Дыхание жизни и смерти

–•( ❍ )•–

      После того случая, Минато стал все же больше уделять мне внимания. Не то чтобы много, но он хотя бы не избегал взгляда и иногда интересовался моими делами.       Только вот на вопрос, что все-таки случилось с мамой, не ответил. Единственное, что я добился своими расспросами — обещание, что он мне расскажет, когда я подрасту.       Такой ответ меня не слишком обнадежил, но это было уже что-то.       А я тем временем все продолжал свои тренировки, оттачивая физическую силу. И, надо признать, сейчас моя регенерация была даже лучше, чем в прошлой жизни в этом же возрасте, и все благодаря своим генам Узумаки, которых в этот раз я унаследовал в гораздо большей степени. Это я мог легко заметить, если сравнить этот показатель с моим братом Наруто и Като — полнокровной представительницей нашего клана. В принципе, именно благодаря повышенной регенерации даже такое ранение, как я видел на ее теле, может не стать смертельным. Конечно, если оказать соответствующую медицинскую помощь — без этого уж никуда.       В общем-то я практически не отличаюсь от нее. И именно из-за этого я могу доводить свое тело до полного изнеможения, а на следующий день быть при полном запасе сил и здоровья. Чем и пользовался напропалую, изо дня в день.       Кроме этого, год назад Като начала учить меня фуинджутсу, объясняя все нюансы их использования и техники создания, погружаясь в такие тонкости, о которых я раньше и не подозревал. Но, как и в случае с Наруто, настоящими печатями мы с ней еще не занимались, вырисовывая все знаки обычными чернилами и кистями.       В принципе, уроки каллиграфии, как их можно еще назвать, тоже были отнюдь не простыми. А Като требовала просто идеальной точности движений рук, чтобы полученное изображение было просто до безумия правильным и четким, без малейших изъянов. С чем у меня как-раз были небольшие проблемы: если с запоминанием различных символов и последовательностью их написания я, с горем пополам, но как-то справился, то вот с их выведением был уже другой разговор. Но я все равно старался, и занимался этим почти каждый день.       Самое печальное в этом было еще и то, что даже если бы я мог использовать своих клонов, то это бы мало чем мне могло помочь: все же клоны передают скорее память о каких-то действиях, но в приобретении физических умений они бессильны. А мне именно что надо заставить свои руки делать то, что я от них прошу, и не портить листы, почем зря.       Мне кстати еще очень сильно повезло быть ребенком Хокаге и расти в клановой среде — так бы у меня просто денег не хватило на все эти материалы, которые я так безбожно перевожу в гигантских количествах.       Вместе с тем, вскоре лето с осенью сменилось зимой. В начале декабря мы праздновали всей семьей день рождения Наруто. Затем в конце месяца, в ночь восхождения полной луны, отметили наступление Нового Года — девятьсот восемьдесят седьмого года Эры Тсукисай*.       Жаль только мамы с нами не было — в ее роли, по большей части, выступала Като. Но это далеко не то же самое…       Кстати, после той битвы с Кагуей, и откровением Куро-Зетсу, я наконец понял значение этого названия — оно появилось как следствие создания Луны Рикудо Сеннином. И наше летоисчисление как раз совпадает с той победой над Кагуей.       Возможно, если в том мире все же удалось снять Вечное Цукиеми — там тоже мог начаться новый счет годам: после такой-то борьбы, это было бы не таким удивительным, даттебайо!       Как бы то ни было, а в феврале, на очередном семейном ужине, когда Минато был с нами, я твердо заявил, что хочу в этом году поступить в Академию. И с этим была одна трудность: начало отборочных намечено на середину следующего месяца, а день рождения у меня только двадцать седьмого марта. Таким образом, по идее, я не могу пройти — по правилам, обучение начинается строго с шести лет. Исключения из этого правила бывают только в военное время, и только поэтому Какаши мог поступить в возрасте пяти лет. Сейчас же, совсем по-другому: начало в шесть, а окончание через еще шесть — от этого как раз страдает и сам Наруто, что хотел выпуститься намного раньше, и не уступать в этом Итачи, который, в свою очередь, успел. А вот братцу такую возможность не предоставили, сперва сославшись на его возраст (в тот момент, Итачи было восемь, а Наруто семь), а потом тыкая в эти самые правила.       В общем-то, по идее, начало учебы начинается первого апреля, и к тому моменту я уже достигну нужного возраста. Только вот, я помню, у Сакуры-чан это не проканало — у нее день рождения двадцать восьмого марта, и она еще целый год ждала своего поступления. Получается, сейчас она меня на целый год старше, и, чтобы поступить с ней в один класс, мне надо очень сильно постараться. А ждать еще год я просто не хочу, тем более, что отдаляться от своих одноклассников и друзей. И пусть даже эти дети мне никто, все равно — они мне дороги. Хотя бы как память о тех, близких мне людях, которых я по-прежнему люблю и ценю за все то, что они мне когда-то дали.       На мое заявление, все отреагировали по-разному: Наруто всецело поддержал меня и от него прямо-таки разило энтузиазмом мне в этом помочь. Хотя он как бы итак периодически помогал мне с тренировками, и даже с ним мы устраивали полноценные спарринги, где я не всегда всухую ему проигрывал, заставляя его иногда «попотеть», но я все же всегда проигрывал. Но тут уже ничего не поделаешь — разница в возрасте и силе.       Като выражала сомнение в этом решении, уговаривая меня «подождать и окрепнуть».       А вот отец прямо заявил, что не будет ради меня делать какие-то исключения и просить комиссию «протолкнуть» меня в обход системы — мол, тогда все будут стремиться нарушать правила, и ничем хорошим это не кончится. Но, если на отборочных они сами решат меня взять методом отбора, этому он тоже мешать не будет. В общем, он скинул ответственность за это на других людей, не говоря ни «да» ни «нет».       Я кивнул, соглашаясь с этим.       Все заботы об этом легли на плечи, не особо довольной таким раскладом, Като. Но, так как это ее работа, спорить ей не приходилось.       Так что, с ней мы, в последствии, и ходили собирать различные справки, нужные для поступления в Академию. Тогда же и выяснилось, что у меня есть небольшой дисбаланс в Инь и Ян с, нехарактерным для представителя клана Узумаки, перекосом в духовный Инь. Но он был неярко выраженным, и вполне нормальным для других неклановых детей. И должен прийти в норму, когда я физически подрасту. По крайней мере, я на это очень надеюсь.       Като тогда сказала, это из-за того, что я умнее и сообразительнее многих моих сверстников и детей постарше, и просто списывала на мою гениальность, передавшуюся мне от отца — Минато до сих пор считается лучшим выпускником, когда-либо учившимся в нашей Академии. Хотя это довольно спорное утверждение, если учитывать, что Какаши-сенсей и Итачи закончили ее еще будучи совсем мелкими. Тем более, я считаю Итачи куда более сильным шиноби, чем мой отец. Правда, так обстоят дела только в том мире, а здесь он все же превосходит их обоих.       В общем, первого марта мы с ней пошли в Академию — подавать заявление на поступление со всеми этими справками. По всем показателям я подхожу, конечно, кроме одного но: — Уважаемая госпожа Узумаки, вашему ребенку пять. Видите табличку? Там черным по белому написано: «Набор от шести лет», — раздраженно сказал штатный работник приемной комиссии, сидя за одним из четырех столов, к которому мы и подошли, дождавшись своей очереди. На его бейджике написано имя «Кайто Масамуши», и этот Кайто даже не посмотрел бумаги, которые мы ему дали, сразу же зацепившись за графу «возраст». — Я понимаю, но… — только начала Като, но ее тут же перебили: — Без исключений. Возраст поступившего должен равняться шести и старше, но не превышать четырнадцати лет — таковы правила, — безапелляционно заявил он, сцепляя руки в замок, и кладя их поверх моего дела. — Масамуши-сан, — привлек я внимания этого дядьки. — При всем моем к вам уважении, хочу заметить, что к тому времени, когда начнутся первые занятия в Академии, я уже достигну нужного возраста. И, уверяю вас, я смогу справиться с обучением, нисколько не уступая своим одноклассникам.       Он смерил меня взглядом, на мгновение опустив на строки под его руками, после чего вернул его уже с мерзкой ухмылкой на губах: — А ты вообще кто? Мальчик или девочка? — сказал он пренебрежительно вперемешку с плохо скрываемым отвращением. — Не думаю, что это играет какую-то роль. Важно лишь то, что, не давая мне поступить сейчас, вы лишаете деревню сильного шиноби, который за год сможет завершить целую кучу миссий разной степени сложности и ответственности. И будет служить верой и правдой Конохе и Воле Огня, защищая ее интересы, и принося неоценимую выгоду и пользу выполненной работой, — уверенно толкнул я речь, делая особый упор на патриотизме. — Слишком громкие речи для такой соплячки, как ты, которая даже не может определиться в своей половой принадлежности, — фыркнул он. — Я могу подтвердить свои слова, войдя в десятку лучших претендентов на обучение в Академии Ниндзя в этом году. Если не попаду, то сам отзову свое заявление, извинюсь перед вами, и покорно посижу еще год дома. И даже, ради вас наряжусь в платье, окончив обучение как настоящая куноичи, уже не стремясь стать лучшим и сильнейшим ниндзя Конохи, но все также стараясь ради ее процветания, — самоуверенно выдвинул я предложение пари, с завуалированной издевкой, добавив уже робко: — Конечно, если вы меня допустите до отбора. — Ах ты-ж! — начал заводится этот «Муши», хлопнув по столу и приподнимаясь, как рядом послышался беззаботный смех, сбивший бушующий настрой мужчины.       Оглянувшись на него, я с удивлением уставился на Нара Шикаку-сана, который все это время с увлеченностью наблюдал за этим представлением. — Ну что вы, Кайто-сан, дайте девочке шанс. Уверен, она справится с возложенной на себя задачей, — сказал Шикаку, отсмеявшись. — А даже если и нет, то она не будет вам мозолить глаза своей «мальчишестью», которая вас так задела. Вы от этого ничего не потеряете. — Но, Шикаку-доно, есть же правила! — попытался возразить ему этот бюрократишка, но его опять перебили. На сей раз, собственный коллега: — Да давай, Кайто, посмотрим, что из этого выйдет. К тому же, как она сама сказала, к моменту зачисления ей действительно будет уже шесть. И мы, в принципе, ничего не нарушим этим. — Поддерживаю, — крикнул другой коллега, с дальнего стола. — Я тоже не думаю, что это будет критичным, — кивнула девушка, занимавшиеся делом Шикамару. — Ладно! Раз все этого хотят, то так уж и быть! — раздраженно высказался Кайто, приземляясь на свой стул. Пролистнул несколько страниц, уверяясь, что с другими печатями все нормально. После чего гневно шлепнул своей в зеленную краску, и поставил «допущен» в моем деле, забрызгав еще заодно весь стол цветными кляксами. — Отбор начнется в здании Академии, кабинет двести шестой, ровно в девять утра тринадцатого марта. Просьба не опаздывать, — с недовольным лицом произнес он, отложив мое дело в стопочку к другим прошедшим собеседование, и пометил что-то у себя в документах. — Спасибо! — радостно поблагодарил его, кланяясь. Потом повернулся, и еще глубже отвесил поклон главе клана Нара: — Благодарю вас, Шикаку-сан!       После чего счастливо и чистой душой побежал на выход, уже на улице дожидаюсь Като. — Ну ты и маленькая вымогательница! — эмоционально сказала тетушка, выйдя из здания, примыкающего к Академии, — Где только этому научалась? — посетовала она. — Да какая разница? Я допущен! — пританцовывая провозгласил я. — Тебе еще экзамены сдавать, так что рано радуешься, — отдернула она меня.       А я просто махнул на это рукой — с этим я уж как-то справлюсь! Зря учился что ли?       И просто на радостях побежал домой, слыша вдогонку возмущенное: «Куда ты торопишься так? Меня-то подожди!».       А я просто не мог усидеть на месте, продолжая бежать сломя голову, окрыленный удачным исходом своих планов.       Да-да-да! Я это сделал! Я смог уломать комиссию себя взять, даттебайо!       Дело теперь остается за малым.

***

      В назначенный срок, я прибыл на место.       Детей было много — где-то около полутора сотен. И это еще далеко не все: каждые три часа, в этот кабинет, и в два соседних, приходят другие кандидаты, и тоже два часа пишут экзамены. И так на протяжении нескольких дней, постепенно «сдвигая» отдельные группы, заменяя их на новые. Когда как те, продвигаются дальше, сдавая уже другие дисциплины. И всего предстоит проходить их в течении пяти дней, не разделяя на выходные дни. По два-три экзамена за день, с перерывом в три часа.       Из знакомых, я встретил парочку ребят из параллельных классов, бывшего одноклассника Фуюки Денши и Яманаку Ино. С последней я был бы и рад заново познакомиться, только было совсем некогда, и мы сидели в противоположных местах этой гигантской лекторской аудитории.       Как и в прошлый раз, нам дали несколько тестов на логическое мышление: в первом надо было найти несоответствия в тексте; в следующем, распределить на ошибочные и правильные суждения; затем провести аналогию между отдельными словами и выписать пары; выбор выбивающихся элементов по соответствию, и так далее. Задания были совершенно разного уровня, от самых простых, до совсем непонятных и запутанных.       Будучи еще мелким Наруто, я много тупил и слишком волновался, лажая даже на том, что мог решить. А потом долго корил себя, видя свой результат логики в семнадцать процентов. Да, я еще не был самым глупым ребенком, обгоняя еще десятую часть поступающих, хотя и мог набрать еще около десяти-двадцати процентов, если бы мне хватало концентрации и усидчивости. Как и со многими другими письменными предметами.       После обеда, был тест на память: для этого уже в другой аудитории с проектором, нам показывали различные фигуры, которые мы должны были запоминать, и потом выбирать их из бланка. Все фигуры и знаки всегда отличались по своей сложности и похожести составляющих, и на их запоминание давалось разное количество времени: начиная от довольно простых символов и нескольких секунд на запоминание, до минуты и около сотни сложных знаков. И вся заковырка еще состояла и в том, что эти знаки и несуществующие иероглифы могли быть просто перевернуты, изменены, или просто отсутствовать и тогда ты должен был их сам вывести.       Тогда я выполнил всего семь позорных процентов, и я не думаю, что мог бы набрать при тех своих возможностях больше. Сейчас мне было куда проще, и не только ввиду моей взрослости и прочему, а благодаря постоянным занятиям каллиграфии я стал внимательнее относится к деталям и нюансам в изображениях.       Тут уж надо просто не запутаться, и не начать писать и отмечать пункты предыдущих заданий. А также не потерять за эти два часа своей концентрации, и не слишком перетрудиться в начале.       На этом наша проверка была еще не окончена — проверяли также слуховую, тактильную и обонятельную память. На последних двух еще завязывали глаза, чтоб не вмешивались в процесс.       С другими экзаменами тоже были свои сложности. А что-то было, наоборот, простым в исполнении. Например, «Замер потенциала чакры» и «Доступный уровень чакры», где все зависело уже от специальной аппаратуры, и ты не мог никак повлиять на показываемый результат.       Уже в последние два дня были тесты на физические умения и силу. С этим и тогда, и сейчас, не было особых проблем, как и с испытанием выносливости.       Но сейчас я выкладывался на полную, выжимая себя до самой последней капли — иначе мне было просто не преодолеть годовой разрыв между другими ребятами, особенно клановыми.       Да, я тренировался все эти годы, как только мог, каждый день доводя себя до полнейшего изнеможения так, что порой просто вырубался на месте. Но даже и так — мне кажется этого мало. Тем более, если учитывать изначальную слабость девчачьего тела, которую я так хочу искоренить. И я точно знаю, что в этот раз я достиг худшего результата, чем в предыдущий- это было наглядно видно, когда я услышал показатели времени: на целых тридцать шесть секунд я дольше бежал расстояние в десять километров. Что в реалиях шиноби просто колоссальный разрыв.       Но это не помешало мне занять пятое место среди новичков в общем количестве набранных баллов. Я не набирал меньше восьмидесяти семи процентов на этих экзаменах, что позволило мне выбиться в лидирующие позиции, уступая в этом некоторым из своих бывших, а теперь и будущих, одноклассников.       И, конечно, на самом верху этого списка был Учиха Саске.       Как же без него.       Все это время, я мельком видел его среди сдающих те же экзамены. Правда, он был в группе, что начинали на три дня и три часа позже нас. Но это нисколько не мешало мне замечать его среди других ребят.       Мне даже хватило какого-то мимолетного взгляда, чтобы выловить его глазами из этой толпы. Просто краткого мига, дабы понять, что он тот самый Саске, и только убедиться в своих мыслях на его счет.       Он выглядел иначе.       Да, он все так же был собран. Так же в себе уверен. И в нем по-прежнему было ощущение силы, как и в самом начале нашего знакомства.       Только вот взгляд стал куда глубже, с тем самым налетом прожитых лет. И всё в нем самом было чуточку «не таким», неуловимо отличным от себя прошлого.       И дело было даже не в его внешности, которая потерпела значительные изменения — взять хотя бы его челку, закрывающую половину лица, и отросшие пряди затылка, которые уже не так сильно топорщились сзади. А просто в каком-то ощущении мягкости характера, что ли? Он выглядел не так отчужденно, и даже мог дать полноценный словесный ответ кому-то — как той девочке, которая спрашивала о предстоящем экзамене по оперативному мышлению, заметно волнуясь, толи от неуверенности в своих умениях и знаниях, толи от близкого общения с ним — девочки по-прежнему проявляли к нему повышенный интерес, даже в таком раннем возрасте.       Но вместе с тем, в нем ощущалась и некая надломленность, и потерянность.       Может именно поэтому я не полез к нему выяснять отношения, как только увидел. Не знаю.       Хотя во мне прямо все кипело от злости на него, и распирало жаждой причинить ему боль.       Много боли.       И я еле сдерживался от желания напасть на него прямо тут и разодрать на части. Смешать его кровь с грязью. Вырвать с корнем его проклятые глаза. И раскрошить его кости в пыль, и навсегда стереть его существование — так, как он поступил со мной.       При всей этой толпе. На глазах экзаменаторов и пока еще ни в чем неповинных детей.       Еле сдержался. Честно.       Хотел бы я стереть Саске. Не оставив совершенно ничего…       Совсем, и окончательно.       Не оставив даже следа его тени.       Просто стереть все воспоминания о нем.

…стереть Саске из своей головы