Тропой охотника

      Зимний покой сковал леса Скогра. Стихли ледяные ветра Севера, предоставляя снежинкам тихо опускаться на землю в беззвучном танце. Воздух был чист и свеж. Тишину нарушал лишь хруст снега под ногами двух человеческих фигур, да редкий треск какой-нибудь попавшейся на пути ветки. В двух закутанных в мех и шерсть людях можно было узнать зрелого мужчину и юную девушку, чья огненно-рыжая грива волос выбивалась из-под бобровой шапки. У обоих за спинами были колчаны с пулом стрел, а в руках луки. За поясом мужчины висел топор на длинной рукояти. Жители Скогра сразу бы признали в обоих своих земляков: охотника Рука и его единственную дочь Алетту. — Зимой зверя выследить проще, идя по снежным следам. Но и таиться приходиться больше обычного - мало звуков в лесу и зверь услышит, как ты ступаешь по снегу или ломишься через подлесок. — Наставлял Рук Алетту. — Да, отец. Затем и используем снегоступы, — отвечала девушка, выдыхая очередное облачко пара. — Не только. Так ты не будешь проваливаться глубоко в снег. Но у животных слух острее нашего. Зверь способен даже сейчас услышать шум от твоих шагов.       Алетта замерла в нерешительности. Рук усмехнулся: — Да. Поэтому важно знать их повадки, чтобы устроить ловушку или засаду. Помимо следов на снегу есть множество других знаков. Слушай, смотри и запоминай.       Рук подошел к стволу бука, молча указывая на кору дерева, изрезанную сетью неестественных трещин. — Волк точил свои когти здесь, а вот и следы, — тихо сказал охотник, наклоняясь ближе к земле.       Прозвенела тетива лука. Рук спиной ощутил вибрацию воздуха, разрезаемого спущенной с лука стрелой. Он обернулся, наблюдая, как его дочь с энтузиазмом и детским восторгом на лице устремилась в заросли.

***

      Дрова трещали в костре, выбрасывая искры в морозный воздух. В котелке над огнем булькало, и издавало аппетитный запах жидкое варево. Алетта помешивала бульон из кролика вырезанной из старого ясеня ложкой, то и дело подсыпая сушеных трав в котелок. Жар костра обдавал девушку приятным теплом, согревая после нескольких часов охоты с отцом на морозе. Рядом лежала туша оленя, которую они отнесут в селение. А пока их ждет небольшой обед из так удачно попавшегося ей зверька. Дорога домой займет еще полдня, обоим охотникам понадобятся силы. — Как там твой кролик? — поинтересовался Рук, вдыхая соблазнительные запахи еды. — Скоро будет готово, потерпи, — улыбнулась Алетта.       Рук бросил взгляд на дочь, удивляясь, как же сильно она стала похожа на свою мать. Щеки девушки румянились от мороза, а длинные рыжие волосы отливали червонным золотом в редких в это время солнечных лучах, словно украдкой проскользнувших из-за туч. Алетта — это все, что осталось у Рука после смерти жены одной очень суровой зимой. Если охотник раньше и верил в богов, то тогда разочаровался в них окончательно. Его уже не удивляло, что люди говорят, что боги мертвы. Если бы они были живы… разве они позволили бы ей умереть? Мысли о жене заставляли сердце Рука сжиматься в болезненном спазме, и только улыбка Алетты и ее яркие глаза не позволяли льду затопить его душу окончательно.

***

Кролик оказался жилистым, но Алетта умудрилась приготовить его так, что Руку в тот момент казалось будто ничего вкуснее в своей жизни он не ел никогда. Пока они грелись у костра, Рук достал связку из шерстяной ткани, завернутой в вощеную кожу. Разложив сверток, он показал своей дочери его содержимое. На темной ткани лежали наконечники для стрел самых разных видов. В глазах девушки вспыхнул неподдельный интерес. Рук поочередно брал каждый из них и показывал Алетте: — Костяной наконечник. Прост в изготовлении, излюбленное оружие любого охотника. Стрела будет легкой и полетит далеко. Сможешь ранить зверя, или даже убить, если повезет. А это… бронебойный. Можно пробить череп крупного зверя и сразить его наповал. Или даже… пробить кольчугу. Но эти наконечники дорогие, из железа, и только у кузнеца их можно достать. Чем дальше будет расстояние, тем меньше будет силы удара из-за веса стрелы. — Да, отец, — кивнула девушка, — А вот это? — Это, — Рук взял наконечник с сквозным отверстием, — Это “пугач”. При полете стрела издает резкий свист. Такими в старых войнах пугали кентавров. Хорошо подходит, если надо спугнуть стадо и заставить его бежать в нужную сторону. Изготовить можно как из кости, так и из железа. — А зачем эти два? — спросила Алетта. — Вот этот, — Рук показал дочери наконечник с широким лезвием в форме полумесяца, — “Секач” - оружие для отрубания конечностей. Но здесь нужна большая сила в руках и крепкий лук. Чтобы зверь уж точно не убежал. На войне их тоже использовали против людей… А второй, — в руках охотника очутился наконечник с зазубренным лезвием, — Чтобы стрела застревала в теле. — Это ужасно, отец. Неужели люди настолько жестоки, что применяют их к друг другу? Я бы не стала использовать такое оружие даже против зверей. — Не все такие, как я или Оддлейф, — вздохнул Рук, — Или Ивер. Люди в Скогре просты и добродушны, но мир огромен, дочка. В нем много всего. И плохого и хорошего поровну. И люди тоже встречаются разные. Некоторые из них хуже других.       Алетта смотрела на отца непонимающим взглядом. Скогр и его люди, и леса, их окружавшие это и был весь ее мир. Она не могла представить, что люди вроде рыбака Эйнара или кузнеца Олафа способны замыслить навредить, или даже убить другого человека. Жизнь Алетты с самого детства подчинялась законам Природы, где все взаимосвязано, и все пребывает в гармонии: они с отцом убивали не из прихоти, а ради пропитания себя и других людей, как любой хищник, они убивали ровно столько дичи, сколько им требовалось, чтобы выжить, не больше, не меньше. Отец рассказывал Алетте, что люди алчны и тщеславны. Золото способно завладеть их душами, а жажда власти толкнуть на самые черные преступления. И снова ничего подобного нельзя было представить в Скогре. Здесь каждый жил в гармонии с собой и миром, не думая о том, чего возможно он был лишен, избрав участь тихой жизни вдали от основных центров цивилизации. Никто не думал о другой судьбе или ином образе жизни, радуясь тому немногому, что имел здесь. Даже тан Скогра жил в доме, что не сильно отличался от прочих. Люди держались вместе, и каждый делал, что умел лучше всего, ради общего блага. Жизнь в уединенном уголке не давала представления о мире, рождая ложную уверенность, что люди везде живут также как в твоем захолустье. — Значит, твой топор все-таки не для охоты? — Алетта кивнула в сторону оружия, торчащего из-за пояса отца.       Рук посмотрел на топор: — Не только… Иногда в лесу можно встретить голодного и готового на все чужака, а такие люди опаснее медведя-шатуна. Редко кто по доброй воле отправиться так далеко на восток, кроме грабителей или тех, кто скрывается от заслуженной кары. В лучшем случае они могут потребовать у охотника отдать им дичь, в худшем… — Тебе приходилось применять его не против зверей? — прямо спросила девушка. — Да. — последовал короткий ответ.       Несколько мгновений оба молчали. Алетта не знала, что еще сказать, а Рук не знал, что еще добавить. В конце концов охотник заговорил, понизив голос: — Их было двое. Они… хотели убить меня. И забрать добычу, а также мои пожитки. — Понимаю, — протянула Алетта, хотя сказать было проще, чем принять. — Нет, пока нет. Хотелось бы мне, чтобы ты никогда не поняла меня. Но никому не дано предвидеть свою судьбу. Поэтому… вот. Он твой.       Рук протянул дочери короткий кинжал в кожаных ножнах. Девушка осторожно приняла оружие из рук отца, словно боялась разбудить спящую змею. — Но зачем? — растерянно спросила Алетта. — Затем, что, — начал Рук, но переменился в лице и твердо продолжил: — На тот случай, если тебе придется по-настоящему понять, что я был должен сделать тогда. Если ты окажешься на моем месте. Но в тот момент ты не должна сомневаться. Твоя рука должна быть тверда, как на охоте со мной или на тренировках с Оддлейф.       Алетта кивнула и медленно извлекла кинжал из ножен. Лезвие клинка было чистым, почти зеркальным, делая металл похожим на лед. Девушка смотрела на оружие и осознавала, что кинжал имеет какую-то притягательную красоту, а рукоять словно была создана для ее руки. Но, когда в воображении Алетты предстала картина, как ей приходится вонзить кинжал в живого человека, девушку передернуло. Она также медленно вернула оружие в ножны и спрятала в свою сумку. Рук смерил дочь оценивающим взглядом, но ничего не сказал. Пора было возвращаться в Скогр.