Все могло быть иначе, вспомнив бы он о своей обязанности

      — М-Марко?.. Марко! — В окровавленном лице узнать облик даже столь близкого человека было очень сложно. Жан узнал его по голосу: по тихому хрипу своего имени и чёрным волосам. Марко лежит в углу грязного переулка, предсмертным стоном прося о помощи. Он просит Жана, хоть даже и не знает, не видит, рядом ли он. Надеется, молится, что Жан найдёт его. Сил на крик не осталось, кровавая пелена застилала взгляд, а в ушах звенела боль, вперемешку с пороховыми выстрелами. Алые горячие струйки уже давно стекают на землю, впитываясь в почву смертельным воспоминанием. Эта земля помнит очень многое, и в ней найдётся место для ещё одной смерти. Болезненный ужас проникает сквозь каждую рану, полученную на поле боя, на теле и просачивается в сознание, резким адреналиновым ударом заставляет откинуть какие-либо мысли, кроме спасения друга. Часы учений в академии о том, как оказывать первую помощь товарищам, управляют его действиями сейчас. Он поднимает тело Ботта на руки. Оно слабое, но не обмякшее, нет, Кирштайн чувствует жизнь в нём. Марко сильный, Жан знает это, как никто другой. Марко обязан выжить, по-другому и быть не может… Обязан. Иначе Жан умрёт вместе с ним, бесповоротно растворившись в небытие, потеряв часть себя и оставшись пустым сосудом. А пустой сосуд намного легче разлетается на осколки. На хрустальные звёзды, что погаснут без Марко. В попытках пробежать сквозь толпу, впавшую в отчаяние, он слышал, как голос Марко становится всё тише. Это заставляло сердце забиться сильнее, настолько, будто оно прямо сейчас готовится разбить все ребра на своём пути и выбраться наружу. Жан мягко хлопает юношу по лицу и бубнит что-то почти неразборчивое, лишь бы отвлечь внимание Ботта на свой голос. Лишь бы сохранить его жизнь. — Идиот, даже не думай умирать, слышишь? Нам осталось немного до госпиталя… Тише, тише. Аккуратно. Потерпи ещё немного, хорошо? — он откидывает мокрые от крови пряди с его лба, которого толком и не видно из-за огромной раны, что рассекает левую часть лица. — Я рядом. Слушай мой голос, понял? Если ты умрёшь, я тебя убью. Он не понимает, что несёт, да и это не главное. Главное, что он чувствует сердцебиение тела на своих руках. Марко тяжело дышит, откидывает голову и приоткрывает рот, а Жан мягким движением руки возвращает его голову в вертикальное положение. — Захлебнёшься собственной кровью, придурок. С трудом пробившись в уже переполненный госпиталь, Кирштайн закрывает уши Ботта, прежде чем басом заорать на проходившую мимо медсестру. Такой машинальный и, казалось бы, незначительный жест, но сквозь него так хорошо понятен уровень заботы Жана о Марко. Он даже не задумывался, просто понял, что нужно. — Элитный солдат 104-го набора; вы, блять, обязаны его взять! — ему страшно до чёртиков, но голос даже не думает дрогнуть. Медработница, в панике уставившаяся на Жана, была готова провалиться под землю под давлением этого голоса. Он звучал чертовски угрожающе, а на фоне всеобщей суеты, перерастающей в хаос, каждая хриплая нота била по вискам. Не успев даже подумать, медсестра указала на ряд коек, закрытых голубоватыми шторками. За ними и были солдаты со столь тяжёлыми повреждениями, что нуждались в хирурге. Как Марко… Жан укладывает парня на белую простынь и сжимает руки в кулаки. Они спасут его. Обязательно спасут. — Можете сказать, как его зовут? — девушка дополнительно прокашлялась, чтобы хотя бы попытаться придать своему голосу уверенности. — Марко Ботт.