Сломанные

Он не отказался от своих слов. Ни на следующий день. Ни в конце недели. Ни через месяц. Немного опасливо, но Гермиона начинала учиться жить в новой теперь для себя реальности. Училась жить рядом с Люциусом, не боясь, что всё это вдруг окажется миражом. После их откровенного и достаточно болезненного разговора даже стало легче дышать. Исчезло бесконечное напряжение и некий надрыв внутри. Моментами Гермиона смотрела на себя в зеркало и не до конца верила, что ситуация между ней и Люциусом наконец-то разрешилась. Особенно усиливалось это чувство, когда она находилась с Люциусом в одной комнате. В последнее время они часто вместе располагались в читательской зоне библиотеки Малфой-мэнора. Гермиона занималась работой, а Люциус либо читал «Пророк», либо занимался подсчетом доходов. Он любил лично контролировать цифры и не полагаться слепо на гоблинов. На низком небольшом столике, сделанном из каких-то особенно редких пород дуба, всегда стоял хрустальный бокал, наполовину наполненный бренди. Люциус его неспешно растягивал на протяжении всего вечера. Сегодняшний вечер в библиотеке мало чем отличался от всех предыдущих. Гермиона отложила в сторону все пергаменты и устало откинулась на спинку своего кресла. Голова немного гудела. Не только из-за работы, но и из-за мыслей, что всё еще не давали ей покоя. Дамиан внезапно куда-то исчез. Он не ответил ни на одно ее письмо, посланное совой и ни на один звонок сотового. С одной стороны, прошло всего лишь несколько дней с того момента, когда Гермиона видела его в последний раз. Но с другой… Дамиан всегда оставался на связи. Думать о том, что он просто решил начать ее игнорировать после отказа, Гермионе не хотелось. Она искренне волновалась, потому что не считала Дамиана посторонним для нее человеком. На самом деле он очень помог Гермионе, когда она только перебралась в Министерство. Подбадривал, когда она не чувствовала уверенности в своих действиях. Старался рассмешить, когда ей было грустно. И пусть Гермиона не испытывала к нему тех чувств, на которые рассчитывал Дамиан, с безразличием к его исчезновению она относиться всё равно не могла. — Что-то случилось? — спокойным тоном спросил Люциус и сделал очередной небольшой глоток бренди. — Ничего особенного, — тихо ответила Гермиона, вслушиваясь в треск поленьев в камине и шум ветра за витражным окном. — Страсть моя, ты безусловно круглая отличница и образцовая работница в Министерстве, но по-прежнему не научилась хорошо лгать, — губы Люциуса скривились в ухмылке. Гермиона открыла глаза и посмотрела на высокий потолок. Ей всё еще было странно слышать такое интимное обращение к себе. «Страсть моя». Она знала, что ничего другого он никогда ей и не скажет. Ее фамилия была слишком магловской, а имя… ее имя Люциусу тоже не нравилось. В одну из ночей, когда Гермиона задыхалась от эмоций, прикосновений и поцелуев, что рассыпали по обнаженной коже мурашки, он назвал ее страстью. Не ради поэтичности. Нет. Люциус просто обозначил то место, что было теперь всецело отдано Гермионе. Она больше не требовала от него откровенных разговоров о любви, не требовала словесных подтверждений тому, что между ними всё происходит по-настоящему. Гермиона получила все интересующие ее ответы, запомнила их и не нуждалась в повторении пройденного материала. К тому же она знала, во второй раз Люциус на такой шаг вряд ли отважится. Его пределом стало вот это «страсть моя». Безопасное обращение с правильным оттенком. — Дамиан куда-то исчез, — ответила Гермиона и выпрямилась. — Министерство теперь тебе доплачивает за роль персональной гувернантки для мистера Флеминга? — как бы между прочим спросил Люциус, всё еще удерживая свое внимание на исписанном цифрами пергаменте. Гермиона улыбнулась, но тут же попыталась спрятать эту улыбку. Она понемногу училась мириться с такой формой иронии, что демонстрировал Люциус. Эта ирония была не про банальную ревность, а, скорее, про собственнические наклонности. Они имели слишком ярко-выраженные признаки. — Перестань. В Министерстве он отсутствует вот уже несколько дней подряд. Дамиан занимает не последнюю должность. Не припомню, чтобы он хоть когда-нибудь относился пренебрежительно к своим обязанностям. — В таком случае, у него всё находится под контролем, — Люциус в привычной ему манере аккуратно отложил пергаменты и опустил руки на подлокотники. — Не могу избавиться от чувства, что что-то здесь не так, — призналась Гермиона. — Тебе нужно научиться принимать факт, что ты не обязана спасать всех вокруг, — всё также спокойно парировал Люциус. — Я не хочу никого спасать, — Гермиона немного нахмурилась. — Я просто не хочу, чтобы случилось что-то плохое. — Плохое может случиться лишь в том случае, если ты будешь думать о других, а не о себе, — Люциус взял свой бокал. — Возьми. Одного глотка будет достаточно. — Для чего? — Гермиона перевела вопросительный взгляд на Люциуса. — Чтобы расслабиться. Я думал, это слишком очевидный ответ, чтобы его озвучивать. Гермиона несколько секунд сомневалась, но затем всё же приняла хрустальный бокал и сделала глоток. Он оказался больше, чем планировалось. Гермиона скривилась и судорожно выдохнула. Напиток страшно обжег горло и теплой волной осел в желудке. Глядя на то, как Люциус наслаждался этим напитком, Гермиона и подумать не могла, что он будет настолько крепким и горьким. — Пить ты не умеешь так же, как и лгать, — беззлобно заметил Люциус и забрал бокал. — Не могу же я быть во всем идеальной, — не осталась в долгу Гермиона. — Иначе вы, мистер Малфой, чувствовали бы себя в моей компании… хм… весьма некомфортно. В серых глазах Люциуса заблестели лукавые искорки. Отставив бокал на столик, он протянул Гермионе руку и через несколько секунд она уже оказалась у него сидящей на коленях. Люциус не мог припомнить, когда в последний раз ощущал себя настолько… свободно-счастливым? Он был уверен, что разучился испытывать подобные эмоции. В том мире, в котором пришлось последние годы жить не только ему, но и тысячам других магов, не осталось места для таких простых эмоций. Более того, Люциус верил, что они ему без надобности. Всё это оказалось лишь изящным самообманом. — В твоей компании я себя чувствую более чем комфортно, — ответил он серьезным тоном и не отказал себе в желании поцеловать Гермиону. Ее губы немного горчили из-за выпитого бренди. Это был новый штрих в их близости. Пикантный, но уж точно лишенный возможности стать постоянным. Гермиона уж слишком быстро поддавалась алкоголю. На следующий день Дамиан в Министерстве снова так и не появился. Гермиона сидела у себя в кабинете и старалась сосредоточиться на работе, которой всегда было в достатке. Но получалось с трудом. Помассировав переносицу, Гермиона подумала о том, что Люциус, наверное, был прав. Стоило научиться жить с мыслью, что она не должна спасать всех вокруг. Но внутри всё сразу же воспротивилось этому утверждению. Гермиона была, есть и оставалась той, кто не привыкла оставлять в беде небезразличных ей людей. Это не прихоть, не глубокий след, оставленный Войной и ее прозвищем Героиня Войны. Это суть. Та суть, с которой Гермиона уже родилась. Приняв решение заглянуть к Дамиану домой, чтобы просто убедиться, что с ним всё хорошо, Гермиона снова вернулась к работе. Она не успела обмакнуть перо в чернила, когда дверь в ее кабинет осторожно приоткрылась. Гермиона, затаив дыхание, подумала, что это Дамиан объявился и привычно заглянул к ней, чтобы пожелать хорошего дня. Но это оказалась Си. — К тебе можно? — поинтересовалась она. — Да, конечно, — торопливо ответила Гермиона. — Нашелся наш беглец оборотень? — Что? Ах, ты об этом. Нет, к сожалению, еще не нашелся. Я к тебе по другому вопросу. Си закрыла за собой дверь и с любопытством посмотрела на Гермиону. — Какому? — осторожно спросила Гермиона, когда пауза между ней и ее приятельницей затянулась. — А ты разве не догадываешься? Уже на всех уровнях Министерства одна сплетня летает быстрые зачарованных бумажных записок. — Я привыкла в рабочее время заниматься работой, а не слушать сплетни. Извини. — Ты и Малфой… Старший, — продолжала стоять на своем Си. У Гермионы вмиг перехватило дыхание, словно кто-то невидимый вцепился ей в глотку. Сейчас всё это было очень не вовремя. Когда Гермиона требовала от Люциуса откровенности, она совершенно не думала о том, что будет делать дальше, когда получит эту откровенность. Она всегда стремилась к порядку и контролю над любой ситуацией. Привыкла обдумывать свои действия, пусть это не всегда у нее и получалось. Но Гермиона совершенно не думала о том, что может ждать ее впереди, если ее связь с Люциусом перестанет быть секретом. Впрочем, она совершенно не думала о мнении общественности, когда находилась рядом с ним или в его руках. Не думала о том, захочет ли, чтобы эта общественность вообще когда-либо узнала о деталях ее личной жизни. — Откуда ты…? Откуда вообще возникли такие сплетни? — переждав несколько секунд, спросила Гермиона и слегка прищурилась. Лгать было бессмысленно. К тому же она и лгать-то толком не умела. И это подметил не только Люциус, но и друзья Гермионы не раз отмечали. Друзья… Гермиона почувствовала, как дурнота подкатила к ее горлу. Единственный, кто знал о ней и Люциусе был Гарри, но это совсем не упрощало ситуацию. И вряд ли когда-нибудь упростит. — Не знаю, я сама их краем уха услышала. Значит это правда? Гермиона лишь едва заметно кивнула. — Мерлин! — протянула ошарашенная Си и присела на стул, словно услышанная новость могла ее вот-вот сбить с ног. — Но как? — Пожалуйста, ничего не спрашивай, хорошо? И… не поддерживай эти сплетни. — Я и не собиралась. Честное слово. Как только услышала сразу же к тебе решила прийти. — Мне интересно узнать, кто плодит эти сплетни, — нахмурившись, призналась Гермиона. Как только она позволила себе подумать о том, что в ее жизни наконец-то возник пусть и относительный, но порядок, сразу взвились новые проблемы. — Я могу разузнать, — охотно вызвалась Си. — Иначе я скоро у себя в Отделе пылью покроюсь, потому что нос некогда наружу показать. Гермиона не была уверена, что это чем-то поможет. Сплетни ведь уже разлетелись, но отказываться от помощи она не решилась, ровно, как и без крайней надобности покидать свой кабинет. «Прекрасно, — не без иронии подумала Гермиона, — теперь все вокруг сочтут меня последней трусихой». К вечеру Си снова осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. К сожалению, ей не удалось найти того, кто распустил сплетни, чему Гермиона совершенно не удивилась. В Министерстве работало огромное количество волшебников, всех не опросишь. Если, конечно, ты сам не Министр Магии. Думать о том, как отреагирует Люциус на всю эту ситуацию Гермиона не решалась. В прошлом его имя не раз полоскали на первых полосах «Пророка». Но это всё равно ничего в корне не меняло. Отправив Дамиану еще одну почтовую сову, Гермиона была вынуждена перенести свой визит к другу и решить нынешнюю проблему. Министерство она покинула уже поздно вечером. Гермиона успокаивала себя тем, что ее просто задержала работа. На самом же деле она страшно волновалась, потому что смутно понимала, какая реакция может последовать со стороны Люциуса, когда он обо всем узнает. А он непременно уже знал. Живоглот встретил хозяйку, как только она вышла из камина поместья Малфоев. Гермиона улыбнулась и взяла на руки своего любимца. Поцеловав его приплюснутую мордашку, она почувствовала себя храбрее и сразу же отправилась на поиски Люциуса. Он сидел в своем кабинете и читал свежий выпуск «Пророка». Первая полоса ожидаемо снова была посвящена ему. — Как думаешь, с чем связана потребность всегда и везде оставаться в центре внимания? — раздался за развернутой газетой ледяной ядовитый тон, от которого у Гермионы знакомо скользнули ледяные мурашки по спине. Она давно не ощущала их. Давно не слышала именно этот тон. На миг Гермионе показалось, что они оба вернулись в прошлое. То прошлое, когда Люциус был ее преподавателем. — С детством или Войной? Люциус нарочито аккуратно свернул газету и положил ее на стол. В его глазах мерцал холодный блеск. Грудная клетка вздымалась не чаще, чем того требовало тело. Внешне Люциус Малфой мог показаться на редкость спокойным, но Гермиона уже успела его выучить настолько, чтобы не поддаться этой обманчивости. — Я к этому не имею никакого отношения, — твердо заявила она и запустила пальцы в густую шерсть Живоглота. — В моем списке обязательных дел так же не числился пункт посещения редакции «Пророка», чтобы дать откровенное интервью. — Я думала, что весь яд мы оставили в прошлом. — А я думал, что мое имя крысы из «Пророка» тоже больше не будут смешивать с грязью. Гермиона вскинула брови и замерла на месте. Живоглот дернул ухом и посмотрел в сторону Люциуса с осуждением. Впрочем, никто не мог быть в этом абсолютно уверенным. — С грязью? — переспросила Гермиона. — Это слово не имеет к тебе никакого отношения, — скривившись, заявил Люциус. Гермиона подошла к столу и заглянула в «Пророк». Ничего неожиданного она для себя в нем не прочла. Зная о том, как репортеры умели переворачивать с ног на голову правду, Гермиона могла с нервной улыбкой заверить, что им еще очень даже крупно повезло. Но улыбаться не хотелось, даже таким образом. Гермиона снова подумала о друзьях и о том, что они тоже, вероятно, уже могли успеть прочесть этот выпуск. — Я не знаю, кто распустил эти сплетни, — она отошла на шаг назад. — Если не ты и не я, то кто? Может быть, мистер Поттер? Он ведь на правах лучшего друга всё знает о твоей личной жизни, ведь так? — Гарри сам терпеть не может прессу. А даже если бы и мог, всё равно так никогда со мной не поступил. Ни с кем бы не поступил, — нахмурившись, ответила Гермиона. — В таком случае, у меня есть еще одна кандидатура. Мистер Флеминг? — Дамиан? Он вообще в Министерстве не появляется, — вспыхнула Гермиона. — Страсть моя, — обманчиво ласковым тоном обратился Люциус, — ты заметила эту чудесную традицию? — Какую еще традицию? — О нас знают люди из твоего окружения, а не моего. — Ты обвиняешь меня в том, что я не умею держать язык за зубами? Гермиона отпустила Живоглота и почувствовала, как у нее от возмущения к щекам прилил жар. — По-твоему, у меня настолько крошечный ум, что я больше ничем не могу заниматься, кроме как трепать везде и всюду языком? Ты же сам говорил, что я не умею лгать. И это успел подметить не только ты, но и Гарри, и Дамиан. Они сами обо всем догадались. Пожалуй, только непроходимый тупица ничего не понял. Но я… Я сама никому ничего не рассказывала. Холодный блеск в глазах Люциуса исчез, но Гермиона не обратила на это внимание и продолжила: — Что именно тебя так разозлило? То, что в твою личную жизнь вторглись? Или, может быть, то, что теперь все вокруг знают, кто именно делит с тобой одну постель? — Разве это не одно и то же? — Не уверена. — Если ты вдруг забыла, то я не один, кто носит фамилию Малфой. Тень одного члена семьи падает и на всех остальных, — Люциус поднялся и вышел из-за стола. — Ты просто испугался открыть всю правду, поэтому решил сразу же с обвинениями наброситься на меня, — отстраненно произнесла Гермиона. — Будто бы ты не испугалась и уже завтра хотела обо всем рассказать всем своим друзьям и родственникам, — тут же вернул Люциус, бросив недовольный взгляд в сторону Гермионы. Он был прав. Она действительно испугалась. Гермиона прежде никогда не могла подумать, что когда-то в будущем их отношения обретут равновесие и придется двигаться дальше, чтобы их не потерять. А дальше, означало, что придется рано или поздно обо всем рассказать родным и близким. Это было неизбежно. — Я не вижу смысла в этом споре. Всем ведь память не сотрешь, — Гермиона невесело улыбнулась и всё же присела на стул. — В мои ближайшие планы не входило посвящение семьи в тонкости моей личной жизни, — с недовольством бросил Люциус и подошел к пылающему камину. — И вряд ли войдет, — с неожиданным отсутствием каких-либо эмоций вынесла вердикт Гермиона и посмотрела на свои ладони, лежащие на коленях. Такое спокойствие крепко удивило Люциуса, он обернулся и внимательно посмотрел на нее. — Ни волшебник, ни человек не способен измениться. Он остается таким, каков он есть. Ничего нового Гермиона для себя не осознала и не озвучила. Она всегда об этом знала. И сегодняшняя ситуация стала лишь еще одним ярким подтверждением. Они оба сразу же заняли противоположные стороны. Сразу неумышленно, но обозначили друг друга как врагов. Потому что так было в прошлом. — То, что ты здесь и делишь со мной постель уже говорит об обратном, — с легким налетом раздражения парировал Люциус. Он вдруг почувствовал, что встал на зыбкую почву. Почувствовал, что любое неверное движение могло нарушить хрупкое равновесие. Невзирая на неприятные чувства, что его переполняли, он не хотел этого нарушения. — Но суть неизменна, — продолжила стоять на своем Гермиона. — Какая суть? То, что я не хочу распространяться о своей личной жизни к тебе не имеет никакого отношения. Так было всегда. — Думаешь, мне нужно, чтобы о нас с тобой была исписана каждая строчка в «Пророке»? — с новой силой взвилась Гермиона. — Похоже, ты совсем меня не знаешь, раз уж допускаешь такую мысль. Суть в том, что вряд ли мы сможем сделать следующий шаг. Я не имею в виду сегодняшний день или через неделю или год. Раньше я об этом не думала, а сейчас… Мне сложно представить нас и наше с тобой окружение. И судя, по твоей реакции ты тоже не представляешь. Если мы можем проигнорировать некоторые свои принципы, это не означает, что таким же образом поступят и наши близкие. В этом вся и проблема, за которой непременно последует выбор. Очень неприятный выбор. — Страсть моя, мы с тобой устремились совсем не в ту сторону, — Люциус развернулся спиной к камину и выразительно посмотрел на Гермиону. — Убедишь меня, что я не права? — Ты мне совершенно сейчас не помогаешь, — Люциус подошел ближе и остановился в шаге от Гермионы. — Можно я сегодня останусь у себя? — Из-за одной статьи ты уже готова убежать? Ты часто обвиняешь меня в трусости, но сейчас как трусиха себя ведешь именно ты. — Помню, моя храбрость тебя всегда раздражала. — Временами ты бываешь такой же невыносимой, как и я сам. — Прости, — Гермиона поднялась со стула и провела ладонями вдоль юбки, словно стремилась разгладить невидимые складки. — Уродца своего тоже заберешь? — с деланным безразличием спросил Люциус. — Нет. Пусть остается здесь. Я же вернусь. Люциусу стало не по себе. Он хотел схватить Гермиону за руку и запереть в своей спальне, чтобы она бросила свои эти глупые мысли убегать от него. Но Люциус не всегда мог совладать со своей гордостью, поэтому остался неподвижен. — Я узнаю, кто пустил эти сплетни и устраню проблему, — единственное, что он сказал напоследок. Когда Гермиона оказалась в своей квартире, ей хотелось просто накрыться с головой одеялом и хотя бы на несколько часов забыться глубоким сном. Но она даже не успела расправить кровать, когда услышала стук в дверь. Через несколько секунд стук повторился. Он был нервным и нетерпеливым. Гермиона осторожно прошла в прихожую и тихо спросила: — Кто там? — Гермиона, это я. Дамиан. Выдохнув с облегчением, Гермиона поторопилась открыть дверь. «Хотя бы одна хорошая новость за весь день. Это уже победа», — пронеслось у нее в голове. Когда Гермиона увидела Дамиана всё ее облегчение тут же бесследно исчезло. Друг был страшно бледным с темными кругами под глазами. Его всего била крупная дрожь. — Что с тобой случилось? — встревоженно спросила Гермиона и впустив гостя, закрыла дверь. — У меня проблемы. Огромные проблемы, — стуча зубами, словно от неимоверного холода, ответил Дамиан.