Сломанные

Метка на левом предплечье была бледной, но ее тёмные контуры всё еще отчётливо вырисовывались на коже. Она больше не жгла и никак не напоминала о своем существовании. Остался лишь вот этот бледно-серый след. Длинные тонкие пальцы иногда инстинктивно тянулись к нему, чтобы… что? Прикоснуться? Зачем? В этом уже не было никакого смысла. Разве что лишний раз себе напомнить об окончательном падении Лорда. Эта мысль успокаивала, практически убаюкивала. Он был свободен. Пока что еще не до конца, учитывая, что весь будущий год придётся провести в стенах Хогвартса в качестве несения «наказания». Общественность должна знать, что бывший Пожиратель смерти, пусть и амнистированный, но всё же приговорённый к немалому штрафу и исправительным работам. Исправительные работы… От этого словосочетания на тонких губах Люциуса Малфоя возникла мимолётная кислая ухмылка. Впрочем, стоило отдать должное — профессорство в Хогвартсе не самое удручающие наказание, что гордо именуется «реабилитацией». Это в любом случае лучше Азкабана и полной потери авторитета в магическом сообществе. Связи и деньги — надежные помощники Люциуса, помогли ему уже в который раз выпутаться из всей этой кошмарной эпопеи, что носила громкое название Вторая магическая война. Правда, некоторые нюансы пришлось стерпеть, потому что времена менялись, ровно, как и люди в Министерстве. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания со стороны общественности, Люциусу пришлось пойти на некоторые уступки. Штраф и год работы в Хогвартсе. Если он спокойно переживет этот год, то станет полностью свободным от надзора. Да и что такое год? Ерунда. Он слишком долго ходил по краю. Но, кажется, удача вновь вернулась к своему покинутому любимцу, и на этот раз Люциус мертвой хваткой ухватился за ее хвост. Только вот пальцы всё еще слепо тянулись к метке. Иногда ему казалось, что она снова начинает жечь и вот-вот спираль событий опять повторит свой виток. Но это были лишь отголоски прошлого. Еще достаточно свежего и острого прошлого. О нем Люциус предпочитал не вспоминать. Никогда. Даже наедине с собой. Все эти воспоминания исключительно раздражали и вызывали липкую холодную горечь. Люциус прекрасно умел отсекать всё ненужное и невыгодное ему, гордо продолжая глядеть вперед, словно ничего и не произошло. Год. Продержаться год. Просто отыграть роль. В комнате, что теперь должна была стать его жилищем, сгустилась тьма. Люциус сидел в глубоком кресле и всматривался в эту тьму так, словно силясь в ней рассмотреть чей-то силуэт. Он любил тьму. Тихую. Спокойную. Привычную. Она не раздражала, а дарила ощущение расслабленности. А после сегодняшнего банкета расслабиться хотелось особенно сильно. Праздничное сборище было наполнено светом. Его оказалось как-то непривычно много. К тому же, последнее место, где Люциус хотел бы сегодня поужинать был именно Хогвартс. Это даже смешило, потому что еще какие-то несколько лет назад, Малфой всерьез желал подобраться к власти в Хогвартсе. Теперь это уже не имело столь огромного значения. Год. Продержаться год. Просто отыграть роль. В Министерстве слепо верили в то, что Люциус Малфой — чистокровный маг — всерьез сделает переоценку своих взглядов и станет терпимее. Не станет. Для таких кардинальных изменений они опоздали лет на двадцать, а то и больше. Он никогда даже в собственных мыслях не сможет принять тот факт, что маглорожденные волшебники могут быть с ним на одном уровне. Никогда. Чистая кровь — превыше всего. Аксиома, что давно отпечаталась в его сознании, во внутренней стороне век, в каждой мысли и в каждом вдохе. Это будет просто роль. Обыкновенная роль, которая избавит его от надзора и вернет абсолютную свободу. Ну, а если он не справится с ней, то придётся попрощаться с памятью и с самим собой, в частности. Гуманно. Ничего не скажешь. Всяко лучше поцелуя Дементора. Новое Министерство изо всех сил желало быть до тошноты правильным и щадящим. Раскурочить черепную коробку заклинанием забвения и вышвырнуть на улицу человека, который и самого себя не вспомнит — очень щадяще. Тут и добавить нечего. Позёры. Люциус скривил губы то ли в улыбке, то ли в оскале. Тьма убаюкивала. Ее хотелось черпать руками и пить, пить, пить, пока она не разнесла бы по венам необходимое успокоение. Стоило лечь спать. Завтра предстоял долгий и трудный день. Люциус не волновался, лишь раздражение слабо покалывало под кожей. Тьма и тишина никак не могли вытравить из него это назойливое чувство. При одной мысли, что придется чему-то обучать грязнокровок раздражение тут же увеличивалось. Пожалуй, в Министерстве сидели не такие уж и дураки. Тонкость наказания заключалась в том, что Люциусу буквально придётся ломать себя изо дня в день, наступать себе на горло и обучать Защите тех, кто этого совершенно не достоин. Но такова была цена его свободы и безопасности его семьи. Благородный поступок? Нет уж. Просто попытка остаться в здравом уме. Замок наконец-то погрузился в абсолютную тишину. Люциус облегченно выдохнул и поднялся с кресла. Комната пусть уже и была обставлена так, как того желал новый хозяин, но до покоев в Малфой-мэноре она всё равно никак не дотягивала. Это удручало. Скрипнув зубами, Люциус обхватил пальцами свое левое предплечье, словно в попытке унять зудящую боль, что была лишь фантомом. Был ли он сломлен? Нет. Но существовал как-то крошечный надлом, а еще объемное чувство унижения. Но никто об этом не знал. И вряд ли когда-нибудь узнает. Люциус умел скрывать всё то, что не предназначено для посторонних глаз. Он не нуждался в сочувствии или чьей-либо жалости. Да и себя он тоже не жалел, будучи выше всего этого. Год. Всего лишь один год.