом смысле защемило от голодного взгляда. Одно дело, когда тебе можно трогать это чистое создание, но совершенно другое, когда он тебя так честно и бесстыдно хочет. Слаще мёда для самооценки. А про то жадное чувство собственности и говорить смысла нет, оно достигло своего максимума. В такой мере, что даже адекватный на все стороны Саске готов был на нечто идиотское, чтобы только ничьи другие пальцы не смели прикасаться к Кагуе. И речь не обязательно об альфах. Беты, женщины, другие омеги… Просто брысь. Мой. Не ваш. Не дышите даже, блять, в его сторону. – Окей, – протягивает неуверенно, замерев с презервативом в руке, – я понятия не имею, как его надевать. – Попробуй, – усмехнулся брюнет, ловя практически неуместное очарование в контексте всех своих грязных мыслей. – Что? – поднял Кимимаро свой взгляд, даже отведя от себя этот страшный латексный предмет неосознанно. – Нет, ни за что. – Почему? – не смог удержать тёплого смеха. Это слишком. Слишком открыто, слишком мило, слишком… всё. – Они чертовски легко рвутся, если неправильно надеть, и я не буду тем, из-за кого это случится, – покачал головой, передавая презерватив смеющемуся альфе. – А, то есть, – додумал мысль, пока раскатывал латекс по собственному члену, – тебе комфортнее, если ответственность за это возьму я? Я тоже могу сделать это неправильно. – Ты не сделаешь, – качнул парень головой, опираясь на грудь альфы, чтобы податься вперёд. Как же мало на самом деле нужно, чтобы заставить человека капитулировать. Саске был достаточно высоким даже для альфы, силой отличался далеко не средней благодаря дружбе с неутомимым и непобедимым Наруто, эмоции свои держал под контролем, да и в целом был человеком, который в самой дерьмовой ситуации неплохо ориентируется. Он привык, что принятие решений на нём, и ему комфортно быть ответственным за многих, это одна из черт, что в альфах встречается крайне часто. И забрать это силой в жизни не получится, если только ты его не убьёшь. Но как же легко и совершенно без сопротивлений он передал это в руки другому. Смотрел на лёгкое, тонкое, звонкое существо, что сидит сейчас сверху, и ощущал себя совершенно невесомым под его ладонями. Читал между строк фразу о том, что ему доверяют свою сохранность, своё здоровье, и не сомневаются даже, что ему хватит сил защитить от всего, и то самое чувство собственной исключительности, на которое все мы, порою, падки, цвело и мурлыкало где-то внутри. И плевать уже было, куда идём, что делаем и насколько невыполнима цель, он согласен на всё. Кто-то в одной из научных статей про распределение, что им довелось читать в первом триместре, обронил забавную мысль, сравнив поведение альф с поведением молодых кобелей. Мол, носом ведут, если запах красивый, тащатся от провокаций померяться силами, не могут ничего с собой поделать, ломаясь перед малейшим соблазном, но в целом, если гладить по голове и кормить, то создания преданные. Саске тогда посмеялся с метафоры, но сейчас только её, кажется, понял. Выдох. Голова омеги очень красиво запрокинулась, когда тот опустился на член до конца. Сам брюнет лишь прикрыл блаженно глаза, ведя мягко пальцами по бледным ногам. Неторопливые движения переросли в плавный ритм, на который Учиха не посмел бы влиять, ибо картинка была слишком красивой. Кимимаро ощутимо входил во вкус. Двигался в своё удовольствие, с каждой следующей секундой учился ровно дышать под тяжёлыми феромонами Саске. Устанавливал контроль над собой и ловил с этого настоящий кайф. И, честно, Саске был заворожен тем, как это выглядит. Испугался не слабо, стоило Кагуе резко замереть, охнув и перераспределив весь свой вес на правую ногу. Прошёлся подушечками пальцев сначала по коленной чашечке, а после по бедру, будто сумел бы определить, какой сустав только что не согласился с движениями хозяина. – Нормально, – выдохнул парень, припадая губами к груди и издав едва не мурлыкающий звук, когда альфа вплёл мягко пальцы в его светлые волосы. – Я больше не могу в этой позе. – Легче на ногах или на коленях? – уточнил альфа, предполагая, каким будет ответ. – На ногах, вероятно. Выбор пал на писменный стол, потому что в этой комнате только он по высоте подходил. Саске выключил свет, позволяя пригороду замерцать редкими огнями в опустившейся на них темноте. Провёл мягко ладонями по чужим ягодицам, совершая первый толчок, и поймал после медленный ритм. Наслаждаться этим омегой можно сколько угодно времени, и он сделает ценной каждую секунду. Кагуя тихо стонал, когда дыхание ему позволяло. Откидывал голову, изгибал свою спину, сводил вместе лопатки и позволял им остро торчать. Кожа его впервые на памяти парня была влажной от пота. И, боже, как он кончал… бессильно стонал, повалившись на локти и прижавшись лбом к прохладному дереву. Дрожал от накрывших его ощущений. Опустился на пол минутой после, чтобы восстановить дыхание. – В порядке? – уточнил Саске, успев сходить за стаканом воды. – Да, просто голова очень кружится, – осушил стакан буквально в глоток, – спасибо. Они добрались до душа минут через десять, и Учиха не отказал себе в том, чтобы пройтись пальцами по каждому сантиметру на чужом теле, совершенно точно мешая смывать с себя пот, сперму и кровь. Ещё раз взял своего мальчика там же, но уже в разы быстрее и резче. Потом Кимимаро удивил даже себя, заявив, что умирает с голоду. Аппетита у него не было почти никогда, и в моменты, когда ему действительно чего-то хотелось, Саске готов был хоть на край света смотаться, чтобы добыть ему эту вещь. Сегодня, правда, они сошлись на заварном рамене, потому что, как оказалось, Кагуя его ни разу не пробовал. И, как правило, Учихе параллельно на отношения остальных к еде, но в этот раз он заговорил чуть ли не фразами Узумаки, утверждая, что это на вкус, словно рай. Съели упаковки четыре лапши на двоих, Кимимаро успел ещё выпить все свои медикаменты под зелёный чай, а Саске открыл себе вторую бутылку вина, посчитав, что моменту не хватает только её. И как-то с шутливого комментария о количестве заварной лапши в этом доме они оказались на диване с достаточно личной темой. – Он перешёл к нам во втором триместре первого класса, – протянул брюнет на вопрос о том, как он познакомился с Узумаки. Сидел на одном конце дивана в домашних штанах, закинув ногу на журнальный стол и мерно покачивая в руке бокал красного. Омега с удовольствием слушал с другого конца, выглядя в чёрной толстовке Саске крайне уютно. – Я не представляю, как это вышло, но он умудрился получить стипендию за спортивные заслуги в самую дорогую школу Киото, будучи сиротой без гроша за душой, – усмехнулся, вспоминая день встречи. – Он всегда был таким. Если хочет чего-то, сделает реальным даже невозможное. – Это очень достойное качество, – кивнул ему Кагуя, потянувшись за чашкой горячего чая. – Да, мне оно не понравилось, – усмехнулся Учиха. – Мы подрались на третей минуте знакомства. – Хах, – не сдержал он широкой улыбки. – Он вытер мной землю тогда, – признался, спровоцировав воистину неконтролируемый смех у человека напротив. – Да и каждый последующий день, – как же красиво он выглядит, когда так открыто смеётся. – До меня очень долго доходило, что не надо лезть к человеку, для которого самооборона – это так же естественно, как и дышать. – Ммм, – протянул Кагуя с улыбкой, – а подружились вы где-то между ударами? – Хах, так и есть, – вино крайне мягко прокатилось по горлу, – как-то раз, отправив меня в нокдаун, он протянул мне руку и сказал что-то совершенно тупое. Что-то из серии «хорошо поработали», и я, блять, так смеялся, что не нашёл ядовитых ответов. И где-то на той же неделе он стал мне дороже, чем я даже смогу объяснить. Я даже был в него какое-то время влюблён. Что-то в светлых волосах, голубых глазах и очаровательной искренности, перед чем я не в силах устоять, – дёрнул бровью коварно. Омега усмехнулся, оценив комплимент, но после увёл взгляд в сторону, так пронзив им пространство, что тяжесть мыслей в прямом почти смысле тронула воздух. – Расскажи, – попросил Саске мягко, заметив попытки найти какой-то нейтральный ответ, чтобы вырулить на более приятную территорию. Прямой взгляд, открытый и чистый, говорил о том, что делиться ему вовсе не страшно. Но доверие это ощутимо отягощало чувство ответственности. О чём бы он ни рассказал сейчас, это многое значит. И отвечать нужно будет со всем тактом, какой только сможешь собрать. Выдох. – Я тоже был влюблён в своего лучшего друга, – короткая улыбка, – мы познакомились в больнице. Оба наблюдались у Орочимару-сана, участвовали в одних и тех же исследованиях, лежали буквально в соседних палатах. И где-то как раз во время перехода я понял, что качество моих дней напрямую зависит от того, был он в них или нет, – глоток чая. – Хах, я думал, что судьба со мной коварную шутку сыграла, сделав омегой, потому что жить с этим синдромом и до перехода было чудовищно трудно, а после… – чуть повёл головой, и то, как неестественно заблестели глаза, стало очень заметно. – После, – вернулся к мысли после глубокого вдоха, – я не мог к собственному отцу подойти. И мне было в такой степени жалко себя, что я искал утешения в единственном, кто хоть частично меня понимает. Глядя на то, как легко он терпит присутствие любого человека, я тоже мечтал быть бетой. Ирония в том, что беты с моим синдромом долго не живут. Ох, чёрт. Саске прикрыл глаза, честно, не представляя, что он сейчас может в принципе сделать, чтобы хоть немного оградить его от боли, что переполняла от одних воспоминаний. Рука скользнула по скрытой мягким одеялом ступне, чтобы обнять её пальцами. Просто знай, что я здесь. Я не смогу вернуть тебе человека, но смогу пообещать, что сделаю всё, чтобы так же, как он, тебя не покинуть. – После того, как пищеварительная система его начала отказывать, Орочимару-сан решил провести еюноилеостомию, что, в целом, для Элерса-Данлоса операция не редкая, ты… – метнул он брюнету тяжёлый взгляд. – Я знаю, что это, – кивнул альфа коротко. Естественно, знает. Он перелопатил абсолютно всю литературу по абсолютно всем возможным побочным эффектам. Когда аппетита нет и тебя постоянно тошнит, калории можно получить через трубку, вводимую через нос и до самого желудка. Но, если сам желудок работать не хочет, то доступ к пищеварительной системе получают через тонкий кишечник. Большинство необходимых микроэлементов в любом случае усваивается в нём, и в таких ситуациях эта еюн-как-её-там-стомия может значительно облегчить жизнь человеку. – В таких случаях, как правило, ставят линию Хикмана, а у неё сам знаешь, какие риски. Брюнет поджал губы. Да, центральный катетер – вещь крайне удобная, если ты врач, но крайне опасная, если хоть что-то нестерильное туда попадёт. Мгновенное заражение крови, причём в жалких сантиметрах от сердца. – Он слёг с инфекцией ещё до операции, и они ничего не смогли сделать. Голос его не ломался по ходу рассказа. Он даже слезы ни одной по факту не уронил. Но тот блеск в глазах, та ни с чем не сравнимая боль, что читалась во взгляде… Они не давали покоя. Когда защищать – один из базовых инстинктов, невозможность его удовлетворить крайне мерзко воспаляет сознание. Саске в итоге не выдержал. Отставил бокал от себя, откинул край мягкого пледа, чтобы опуститься омеге на протянутые вперёд ноги. Обнял его крепко, почувствовав тонкие пальцы в своих волосах, и так и не решив, пытается ли он оказать поддержку, или, напротив, нуждается в ней. – Всё нормально, я давно примирился с мыслью о смерти. Я тоже уйду раньше, чем мог бы, – Саске зажмурился, пытаясь не слышать слов и не понимать их посыла. Не хочет думать об этом сейчас. Он ещё не готов. Пусть у них будет хоть сколько-нибудь простых и лёгких моментов прежде, чем ему придётся встретиться с фактом о смертности человека, в которого он так обречённо влюблён. – Новая тема? – предложил парень мягко, ни на секунду не переставая массировать голову большого и сильного альфы, который отчаянно нуждался в ласке и защите сегодня. – Умоляю, – даже притворяться не стал. – Окей, есть ещё кое-что. И я считаю обязанным тебе рассказать, потому что без меня вы, болваны, в жизни эту тему не поднимите. – Ммм, я слушаю, – подтвердил, словив нешуточное любопытство, но не в силах вообще даже глаз разлепить, из-за мерных поглаживаний по голове. – Я познакомился с Джуго как раз в то время. Орочимару-сан направил меня в психиатрический отдел, потому что где-то на пути к примирению со смертью моего друга я застрял на депрессии. Учиха повёл головой, развернувшись достаточно, чтобы поймать лицо в периферию. – Я думал, ты познакомился с ним в школе. – Саске, я никогда не ходил даже в школу, – сделал поправку на реальность, окончательно сбив парня с толку. – Я наблюдался у психиатра и посещал группу поддержки, а Джуго на тот момент был там перманентным пациентом. – В психиатрическом? – переспросил, потому что, во-первых, эта тема действительно ни разу не всплывала, во-вторых, это самый уравновешенный и спокойный бета, которого Учиха в принципе в своей жизни встречал, и он просто не смог придумать причины, что завела бы его в психиатрию, и, в-третьих, с чего же он всё-таки взял, что они в школе познакомились? Не просто же так. Суйгецу любит трещать не по делу, но истории свои он не особо приукрашивает, и несуществующими фактами раскидываться не станет. – У него раздвоение личности. Саске на минуту забыл, как моргать. Повернулся, чтобы разглядеть чужую мимику получше, а потом и вовсе решил приподняться и удостовериться глаза в глаза. Кимимаро, к слову, имел на лице ту самую тень насмешки, что посещала, порой, его брата. Насмешка, с которой смотрят на пса, которого любят несмотря на то, что он абсолютно тупой. – Подожди, – поставил объяснение на паузу, чтобы допить вино в бокале практически залпом. – Принципиально вот тебе всегда бить без предупреждения? – возмутился, надеясь на снисхождение, которого – говорили же – не было. – А ты перед тем, как бить, предупреждаешь? – дёрнул бровью омега. – От человека, знаешь, зависит, – попытался взглядом в упрёк, – если он мразь, то, разумеется, нет. Но, если это кто-то любимый, – даже сощурился ненароком, выделив слово всеми возможными способами, – то я предупрежу сколько угодно раз. – Окей, любимый, предупреждаю, – усмехнулся Кагуя, очевидно находящий брюнета крайне милым в такие моменты. Шах и мат. Сказать нечего. У омеги всегда будут самые крутые карты, причём в любых абсолютно взаимоотношениях. – Я сдаюсь, – на выдохе, – продолжай. – Обычно, люди до этих фактов самостоятельно докапываются месяца через два после знакомства, но ты не из болтливых, так что я тебе лучше прямо скажу. Джуго рос не в самой благополучной семье, результатом чего стала смерть его матери, пожизненное заключение его отца и раздвоение личности у – тогда ещё – семилетнего ребёнка, как попытка разума защититься от страха, боли и паранойи. Учиха, честно, сидел и просто охреневал с каждым последующим словом. Не мог поверить, что речь о Джуго. Это далеко не первый человек с тяжёлым прошлым, что ему попадается в жизни, и Саске очень искренне верил, что умеет определять такие вещи, даже когда о них не говорят напрямую. В Наруто видел отголоски детдомовских будней, по оттенку в глазах определял, когда чьё-то неадекватное поведение перекликалось с отголосками прошлого, заранее знал, что Узумаки не сможет не поставить ублюдка на место, неосознанно напрягался, переводя мышцы в режим готовности на случай, если блондин не сможет себя остановить после пары ударов. Всегда, разумеется, останавливал, но брюнет не врал себе насчёт чужой силы. Чувствовал, знал, всегда помнил, что руки лучшего друга вполне способны переломать каждую косточку в теле, если он им только позволит. Сая Учиха так же близко не знал, но и в нём видел жестокости прошлого. Там по глазам даже видно, что человека ломали, причём так долго и системно, что даже деталей знать не хочешь, потому что силёнок не хватит переварить. Альфа знал, как определять подобное по мельчайшей мимике, как, собственно, и росточки паники в омегах замечать раньше кого-либо другого. Просто чувствовал. И никогда не ошибался. А тут… Вообще мимо прошло. – Сколько личностей? – решил с этого начать. – Две, – потянулся к, должно быть, уже остывшему чаю. – Оригинальная и та, что перехватывает контроль от малейшего стресса. Ты ни одной из них, правда, не узнаешь, он принимает несколько очень мощных препаратов, которые глушат всё подчистую. – Зачем? – не понял альфа. Психиатрию они ещё в универе не трогали, но какие-то кусочки информации тут и там всё-равно попадались. С диссоциативными расстройствами, как и в принципе с любыми психическими заболеваниями, медикаментозное лечение всегда было и будет временным. От подобных вещей не существует таблетки, и по факту всё, что тебе врач способен прописать – это вещи, купирующие некоторые симптомы, да и только. Единственный путь, который долгосрочный, эффективный и желаемый – это когнитивно-поведенческая терапия, которая если не избавит пациента от всех его расстройств, то как минимум поможет научиться с ними жить и контролировать. Травить тело психотропными препаратами, причём ещё и несколькими, это, блять, то, за что лицензию нужно забирать. – Не злись, – протянул на грани шёпота, чуть прикрыв свои глаза. Блять. Как легко он забыл о том, что позволять запахам свободно разгуливать не надо. Даже, если омега привык. Даже, если переносит среднюю концентрацию на ногах, от чего-то негативно тяжёлого скосить может и здорового человека. – Извини, я просто… – передавил альфа пальцами переносицу, в такой степени оперативно сажая феромоны на цепь, что даже сам удивился. С практикой всё легче и легче давалось. – Я не нахожу подобное этичным. – Как и все мы, – усмехнулся Кимимаро невесело, чуть запрокинув свою голову, чтобы провести серию коротких вдохов. Не похоже, что плохо станет, но чужое влияние по организму, очевидно, проехалось. – Но либо так, либо он до самой смерти своей будет в психиатрическом лежать. Вторая его личность… Крайне жестока. – В смысле? – выдохнул брюнет, у которого всё просто похолодело внутри. Ты его лучший друг. Он возит тебя на своей машине, составляет компанию в библиотеку и в принципе проводит огромное количество времени рядом с тобой. Ты доверяешь ему настолько, что даже я, блять, начал доверять. Мысли в голову не допускал, что он способен тебе навредить даже словом, и вот сейчас, когда я прошёл уже через этот процесс, говоришь, что этот чудовищно сильный бета представляет опасность для общества и себя самого, если забудет выпить утром таблетки? Всё понимаю, Джуго парень класный, он понравился даже мне, хотя людей, про которых я мог бы такое сказать, можно пересчитать по пальцам одной, блять, руки. И ладно мне с ним дружить, убить меня невозможно трудно, я генетически слеплен быть сильнее, быстрее и лучше, чем бета, но ты… Тебе навредить проще простого. Тебя убить может фактически любой. Как ты смеешь быть неосмотрительным? Наивность может стоить тебе жизни. – Пожалуйста, отойди, – попросил блондин, уронив голову и приклеившись взглядом к своим бледным пальцам. Уже даже не первый признак феромонного давления. Альфа резко поднялся, ретируясь в сторону стеклянных дверей. Позволил себе одну из них приоткрыть, успокоившись тем, что омега под тёплым одеялом. Морозный воздух тут же обжёг кожу неприкрытой груди, босые ноги и лёгкие. Но голову прочистить помог. Интересно, Итачи поэтому так любит коченеть на морозе? Со злостью помогает бороться? – Умоляю, разложи всё по полочкам так, чтобы мне не страшно было оставлять тебя с ним, – попросил очень искренне. Всегда был одинок, как следствие, всегда имел под ногами твёрдую землю. И сейчас, когда спокойствие и уверенность в завтрашнем дне рушились, как карточный домик, из-за ценности вот этого человека, он отчаянно желал себе всё это обратно. Те сладкие дни, когда волновался только за брата, и то не в прямом смысле слова, потому что физически Итачи сам кого угодно загрызёт прежде, чем даст себя покалечить, а тут… Так легко потерять, так легко навредить, так легко не оказаться рядом в нужный момент. Кагуя очень странно усмехнулся. Впервые, кажется, среагировал на чью-то злобу не страхом, и это чудесно, это значит, что ему лучше, увереннее, стабильнее… Но, блять, ломать и под себя прогибать – для альфы естественный порыв, и душить его трудно, даже глядя в эти ясные глаза. – Тебе оставлять меня с ним? – переспросил Кимимаро так, словно и правда не расслышал. – Саске, я знаю его с двенадцати лет. Это ему страшно оставлять меня с тобой, а не наоборот. – Хах, нет, это не так работает, – покачал Учиха головой, максимально отвлекаясь на ледяной ветер по коже. Пальцы сжали раскрытые двери, чтобы хоть как-то сдержать порыв сократить расстояние. То жадное и корыстное, что парень в себе буквально сегодня открыл, уже показывало свои неприятные краски. – Ты – мой омега, – протянул очень твёрдо, потому что это на самом деле было здесь единственно важным аргументом, – моё здравомыслие, моё поведение, хочешь ты того или нет, напрямую зависит от того, уверен ли я в твоей безопасности. Он твой друг, и я это уважаю, но ему, Кими, тревоги о тебе не помешают ночью заснуть. Вот это всё – это не попытка контролировать твой круг любимых людей или принятые тобою решения, мне очень искренне хочется знать, что мне за твою сохранность не нужно бояться, потому что я вообще не ручаюсь за то, что сделаю, если мне хоть на секунду покажется, что ты под угрозой. – Саске, – приподнял он мягко руку, прерывая отчаянный монолог, – я понял. Мне систематически говорят, что я могу, не могу, должен, не должен, и я не в состоянии не отреагировать, если слышу что-то подобное. Прости. Ты прав. Это не одно и то же. Альфа бессильно выдохнул. Спасибо, господи, просто спасибо, что рычать, как Итачи, не стал. Это бы, честно, добило. Он всю жизнь, как может, старается передать, что не пытается, блять, управлять ничьей жизнью, а просто хочет быть в курсе проблем. Обыкновенное доверие, при котором банально делятся личным. Важным, не важным, тяжёлым и тёмным, ерундовым и совершенно глупым – любым, лишь бы честным. Единственный, правда, человек, кто умеет вот так, это Узумаки. Человек, которого защищать смысла нет, потому что он сам тебя любой фигурой свернёт, если, блять, пожелает. – Хей, – зовёт тихо Кагуя, отвлекая от неприятных размышлений, – анализировать, где мне стоять безопасно, это моя работа, окей? Не твоя. Не забивай себе даже голову этим. Усмешка прошила настроение чем-то безгранично печальным. – Тебе серьёзно кажется, что у меня над этим есть хоть какой-то контроль? Я бы с удовольствием перестал париться по мелочам, но у этого нет выключателя, – прикрыл мягко дверь за собой, ибо ветер уже тронул кожу онемением. К нему потянулась ладонь, и брюнет опять не смог не поддаться чудовищной гравитации этого жеста. Подошёл, перехватил кисть, садясь на диван, и прижался к ней на мгновенье губами. Чужие пальцы мгновенно вывернулись из руки, чтобы крайне ласково провести по щеке. Саске физически ощущал свою нарастающую зависимость, и одновременно находил в ней комфорт и настоящий ужас. Не мог не шагать дальше в бездну за этой рукой, но и не мог не бояться своей уязвимости. Одинокому человеку сделать больно не просто. Любящему человеку угрожать можно многим. – Джуго, – напомнил, не желая двигаться к другим темам, пока не почувствует, что они эту закрыли. – Джуго, – выдохнул парень печально. – Настоящий Джуго очень добрый. Это и сейчас временами просачивается, но раньше… – покачал головой, – его эмпатия не знала границ. Он умел слушать и чувствовать всё до последней эмоции, и ему никогда не было плевать. Ни на что. Ни на кого. Бета, которого Учиха знал, не подходил под это описание от слова совсем. Он перманентно пребывал в очень сером состоянии, где вроде бы слушает, но, в принципе, не особо и парится по поводу чужих мыслей. Наблюдает, но не реагирует. Присутствует, но без особого энтузиазма. Создавалось впечатление, что ему просто везде одинаково нормально, и со всеми в равной степени неплохо. Никаких особых предпочтений, никаких любимых хобби или занятий. Он есть, и это всё, что ты знаешь. Что под психотропными медикаментами, гасящими настроение, вовсе и не удивительно. – Его вторая личность… его защитный механизм, – поправил себя, – очень похож на загнанное в угол животное, которому нечего терять. Он больше не слышит и не оценивает ситуацию трезво. В его голове либо ты умрёшь, либо он, и он не в силах перебороть это чем-то рациональным. Разговор не помогал. Хуже только делал. Утрамбовывал ледяной страх за биение чужого сердца, насыпая сверху ещё и ещё. – Она берёт на себя контроль при любом, на самом деле, стрессе, но особенно остро именно на чужой страх. Если ребёнок заплачет, женщина голос на кого-то повысит… Он находил ситуации, похожие на те, в которых был в детстве, и пытался их исправить. Пытался защитить всех беззащитных, принимая за страх даже банальную грусть. Когда Джуго увидел меня в первый раз, мне было не совсем хорошо. Первый визит в психиатрическое отделение, много новых запахов, да и среди медбратов там огромное множество альф. Мы из лифта толком выйти не успели, мне стало плохо. Это было вполне ожидаемо, посему я был в инвалидном кресле. У меня была пятисекундная паника, после которой меня отключило, и, со слов Кабуто, Джуго едва не прикончил человека, что помогал мне с инвалидным креслом. Как же странно. Ты слушаешь историю из прошлого человека, которого, вроде бы, знаешь, но ты его не узнаёшь. Не можешь представить его лица в рамках той ситуации и того поведения. Знаешь, что Кимимаро в тот день не пострадал, но не можешь не чувствовать бесконтрольный страх за него. Саске был очень неконфликтным человеком, у которого всё всегда было просто и без драм. Но, хах, жизнь продолжала решать, что спокойствия ему столько не нужно, и отчаянно подсовывала людей, жизни которых были сложнее даже самых витиеватых многосезонных ситкомов. Что за подстава? Может хоть что-нибудь, хоть кто-нибудь быть абсолютно простым, без скелетов в шкафу? Ну, пожалуйста. – С того дня та его личность очень любила являться ко мне, и я знаю её даже лучше, чем сам Джуго, – омега мерно водил большим пальцем по широкой ладони Учихи, заполучив её себе в руки незаметно для них обоих. – Так она не трогает омег, детей и женщин? – уточнил, желая услышать, что нет, точно не трогает, ни при каких обстоятельствах, скорее умрёт, чем хрупкому созданию навредит. – Никогда, – качнул Кагуя головой, даря спокойную улыбку, – он ни за что бы не причинил мне вреда, даже если поддался бы второй личности. Проблема в том, что тебя бы с Суйгецу попытался убить, не разбираясь в том, что вы делаете. Если ты рядом со мной, а Джуго сам не свой, то ему плевать, что я не плачу, а ты меня и пальцем не трогаешь. – Как давно он сидит на препаратах? – страх потихоньку стихал. Если опасность только для Саске, то плевать ему вообще, сколько агрессивных и нездоровых бродит по улицам. – Около пяти лет. Его очень долго пытались реабилитировать самыми разными способами, но релапс так или иначе всегда наступал, и, чем больше настоящий Джуго боялся своей второй личности, тем проще ей было его контролировать, – н-да, это как раз та ситуация, когда пациент должен о своей проблеме знать, чтобы максимально её избегать, но как бы и не слишком сильно думать о ней, дабы в другую крайность не кидаться. – В какой-то момент перед ним поставили выбор: либо он живёт на тяжёлых препаратах в мире, либо остаётся собой, но в стенах, где никому не навредит. Он предпочёл серую свободу красочному заточению, и за всё это время ни одна из его личностей активности не проявила, как и задумывалось. – Ебать, – выдохнул Саске, не в силах сдержаться. Как-то глядя в те спокойные глаза он и не подумал бы, что судьба у их владельца такая тяжёлая. – Можно и так сказать, – повёл Кагуя головой. Маты он не любил, и Учиха очень старался не ругаться при нём, но бывали моменты, где только маты казались уместными.

***

– Саске… – надрывный шёпот где-то во тьме. Тяжёлое дыхание, практически томное, но в такой степени далёкое, будто показалось. В полудрёме легко отодвинуть на задний план, решив, что почудилось, но глаза разлепить, похоже, всё же придётся. – Ох, – шею простреливает ужасная боль. Не понятно, в какой позе он спал, но явно не на кровати, и явно не пятнадцать минут. Мышцы свело так, что даже мыслительный процесс остановился. Одно из двух: через три секунды пройдёт, или он до завтра голову влево повернуть не сможет. Три… Два… – Кими, – прошептал, озираясь. Глаза спросонья не сразу сориентировались в ночном мраке. – Нх… – звук, подаривший взгляду направление, а сердцу тревожный ритм. Что случилось? Почему он не рядом? Заснули на диване совершенно случайно от чая, вина и личных разговоров, и даже бы если дислокация решила случиться особо болезненно, нет ни единой причины, по которой омега его не разбудил бы мгновенно, пнув хотя бы ногой. Саске еле подняться успел, как поймал в фокус лежавшего на полу блондина. Тот по всей видимости пытался добраться до лестницы. Лежал, сжав бесконтрольно толстовку в районе груди и подтянув к себе ноги. Паника мгновенно нашептала ужасов об эмболии, хотя коагуляция у него была не очень, и риск образования тромбов, как следствие, падал. Порока сердца у него не было. Может, миалгия? Кабуто рассказывал, что боль в суставах и мышцах бывает острой и беспричинной, а как следствие и не опасной. Но он бы разве так паниковал? Рухнув на колени возле своего мальчика, Саске первым делом почему-то приложил пальцы к шее. Пульс был воистину бешеным. То, как отчаянно бегали по пространству глаза, даже в темноте было видно, но что-то ещё альфа понял, подойдя к нему ближе. Все ужасные предположения мигом почему-то отмелись. И он даже как-то успокоился. Медицинский в нём что ли включился? – Всё будет нормально, – пообещал, непонятно где вообще наглости набравшись на такие слова. – Теле… хах… фон, – еле выговорил парень, борясь с лёгкими, слетевшими, кажется, с катушек. Телефон в рюкзаке. Рюкзак наверху. Какого чёрта ты сам туда пошёл, если плохо? – Я могу тебя на руки взять? – уточнил, перехватив бедро, а после на автомате и колено, снова надеясь, что, если там что-то с суставом не так, то он сможет почувствовать. – Ннн, – вылетел какой-то особо жалкий звук. Это слёзы? Он плачет? Руки начали действовать сами, переворачивая омегу аккуратно на спину и подхватывая наверх, поражаясь в который раз смешному весу, – нет, нет, – шептал он, но вряд ли на то, что Саске с ним делал. Голова покачивалась в отрицании. Что бы с ним ни происходило, было не впервые, и вызывало такое отчаяние, что он в прямом смысле плакал. Дверь распахнулась от далеко не нежного пинка коленом, и врезалась в дверцу шкафа с жутким грохотом. – Нгх, почему… – выдохнул Кагуя брюнету в плечо, втягивая жадно запах с его кожи. Кабуто был на быстром наборе, и трубки поднимал на первых секундах. – Да, – перманентно бодрый голос. – Ему плохо, и я не понимаю, почему, – выдал, смахивая влажные волосы с чужого лба. Кагуя, которого уже успели уложить на кровать, продолжал прижимать ноги к груди, словно всё его тело трогало болью. С каждым следующим выдохом его дёргало вперёд, и лоб вот-вот намеревался дотронуться до бедра сидевшего рядом брюнета, – это не могут быть мои феромоны, он вчера перенёс куда больше, но симптомы чем-то похожи на передозировку. Дышать тяжело, тахикардия, ему, похоже, больно везде. Сознание не теряет. Информацию извне воспринимает не очень, но то может быть из-за паники. – Хмм, – протянул Якуши спокойно. – А пахнет как? – Тебе по составляющим, блять, разобрать? – очень пытался спокойствие сохранять, но объясните, как, если любимому человеку так плохо, а врач сыплет тупыми вопросами? – Как изменился, скажи, – уточнил тот спокойно. Они с Орочимару в принципе всегда сохраняли мертвенное спокойствие, и в больнице это всегда помогало, вселяя надежду, но в данной ситуации не слабо покоробило. – Слаще, – процедил Учиха, сомневаясь даже в том, что хочет отвечать, а не сбросить звонок и тупо вызвать скорую, – гуще, – заметил, чуть наклонившись. – Словно у него… – осёкся, боясь того, с чем хотелось сравнить. – Течка, – закончил фразу Якуши. – Скажи, вы занимались сексом? – Мы, – альфа отдёрнулся от Кимимаро, категорически отказываясь признавать ситуацию реальной, – да, но при чём здесь это? У него не может быть течки. Это факт. У Кагуи они случались раз в год или даже в два. Тело было недостаточно сильным, и необходимые химические процессы попросту не запускались. Кабуто даже сам говорил, что, если вес продолжит в среднем падать каждый год, то течки в принципе прекратятся. Последняя у него была меньше месяца назад, и вот это сейчас просто не может быть новой. Это же убьёт его. Организм не может сам себя пытаться погубить. – Есть несколько зарегистрированных случаев подобного, – уверил Якуши спокойно, – после полноценного обмена феромонами. – Какого хрена ты мне говоришь об этом только сейчас? – А потому, что ты закипать начинаешь, стоит кому-нибудь упомянуть половой акт. – Да блять, – пометочка себе самому: слушай всё, что Орочимару говорит, даже если это приводит в ярость, и никогда не обрывай его на середине предложения. – Кабуто, – протягивает, чуть отворачиваясь. Голос потерял ощутимую часть своей громкости, хотя вряд ли Кагуя способен воспринимать информацию сейчас, – в нём веса, как в ребёнке, организм не вынесет ещё одной течки сейчас. Сознание отчаянно перебирало факты в голове, максимально оттесняя желание паниковать туда, где его будет не видно. Есть ли способ остановить течку во время её начала? Должен же быть способ порушить запустившийся процесс до того, как он прикончит сердечно-сосудистую систему? Или опять искусственная кома? Взгляд на трясущегося Кимимаро. Почему-то было стойкое убеждение в том, что после этой седации он не проснётся. – Позаботься о нём, – обронил бета фразу так буднично, что его захотелось одновременно убить мучительным образом, покрыть крепким матом и умолять о помощи, потому что, нет, удержать жизнь на этом свете в одиночку – не то, что ты, блять, после года на медицинском в состоянии сделать. – Ты меня, Кабуто, не зли, – советовал и в то же время просил. Если сознание поддастся хоть чему-то животному, Учиха не представляет, во что это выльется, и намеренно бить по стеклу, на котором адекватность стоит, ну точно не следует. Провалившись, далеко не сразу выползешь обратно. – Я не злю, – заверил мужчина, – течка спровоцирована твоей близостью. Омеги не бывают здоровыми и стабильными сами по себе, их организму необходим другой человек. Их целью, если утрировать, является нахождение подходящего партнёра. Потому они и наделены невероятной способностью привыкать к чужим феромонам, заменять ими свои собственные, получать часть защиты чьей-то имунной системы и так далее, – никто не любил рассуждать о принадлежности больше, чем беты. Потому их в медицине и было подавляющее большинство. – Его показатели стабильно росли с момента знакомства с тобой, ты это, вроде бы, знаешь. Нашей целью всегда было подготовить Кимимаро к тому, чтобы он мог безболезненно получать от тебя если не твой физический максимум, то хотя бы средний показатель. Организм здорового омеги подстраивается под нового альфу постепенно. Организм твоего омеги убеждён в том, что он на грани голодной смерти во всех её проявлениях, и он вполне может насильно нарушить себе процессы с надеждой на то, что сможет настроиться на более здоровое функционирование. Так что вперёд. Чудесная возможность что-то относительно безболезненно починить. – Да ты издеваешься, – выдохнул Саске бессильно. Всё не может быть настолько банально и прямо. Годы мучений, искусственных ком, кормления через трубки и капельницы… И оно всё может быть заменено обыкновенным сексом? Звучит, как больная шутка. – За состоянием его следи, – дал Якуши команду, – будешь мне потом бесконечный отчёт строчить, если не хочешь, разумеется, чтобы я сам приехал наблюдать за показателями. – Если ты переступишь порог моего дома, то обратно тебя будут выносить, – предупредил, имея в виду каждое слово. – Славно, – улыбка тронула голос, – если я прав, то эта течка будет короткой. Они никогда не бывают длинными, если одна за другой. Если ты будешь делать всё, что следует делать с омегой, но улучшений не заметишь к утру, то звони мне, скорую я на всякий к твоему дому отправлю, мои ребята подождут до рассвета. Родителей я в курс дела введу, с универом, если будут прогулы, тоже разберусь. Через сутки мне отзвонись. А, и, Саске… – Что? – Не забывай про его лекарства. Омеги под влиянием, вроде бы, крайне послушны, но, если он откажется принимать препараты орально, в рюкзаке есть запасные в ампулах. Вводятся внутримышечно, как я тебе и показывал. Блеск. Не хватало ещё с этим налажать. У него тут и так на руках куда больше, чем он когда-либо ожидал получить, так ещё и тех чудовищно детальных знаний, что в универе успели ему в голову затолкать, резко стало недостаточно. Видимо, действительно все дороги в медицинский. Телефон аккуратно ложится на тумбочку. Когда там он таблетки принимает? Три раза в день – это точно. Взгляд на омегу. Тот дышал так глубоко так давно, что у Саске фантомно голова закружилась. Сейчас четыре утра, стало быть утреннюю дозу можно принять где-нибудь в восемь. Вечернюю – в восемь же вечера, а дневную… восемь плюс шесть равно два часа дня. Нормально. Даже, если промахнулся немного. Саске опустился позади омеги, чтобы прижать к себе дрожащего парня. Вот уж что, а уговаривать дважды на эту сладость его не придётся. И без того ослеплён желанием быть ему хозяином, а вы говорите, что ситуация того требует? Так и быть, я возьму себе ещё больше. С невозможности рядом дышать до привыкания, граничащего с зависимостью? Да, пожалуйста. Кагуя, едва почувствовав, что его прижимают к себе, резко перестал стремиться уткнуться носом в собственные колени. Позволил рукам прижать себя к груди, запрокинув чуть свою голову. Саске с трепетом приподнялся на локте, чтобы отодвинуть светлые волосы в сторону и открыть себе бледную шею. Предыдущий укус был как следует обработан и закрыт асептической повязкой, в которых Учиха благодаря Кабуто уже очень хорошо успел руку набить. – Прости, – выдохнул, аккуратно отлепляя фиксирующий всё это пластик. Он понимал, что второй раз по ещё свежему укусу будет больнее, чем по новой кусать, но скорость заживления у Кимимаро была такой медленной, что количество меток хотелось по максимуму сократить. Шрамов этот синдром и без того оставлял очень много. – Нгх, – парень дрогнул всем телом, вскинув голову и простонав настолько жалобно, что брюнету на мгновенье стало безгранично стыдно, но чувство это было в такой степени мимолётно, что прошло еле замеченным. Учиха никогда ещё не пробовал омегу в течку. В подобных ситуациях он находил больше капканов, чем приманок, и бежал от них всеми доступными способами. Секс – это секс. Течка – это личное. И сейчас его ей прижало так, что он от одной только крови чуть было не кончил. Неутолимое, невозможное желание. До хриплых стонов и дрожащих пальцев. Сильнее, чем здравомыслие, пожелавшее бы, наверное, среагировать на затрепетавшего в руках омегу. Тот дрожал отнюдь не от удовольствия, задыхался уже от совершенно новой паники, пытался ухватиться за брюнета позади себя не для того, чтобы ближе прижать. Саске чувствовал это каждой фиброй, понимал, что моральное состояние человека в руках ухудшалось, но пожалеть как-то сил не нашёл. Быть любимым альфой – это болезненно всегда, в какие бы нежности он ни пытался. Язык ведёт вдоль шеи, и какой-то практически животный хриплый стон вылетает на воздух. Пальцы скользят по талии, следом по бёдрам, подцепляют по мере движения ткань нижнего белья. С толстовкой он позже разберётся, после первых пары раз, потому что желание брать уже граничит с чем-то ненормальным. Собственные феромоны тоже творят что-то странное, по одним внутренним ощущениям ясно, что даже состав изменился, приобретя что-то новое, но это так, наблюдение, которое нужно будет поднять в разговоре с Орочимару. – М… нне, – силится выдавить через поверхностное дыхание и дрожь, – страшно. Хн, – напрягается всем телом, пока в него медленно входят, – Саске… Учиха слышит, конечно, слышит, но реагирует не сразу. Не желание, а необходимость управляет его мышцами. Пальцы продолжают тянуть человека ближе, расположившись на тазобедренной кости, собственные бёдра продолжают двигаться вперёд, а рука, на локоть которой альфа опирается, продолжает рефлекторно сжимать одеяло по мере того, как член проталкивается дальше и дальше. Это не удовольствие от секса и даже не любовь, это что-то… Господи, невероятное. Желание не просто быть внутри человека, а быть им. Его всем, его богом. Обладать каждой клеточкой, каждой буквой имени, каждым вдохом, каждой мыслью, его каждой секундой. И весь этот многогранный, жадный и абсолютно животный порыв концентрируется, кажется, на кончиках пальцев. Феромоны пытаются с этим помочь, прижимают, доминируют и метят по своему, но, блять, этого никогда не будет достаточно. Нет в этой жизни действия, способного удовлетворить эту жуткую нужну. Поклянись он тебе в верности, захлебнись он слезами после нескольких дней непрерывного секса, будь он хоть с ног до головы покрыт твоими укусами и шепчи его губы твоё имя, как молитву, всё равно… Недостаточно твой. Толчок. Чужая голова запрокидывается ещё дальше, до тех пор, пока затылок не упирается в напряжённое плечо. Двигаться полулёжа не очень удобно, но парень боится, что, если станет менять позицию, то навредит. Знает, если точнее, что не способен ещё быть аккуратным и медленным. Поэтому берёт своего омегу резко, подводя себя к оргазму как можно быстрее, предполагая, что хоть часть этого безумия уйдёт. – Ах, – стонет омега громко, когда пальцы брюнета соскальзывают с тазобедренной косточки и обхватывают стоящий член парня. – Нет, – выдыхает, коротко помотав головой. Пальцы пытаются сопротивляться руке, но между их физическими способностями такая пропасть, что в этом даже смысла нет, – не надо, – крайне жалобно, но жалко почему-то не стало. – Я слышу тебя, – успокаивающе шепчет, прижавшись лбом к его виску. Ничего не делает с членом, пока, просто мягко сжимает, наслаждаясь очаровательной чувствительностью этого тонкого существа. – Тебя пугает моё поведение или твои ощущения? Кагуя надрывно дышит. Всё ещё сжимает пальцами запястье Учихи, но уже не предпринимает попыток оттолкнуть. Прикрытые глаза от него прячут, уткнувшись носом куда-то Саске в локоть. Практически сдался. И правильно. Если альфа права на территорию заявляет, ты либо должен в ответ огрызнуться, либо перевернуться на спинку и подчиниться. Последний вариант в разы безболезненнее. – Кабуто отправил скорую, – протягивает тихо, ведя носом у омеги за ухом, – она будет дежурить здесь минимум несколько часов. Одно слово, и я отнесу тебя к парамедикам. – Хах, – движение руки по напряжённому члену срывает с губ бессильный выдох. Его дёрнуло сначала от действия Саске, а потом ещё раз, пока он кончал альфе в руку. Все мышцы, кажется, напряглись, сковав его секундной судорогой. Бедный. После первого десятка забегов, однозначно, будут слёзы. А, может, и раньше. Может быть, даже уже. – Тебе придётся хотя бы кивнуть, чтобы я знал… Нгх, – резкая боль прошила кожу где-то между локтём и запястьем, порушив весь мыслительный процесс. Омеги крайне редко кусаются. До крови так вообще почти никогда. А такие омеги, как Кимимаро, и подавно. Что за маленький бунт? Или это Саске слишком много болтает? До него, видимо, всегда слишком долго доходит. – Поцелуй меня, – приказал, чувствуя, как сильно в глазах потемнело. – Кимимаро, – выдохнул хрипло, вполне осознанно надавив феромонами сверху, чем очень заметно поломал чужое дыхание. Кагуя медленно отстранился от руки, на которой лежал. Мазнул языком по укусу, собирая, видимо, с него капли крови. Нужды в этом нет, у Саске такая охуенная свёртываемость, что он через мелкие порезы и раны практически ничего не теряет. Но жест этот тронул всё равно. В нём тоже есть некое собственничество. Учиха не знал, чего ему от мимики ожидать, но был приятно удивлён поволокой в потемневших глазах. Губы ещё дрожали вместе с дыханием, но ладонь на щеку легла крайне нежно. Альфа наклонился к своему мальчику и поцеловал его удивительно нежно. Честно считал, что чужой страх и неуверенность ему до лампочки, но очень явно ощутил, как от взаимности что-то оттаяло.

***

– Тц, – какого хуя они звонят ему на телефон, а не Кагуе? У него такой рингтон, что даже мёртвый не пропустит, а вот мягкую трель своего девайса Учиха даже не с первого раза спросонья распознал. Тот лежал на столе возле открытого рюкзака, в котором альфа буквально полтора часа назад искал таблетки уже в третий, кажется, раз. Первая доза далась тяжелее всего – они в этот момент были очень в процессе, и, если сам Саске без проблем тормознул, услышав мелодию будильника, то вот омега прикола не понял вообще. Только во вкус вошёл, и поэтому крайне агрессивно дёрнул брюнета на себя, подметив, что тот собирается на мелодию реагировать. Второй раз время пить лекарства подкралось как раз, пока они отдышаться пытались, и Кимимаро выпил таблетки с водой даже с благодарностью, заодно подарив важный фидбэк по поводу времени приёма, чтобы будильники подкорректировать. К вечеру их обоих сморил уже сон, и пришлось подниматься практически насильно, и вот теперь, когда спокойный сон был практически достигнут, некто храбрый решил проверить уровень собственного бессмертия. – Да, – даже не попытался положить в голос дружелюбия. – Саске, верно? – женский голос заставил уже взявшего курс на кровать альфу замереть в центре комнаты. Это его мама. Та страшная маленькая женщина, которой запросто хватит сил оторвать голову Учихе в одиночку, и брата его заодно к праотцам отправить, если рискнёт в это влезть. – Кхм, Каяо-сан, – вежливость взялась буквально из воздуха. – Добрый вечер. – Мм-хм, – протянула женщина сухо, намекая, что кому-то вот добрый, а кому-то может быть и последний. – Кимимаро недавно заснул, мне не хотелось бы его будить. Я прослежу, чтобы он позвонил вам, как только проснётся. – Проследи, – согласилась она. – Как он? Взгляд потеплел, остановившись на глубоко спящем парне. Такой маленький, так мило свернулся, притянув ноги к себе. Умиротворение, покой и лёгкость практически чужие на этом свежем лице. И Саске не будет притворяться, что не считает это собственной заслугой. Прозвучать может так, словно ощущение собственной исключительности тут через крышу, но и плевать, у альф в принципе со скромностью проблемы всегда. – Он хорошо, – протянул Учиха подчёркнуто. Родитель или не родитель, но обозначать границы собственной территории на данном этапе, увы, обязательно. Чтобы сразу никаких сомнений, никаких недопониманий. Я хочу его, и мне не страшно. Он хочет меня, и ничего ты с этим не поделаешь. – Все показатели стабильны: дышит, видит, слышит, понимает, на ногах ровно стоит, вчера по собственной инициативе поел. Ни одного приёма таблеток не пропустил. Кабуто-сенпай на быстром наборе. У меня всё под контролем. На том конце повисла тишина. Сложно, вероятно, ненавидеть человека, который в такой степени заинтересован в сохранности твоего ребёнка, брюнет ей даже немного посочувствовал. Но только немного. У них он был целых девятнадцать лет, пора бы уже передать своё сокровище тому, кто способен позаботиться о нём в разы лучше и полноценнее. Выдох резанул почти болезненной печалью, но так же неким смирением. – У меня для тебя, мальчик, много слов, но образование мне не позволит, – минутка удивительной честности. – Вам не обязательно вслух говорить, я и так кристально ясно понимаю, – заверил, пытаясь подарить хоть какой-то комфорт. – Замечательно, – хмыкнула женщина. – Я ожидаю, что ты вернёшь мне моего сына целым и невредимым. – Не сомневайтесь, – пообещал от чистого сердца. – Я ещё позвоню. – Когда вам угодно, – повёл головой, более, чем серьёзно, настроенный заслужить доверие этой дамочки. Нравиться друг другу они вряд ли когда-то начнут, но уживаться вместе научатся. Возвращаться обратно в кровать было до безумия сладко. – Ммм, – выдохнул омега сквозь сон, почувствовав руку в своих волосах. Та ласково провела по белоснежным прядям, очертила линию вдоль позвоночника и нашла себе место в изгибе талии. Сон накрыл очень быстро, и был глубоким и тёмным, без каких-либо снов и тревог.

***

10 марта, полторы недели до окончания учебного года Выбравшись, наконец, из стен универа, Саске втянул лёгкими весенний воздух, как в первый раз. Всё кругом цвело, благоухало и влюблялось, и альфа тоже невольно подхватывал эту странную лихорадку. Свежесть молодой травы и распускающихся цветов под последние отголоски зимней прохлады напоминали запах, в который Учиха был безнадёжно влюблён, и не думать о своём мальчике двадцать четыре на семь просто не получалось. Настроение держалось на отметке «выше среднего» даже несмотря на мучительно длинные пары, ночные заучивания терминов после десятой чашки чёрного, отсутствие сна и нормальной пищи. Сегодня оно тоже было совершенно чудесным, хотя парню и предстоял крайне неловкий ужин с чужими родителями. Когда-то в одном из коротких телефонных разговоров с матерью Кагуи Учиха пообещал ей, что явится к ней в дом для «официальной встречи с семьёй» в любой удобный и неудобный день. В моменте это казалось настолько далёким и маловероятным, что согласие слетело с губ даже слишком легко, и только сегодня он в полной мере осознал, что оно означало. Не то, чтобы он в прямом смысле нервничал, в конце концов, опыта вести себя на пятёрку в присутствии крайне падких на осуждение аристократов у него было через край. Не страшно. Он знает, что не ляпнет чего-нибудь неуместного. Но просто он уже заранее утомился от фальшивых улыбок и прикусывания языка, когда есть, что сказать. Правда, мысли о том, что это прогресс, придавали воодушевления. Со стороны Каяо подобное приглашение было шагом навстречу, и Учиха в ответ должен был сделать нечто похожее. Что-то дать, протянуть свою руку, успокоить родительские нервы, чтобы самому себе обеспечить будущее с наименьшим количеством стресса. Отдавать ребёнка в руки какому-то левому альфе – это страшно вне всяких сомнений. Отрицать этот факт очень сложно, даже если «левый альфа» – это ты. Преодолев расстояние вдоль кафетерия за минуту буквально, брюнет тормознул, не успев даже толком налево свернуть. Глаз в прямом смысле дёрнулся, узрев храбреца, решившего завести, без сомнения, крайне интересный разговор с его омегой. Кимимаро сидел за тем же столом, что и всегда. По какой-то причине его занимали крайне редко, и устраиваться там, если не хочешь, чтобы тебя трогали, было очень удобно. Срабатывало почти всегда. Почти. В том, что заинтересовавшийся в общении человек был альфой, никаких сомнений не было. То, как он стоял, облокотившись на стол, как очаровательно улыбался, и с какой естественной слепотой пропускал мимо себя все посылы о том, что собеседнику разговор неприятен – всё указывало на половую принадлежность. Саске ни в коем случае не осуждал, но на место поставить придётся. – … собирались встретиться возле него, но я так и не понял, в какой он стороне, – предлагал шатен, пожалуй, самый ленивый из всех обоснуев. Господи, тебя научить, как флиртовать? Уж если подкатываешь к такой красоте, как минимум придумай что-нибудь этакое, хоть примерно-то понимай, сколько таких заезженных фразочек он за день слышит. – Прямо за деканатом, – выдыхает уже, видимо, не в первый раз. Феромоны Саске защищали его от других всё эффективнее, и от спокойствия до абсолютной паники его уже практически никогда не кидало, но чужие запахи ездили по нервам всё равно. Узумаки, к примеру, он вообще на дух не переносил, потому что от него пахло хоть и очень дружелюбно, но в такой степени сильно, что проходило по носу, словно наждачной бумагой. Ну, так он это брюнету объяснил. – А деканат, – протянул тот, делано прищурившись куда-то вдаль. – Пойдём покажу, – улыбнулся Учиха пресно, хлопнув парня по плечу, на что там, как и положено, резко отдёрнулись. – Саске, – облегчённое, на грани шёпота. Пальцы зацепились за край его лёгкой куртки, ненавязчиво потянув альфу назад, и тот перехватил их свободной рукой, мягко сжав. Не бойся, никто не будет никого убивать, мы же не животные. Но не зарычать тут нельзя, физически не получится. Взгляд карих глаз порезал чем-то ледяным, но, хах, огня с этой стороны с головой хватит, чтобы это нейтрализовать, да ещё и пару ожёгов на память оставить. – Первокурсник, да? – уточнил, склонив голову не в самом дружелюбном жесте. – Как догадался? – практически зеркально повторил. Ума, видимо, недостаточно, чтобы вежливо отступить. У меня плохие новости, радость моя, медицинский – точно не твоё. – А все остальные знают, что с вопросами о местоположении мистических зданий – это ко мне, – острую улыбку стереть уже не получилось бы. Она была очень искренней. Как и пойманный азарт. – Я к услугам всех потерянных и заблудившихся. Куда тебе нужно? Куда тебя послать, если точнее. – Видимо, подальше от тебя? – дёрнул тот бровью, покончив с метафорами. Ох ты ж чёрт, руки зачесались буквально. Это та ситуация, когда конфликт не просто не пугает, а даже привлекательным кажется. Причём с обеих сторон. Хн, я бы с удовольствием, но я не волен больше делать всё, что мне хочется. – Подальше от него, – поправил спокойно. – Деканат, – указал чётко на здание, что отсюда было ещё не очень видно, но в той стороне за кафетерием и деревьями больше ничего и не стояло. – Ещё что-нибудь? Парень выдержал без надобности острый взгляд, но спустя пару секунд всё же отпрянул. – Спасибо, – подчёркнуто сухо, – ты и так очень помог. – Обращайся, – протянул брюнет довольно, – я всегда где-нибудь поблизости. – Буду иметь в виду, – повёл шатен головой, бросив омеге короткий взгляд и, наконец, решив ушлёпать в указанном направлении. Чужой лоб тут же прильнул к тыльной стороне руки, и Саске, как по команде, опустился на скамью, перекинув через неё одну ногу. – На одну минуту задержался, – цокнул, пользуясь возможностью пожаловаться. – Вот именно, – дёрнули бровью в ответ, подаваясь вперёд. Мягкий поцелуй избавляет абсолютно от всех лишних мыслей. Брюнет вообще заметил, что ведёт себя, словно у него на шее незримый поводок. Кимимаро что-то говорит – он слышит. Кимимаро зовёт – он перемещается в пространстве. Кимимаро говорит успокоиться и забыть о надоедливых альфах – он забывает. Кимимаро просит одеться официально – и он тут же отправляет единственный свой костюм в химчистку. Не забыть бы, кстати, забрать до закрытия. – К шести ведь сегодня? – уточняет, так и замерев в сантиметрах от чужого лица, когда поцелуй прерывается. – Да, – поджимает свои прекрасные губы. – Мне не нравится эта идея, ты не должен был соглашаться. Это будет мучительно. – Если ты думаешь, что компания твоих родителей мучительна, то ты ещё моей семьи не видел, – усмехается он. Омега клонит голову к чужому плечу, чтобы спрятать нос в изгибе шеи. Втягивает лёгкими единственный запах, которым может безболезненно дышать и наслаждаться, и то прожорливое алчное существо, что Саске в себе недавно открыл, коварно улыбнулось. Рука сама собой подхватила тонкие ноги, чтобы закинуть их удобно себе на колено, пока притягивал омегу в крепкие объятия. Какое-то время назад ему и за обыкновенное прикосновение на публике бы по носу настучали, а теперь покорно прижимаются к груди. Поводок, да? Поводки в обе стороны работают, если за них дёргать. – Всё будет нормально. – Ммм, – выдохнул, прикрыв глаза и наслаждаясь спокойствием в руках, которые готовы за него убивать. Саске реагирует на сообщение, выудив из кармана телефон. Улыбка трогает губы. Вечно занятый Узумаки забил ему стрелку на сегодня, где точно будет рамен, игра в баскетбол, в которой брюнет однозначно просрёт, и, возможно, пара попыток надрать задницы друг другу под настроение. Перед вечерним стрессом самое оно, чтобы нервы успокоить. Мысль о химчистке главное из головы не терять. Ему сказали явиться до четырёх. – Ты как домой? – уточнил, прикидывая, как далеко понадобится передвигать встречу с Наруто, чтобы проводить Кагую до крыльца его дома. – Джуго сегодня на машине, – отстраняется, расправив плечи, но так и не убрав ноги с колена брюнета. – Он уже должен был освободиться. Даже лучше. – Супер, – какой-то рандомный смайл улетает в групповой чат. – Я, тогда, с тобой подожду. – Ты не сегодня, разве, встречаешься с Наруто? – уточнил, всегда очень внимательно отслеживая, в какое время альфу трогать не надо. Это его уважение ко времени, проводимому с друзьями, было настолько предсказуемым в рамках его воспитания, что даже удивляться тут было бы глупо. Но то доверие, с которым омега отпускал его в мир, всё-равно чертовски грело. Очень важно, чтобы знал, что Саске целиком и полностью принадлежит лишь ему одному, где бы ни был и чем бы ни занимался. – Он будет бегать по своему району, – повёл Учиха плечом. – Ему до лампочки, как долго. Со мной ещё, вероятно, себе километров пять накинет как минимум. – Как минимум, – повторил через смешок. Для него путь в два этажа – это уже упражнение само по себе, а для Саске с Наруто сорок минут бега – это начало разминки. И даже, если отбросить факт о том, что омега болен, в этом мире огромное множество вещей всё равно решается распределением. Кем тебе родиться посчастливилось. – Кабуто утверждает, что у меня из-за связи с тобой тоже должно куда-то сил прибавиться, я в это, правда, не верю. – Все силы, что связь с альфой тебе может подарить, уйдут на то, чтобы этого альфу терпеть, – дёрнул он уголком губ. – Это аксиома. – Хах, – легко рассмеялся, решив не оспаривать. – Кстати, об альфах. Насколько вам нравится, когда омега делает первый шаг? – стоило бы догадаться, куда тема уйдёт. – От омеги зависит, – сощурился он. – Если это мой двадцатичетырёхлетний брат, то это абсолютно нормально. Может, даже более вероятно. Но, если речь о Момошики, то ему ни в коем случае не следует шагать ни к каким альфам. Эта мелочь в силу своей неопытности имела тонну вопросов про сильный пол, и Кимимаро перенаправлял их в сторону Саске, потому что у того было более полное представление о том, как работает мозг этих недалёких существ. Проблема лишь в том, что Момошики было пятнадцать. Или уже шестнадцать? Учиха, честно, не помнил, да и важным вообще не считал. Этот маленький омежка был в такой степени застенчивым и неловким, что упорно проходил в голове, как ребёнок. Никаких, блять, альф для него. Не-а. Саске не уснёт, если будет думать об этом. – Ты можешь раздражаться и запрещать, сколько тебе угодно, – склонил омега снисходительно голову, – но, если он собирается с кем-то переспать, он это сделает, ты ведь понимаешь. – А ты понимаешь, что я вытрясу из его нежной детской головы имя и адрес ублюдка за пару минут? – парировал он. – Так ему и скажи. Даже лучше. Я сам ему всё объясню сегодня за ужином. Он ведь будет на нём? – изогнул тёмную бровь, уже зная ответ на вопрос. Момошики практически жил с Кимимаро, пока родители были в командировках. А даже, если и не жил, тусовался с кузеном практически всё свободное время. Дружба покруче, чем даже у Итачи с Шисуи. – Окей, у тебя есть очень реальный шанс понравиться моему отцу, – протянул парень пресно. – На самом деле, только на него и расчёт, – усмехнулся Учиха, поймав высокую фигуру Джуго в своей периферии, – твоя мама в моей команде точно не будет никогда. – Хах, это так, – подтвердил опасения, тоже заметив приближение беты. – Хей, – улыбнулся шатену тепло. Тот разобрался с приветствиями ровным кивком для обоих. Стоило Саске узнать о диагнозе этого парня, огромное множество вещей логично встало на места. Все мотивации, полностью весь характер, даже необъяснимая привязанность к Кагуе и готовность на всё, что угодно, ради него. Не то, чтобы оставлять их вдвоём давалось альфе легко. Навязчивые мысли о том, что медикаменты нередко теряют эффективность с привыканием, грызли мозг всякий раз, когда тонкие пальцы омеги выскальзывали из руки. Но, скажем, Учиха готов был поверить, что всё будет нормально. Довериться словам любимого, довериться карим глазам беты и своим первоначальным ощущениям безопасности возле него. – Позвонишь, если не сможешь прийти? – прошептал Кагуя, позволяя притянуть себя для поцелуя на прощание. – Я не пропущу ужин с твоей матерью, даже если она снайпера отправит меня останавливать, – улыбнулся, чмокнув коротко и, наконец, отпустив. – Упрямый болван, – цокнул омега, аккуратно поднимаясь. – Ты знал, кого приручал, – подметил Учиха, поднимаясь следом и передавая не самый тяжёлый рюкзак в руки Джуго. – Вообще-то, нет, – покачал головой, очень умело задавив усмешку. – Вообще не моя проблема, – позволил себе рассмеяться, немыслимыми усилиями заставляя ноги идти не за омегой, а от. Узумаки в другой стороне, и он ждёт. С ним рядом тоже солнечно, спокойно и счастливо. Не так, как вот здесь, но всё же. – Увидимся, – шепчут любимые губы. – Увидимся, – дублирует альфа, лишь через пятнадцать секунд преуспевая в том, чтобы перестать провожать своего мальчика взглядом.