Дыхание жизни и смерти

–•( ❍ )•–

      После совместного обеда, этот Наруто был отправлен делать домашние задания, а меня уложили спать. Дневной сон я воспринял, как настоящее спасение от всех этих кромешных мыслей о своем положении и этом незнакомом мире. На меня навалилась просто невероятная усталость еще от пережитых воспоминаниях с прошедшей войны, которая, казалось, окончилась еще только вчера, что я тут же провалился в забытье, стоило только голове коснуться подушки.       Но долго поспать мне не дали, разбудив уже через пару часов. Я очень вяло проглотил какое-то пюре из смеси овощей и фруктов. Потом просто посидел на лавочке у входа во двор — хотя дождь и прекратился, земля была влажной, и чтобы не мараться лишний раз, мою прогулку решено провести именно так.       Затем мы с Като пошли обратно в мою комнату (да, я решил, что буду считать уже своей), где она придумала для меня новое развлечение: достав несколько чистых листов, цветных мелков и карандашей — она решила учить меня читать. Способ был необычный: написав тонкой линией очертания знака хираганы «су» во весь лист, она озвучила его, и попросила разрисовать его, превратив в какого-то выдуманного зверя, при этом надо было сохранить форму, чтобы эта буква алфавита могла читаться сквозь рисунок. В дополнение к этому, Като вложила в обе руки по цветному мелку, таким образом подталкивая меня развивать обе руки.       Скосив взгляд на стену, я наконец обратил внимание, на развешанные рисунки предыдущих букв — значит, они с Араши уже таким занимались, и мне просто надо следовать образцу. И, надо признать, такой подход к изучению письменности пришелся мне по душе. Даже мне, уже взрослому человеку, было интересно заниматься подобным.       Пока я карябал себе какое-то подобие цветастой птицы, отдаленно напоминающую страуса или цаплю, Кат-чан ушла заниматься приготовлением ужина. И, вернувшись, она восторженно хвалила мои «корявки», после чего, прикрепила эту мазню рядом с остальными рисунками, и забрала меня на кухню.       Ужинали мы втроем, хотя, похоже, все ожидали кого-то четвертого, но никто так и не пришел, чем немного сбил позитивный настрой Наруто.       На самом деле, было довольно странно наблюдать за другим мной. Тем более, я легко считывал его малейшую мимику, прекрасно понимая, что за ней кроется — почти читал его мысли. Но наблюдать за ним было совсем другим делом, чем за своими же клонами — этот был куда более живым и реальней любой моей копии. И это вызывало одновременно и отторжение, и чувство сродности с ним, и я не мог с точностью определить мое к нему отношение. Это было слишком странно и как-то не особо приятно.       Ладно, к этому я еще привыкну. Наверное.       Пока Кат-чан мыла за всеми посуду и убирала остатки еды в холодильник, Наруто не переставал клянчить у нее какие-то джутсу. Сперва она пыталась отказаться и увильнуть от этого, затем просто игнорировала. Но я по себе знаю, насколько могу быть назойливым, когда что-то захочу, так что, в конечном итоге, Като сдалась, заголосив: «Ладно! Идем.» А Наруто прям таки засиял, и стал еще больше суетиться и пританцовывать.       Глядя на него, мне было прям стыдно за свое прошлое поведение. И как только окружающие меня выносили, даттебайо?       Как выяснилось чуть позже, периодически, тетенька обучает Наруто основам фуинджутсу.       Оказывается, для этого в доме есть целая мастерская, расположенная на первом этаже. Да еще и прям-таки серьезная: по всему периметру комнаты были расположены большие стеллажи, под завязку наполненные различными свитками, рулонами бумаги, просто листами самых разных размеров, и, скорее всего, они отличались еще и по качеству.       Один из шкафов был выделен чисто под емкости с жидкостями, в основном различным видам туши, и большой бутылкой с кандзи «дерево» и «сила». Предполагаю, это та самая основа, благодаря которым чернила могут вбирать себя чакру — о чем-то таком мне однажды рассказывал Эро-сеннин. Но обычно, в продаже имеются уже готовые смеси, а сам я ни разу не видел, как их можно бодяжить.       Интересно.       Правда, в этот раз, ничего такого не делали, и Като просто растерла кусок обычной туши об камень с водой, и каждому выделила отдельную емкость и простые листы бумаги. Для того, чтоб я мог достать до обычного по размерам низкого стола, она принесла целых две большие подушки, с которых я постоянно соскальзывал. И из-за этого постоянно косил в своих попытках повторять за ними какие-то символы.       Конечно, мне отдельно никто ничего не объяснял, и зачастую я ни черта не понимал, что Като говорила Наруто. И это еще при том, что фуин я немного знаю, благодаря стараниям моего сенсея! Зато мой двойник все схватывал на лету, и даже его печати не сильно-то и отличались от примеров тетушки, чем еще больше подбешивал фактом своего существования.       Черт! Да я просто ему завидую, даттебайо!       И меня дико бесит осознавать это чувство в себе. Мне не нравится находить в себе даже отголоски тьмы — кажется, будто все мои предыдущие поступки просто пронизаны фальшью и лицемерием, хотя это не так! Не так же?       Я хочу быть выше всего этого — только так я смогу избавить мир от ненависти и боли!

Ты действительно сам в это веришь?

      Верю!

До сих пор?

      Да!

Ложь

      Замолчи!

Ты прекрасно знаешь, что мир не изменить — цикл никогда не прервется, кто бы что ни делал…

      Но у меня уже почти все получилось! Все страны объединились…

Почти. Да и только потому, что иначе они бы просто передохли…

А… погоди-ка…

Да они же и впрямь все передохли, или, если быть точнее — доживают свои последние деньки в мире Вечного Цукиеми!

      Нет! Я уверен, что их спасли: оставались же еще Какаши-сенсей и Сакура-чан — они-то точно смогут что-то придумать!

Ты в этом уверен? Я вот не думаю, что Саске оставил им такую возможность…

      Блять, чтоб его, этого Саске!

Аха-ха ха, ха…

Что?

Теперь ненавидишь его? Хочешь убить?

. . .

Вот ты и сам запнулся об свои идеалы!

      Я не ненавижу Саске… я на это просто не способен…

Да-а?

Хах. Я бы на твоем месте не был так уверен…

Ну да ладно, оставим это.

Лучше скажи, как ты собираешься опять бороться с ненавистью?

Развяжешь новую войну?

Ты же знаешь, что без такого толчка, как опасность от Акацуки, Мадары и Джуби — или, что там еще — да похер что, — никакие страны не объединятся. Уже через пару десятилетий развяжется новая война из-за какой-то чуши, и снова будут реки крови…

      Я не допущу этого!

И как, спрашивается?

Только если воспользуешься предложенным вариантом твоего горячо любимого Учихи Саске…

Сам станешь угрозой такого масштаба, что у этих дебильных стран, с их хотелками, просто не останется выбора…

Нагато тоже как-то предложил неплохой выход…

Ну так как?

      Найду иной путь!       Я выполню данное Нагато обещание — ведь такой мой путь ниндзя!

Ты его уже не выполнил — тот мир пал!

Да и к тому же, ты больше не Наруто, так что не неси чепухи. Умоляю тебя.

Все твои прежние слова оказались шелухой — ты не выполнил ни единого своего слова.

И знаешь, кто ты после этого? Брехло!

      Нет!       Нет, я не…       я… . . .

***

— Араши! — А? — резко открываю глаза. — Боже, как же ты извазюкалась, — посетовала Като, вытаскивая из-под моих рук мокрые листы.       Похоже, я сам не заметил, как задремал.       Что мне снилось?       Такое мерзкое ощущение на душе, что точно можно сказать — ничего хорошего. — Наруто, убери все тут, пожалуйста, — попросила тетенька братца, а сама подхватила меня на руки и потащила на выход из мастерской. — Ну что, Аши-чан, пойдем отмываться? — улыбаясь, спросила она меня.       От одной мысли о таком я скривился, уже предполагая, чем это закончиться.       Като лишь только посмеялась. И пройдя еще чуть дальше этого коридора, открыла очередную дверь.       Меня немного ослепила белизна этого помещения, стоило только ей включить свет — слишком яркий для подобной комнаты.       Затем, опустив меня на пол, она подошла к широкой ванне, и поставила набираться воду. Отрегулировав температуру, она, совершенно меня не стесняясь, полностью оголилась, а потом начала распускать свою косу. И я, сперва немного смущаясь, стал рассматривать ее тело: стройное, подтянутое, с широкими бедрами и довольно объемной грудью. Но не это привлекло мое внимание — честно сказать, сейчас у меня эти красивые формы совершенно не волновали — более значимы были множественные шрамы по всему телу — следы многолетней жизни в сражениях. Но самым выделяющимся из них был след от рванной раны, простирающийся от низа живота, рассекающим весь бок, и доходящим до второй, правой, лопатки. Такая рана должна была задеть кучу жизненно важных органов, и привести к летальному исходу.       Но эта тетенька была просто живее всех живых.       Вид на это увечье был мигом отрезан перекинутой копной ее длинных волос, двухцветным водопадом спадающих до середины бедер. И Като повернулась ко мне с озадаченным видом: — Ты что до сих пор не разделась? — задала она вопрос, — Я же знаю, что ты уже можешь сама — так что давай, — поторопила она.       Вот теперь мне стало совсем уж неловко: если уж с тем, как справлять нужду в детский горшок, я, скрепя сердцем, разобрался. То смириться с тем фактом, что придется терпеть еще и помощь в своем мытье, мне очень сложно. И, кроме того, что я буду принимать ванну с взрослой женщиной, самый дискомфорт состоит именно в моем нынешним теле. Девчачьем теле.       Глубоко вздохнув, я все же принял эту необходимость, и стал раздеваться.       Бля, как же мне не нравится мое тело — чувствую себя прям отвратительно.       Чтобы хоть как-то отвлечься, задаю вопрос: — Кат-тян, а ты л’аньсе была синоби? — Да, когда-то… — отвечает она, немного уходя от ответа. И, включив воду в душе, начала намыливать свои волосы. При том немного необычным для меня способом — так, как будто их поглаживает, а не моет. — А сейцяс? — продолжаю допытываться. — Знаешь, есть такое выражение: «Один раз шиноби — всегда шиноби» — то есть, приобретенные привычки не искоренить, и они навсегда останутся с тобой.       Я кивнул — слышал такое и раньше, и точно понимаю их значение. — Но, если отвечать на твой вопрос, то я уже не действующая куноичи, и уже довольно давно нахожусь на пенсии. Сейчас мое единственное задание — следить за тем, чтоб с тобой все было хорошо, — оторвавшись от мытья уже моей головы, улыбнулась она, тюкнув мой нос и оставив на нем кусочек пены. — Пенсии? — удивленно переспрашиваю я, жмурясь от пощипывающего глаза шампуня. — Оба-тян, а сколько тебе лет? — Через месяц будет уже шестьдесят три. — С’то-о?! — подпрыгиваю я с перевернутого тазика, на котором сижу. — Но тебе не дас' и тлидцати! — Ну так мы же Узумаки, — посмеиваясь отвечает она, — уверена, что и ты будешь молодо выглядеть в свои шестьдесят.       Узумаки?! Так она моя родственница?       Отплевавшись от опрокинутой на меня воды, смывающую пену с волос, задаю следующий, остро интересующий меня вопрос: — Оба-тян, ты зе не моя мама? — смотрю на нее. Она покачивает головой, тяжело вздыхая. — А 'де она? — Твоей маме сейчас нездоровится, поэтому она находится в больнице, — избежала она взгляда на меня, закрывая кран ванной. — Знацит, она вел’неться, как попл’авиться? — с надеждой спрашиваю я, давая опустить себя в теплую воду.       Надо же, моя Каа-чан жива! В это трудно даже поверить… Жива! — Мы как-нибудь обязательно сходим ее проведать, — успокаивающе погладила она меня по голове, убирая мокрые волосы с лица, присаживаясь рядом. — Угум, — радостно киваю я, обнадеженный этим обещанием.       Только немного беспокоит тот факт, что ее ранение настолько серьезное, что мы ее раньше навестим, чем она сама поправится…

***

      Подсушив волосы, Като сразу уложила меня в кровать. И, предварительно включив неяркий ночник-кролю, ушла, оставив меня одного в комнате.       Несмотря на разнеженное состояние после ванной и общую эмоциональную усталость, сон совсем не шел.       В голове еще вертелось множество вопросов.       Получается, в этом мире у меня есть живая мама… Возможно это значит, что и отец жив? Может, именно его и ждали вечером на ужине?       Но он так и не пришел…       Задержался на работе?       Работе… Хокаге? . . .       О боже!       Это же значит, что старик Третий еще жив! И Джирая! И Неджи! И все-все-все! Это же так круто! . . .       Хотя… если так подумать, то это не мои близкие люди…       Все они. Все те, кто был моему сердцу так дорог — умерли…       И мама, и папа, и Эро-сеннин… и все…       Абсолютно все… . . .       Кажется, я вспомнил, о чем думал, пока засыпал там в мастерской… . . .       Да, я потерял всех в той жизни, в той войне…       Даже если кого-то и удастся спасти — я все равно никого из них больше никогда не увижу. . . .       …интересно. А в этом мире, в ком заключен Курама?       Может быть, его сознание тоже перешло в этот мир? Было бы не плохо…       Есть несколько претендентов на роль его джинчурики: я, тот Наруто, и мама…       А, собственно, чем болеет мама?       Почему я сразу не задал этот вопрос?       Если она жива, скорее всего, именно в ней и сидит взаперти мой Биджу! И тогда я вообще не представляю, как его вызволить оттуда, даттебайо. А вызволять его определенно надо — я не хочу, чтоб он мучился!       Да и даже, если это не мой Курама, я все равно хочу ему помочь, как и всем остальным Биджу!       И это точно не лицемерное желание, а самое настоящее — они все действительно заслужили свободы, или, как минимум, хорошего к себе отношения со стороны своих же носителей!       Всё.       Я решил, какая у меня будет цель в этой жизни.       И пусть я не стану Хокаге. Пусть я больше не буду добиваться всеобщего признания, или что-то в этом роде.       Но я хотя бы спасу этих Хвостатых их от боли, ненависти и страданий!       Да. Этим я и займусь!       И еще…       Надо уничтожить, или запихнуть куда подальше, Куро-Зетсу — этого ничтожного поганца, который и является главной причиной разрушения моего мира.       А заодно и навалять Саске — чтоб неповадно было творить всякую тупую дичь, даттебайо!