Загнанная птица

      Был обычный день. В поместье Гилленов было особенно тихо, прислуга спокойно убирала после совместного обеда. Друзья сидели в кабинете и пересчитывали деньги, полученные с последней сделки. Эйдан сидел, закинув ноги на стол, а вот Герман закидывал мешки с золотом в чемодан. — Как быстро твой отец сможет отмыть эти деньги? — спросил Гиллен, кидая парню очередной полный мешочек. — Ну, примерно за неделю, — пожал плечами он и поймал мешочек, скидывая его в чемодан, — денег тут много, времени надо больше, чем обычно. — Ты с ним сам поделишь? — Парень звучал как-то взволнованно и даже встал со своего места. — Может, мне присутствовать при вашем разговоре? — Эйд, я не маленький уже! — недовольно выкрикнул парень, посмотрев на друга каким-то злобным взглядом. — Я сам с ним разберусь. Не лезь в мою семью. — Прости, прости, — Эйдан поднял руки и пожал плечами, — я просто хотел помочь. — Не стоит, я сам, — выдохнул Герман и закрыл чемодан на замок.       Тут им в дверь резко постучали и, не дождавшись ответа, вошли. На пороге появилась высокая красивая девушка в прелестном бежевом платье. Её светлые волосы были собраны в аккуратную причёску, а слегка бледное лицо выглядело слишком недовольно. — Брат, вы всё ещё тут? — возмущалась она, надув щёки и сложив руки на маленькой груди. — Разве вы не должны уже были уехать? Экипаж уже заждался вас. — Я знаю, не действуй на нервы, — выпалил Гиллен-старший и закатил глаза. — Ты иди, Эйд, — встрял в их перепалку Герман, из-за чего на него посмотрели сразу две пары глаз, — тебе же хуже будет, если опоздаешь. Я сам разберусь с деньгами. Тем более твоя помощь тут уже не нужна. — Ладно, — не сразу ответил парень и после хлопнул друга по плечу. — Я побежал, а ты, — он посмотрел на сестру и прищурился, — смотри мне.       И сразу же выбежал из комнаты, оставляя этих двоих наедине. Софи закатила глаза на эту реплику брата, что заставило Грея искренне рассмеяться. — Эй, не смейся! — возмутилась она и уставилась на него своими ярко-голубыми глазами. — Прости, — улыбнулся он и сделал шаг на встречу, одной рукой закрывая дверь, — просто мне нравится то, как ты не боишься показывать свои настоящие эмоции. — Увидел бы это брат, он бы мне тумаков надавал, так что нельзя сказать, что я совсем не боюсь, — говорила она, не отрывая взгляда от парня, который приближался к ней всё ближе и ближе. Ей даже пришлось поднять голову, чтобы посмотреть в его полуприкрытые глаза, ведь, несмотря на то, что они одного возраста, он был намного выше неё. — Это не страх, а осторожность, — прошептал он, уже находясь к девушке на неприлично близком расстоянии. — А то, что ты позволяешь себе разговаривать со мной так, только когда брат не видит, тоже простая осторожность? — Софи ухмыльнулась, а в её глазах пробежала искра. — Я не боюсь твоего брата, — тут же выпалил Грей нахмурившись. На это девушка только больше улыбнулась и приложила свою ладонь к его груди в районе сердца. — А я этого и не говорила, — пожала она плечами, и между ними повисла некая тишина.       Гиллен смотрела парню в глаза, не отрывая взгляда. Он же был весь напряжён, даже задержал дыхание, но не позволял себе отвести глаз. Её мило личико завораживало, что хотелось смотреть на него вечность. Сама Софи же закусила губу и уже привстала на цыпочки, приближаясь к его лицу ещё ближе, но Герман вовремя отпрянул, сделав шаг назад. — Софи… — выдохнул он, отвернув голову к стене. — Ну да, — обречённо выдохнула она, тут же поменявшись в лице. — Конечно, как я могла забыть. Мой брат имеет на тебя слишком большое влияние.       Она фыркнула и обошла парня с желанием выйти из комнаты. Но Грей резко обернулся, заставляя её остановиться. — Это не из-за твоего брата, — выпалил он, на что Софи вскинула брови, — правда. Поверь мне. Я просто… — Герман замялся, не зная какие лучше слова говорить, — я не хочу опорочить тебя. Чтобы твоя репутация разрушилась и больше никто не захотел взять тебя в жё… — Кто сказал, что я хочу выходить за кого-то? — перебила она его и сделала шаг вперёд, — за кого-то, кроме тебя?       Эти слова эхом отдались в голове Грея, заставляя сердце его биться быстрее обычного. На секунду он потерял дар речи, но стоило вспомнить гнусные слова отца, как парень тут же нахмурился. — Меня? — вопросил он. — Софи, ты же сама понимаешь, что это невозможно. Кто я, а кто ты. Твой отец никогда не позволит этому случиться.       Девушка смотрела на него большими глазами, полными понимания и в то же время горечи. Она всё это понимала, но принимать не хотела. Всё-таки она была ещё подростком, живущим в своих мечтах и розовых очках. — Знаю, — нехотя выдохнула Гиллен, — но вот сейчас, прямо сейчас, — она взмахнула руками, — тут никого нет. — К чему ты клонишь? — не понимал парень, когда сама девушка подошла к нему ближе и схватила за воротник его рубашки. — К тому, что сейчас нас никто не видит, — прошептала Софи, взглядом пробежав по его лицу, — так что… ты можешь поцеловать меня, и об этом никто не узнает… — Софи, — начал Грей и взял девушку за запястья с желанием отодвинуть её от себя, но та не позволила этого. — Герман… поцелуй меня, — прошептала Софи, и парень поднял голову к потолку, сделав глубокий вдох, — пожалуйста…       Последнее слово она сказала настолько тихо, что услышать его было очень сложно. Но Герман услышал и тут же посмотрел на девушку слегка удивлённо. Он задумался на какое-то время, а потом, выдохнув, медленно наклонился и аккуратно прикоснулся к её губам своими. Это продлилось не больше секунды, после чего парень тут же отпрянул, посмотрев на Софи взволнованным взглядом. Она же приоткрыла рот в удивлении и сильнее сжала его воротник, притягивая обратно, вовлекая в очередной поцелуй, но уже более долгий. Дыхание перекрыло от одного понимания, что он наконец смог прикоснуться к таким желанным губам. Но парень всё равно был очень не уверен, боялся причинить ей дискомфорт. Именно поэтому Гиллен сама схватила его за руки и положила их себе на талию, своими же руками обхватив его шею, притягивая ещё ближе. Герман сжал её бока; эмоции переполняли его, окрыляли. Как её нежные ручки дотрагивались до его кожи на шее, как пальчики играли с отросшими волосами. Как она стояла чуть ли не на пальчиках, чтобы достать до него, что парню пришлось согнуться ещё больше, чтобы ей было удобнее. Её губы были мягкими и со вкусом каких-то ягод, — возможно, клубники, — он не знал. А запах… он сводил с ума, срывал крышу и все тормоза. Но нет, он не мог позволить себе большего. Он не мог лишить её невинности: совесть не позволит так поступить. Именно поэтому Грей прервал поцелуй и обхватил лицо девушки ладонями. — Мне нужно идти, — прошептал он, обдавая её взглядом, полным любви и заботы.       Софи же закусила губу и, положив свои руки на его, закивала в знак понимания. Герман чмокнул её напоследок и вышел из комнаты, приказывая людям на улице забрать чемоданы из комнаты.       В таверну он прибыл совсем скоро, не прошло и десяти минут. Отец встретил его с яркой улыбкой, уже явно зная, почему сын тут и что с собой привёз. — Герман! — поприветствовал Джим и оглядел транспорт быстрым взглядом. — Ну что там на этот раз? — Всё написано в бумагах, сделано должно быть к концу недели, не позже, — холодным как сталь голосом твердил Герман, совсем уже не боясь выговоров отца. — Будет сделано, так и передай Эйдану, — уже потирая руки, мурлыкал мужчина. — Проходи, накормлю хотя бы.       Грей-младший молча принял это предложение, ступив внутрь большого зала таверны, где бегали маленькие детишки, обслуживая посетителей. Парень быстрым взглядом прошёлся по всему персоналу снаружи и, когда сел за свободный стол, поймал одного парнишу. — Эй, малой, где Лиам? — спросил он, схватив мальчишку за плечи, не позволяя выбраться.       Глаза мальца быстро забегали по лицу хорошо знакомого ему человеку, а рот, как у рыбы на суше, открывался и закрывался, не в силах выдавить из себя хоть слово. Его маленькое тельце затрясло мелкой дрожью, что не ушло от внимания парня. Его брови стянулись к переносице, внутренний голос твердил, что тут что-то не так. Только спустя пару долгих секунд мальчик прошептал: — Внизу… — его голос дрогнул, будто он выдал ужасный секрет незнакомцу, за что его моментально казнят.       Герману не пришлось объяснять, что значило это «внизу». Из его рта вырвался обречённый вздох, и он разжал свою крепкую хватку, после чего малец убежал прочь. Грей прикрыл глаза рукой, потирая переносицу, пальцы сами сжимались от непонятного гнева внутри. Он даже не сразу понял, как к нему подсели. — Что сидишь, будто тебя дерьмом облили? — недовольно выпалил отец, играя с золотой монетой в руках. — Голова болит, — отмахнулся Герман, всё же не решившись говорить про свои переживания насчёт брата. — М-да, такой молодой, а уже… — начал было бухтеть мужчина, но Грей-младший перестал слушать его на половине предложения.       Отец всегда много ворчал. По всему, что могло его коснуться и не коснуться. Сын уже научился не слушать его. Мысли сдавили голову; чем же в этот раз провинился его брат, парень не знал, но очень хотел. Но начинать этот разговор с отцом — то же самое, что подписать свой смертный приговор. Размышления завели его к прекрасным голубым глазам, которые он так полюбил. На губах ещё остался привкус её помады, он поборол инстинктивное желание облизнуть губы. — Ещё и Лиам сегодня… — Имя брата вырвало Германа из сладких воспоминаний, — даже вспоминать не хочу, мелкий грязный подлец! — Что он уже сделал? — равнодушно выпалил парень, хотя внутри у него всё сжалось. — Да… — желваки заиграли на его щеке, невооружённым взглядом можно понять, что эта ситуация его раздражала, — подлец, сказал, что хочет в кадетское училище пойти. Видите ли, полицейским хочет быть, вообще страх потерял! — Полиция? — несказанно удивился Грей-младший и вскинул брови. Брату было уже полных двенадцать лет, да и сбежать от отца к такими манящими перспективам было бы отличной идеей. Только вот отец не позволит. — А почему ты не согласился? — Что ты несёшь? Почему я должен соглашаться на такую глупость?! — начал раздражаться мужчина, но Герман быстро успокоил его. — Ну подумай, Лиам пойдёт в Военную Полицию и достигнет там хорошей должности. Это же связи! — этот аргумент был и правда хорош, но настоящих целей Джим никогда не узнает.       Мужчина замолк, поджав губы, и уставился на старшего сына нечитаемым взглядом. Было не понять, что крутилось сейчас у него в голове, и от этого ладошки парня потели. Шанс, что отец всё же не примет такой вариант, был высок, но надежда всегда умирала последней. — Тут ты прав, — только спустя пару минут мучительной тишины выдавил из себя Джим, от чего Герман едва заметно вздрогнул. — Ты разрешишь ему? — недоверчиво спросил парень, покосившись на отца. — Думаю, да, хоть твоя мать и не будет рада этому исходу, — говорил свои мысли в слух мужчина, поглаживая щетину на щеках.       «Она будет пищать от радости, когда узнает, что её сын сможет сбежать от сумасшедшего отца-тирана», — промелькнуло у Грея-младшего в голове, но снаружи лишь поджал губы, слегка кивая. — Она желает наилучшего нам, — смог он найти подходящие слова, — так что я смогу её уговорить.       На это отец только кивнул, не желая продолжать этот бессмысленный разговор. Так что он кинул сыну связку ключей и ушёл, бросив под конец: — Действуй.       Эти сухие слова резали ухо, неприятные мурашки пробежали по спине, заставляя передёрнуться. Но Герман лишь встряхнул головой и, схватив ключи, направился в подвал. Там ничего не менялось изо дна в день. Противный запах плесени, голые каменные стены и запертая дверь в конце коридора, где капала вода с потолка. Он открыл эту дверь и сначала не увидел никого внутри, что заставило его нахмуриться. Но потом в тёмном углу что-то зашевелилось и мгновение спустя на свет вышел потрёпанный Лиам. Мальчик встал перед братом, опустив голову, и обнял себя руками, шмыгая носом. Его нос, как и глаза, был красным от слёз, а одежда грязная от пыли. От такого вида родного брата у парня сжалось сердце, а гнев разлился по венам. — Пошли, — только и сказал Герман, не в силах как-то поддержать.       Чувство вины всё ещё грузом лежало на его плечах, не давая вздохнуть. Каждый раз при виде брата перед его глазами мелькала сцена его предательства и страха. Ненависть к самому себе сжирала его изнутри, что он просто не мог вести себя любезно рядом с ним. Лиам часто пытался как-то сблизиться со старшим братом, тот его всё же отталкивал, считая, что не достоин его любви и тепла. Но на сердце скребли кошки при его виде, когда он грустил или плакал. Парень не мог себе позволить наладить отношения с братом, но делал всё, чтобы отец не срывался на него. Делал всё, что было в его силах.       Лиам медленно ковылял за братом, когда тот вывел его из здания через чёрный ход и повёл в сторону дома. Щека все ещё горела от звонкой пощёчины отца, а плечи дрожали от подбирающихся слёз. Он поглядывал на брата короткими взглядами, боясь, что тот заметит это и отругает. Хоть и знал, что брат за всё это время ни разу не поднял на него голос, не то что руку. Он был холоден, но жесток. Несмотря на это страх всё равно прокрался в самое сердце, не давая спокойно дышать. — Откуда ты узнал про кадетское училище? — резко остановившись, спросил Герман и посмотрел на брата, от чего мальчик вздрогнул.       Ком застрял в горле, не давая даже слова сказать. Пальцы задрожали, что пришлось сжать руки, чтобы не показывать свой страх, но подлые слёзы покатились по красным щекам. Брат не зря это спросил и тоже сейчас будет его ругать. Вот сейчас он влепит ему пощёчину за долгое молчание, и это будет первый раз, когда брат его ударит. Лиам уже даже зажмурился в ожидании боли. Но удара не последовало. Герман просто опустился на колени, аккуратно положив большие руки на дрожащие плечики. Его темные глаза не излучали злобу, а лицо расслаблено. Он медленно гладил его большими пальцами, заставляя посмотреть себе в глаза. — Лиам, я не собираюсь тебя ругать, — заверил он уверенно, и по его глазам можно было понять, что врать он не станет, — просто скажи, откуда? — У друга со двора… — неуверенно бубнил мальчик, не в силах продолжать зрительный контакт, — у него отец из Гарнизона, и он хочет, чтобы его сын пошёл в Военную Полицию…       Герман ничего не ответил, лишь кивнул своим же мыслям, и резко встал, продолжая свой путь. Лиам, ничего не понимая, двинулся за ним, не решаясь спросить.       Как только они приблизились к дому, они увидели, как их мать подметала на крыльце, согнувшись. Её лицо скривилось в непонятной эмоции, но, стоило ей увидеть сыновей, она тут же выпрямилась. — Герман! — удивлённо выкрикнула женщина, но, увидев Лиама в таком состоянии, её лицо исказилось в гримасе боли. — Господи, что случилось?!       Мать тут же подбежала в младшему, откинув метлу в сторону, и упала перед ним, обхватив лицо руками. Она быстро осмотрела его, не в силах сдержать подступающие слёзы. — Отец взорвался, — пожал плечами Герман-старший, посмотрев на них. — Почему? Что ему в этот раз не понравилось? — негодовала женщина и провела их в родной дом, усаживая за стол в гостиной.       Герман долго молчал, пока мама обхаживала Лиама, а тот тоже не решался говорить правду. Мэри же всё это время бубнила разные слова про своего мужа, ругая и себя и его за содеянное. — Лиам хочет пойти в кадетское училище, — резко выпалил парень, когда женщина всё же успокоилась и села за стол с кружкой зелёного чая.       Мальчик вздрогнул при упоминании своего имени и раскрытия его маленькой тайны. Мать же лишь вскинула брови в удивлении. — Из-за этого Джим вспылил? — только и спросила она, обхватив кружку тонкими руками. В ответ Герман лишь кивнул. — Как он узнал? Не ты же ему рассказал?       Мэри никогда бы не стала винить своего собственного сына в горе второго. Ещё давно Герман поклялся, что больше не сделает ничего, что навредит брату, когда лежал у неё на коленях одной холодной зимой. — Он услышал мой разговор с Роту! — тут же вскочил Лиам, не давая матери обвинить брата во всём. — Братик ничего не говорил отцу! — Я знаю это, милый, — смягчилась женщина и слегка улыбнулась, после чего младший вернулся на своё место. — И что дальше? Почему ты привёл Лиама сюда?       Она знала, каково было наказание. И то, что оба её сына сейчас находились здесь, очень удивляло её. — Лиам идёт в кадетское училище, — только и выпалил Герман, вставая со своего места. — Собирай все документы и иди отдавать их, пока отец не передумал. Лиам должен сбежать из этого дурдома.       Мэри открыла рот в откровенном шоке, не веря своим ушам. Её глаза блеснули надеждой, как в своё время Лиам побежал за братом, окрикнув его уже на улице. — Брат! — крикнул он, на что Герман резко обернулся. — Это правда? Ты не шутишь? — Я бы не стал так шутить, — холодно отрезал он, но не стал уходить снова, смотря, как его брат переминается с ноги на ногу, не решаясь говорить дальше. — А отец…? — всё же произнёс он, сжав ручку двери, которую держал. — Не бойся, я его уговорил, он не против. — После этих слов у Лиама загорелись глаза, а на лице разлилась счастливая улыбка. — Постарайся там и не заставляй отца пожалеть о своём решении.       Будто бы уже прощаясь с братом, говорил он, и едва заметно уголки его губ дрогнули, но парень быстро взял себя в руки и развернулся, уходя подальше от своего дома. Лиам же с радостным криком побежал к матери в объятия, понимая, что его мечта сбудется.       Сам же Герман шёл куда глаза глядят. Шёл, сам не понимая куда. Просто шёл, куда приведёт его судьба. Ни звуки, ни разговоры, ни даже другие люди, которые пытались завести с ним разговор, не могли оторвать парня от его глубоких размышлений. Ноги привели его на маленькую речку на конце города, куда они любили ходить с Эйданом в детстве. Журчание воды успокаивало, а прохладный ветерок остужал голову. Глубоко вдохнув воздух так, что лёгкие обожгло, он присел на камень, устремив загадочный взгляд в даль, где мерцали огни в окнах домов. Близился вечер, из труб уже валил густой дым от огня, все домохозяйки готовили ужин для своих мужчин и детей. Пока парень сидел тут в гордом одиночестве, не желая возвращаться в то место, которое перестало быть ему домом. Мать не одобрила выбор его «профессии» и постоянно повторяла об этом, а с отцом у них всегда были напряжённые отношения. А видеть растущего Лиама, который так же страдал от гнева отца, было совсем невыносимо.       Счёт времени совсем пропал, мысли вихрем крутились в голове, он даже не слушал, что происходило вокруг, зная, что в безопасности. Только вот это было не так. Герман вздрогнул, когда почувствовал ладонь на своём плече. Рука машинально потянулась к ножу за пазухой, но стоило ему взглянуть в глубокие голубые глаза, он тут же расслабился. — Что ты тут делаешь? — удивился он, поворачиваясь всем телом к незваному гостю. — Могу спросить у тебя то же самое, — невозмутимо выпалила Софи, слегка наклонив голову, что выпавший из причёски светлый локон упал ей на лицо. — Вообще-то это наше с Эйданом место, — продолжал он и, оглянувшись, чтобы понять, что девушка была тут без сопровождения, возмутился, — и ты тут одна. Как тебя отпустили? — А кто сказал, что меня пускали? — выпалила она, а на лице не дрогнул и мускул. Девушка покачала головой и присела рядом с ним, поправляя платье, не смотря ему в глаза. — Я сбежала, — призналась Софи, пожав плечами. Брови Германа взлетели вверх, но он ожидал такого от неё. — А про это место знаю, потому что следила, когда вы с братом сюда ходили. — Ах вот как! — выкрикнул он, едва скрывая улыбку. — С тех пор я сама хожу сюда, чтобы сбежать от нотаций матери… — ещё тише говорила она, опустив голову. — Одна? Ты понимаешь, как это опасно? — негодовал парень, слегка нахмурившись. — А если что-то случится? — Ничего не случилось и не случится, — твёрдо высказала она, а Герман был не в силах с ней спорить.       Они продолжили так сидеть, молча, едва касаясь плечами. Он слышал её тяжёлые вздохи, следил, как пряди волос развивались на ветру. В голове сразу всплыли воспоминания их сладкого поцелуя. Сердце тут же забилось быстрее, а по телу прошёл жар, хоть на улице и было прохладно. — А ты почему тут один? — неожиданно спросила девушка, поворачиваясь к нему, и одарила его мягким взглядом таких светлых глаз. Герман не сразу нашёл, что ответить. — Я просто пришёл сюда побыть один, почистить голову от навязчивых мыслей, — пожал он плечами, даже не имея и мысли отвести от неё свой взгляд. — Я помешала тебе?! — тут же подпрыгнула Софи, на что парень громко рассмеялся. — Ты никогда не можешь мне помешать, Софи… — он прошептал эти слова так чётко и сладко, что не хотелось, чтобы он закончил.       Девушка удивлённо уставилась на него, на его тёплую улыбку, пока внутри неё разразилась настоящая буря из эмоций. Сердце всё никак не хотело успокаиваться и казалось, что его стук слышит сам Грей, но по нему этого заметить было невозможно. Лицо его, такое привлекательное при лучах заката, никак не изменилось. — Я не знаю, смогу ли когда-то выйти замуж за какого-нибудь аристократа, но знаю, что только ты можешь вызвать во мне такие эмоции, — призналась она более себе, чем ему. Но сказанные вслух мысли повергли парня в некий ступор, заставив вскинуть брови. — Ты же знаешь, что твой отец… — уже начал оправдываться Герман, но Софи тут же осекла его. — Мне уже плевать, что скажет отец, — её губы сжались в тонкую линию, демонстрируя всю её злобу и решимость. — Я не хочу жить с человеком, которого не люблю. Мать должна это понять… тем более тебя они знают чуть ли не с пелёнок и… — Софи, — мягко позвал он, подхватив рукой её подбородок, чтобы та посмотрела ему в глаза. — Ты сама понимаешь, что это невозможно. Была бы моя воля, я бы все горы свернул, только чтобы дальше смотреть в твои прекрасные глаза.       Софи замолкла, не смея ничего сказать. Дар речи резко пропал, а вот мелкая дрожь пробила всё тело. Она молча поморгала пару раз, будто пытаясь проснуться ото сна. Но это был не сон, а самая настоящая реальность, где любимый человек признался ей в любви, хоть и не прямо. — Сделай ради меня одолжение, — будто пропустив мимо ушей его слова, которые она в жизни не забудет, твёрдо выпалила Гиллен. — Какое? — удивился тот, но спину выпрямил в намерении тут же исполнить желание маленькой принцессы.       Но Софи ничего не произнесла. Сделала резкий глубокий вдох и, обхватив его лицо холодными ладонями, неожиданно поцеловала. Герман опешил всего на секунду, тут же подхватив её тело, которое девушка сразу же устремила вверх. Не прошло и десяти секунд, как Софи уселась на его колени, прижимаясь к парню ближе. — Софи… — уже было начал Герман, отпрянув от неё, и облизнул губы. — Помолчи, — перебила его девушка, недовольно уставившись в его глубокие глаза, — просто возьми меня прямо здесь и сейчас, Герман Грей.       От такой прямоты Грей несказанно удивился, не ожидав такого от приличной леди. Но повторять во второй раз не пришлось, парень впился в её губы, руками проводя по спине, слегка поглаживая, передвигаясь к бёдрам, а потом вовсе пробравшись к ней под юбку. От прикосновений грубых рук к голой коже по всему тело пробежали мурашки, заставляя Гиллен вцепиться в его плечи сильнее. Ещё никогда ей не было так приятно от прикосновений другого человека. Как он аккуратно поглаживал внутреннюю сторону её бёдер, отстранившись от её губ, стал покрывать нежными поцелуями тонкую шею, заставив её опрокинуть голову. Собственное возбуждение стесняло в штанах, но парень умел сдерживать как и себя, так и свои желания. Желание сделать ей приятно перевешивало собственное, так что он откинул мысли сорвать с неё платье и завалить на траву куда подальше. Он хотел, чтобы она запомнила эти мгновения на всю свою оставшуюся жизнь, потому что повторить им это уж точно не суждено.

…

— Ты точно взял всё нужное? — Да, мам, — устало выпалил Лиам, уже не в силах слышать эти переживания матери по всяким мелочам, — ты уже спросила это несколько раз! — Просто я переживаю, милый, — неловко улыбнулась женщина, стоя перед сыном на коленях.       В глазах у неё стояли слезы, отпускать своего ребёнка из гнезда было слишком сложно для неё, тем более в такую жестокую среду, как кадетский корпус. Но Мэри встряхнула головой и крепко прижала мальчика к себе, не хотя отпускать. Лиам в свою очередь очень любил объятия матери, поэтому уткнулся в её мягкие волосы, чтобы последний раз вздохнуть её сладкий запах. — Отцепись уже от него, время отъезда, — недовольно пробубнил Джим, явно раздражённый этой ситуацией. — Да-да, секунду, — закивала женщина, последний раз прижимая к себе сына, и зацеловала его щёки, — веди себя хорошо, милый. — Хорошо, мам, — раскрасневшись, прошептал мальчик и опустил голову, — люблю тебя… — И я тебя люблю, — улыбнулась Мэри и обвела руками контур его лица, — всё, иди.       Лиам глубоко вздохнул и сжал лямки своего рюкзака. Его взгляд перешёл на стоящего рядом с отцом Германа. Парень был спокоен и непроницаем. Только в его глазах можно было прочесть гордость и одобрение. Он слабо кивнул, давая понять, что тот может идти. Мальчик посмотрел на угрюмого отца и тут же отвернулся, сжав губы. Негатив от него можно было ощутить чуть ли не на физическом уровне. После Лиам залез в транспорт, где сидела пара других детей, и помахал в последний раз своей семье.       Повозка удалялась, а Мэри всё не могла отвести взгляда, не сдерживая слёз. Джим ушёл почти сразу же, оставив их одних. Герман помедлил, посмотрев на свои ноги, а потом аккуратно прикоснулся к плечу матери. — Так будет лучше для него, — произнёс парень, посмотрев в заплаканные глаза матери. Она в ответ закивала, вытирая влагу со своих щёк белым платком. — Ты прав, — выдохнула женщина, сжав руку сына, — ты всегда прав, Герман.       От этих слов он сжал губы в тонкую линию, но ничего не ответил. Повёл мать за руку в сторону дома в тишине, которая не давила на уши. С ней всегда было приятно помолчать и просто посидеть рядом. — Сегодня мы ужинаем у Гилленов? — спросила женщина, пока они медленно шли к их дому. — Да, — не сразу ответил Грей, задумавшись о своём. — Почему спрашиваешь? Отец же предупредил. — Предупредил, — согласилась она, еле заметно кивая, — просто хотела знать твоё мнение. — К чему ты клонишь? — не понимал парень и слегка нахмурился, замедляя шаг. — Сейчас сложное время. У твоего отца много врагов, как и у мистера Гиллена, — рассуждала Мэри, глядя на подол своего платья. Голос её звучал как-то измученно и устало. — У меня нет конкретных причин для переживаний. Может, это так на мне сказался отъезд Лиама, но у меня плохое предчувствие.       Эти слова заставили Германа нахмуриться ещё больше и сжать её руку. Прочистил горло, чтобы голос звучал уверенней. — Всё будет хорошо, — заверил он её, на что женщина искренне улыбнулась и кивнула.       Этот разговор не выходил из его головы до самого вечера. Отчего-то ему самому стало не по себе, но он пытался запихнуть эти мысли куда подальше в своей голове. Ужин проходил прекрасно. Еда в доме Гилленов, как всегда, была на высшем уровне. Софи бросала на него мимолетные взгляды, которые он с радостью ловил, заставляя ту краснеть. Перед глазами стояла та самая ночь — самая лучшая в его жизни.       Разговоры о делах не особо его интересовали, но слушать приходилось. Женщины мирно беседовали о своих домашних делах, обмениваясь мнениями о тканях и ещё каких-то вещах. Герман не вслушивался. В какой-то момент их прервали. Было совершено нападение на одну из их точек. Псы снова пошли в атаку. Нынешний глава Воронов сильно разозлился и сорвался с цепи. Эйдан побежал за ним, как, впрочем, и мужская часть семьи Грей. Женщины остались в безопасном доме. Мужчины быстро добрались до нужного места, прибыв совсем поздно. Всё уже было разрушено. Мистер Гиллен выругался себе под нос и стал отдавать приказы своим людям, когда вдалеке раздался взрыв. Такой громкий и резкий, что все чуть не упали на пол. Герман обернулся на звук и ужаснулся. — Это в стороне поместья, — выпалил он и посмотрел в наполненные ужасом глаза Эйдана. — Возвращаемся, — тут же приказал он, даже не взглянув на отца.       Двое друзей побежали в сторону дома, надеясь, что им просто показалось. Что взрыв произошёл в другом месте. Что их родные целы и находятся в безопасности. Сердце билось в ушах. Ком застрял в горле, не давая спокойно вздохнуть. Чёрные нити страха сковали всё тело, но он продолжал бежать. Несмотря ни на что, он продолжал двигаться. До дома оставалось примерно двадцать метров, когда они выбежали на нужную улицу. Возле входа собрались люди — соседи. Взгляд зацепился за клубок дыма, исходящий от задней части дома. Сердце стало биться ещё быстрее, а назойливые мысли заполнили голову. Но когда парень увидел в толпе свою мать и Софи, державшихся за руки, камень, лежавший на его плечах, упал, позволяя спокойно вздохнуть. Их лица были бледными и испуганными, но целыми. Герман хотел окрикнуть их, позвать маму по имени, но слова застряли в горле, когда он услышал выстрел. И не один. Ряд выстрелов. Послышались крики, люди посыпались в рассыпную. Сердце пропустило удар, когда три женских тела упали на пол. — Мама! — крикнул Эйдан, который так же, как и Грей, замер на месте.       Друг тут же рванул к ним, не думая о том, что в него тоже могли выстрелить. Люди Воронов тут же пошли в атаку на нападавших. А вот Герман замер на пару секунд, голова его моментально опустела. Но стоило ему увидеть движение рук матери, как он тут же рванул к ней. — Мама, всё будет хорошо, — выкрикнул парень, упав перед ней на колени и осматривая рану на животе. Кровь быстро вытекала из неё, несмотря на то, что он тут же прижал её руками. — Герман, — прошептала женщина хриплым голосом, — я так испугалась…       По её щекам покатились горячие слёзы, а лицо исказилось в гримасе боли. Германа затрясло как при горячке. Дыхание сбилось от бега, а ком в горле не давал спокойно дышать. — Всё будет хорошо, мама, — тараторил Грей, еле выговаривая слова. Солёные капли из его глаз стали капать на одежду матери. — Мы тебе поможем, спасём. — Софи прикрыла меня, — еле поворачивая языком, говорила Мэри, — спасибо ей. — Она тоже выживет, — кричал он и пытался бороться с неконтролируемой дрожью. Едва держал руки на зажатой ране, что не сильно помогало. Плечи его содрогались при каждом то ли вдохе, то ли всхлипе. — И ты лично её поблагодаришь. — Не обманывай и меня, и себя, милый, — улыбнулась она через боль. Улыбка вышла до мурашек грустной. — Ты у меня умный мальчик, понимаешь, что я не выживу. — Нет, мам! Не говори… — выкрикнул Герман, но женщина из последних сил положила свою холодную ладонь на его руки. — Послушай меня, сынок, — говорила она тихим и уже почти неслышным голосом, от чего его сердце замерло. — Каким бы ужасным ни был твой отец, он всё же твой родитель. После моей смерти у него никого не останется, кроме вас. Не бросай его, будь рядом. Пообещай мне, что не бросишь его одного, сынок… — Мам… — дрогнувшим голосом, выдохнул он, но потом всё же сказал, уже не сдерживая слёзы, — я обещаю, мам. Обещаю, что не брошу его.       На лице матери разлилась искренняя улыбка, словно она по-настоящему была счастлива. Такая сильная духом женщина лежала перед ним, проживая последние секунды своей жизни. В глазах не было сожаления, страха, лишь умиротворение. — Я всегда гордилась тобой, Герман, — уже почти одними губами шептала Мэри, сжав его руку сильнее, — и буду гордиться. Ты лучший сын на свете, милый. Я очень, очень сильно люблю тебя. — Мама… — только и смог выдохнуть он, чувствуя, как холод смерти пробегал по спине. Её красивые глаза застыли на нём, больше он не услышал от неё и слова. — Мама?!       Она покинула его. Душа её улетела подальше от этого места, где она сможет стать свободной, не скованной стенами. Его затрясло ещё сильнее. Уронил голову на её грудь и громко завыл. Ничего не слышал и не видел вокруг себя. Даже когда отец с непривычной для него нежностью положил руку на его плечо, несильно сжав. Мужчина упал на колени рядом с ним, и на его лице отразилась боль, которую никогда ещё не видела эта земля. Боль от утраты. Он плотно сжал губы и двумя пальцами прикрыл своей жене глаза. Германа затрясло ещё больше. Холодный ветер пробирал до костей, но он не чувствовал ничего. Совсем ничего, кроме душераздирающей боли. Словно от него оторвали большой кусок его сердца, оставляя на его месте огромную чёрную дыру. — Герман, — послышался хриплый голос отца. Но Герман будто не слышал его, сотрясаясь в истерике. — Сына!       От такого обращения он вздрогнул и поднял на отца красные от слёз глаза. Джим посмотрел на него с такой жалостью, как не смотрел никогда. Мужчина недолго посмотрел на сына, а потом крепко прижал к себе, закрывая руками от всего окружения. Тепло от тела отца было непривычным и каким-то неправильным в такой момент, но вырваться он не мог. Уткнулся лицом в его плечо и замер, даже перестал дышать. Сколько они так просидели, непонятно. Но потом Джим всё же встал, что-то приказывая своим людям. Скорее всего, чтобы те унесли тело. Герман тоже встал, на ватных ногах поплёлся к Эйдану. Тот сидел над телом Софи, изредка вздрагивая от очередного всхлипа. Лицо девушки перекосило в гримасе ужаса и боли, а кожа была до жути бледна. Красивое дорогое платье было окрашено алой кровью. Несколько ран от пуль остались на её груди, животе и даже плече. Ей досталось больше, чем Мэри. Сама женщина сказала, что та прикрыла её от пуль. Смелая и самоотверженная Софи. Её красивые глаза не шевелились, застыли в одном положении. Больше они не посмотрят на него с той нежностью и любовью, как раньше. Ничего уже не будет как раньше. Сам Герман уже не будет прежним.

…

      Небо затянулось густыми тёмными облаками, навевая тоску, которой и так было достаточно. Людей было много, их голоса оглушали. В районе груди ныло, болело, что хотелось разодрать кожу, чтобы не чувствовать этого. Гробы несли поочерёдно, начиная с самых старших, заканчивая молодой девушкой. Софи даже в гробу выглядела прекрасно. Такая бледная и неживая. Джим говорил какую-то речь, на его лице не было эмоций. Мимолетная слабость, которую Герман увидел в тот вечер, пропала без следа. Лиам плакал рядом с ним. Его позвали сразу же, вырвали из тренировок. У него был шок. Только недавно он прощался с матерью и, как оказалось, навсегда. Отец полностью оторвался от них, ушёл в себя. Даже не взглянул на Лиама.       Герман застыл, когда гробы закапывали. С каждым стуком земли о твёрдую поверхность его передёргивало. В какой-то момент он опустился на колени и повернул брата к себе лицом. Он дрожал, вытирал слезы, скрывая их в рукавах, но получалось плохо. Кидал взгляды на отца, боясь, что тот будет ругать. Сдерживал эти самые слезы из последних сил. — Плачь, Лиам, — выпалил Грей, но на его лице не дрогнул и мускул. Лиам удивлённо вскинул брови, уставившись на брата. — Плачь, пока можешь. Это шанс оплакать маму, не держи это в себе.       С каждым его словом слёзы скатывались по щекам мальчика всё больше. Герман потрепал того по голове, а после прижал к себе. Так крепко, как никогда раньше. Лиам в его руках совсем обмяк и завыл, как делал только в раннем детстве. Рыдал навзрыд, вцепившись в одежду брата, прижимаясь к нему, как к последней надежде. У Грея сердце кровью обливалось, когда он слышал его страдания. Но он их понимал, и единственное, что мог сделать — это быть рядом. Поэтому парень нежно, как только мог, поглаживал брата по голове и спине, стараясь успокоить. Или хотя бы показать, что тот не один.       Они простояли так достаточно долго, пока слезы совсем не закончились и просто перестали течь. Но Герман не отпустил брата, всё так же крепко прижимая к себе, словно сам нуждался в тепле и близости. — Я всегда буду рядом, — прошептал он едва слышно, — всегда буду на твоей стороне.       Лиам не успел ответить и даже среагировать. К ним подошёл отец со всей оставшейся семьёй Гиллен. Джим забрал Лиама, а вот Германа окликнул Эйдан. — Герман, поговорить нужно. — Что-то случилось? — почти безжизненным голосом спросил Грей, когда те остались одни.       Место это навевало отчаяние. Множество могильных плит пугало и отталкивало, заставляя холодные мурашки пробегать по всему телу. — Софи… — запнулся Эйдан. Произносить имя сестры было всё ещё больно. — любила тебя.       Герман нахмурился. Посмотрел на друга таким подозрительным взглядом, но он даже бровью не повёл. — И ты её тоже, — добавил Гиллен, засунув руки в карманы. Прежде, чем Герман смог оправдаться, он продолжил: — Я не виню тебя, она правда была… прекрасна. И честно, как старший брат, я… был бы рад, если бы её спутником был ты, а не какой-то избалованный аристократ.       Удивлению Грея не было предела. Брови взлетели вверх, а слова застряли в горле. При воспоминании о его первой и самой прекрасной любви в груди отдавалось тупой болью. Но Герман быстро собрался, расправив плечи. — Зачем ты сейчас мне это говоришь? — спросил он, посмотрев на друга. — Затем… — Эйдан помедлил, обдумывая слова, — чтобы ты знал. Я не злюсь. Я… даже рад, что ты осчастливил её напоследок… перед этим всем.       Герман долго смотрел в его глаза, которые были так похожи на её, пытаясь найти ответ. Ответ на его вопрос. Они всегда понимали друг друга без слов, и этот раз был не исключением.       Парень расслабил плечи и усмехнулся: — Ты знал. — Понял, когда она пришла поздно ночью… в не очень пристойном для девушки, пришедшей после обычной прогулки, виде, — пояснил Гиллен и сам усмехнулся своей мысли, — у неё всё на лице было написано. Такой счастливой я её никогда не видел. — Рад это слышать, — выдохнул парень, слегка улыбаясь. За этим крылось много боли, но улыбка была искренней. — Иди сюда, придурок, — не выдержал Эйдан и резко притянул друга к себе в крепкие объятья. — Мы оба потеряли двух близких людей… матерей…       Герман сжал его плечи и глубоко вдохнул. Эта рана будет ещё долго затягиваться, но никогда не исчезнет. Шрам от неё всегда будет болеть и напоминать о себе. До конца его жизни.

…

— Потом мы узнали, кто совершил нападение и почему, — уже знатно охрипшим голосом говорил Эйдан, слегка улыбаясь. Но на лице его не было веселья. Эти воспоминания так же приносили ему много боли. — Германа словно подменили. Он ушёл от Воронов и стал работать только с отцом. Но сам нашёл тех людей и уничтожил. Это были люди Псов, как ни странно. Мы общались, но не как раньше. Он сильно изменился. А когда в приюте появилась ты, — мужчина посмотрел на Итами и снова усмехнулся, — словно с катушек слетел. Похожа ты на неё… на Софи. А к тому и умная очень была. Боялся Герман, и не зря. Вон что учинила, Джима убила. Хотя этот сукин сын заслужил, но не в этом суть. Психика Германа держалась на одном обещании матери, а после смерти отца… им двигала одна ненависть. Попросил помощи у меня, тогда я уже главой стал, отца сердце подвело. Ну, а я по старой дружбе, так ещё и все детали знал. Виноват, понимаю. Но и мне было выгодно уничтожить Псов изнутри, помогая ему с тобой, понимаешь? Так что вот, а остальную часть, я думаю, вы знаете.       В комнате разлилась глухая тишина, от чего уши зазвенели. На улице совсем стемнело, что совсем ничего видно не было из окна, и Итами уставло выдохнула. Лиам же озадачено смотрел в пол, поглаживая подбородок. — Я совсем не помню похорон матери, — неожиданно выпалил Грей, подняв взгляд на свою подругу. — Помню, что они были, но как, где и с кем — нет. Всё как в тумане. Даже Германа не помню там. — Травмированное событие, твоя психика просто вырезала его, чтобы сохранить рассудок, — сухо проговорила девушка, кивая самой себе, — это нормально.       В ответ Лиам только кивнул, снова задумавшись. На лице его отпечатались тоска и печаль, а вина легла тенью на его душу. — Если на этом всё, я бы ещё хотел чуток поспать перед своей казнью, — посмеялся Гиллен, но в глазах читалось отчаяние. — Пошли, Лиам, — встала Ита, больше несмотря на Эйдана, — От него больше нет пользы.       Грей откликнулся не сразу, но потом всё же молча встал и последовал за девушкой. Эту ночь он забыть не сможет, как и информацию, которую узнал. Она, словно клеймо, отпечаталось в его сердце, заставляя тяжело вздыхать. — Отдохни, — приказным тоном выпалила Мацумота, посмотрев на Лиама, — не играйся со здоровьем. Не изводи себя, только чтобы забыться от душевных ран. — Как ножом по маслу режешь, — усмехнулся он, но прозвучало до жути печально, — я постараюсь. Но ничего не обещаю. — Хотя бы так, — кивнула она и посмотрела на своих людей, — мне пора. Доброй ночи. — Доброй.       После этих слов Итами направилась прочь, возвращаясь в корпус, а Лиам остался один, обдумывать их с братом отношения.