Отражение

Армандо Диппет задумчиво потер подбородок. — Когда я говорил, что не возражаю против твоих научных изысканий, я не совсем это имел в виду. Альбус Дамблдор усмехнулся и опустил палочку. Драпировка на зеркале Зерг слегка качнулась, будто от ветра, и осталась на месте. — О, так вы уже узнали артефакт? А я-то собирался вас поразить. — Для того чтобы меня поразить, тебе волшебной палочкой размахивать и не нужно, — парировал Диппет. — И эта ситуация — яркий тому пример. — Он перешел на серьезный тон: — О чем ты думал?! Притащить такой опасный артефакт в школу, Мерлина ради! — Не беспокойтесь, директор, — столь же серьезно ответил Альбус. — Ткань зачарована так, что снять ее могу только я. Вы можете в этом убедиться, если угодно. Диппет приглашение проигнорировал и только раздраженно махнул рукой: — Отлично. Значит, опасность не грозит никому, кроме тебя. Это очень успокаивает, — сыронизировал он. — Не беспокоитесь, директор, — повторил Альбус. — Я, поверьте, в полной мере осознаю могущество и опасность этого предмета. Но мне все же не семнадцать. Вряд ли мне грозит забыть о настоящем, полностью погрузившись в мечты и сны. Диппет скептически хмыкнул: — Тогда зачем ты меня позвал? Хочешь узнать, осуществится ли то, что показывает тебе зеркало? Настолько сильно хочешь, что раскрываешь суть своих секретных изысканий? Альбус поежился. Он уловил намек, и хотя с фактической точки зрения Диппет ошибался, по сути он был не так уж и не прав. И это… тревожило. Тем не менее, ответить он постарался беззаботно: — Я не верю в предсказания. Удачно, правда? Но я действительно хотел услышать ваше мнение, ведь вы разбираетесь в гоблинских артефактах. — После небольшой паузы он продолжил: — Во всех прочитанных мною источниках говорилось, что изображения зеркала Зерг все же в каком-то смысле являются отражением, то есть статичны. Я же вижу, — он неопределенно взмахнул рукой, — набор картинок. — Значит, твое желание просто не может быть представлено статичным изображением, — не задумываясь ответил Диппет. — Но разве это возможно? — Почему нет? Альбус, поколебавшись секунду, все-таки взмахнул палочкой, снимая драпировку. Он знал, что посторонний не сможет увидеть то, что показывает ему зеркало, и все же по спине побежали ненавистные мурашки — физическое проявление страха. Это была одна из причин, по которой он привел Диппета сюда, а не обсудил с ним свой вопрос в его кабинете: он хотел хотя бы начать изживать ужас, охватывающий его при мысли о том, что кто-то прочтет эти страницы его прошлого. — Не желаете попробовать? — машинально предложил он. И тут же поморщился: к чему подобные подколки? Будто его кто-то заставил прийти сюда не в одиночестве. Но Диппет ответил спокойно, словно ничего не заметил — хотя на самом деле это вряд ли соответствовало действительности: — Спасибо, я воздержусь. Никогда не стремился бежать навстречу опасности, тем более настолько бессмысленной. Это зеркало не содержит ни знаний, ни истины. А если тебе интересно, боюсь ли я его, то ответ — да. Альбус опустил глаза. Он достаточно пожил на свете, чтобы понять: только по-настоящему храбрые люди не стесняются признать, что им страшно. Однако сказал как ни в чем не бывало: — Не уверен, что вы правы. Насчет знаний. В конце концов, сокровенное желание может рассказать о человеке очень много. — Так ты занимаешься самопознанием? — после паузы спросил Диппет. — Что ж, цель, конечно, достойная. Но неужели ты не знаешь, что является твоим сокровенным желанием? Более того, не можешь этого понять даже при помощи зеркала Зерг? Альбус уловил многозначительность в голосе, однако сути ее на этот раз не понял. И только покачал головой: — Увы. Набор картинок немного менялся день ото дня, но начало было неизменным. Альбус сделал шаг вперед, уже зная, что увидит. Геллерт. Тонкие, сжатые в упрямую линию губы, горящие глаза, гордая посадка головы — и разлитая в воздухе уверенность в силе своей магии и своего разума. Когда-то это и в самом деле было его отражение — до такой степени, что Альбус даже в самый первый раз ни чуточки не испугался, увидев в стекле чужое лицо. Он уже находил в этих глазах собственное отражение. Если бы зеркало сказало ему, что в глубине души он мечтает стать таким же, как Геллерт, Альбус бы даже не удивился. И не очень сильно встревожился бы. В конце концов, он за эти годы научился держать в узде свои желания, даже самые сокровенные; а кто предупрежден, тот вооружен. Но изображение неизменно менялось, фокусируясь то на руках, в том числе его собственных, то на каплях крови, то на ромбовидном сосуде, проткнутом кинжалом. Все это не имело никакого смысла: Альбус знал, что должен каким-то образом добраться до кровной клятвы и разрушить ее, но точно так же он знал, что не хочет этого. Сейчас они давали клятву в полумраке, в котором терялись очертания окружающих предметов, — словно зеркало подчинялось причудам его собственной памяти. Альбус помнил тот день так ярко, будто все было вчера. Но это не касалось вещей или освещения. Только чувство — ощущение полного единения, более сильное, чем при физической близости, более сладкое, чем любой оргазм. До того дня он не предполагал, что может быть так счастлив. И в глубине души знал, что больше никогда уже и не будет… Армандо Диппет с возрастающей тревогой смотрел на лицо Альбуса, зачарованное именно настолько, что и у других пленников зеркала Зерг. Да, сокровенное желание может многое сказать о человеке, но куда больше о нем может сказать тот факт, что он это желание не осознает. А для людей, столь глубоко утонувших в самообмане, истина может стать смертельным ядом. Если бы Диппет так сильно не боялся безвозвратно усугубить и без того опасную ситуацию, он бы пояснил Альбусу, что на свете существует не так много явлений, которые просто невозможно представить статично, в том числе и в зеркале Зерг. Может, потому упоминаний о таком эффекте и не было в прочитанных им источниках. Конечно, у всех есть свои сожаления, однако очень мало найдется людей, чьим сокровенным желанием является возвращение в прошлое. Ведь одна из немногих вещей, что не способно адекватно отобразить даже зеркало Зерг, — это повернутое вспять время.

Конец