Ожидается дождь

      «В слишком малой дозе вина человек не может найти истину, налейте ему слишком много и он потеряет её», — так когда-то сказал Блез Паскаль, и эти же слова бросил на прощание Лукас.       Ужин в «The View Restaurant & Lounge» прошёл великолепно, как и сами выходные в Нью-Йорке, но оставил странное послевкусие. И дело было далеко не в дорогом вине. Парень оказался замечательным, и в него действительно можно влюбиться. Мы много разговаривали на разные темы, гуляли по городу и отдыхали так, как это было положено нам, золотой молодежи. Обсуждение будущего закончилось ещё в Лондоне, и Эттвуд просто не позволял мне погружаться в свои беспокойные мысли. Однако перед тем, как оплатить наш счёт и уйти, он попросил меня хорошо подумать и взвесить всё, ведь обратного пути не будет.       Я неспешно пила вино, которое заказал Лукас специально для меня и поиска истины, и отрешённо смотрела в окно, из которого открывалась впечатляющая панорама на огни большого города. Невольно вспомнился день, когда выбрала Эттвуда.       После того как я произнесла имя своего жениха, хотелось схватить его под руку и уехать. В поместье Эттвудов или в холостяцкую квартиру Лукаса — без разницы, главное, подальше отсюда. Но моим желаниям не было суждено сбыться из-за светского вечера, который устроили мои родители. Помимо того что я старалась постоянно находиться рядом с женихом, так ещё и трусливо избегала Лео и Тома.       Взяв с подноса официанта бокал с безалкогольным коктейлем, двинулась в сторону закусок. Я оглядывалась по сторонам и случайно врезалась в какого-то мужчину. Со своим-то везением боялась, что это окажется Хиддлстон. Но нет. Однако недовольный и, скорее всего, презирающий меня Герман едва ли был лучше. Где он, там и его друг, поэтому я поспешила осмотреться.       — Он уехал, — фыркнув, произнёс Эдвардс.       — Отлично, — облегчённо выдохнув, улыбнулась я и окинула взглядом его. — Тогда что Вы здесь делаете?       — Как гостеприимно, мисс Шерман. Но Ваши родители посчитали нужным наше присутствие, хотя наши компании разорвали все связи недели две назад.       — Как мило.       Отвернувшись, я хотела было уйти. Однако он осторожно, но настойчиво, взял меня за локоть и отвёл в сторону, подальше от лишних ушей.       — Ты поступаешь опрометчиво, собираясь выйти замуж за этого богатенького мальчика, — понизив голос, заговорил Герман.       — Он хотя бы не врал мне! — шёпотом возмутилась я, не понимая, почему вообще слушаю его.       — Он не врал тебе. Никогда. Он не сказал про компанию по той же причине, что ты скрывала свою фамилию: деньги меняют отношение к тебе. Я знал, кто ты, ещё в первую встречу. Но не Том. Хотя мне, как и тебе сейчас, казалось, что он лишь играет роль для выгоды. Я никогда не спрашивал про это, доверяя его плану. Но он, чёрт возьми, на самом деле влюбился в тебя — свою студентку. Я никогда не видел его таким счастливым как тогда, когда у вас всё закрутилось, и таким разбитым, когда ты исчезла из его жизни, не выслушав. Он ждал тебя, а когда ты не вернулась, поехал к твоему отцу и разорвал связи с его компанией.       Отрицательно покачав, я попятилась назад.       Это ложь. Заготовленная речь. Что угодно, но не правда!       Моим спасением оказался Лукас, тихо подошедший к нам и обнявший меня за талию.       — Всё хорошо?       Осмотрев меня, он хмуро глянул на Эдвардса, который не обращал на него внимание.       — Эмили, он любит тебя, — проговорил Герман и, развернувшись, ушёл.       Я мотнула головой, словно пыталась отогнать это воспоминание. Однако не только Эдвардс считал, что чувства Томаса были искренними. В ту ночь я выговорилась Эттвуду, и он принял его сторону, что сильно удивило меня. Возможно, это объяснялось тем, что жениться на мне он не хотел, потому что у него была девушка, которую он скрывал от родителей и которую любил всем сердцем.       Интересно, а какие родители у Тома? Мы никогда не обсуждали родителей. Хотя моих-то он, оказывается, знал.       Горько усмехнувшись, я допила вино из бокала и, поднявшись, удалилась из ресторана.       Три часа до самолета в Лондон. Три часа до моего дня рождения.       Я могла бы сказать, что это будет самый одинокий день рождения за всю мою жизнь, но это не так. Родители никогда особо не радовали меня в этот праздник, как и во все предыдущие впрочем. Никакого торта. А если и звали гостей, то лишь для укрепления отношений с влиятельными людьми. Начиная с восемнадцати лет, я проводила этот день в компании потенциальных женихов. Только каждый год рядом был Лео и скрашивал весь этот мрак. В этот раз он не может приехать из-за съемок. Что касается Валери и Оливера, то первая наконец-то смогла съездить на родину, а второй на море с родителями. Ну что ж… остается Джеймс. По пути из аэропорта куплю ему собачье лакомство, а себе закажу пиццу или роллы.       Билет мне покупал Лукас, и я была приятно удивлена, когда в начале полёта стюард принёс мне бокал шампанского и поздравил с днём рождения. Уверена, Эттвуд это подстроил. Стоит поблагодарить его потом, даже если он сделал это для расположения к себе, чтобы я приняла верное решение.       Семь часов, и вот я в столице Туманного Альбиона. У меня было достаточно времени на раздумья, поэтому сразу после приземления отправила Лукасу сообщение о своём согласии. Будто чувствуя моё меланхолическое настроение, таксист молчал всю дорогу и крайне быстро довёз до дома Лео, где я жила в последнее время.       Открыв дверь, я вошла и тяжело вздохнула. Где-то рядом со мной выстрелила хлопушка, заставляя вздрогнуть и поднять ошарашенный взгляд на радостных друзей, которые громко закричали:       — Сюрприз!       Молча хлопая ресницами, я не могла поверить, что они действительно все здесь. Тем временем друзья стали подходить с объятиями и поздравлениями. Под конец я не сдержалась и разревелась, прижимаясь к груди старшего брата.       — Я же говорила, что ей понравится! — довольная реакцией произнесла Малиновская.       Не дав мне долго плакать, Лео начал щекотать. Слёзы сменились смехом. Я поспешно отстранилась от него и с любовью посмотрела на всех.       — Спасибо.       — Рано благодаришь, Эми. Впереди ещё подарки, музыка, танцы, еда и алкоголь.       Оливер задорно подмигнул мне и, обняв, повёл в комнату, которая была празднично украшена.       — Ой, а можно без последнего? Я такими темпами алкоголичкой стану.       Все засмеялись, и друг с ухмылкой кивнул.       — Я подумаю.       Громко лая, ко мне подбежал Джеймс, на шее которого болтался маленький праздничный колпак. Видимо, он спал от активности пса, но даже так он выглядел очень мило.       Меланхолию моментально выбила из моей головы вся эта атмосфера торжества и уюта.       Вечеринка была в самом разгаре, когда в дверь позвонили. Кристофер, будучи ближе всех к ней, открыл. Однако почти сразу позвал меня и удалился. На пороге стоял курьер с достаточно большой коробкой, упакованной в подарочную бумагу.       — Эмили Шерман?       — Да. От кого это?       — Адресант захотел остаться анонимным.       Сведя брови у переносицы, я кивнула и расписалась, после чего забрала посылку и закрыла дверь. Мне не терпелось узнать, от кого это и что внутри, поэтому ушла на кухню, чтобы открыть.       Сверху лежал небольшой квадрат крафтовой бумаги, на которой аккуратным почерком было выведено: Ты говоришь, что нет любви во мне. Но разве я, ведя войну с тобою, Не на твоей воюю стороне И не сдаю оружия без боя? Вступал ли я в союз с твоим врагом, Люблю ли тех, кого ты ненавидишь? И разве не виню себя кругом, Когда меня напрасно ты обидишь? Какой заслугой я горжусь своей, Чтобы считать позором униженье? Твой грех мне добродетели милей, Мой приговор — ресниц твоих движенье. В твоей вражде понятно мне одно: Ты любишь зрячих, — я ослеп давно.       Он хотел остаться анонимным, но по одной только записке можно понять, кто даритель. Ведь никто другой из моих знакомых не цитирует Шекспира вот так.       Разрываясь между любопытством и желанием выбросить подарок, я тяжело вздохнула и окинула взглядом содержимое. Три коробки разных размеров.       В самой большой оказалось нижнее белье. Если и оставались какие-то сомнения насчет личности адресанта, то теперь они полностью рассеялись. Об этом желанном комплекте я говорила лишь Тому.       В следующей лежали наручные часы. Их я тоже хотела. Даже больше, чем то белье. Он помнил…       Оставшуюся коробку я боялась открывать, хотя знала, что там. Кольцо. Что ещё может быть в маленькой бархатной коробочке?       Осматривая украшение, с каждой секундой понимала, что это помолвочное кольцо. В груди болезненно защемило. Издевательство или доказательство искренних чувств?       Видимо, я слишком долго сверлила взглядом последнюю часть подарка, потому что вскоре раздался голос друга:       — Хэй, ты чего тут? О! Это твой женишок прислал?       Поджав губы, я подняла глаза на него и медленно покачала головой. Улыбка исчезла с лица Уильямса. Он снова посмотрел на кольцо, а потом опять на меня и неуверенно заговорил:       — Это… от Хиддлстона?       Я молча кивнула и услышала, как крикнул брат:       — Эмили!       Музыка резко утихла. Мы поспешили вернуться в комнату ко всем. Лео широко распахнутыми глазами глянул на меня, на кольцо и только после этого начал читать вслух что-то со своего телефона:       — «Лукас Эттвуд объявил о расторжении помолвки с Эмили Шерман». Это заголовок статьи. Это правда?       — Да.       — Ты вернулась к Хиддлстону?!       — Это кольцо от Тома?!       — Нет и… да.       Шквал вопросов продолжился, но раздалась трель звонка, и я сбежала в коридор. Стало понятно, что это конец праздника. Ведь за дверью оказался обеспокоенный Альфред, который сочувственно посмотрел мне в глаза, прежде чем произнёс:       — Твои родители приказали привезти тебя в особняк. Сейчас же.

***

      В дом Шерманов мы приехали всей компанией на двух машинах. Все прекрасно понимали, что ничего хорошего не ждёт. До меня же дошло, какой плохой идеей было притащить их сюда, только тогда, когда отец при всех начал поливать меня грязью. Это происходило так часто, что со временем я научилась абстрагироваться от происходящего. У них будто был один сценарий. Из года в год. Даже осуждающее медленное качание головой матери. Я знала, что будет дальше, и не хотела, чтобы кто-то это видел.       — Альфред, проводи гостей к выходу, — неожиданно потребовала мать.       Судя по тому, что несколько секунд единственным звуком был негромкий голос водителя, никто не собирался уходить. Я уязвлённо прикусила нижнюю губу, и это стало ещё одной моей ошибкой, потому что в следующий момент последовала мощная оплеуха отца. Кроме знакомых жжения щеки и негромкого звона в ухе, во рту почувствовался вкус крови.       Послышались удивлённо-недовольные возгласы друзей и гневный крик приближающегося к нам брата.       — Альфред, тебе было приказано увести отсюда этих отбросов! — громыхнул голос отца.       В голове, словно заевшая пластинка, повторялось последнее сказанное слово. Во мне поднялся пылающий гнев от осознания, как он только что назвал самых близких мне людей. Сжав зубы, я влепила ему ответную пощёчину со всей имеющейся силой и плюнула кровью на белоснежную рубашку, с удовольствием наблюдая, как его лицо искажается от боли.       Лео оттащил назад быстрее, чем меня захлестнуло желание причинить отцу ещё какие-нибудь страдания, и впихнул в руки Оливера, прежде чем врезать разъярённому отцу. Альфред, уже не раз видевший, как меня бьют, протянул лёд. После двух ударов брата мы все поспешно покинули особняк. Он увёл и усадил меня в свой автомобиль, а для остальных вызвал такси. Никому не требовалось словесное объяснение его поступка.       Отъехав от этого злосчастного дома, мы пару минут провели в напряжённом молчании, а потом Лео всё-таки заговорил, стараясь не повышать голос:       — Он и раньше бил тебя? Ты не выглядела удивлённой, как и Альфред.       — Он начал с 18 лет. Каждый раз, когда я отказывалась выбирать мужа.       Я видела, как побелели у него костяшки от того, как сильно сжимал руль, а на челюстях играли желваки.       — Почему ты не сказала мне? — с тихой яростью спросил брат и мельком глянул на меня.       Не зная, что ответить, я тяжело вздохнула и поджала губы, но тут же тихо зашипела от боли. Он расстроено покачал головой, однако ничего не сказал. Салон автомобиля вновь погрузился в тишину, в которой каждый думал о своём.       Уже подъезжая к дому, Лео спросил, выглядя более спокойно:       — Том знал?       — Что?       Я непонимающе нахмурилась и посмотрела на него, пытаясь понять, что он имел в виду. А потом вдруг до меня дошло.       Знал ли Хиддлстон, что отец бьёт меня?       — Нет.       Конечно, нет.       Но каждый раз мне хотелось, чтобы кто-то защитил меня в тот момент. Естественно, этого не происходило. Приходилось терпеть. С появлением отношений с Томасом зародилась и надежда, что скоро закончатся боль и унижение. Я не решилась сказать. Может, что-то и изменилось бы…       Лера, Оливер и Крис уже были в квартире, когда мы вошли. Ничего не говоря, я взяла со стола первую попавшуюся под руку бутылку спиртного и сделала несколько больших глотков. Поставила её на место, бросила оставшийся лёд в пакете в раковину в ванной и, взяв Джеймса и извинившись за испорченный праздник, ушла на улицу.

***

      Утро выдалось наиотвратительнейшим. Казалось, что болело всё. Хотелось остаться в постели, однако вчера я пообещала себе как можно скорее уехать из города. Сегодня у меня была запланирована встреча в фотостудии для расторжения договора.       Собираться было тяжко, и это заняло много времени. Благо в квартире никого не было. Кристофер и Валери уехали вечером ещё до моего возвращения, а Лео и Оли, видимо, вместе гуляют с псом. Чтобы не встретиться с ними, я не позавтракала и выбрала поглаженные вещи.       Настроение ухудшилось от разговоров с Мирандой, фотографом, моделью у которого долгое время я работала. Однако вскоре она оставила меня, готовясь к фотосессии для какого-то журнала о бизнесе.       Я допивала чай, любезно налитый девушкой, и перечитывала строки, написанные мною же, когда в нескольких метрах от меня раздался мужской голос:       — Прошу прощения, Вы не знаете, где Миранда? Мне сказали, что она здесь, но, судя по всему, это не так.       Этот бархатистый баритон нельзя перепутать ни с каким другим. От него по спине всё ещё бежали мурашки. Мотнув головой, я поставила свою подпись и поднялась, оборачиваясь.       — В соседнем помещении.       Том удивлённо таращился на меня, явно не веря своим глазам. Эта встреча была сюрпризом для нас обоих. Только я старалась делать вид, что мы не знакомы, и поспешила на выход. Находясь уже рядом с ним, почувствовала толчок в спину и упала на Хиддлстона, а тот то ли от неожиданности, то ли от чего-то ещё не удержался и свалился вместе со мной на пол. Приподнявшись на руках, чтобы не лежать на нём, я встретилась взглядом с голубыми глазами. Мы молча смотрели друг на друга, не замечая ничего вокруг. Время будто остановилось. Тяжесть последнего месяца растворилась, когда он нежно улыбнулся мне и аккуратно заправил прядь моих волос за ухо. Я подалась вперёд к его губам. Но вся магия момента исчезла, как только рядом с нами заговорила Миранда. Не разбирая её слов, я вскочила с Томаса, пробормотала извинение и буквально выбежала из здания.       Сердце колотилось как бешенное, пока взгляд метался от одной машины к другой, ища нужную. Но я не успела.       — Эмили!       Меня схватили за руку и, развернув, притянули к себе. Нос уловил уже знакомые нотки цитрусов. Захотелось сильнее прижаться и разреветься от разрываемых ощущений. Сердце просило остаться с ним, поцеловать, поговорить, дать шанс. Мозг же приказывал отстраниться, ударить и больше никогда не подпускать к себе. Он ведь снова причинит боль…       Уперевшись ладонями в мужскую грудь, я предприняла попытку отпихнуть Тома.       — Уйди!       — Нет. Я люблю тебя и не хочу отпускать.       — Да мне плевать! Не желаю больше слушать всю эту ложь!       Хиддлстон заткнул меня поцелуем. Вот так просто. Немного грубо, настойчиво. Но стоило мне расслабиться в его руках, как он стал более мягко сминать мои губы, заставляя буквально раствориться в этом поцелуе.       Через какое-то время нам все же пришлось отстраниться.       — Тебе не всё равно, и мы оба это знаем, — серьёзно проговорил Хиддлстон.       — Хотела бы я никогда тебя не знать…       Разочарованно поджав губы, он моментально убрал от меня руки и отстранился, будто я причинила ему боль.       Воспользовавшись свободой, круто развернулась и поспешила убраться от него подальше. В нескольких метрах от входа стоял автомобиль Альфреда, который ждал меня, чтобы поговорить. Влетев в салон, я протараторила приветствие и стала поправлять растрепавшиеся ещё при падении волосы. Он ничего не спрашивал, видимо, подбирая слова, чтобы дальше начать свою речь:       — Ты ведь бежала не от него, а от своих чувств. Хочешь вернуться, но боишься. Это нормально. Он причинил боль. Я встречал много людей за свою жизнь и могу сказать, что этот молодой человек искренен в своих чувствах. Никто из нас не застрахован от ошибок, Эмили. Каждый может оступиться. И человеку иногда необходимо дать шанс. Конечно, не всё можно простить. Но порой этот шанс способен изменить не одну жизнь…       — Не помню, чтобы просила твоего совета, — я резко прервала его.       — Верно. Но я подумал, что в твоей жизни нужен человек, с которым ты могла бы всем поделиться. После вчерашнего я всё-таки решил уволиться и не хочу оставлять тебя одну. У тебя есть брат, есть друзья, но любимый человек… это другое. Иногда стоит довериться ещё раз, чтобы не совершить ошибку и не жалеть о ней.       В машине повисла тяжёлая тишина. Я смотрела на подаренные Томом часы и вела внутреннюю борьбу с самой собой. Слеза стекла по щеке к уголку моего рта. Проведя языком по губам, я поморщилась от неприятных ощущений. Странно, что во время поцелуя их не было.       — Эмили?       Я медленно подняла глаза и, встретившись взглядом через зеркало заднего вида, тихо произнесла:       — Я люблю его, Альфред…       Кивнув, он резко развернулся и прибавил скорость. Мы никогда так быстро не мчались, да и я никогда не выскакивала из автомобиля, когда он ещё не остановился полностью, как сейчас. Было глупо надеяться, что Хиддлстон остался на том же месте. Хотелось выть от отчаяния. Его машины нигде не было.       Я уже потеряла всякую надежду, как из здания вышел Герман, а вслед за ним Томас. Не думая ни единой лишней секунды, побежала и, запрыгнув на него, впилась в губы. Хиддлстон по инерции схватил меня за бёдра и удержал, и осознав, что это я, прижал к себе сильнее и ответил на поцелуй.       Я боюсь совершить ошибку, но не хочу терять Тома по своей возможной глупости. Неважно, что будет потом. Оступлюсь или возвышусь до небес от счастья. Я хочу довериться ему ещё раз. Хочу дать шанс нам.