Сломанные

— После Рождества мы надерём зад слизеринцам! — Со всей уверенностью заявил Рон, перекинув свою метлу через плечо. — Да, Гарри? — Вполне возможно, — Гарри улыбнулся и стёр со лба пот. — Только для начала нужно помыться и переодеться. — Мы вас тогда уже в Большом зале подождем? — спросила Джинни, плотней кутаясь в свою тёплую мантию. — Да. Мы придём прямиком туда, — Гарри склонился и оставив на губах Джинни быстрый поцелуй, пошел со своей командой по квиддичу в сторону раздевалок. — Вот это была игра! — восхищенно произнес Себастьян. Несмотря на то, что он учился на факультете Пуффендуя, сегодня безоговорочно болел за команду Гриффиндора, игравшую против Когтеврана. Себастьяна всё еще переполняли эмоции. Его рука, словно не нарочно, опустилась на плечо Гермионы и несильно сжала. Первым резким желанием было немедленно стряхнуть с себя чужую ладонь. Но Гермиона малодушно посчитала, что это уже будет слишком грубо с ее стороны. Палмер никогда не позволял себе ничего лишнего, соблюдая правила приличия. — Гарри Поттер действительно самый великолепный ловец за последние сто лет! — всё еще не унимался Себастьян. — Да уж. С этим сложно поспорить. Сегодня у нас в Башне, как всегда, будет шумно, — улыбнулась Джинни, размахивая флажком с изображением золотого льва на алом фоне. — Думаю, в следующем семестре игра будет напряженная, что думаешь, Гермиона? Гермиона неторопливым шагом вместе с друзьями шла в сторону замка. Краем уха она слушала общую беседу, к которой быстро присоединился Невилл, догнав вместе с Полумной. Их приход избавил Гермиону от необходимости отвечать. Мысли тянулись всё дальше и дальше от компании друзей. Гермиона была там, в комнатах Люциуса. В них тихо и царит нужная полутьма. А еще потрескивает огонь в камине, затапливая каменный пол приятным медовым светом. Гермиона никогда в жизни не могла подумать о том, что когда-то будет способна променять время с друзьями на что-то другое. Променять его на Малфоя. Променять на стремительное и бесконечное падение в бездну. Люциус и впрямь жил в венах Гермионы. Она чувствовала себя иначе. Словно временами видела окружающий ее мир его глазами. Прежняя школьная суета начинала раздражать. Шутливые препирания друзей не вызвали улыбки. В глубине души Гермиона понимала, почему всё происходит именно таким образом. Защитная реакция. Она сознательно себя отделяла от друзей, чтобы не испытывать угрызений совести. Всё дело ведь не в том, что Гермиона беззастенчиво занималась сексом под покровом ночи в стенах школы. В стенах школы! Оплоте знаний и полной защищенности! Прежде Гермиона такое считала бы не просто кощунством, а самым натуральным предательством. Но сейчас ее это почти не волновало. Волновало лишь то, что она позволила себе связь с врагом. Да, именно с врагом, потому что Люциус Малфой таковым и являлся. Несмотря ни на что. Гермиона не забывала об этом. Не рисовала себе несуществующий образ. Не питала иллюзий. Это было страшно и безумно, но она принимала Люциуса Малфоя. Вот таким. И это уводило за грань, где нет морали и принципов. Существует только яд, крепкая хватка и поцелуи, что жалят незащищенную кожу. — Люблю, когда в Хогвартс приходит Рождество! — вдохновленно произнесла Джинни, когда друзья вошли в замок. Здесь Гермиона была полностью согласна с подругой. Украшения из остролиста и омелы навеивали рождественское настроение. Снег в Большом зале зачарованно кружил над головами учеников. Двенадцать ёлок уже привычно держали свой пост. Оставалась последняя учебная неделя, а после — поездка домой. Гермиона с нетерпением ожидала прихода этого Рождества. Снова быть с родителями — это такое счастье. Но в груди что-то назойливо скребло и кусало. Гермиона даже не хотела думать об этом. Но всё было слишком очевидным. В период Рождества она не увидится с Люциусом. Ни разу. С одной стороны, так было даже лучше. Нужна передышка. Иначе бездна поглотит ее насовсем. Но с другой… Гермиона нуждалась в яде Малфоя. В его всегда таких непроизвольно высокомерных и холодных взглядах. И руках… Особенно руках и том, как сильно и болезненно они сжимали. — Встретимся позже? — спросил Себастьян, оставляя Гермиону у гриффиндорского стола. — Да, конечно, — кивнула она. Себастьян, уже став почти своим в их компании, склонился и поцеловал Гермиону в щёку. Этот легкий невинный поцелуй ничего не вызвал. Совершенно. Особенно после того, как Гермиона прикоснулась к Люциусу и узнала, какими острыми и неконтролируемыми могут быть ее эмоции. Теперь Себастьян казался лишь блеклой тенью. Обедала вся школа. Люциус в том числе. Прежде он презирал всё это сборище. Но с недавних пор ему стало физически необходимо держать под условным контролем ситуацию с грязнокровкой и всё, что так или иначе касалось ее. Чувство собственности паразитировало в нем, как какое-нибудь мощное древнее проклятие. Палмер раздражал Люциуса. Как если бы какая-то мелкая мошка назойливо кружила перед глазами в летний душный день. Но Малфой оставался выше этого. Старался… Даже когда этот сопляк опускал руку на плечо Гермионы. Даже, когда оставлял смазанный поцелуй на ее щеке. Унижаться и мстить этому мальчишке? Люциус слишком рьяно хватался за обрывки своей гордости, чтобы марать руки. Но тем не менее точно знал, если Палмер позволит себе большее, то вылетит из школы быстрей, чем растает снег на опушке Запретного леса. Малфой так уж и быть крепко потрудится для этого. На секунду схлестнувшись взглядом с грязнокровкой, Люциус повернул голову в сторону МакГонагалл. Она была единственной, с кем он мог общаться. Пусть МакГонагалл и полукровка, но от нее многое зависело. Поддерживать с ней достойные отношения было крайне важной и выгодной задачей.

***

— Слушай, Гермиона! — Джинни опустилась рядом с подругой на диване в гостиной Гриффиндора. За окном шел сильный снегопад. Субботний день выдался сонным и тихим, поэтому восклицание Джинни показалось немного оглушительным. — Что? — Гермиона оторвала взгляд от учебников. Она всё знала наизусть, но не могла отказать себе в повторении. — А вот что, — Джинни опустила на колени Гермионы картонную коробочку со сдобными котелками. Живоглот всё это время сидящий рядом с хозяйкой, зашипел и спрыгнул на пол. — Сладости. Когда это ты стала сладкоежкой? — Гермиона посмотрела на котелки, затем на подругу. — Себастьян твой подарил, — Джинни села рядом. Гермиона чуть поморщилась. Что-что, но словосочетание «твой Себастьян» ей категорически не нравилось. — У Гарри появился соперник? — Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что в ее интонации проскользнула едва заметная саркастическая нотка. Такая же, как и у Люциуса. — Нет. Гарри может быть спокоен. Рон слопал сладости, которые мне недавно прислала мама. Она всегда заворачивает немного сладкого. Ну мы чуть-чуть с Роном повздорили. Ерунда. Просто надоело, что он и в мои посылки заглядывает. Себастьян вот подарил. В знак утешения. Пришлось принять, хотя я котелки не очень люблю. В общем, внимательный он у тебя. — Джинни, он не мой, — немного раздраженно заявила Гермиона. — Мы просто общаемся. Пожалуйста, прекрати. — Ну извини. Я не хотела. Он теперь везде с нами ходит. Вот я и подумала, что… — Нет ничего, — Гермиона крепче сжала пальцами твердую обложку учебника. — Ладно. Ты сегодня что-то не в настроении. Не стану отвлекать, — оставив коробку с котелками на диване, Джинни ушла. Гермиона продолжила заниматься подготовкой. Из-за нее она пропустила завтрак и во рту с утра еще не было ни крошки. Поглядев на сдобные котелки, Гермиона не удержалась, взяла один и отправила в рот. Субботний день тянулся медленно. Гермиона старательно занимала себя учебой и прочими делами старост, но мысли снова и снова тянулись к тому моменту, когда настанет вечер. Сегодня была очередь ее патрулирования. После которого Гермиона уже однозначно знала, что отправится к Люциусу. Она уже научилась незаметно приходить к нему, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений. Гермиона верила, что это временное. Ей просто это нужно, чтобы почувствовать себя цельной и не поломанной. Чтобы пропустить сквозь себя эмоции и острые ощущения. Они вдыхали в нее жизнь. Извращенная форма лекарства с сильным побочным эффектом зависимости. Но оно лишало гнетущих мыслей и начисто уничтожало любые ночные кошмары. Патрулирование проходило спокойно. Правда Гермиона уже ощущала крошечные импульсы, что разносили по венам предвкушение. Это было неправильно. Неразумно. Но так притягательно, что дышать хотелось глубже и быстрей. Оставался последний этаж. Держа перед собой палочку с Люмосом, Гермиона думала о том, как пройдут эти рождественские каникулы. Много ли домашнего задания зададут профессора. Привычки отличницы, которые в себе так нежно взращивала Гермиона всё еще давали о себе знать. Внезапно по затылку прокатилась горячая колючая волна. Это произошло так неожиданно, что Гермиона даже остановилась. Ничего подобного с ней прежде никогда не происходило. Эта странная волна плавно перекатилась ко лбу. Спустилась к носу и забралась под язык. Сердце ускорило свой темп, жестко выстукивая по рёбрам. Не понимая природу возникновения этого странного чувства, Гермиона понятия не имела, что ей делать. Эта «волна» почти рассеялась. Вдруг начал неметь язык. Сердце забилось с удвоенной скоростью. На висках возникла испарина. — Главное — не паниковать, — обратилась к себе Гермиона и сжала виски пальцами. Первая и самая разумная мысль, что прошила ее сознание — отправиться к мадам Помфри. Немедленно! Вдруг показалось, что кровь в жилах начала вскипать. Пот крупными горошинами скользнул и по вискам, и по лбу, и вдоль шеи. Перед глазами всё угрожающе закачалось. Гермиона ускорила свой шаг и внезапно осознала, что ее повело вправо. Она несильно ударилась плечом, вовремя выровняв свой курс. В ушах стремительно начал нарастать гул. Еще минуту назад всё было нормально, но теперь… Гермиона судорожно расстегнула несколько пуговиц на своей идеально отглаженной и белоснежной рубашке. Но легче не стало. Привалившись к перилам мраморной лестницы, Гермиона опустила голову. Пытаясь дышать глубже, она смотрела вниз, в черноту пролетов и понимала, что ее вот-вот может стошнить. — Мисс Грейнджер? — прорезалось сквозь толщу гула холодное, привычное и высокомерное. Гермиона понятия не имела, нарочно ли здесь возник Люциус или нет. Сейчас это не имело никакого значения. Мысли путались. — Нашли что-то крайне занятное внизу? — Малфой позволил себе тень ироничной улыбки, но она почти сразу же сползла с его губ. Что-то было не так. По-настоящему. Без прикрас или блефа. Гермиона никак не откликнулась на его реплику. Не выпрямилась. Не вздёрнула привычно подбородок. Даже не попыталась парировать крошечную колкость. Малфоя это насторожило. — Мисс Грейнджер? — он перешагнул несколько ступенек, подойдя ближе. — Решили разыграть спектакль? Гермиона едва сумела выровняться. Перед глазами всё не просто качалось, а закружилось в таком сумасшедшем ритме, что к горлу подкатила тошнота. Дышать почти было нечем, будто в замке вдруг рассеялся весь воздух. Она неосознанно разжала похолодевшими пальцами палочку. Та с глухим стуком ударилась о ступеньки. — Люциус, — игнорируя рамки приличия, обратилась Гермиона и ослабила узел на своем ало-золотом галстуке. — Я… Мне, — ее побелевшие губы задрожали. — Что? — он нахмурился. Люциусу не понравилась реакция его собственного тела. Всё внутри напряглось, натянулось, как струна. Гермиона попыталась сказать, но язык перестал ее слушаться. Перед глазами начали расползаться неровные большие тёмные пятна. — Не могу дышать, — выдавила она из себя, чувствуя, что вот-вот упадет. Пятна превратились в одно сплошное тёмное полотно. Люциус быстро и ловко подхватил обмякшее тело Гермионы. Она не приходила в себя. Секундное неконтролируемое напряжение моментально уступило место непоколебимой холодности и уверенности. Никаких эмоций или лишних ненужных мыслей. Крепче сжав грязнокровку, Люциус быстрым твёрдым шагом направился в больничное крыло. Раньше перспектива, что грязнокровка может умереть у его ног непременно взбудоражила бы. Но не теперь. Девчонка пока что была ему еще нужна.