Традиция, или там где ноги - голова...

- Я больше не бууду... Ладони противно-потные, да и на виске чувствуется выступившая влага, голос тонкий, плаксивый. Черт возьми! Максу уже тринадцатый год, а он все как малолетка тянет беспомощно обещания. Но, иначе... Папа совсем не поверит в раскаяние. И тогда придется выносить такое наказание, что мало не покажется никому. У мальчишки все рухнуло внутри ещё когда отец на телефонный звонок ответил. Когда, с мобилой у уха, развернулся к своему отпрыску и не отпускал его темнеющим взглядом. Макс готов был провалиться, раствориться, пропасть без вести, только бы не смотреть в сердитые папкины глаза, когда он выслушивал весь тот сыновний набор прогульщика, лентяя, плюс драка, грубость учителю, наклевывающаяся пара за четверть и... "Максим, ты стал совершенно не управляем! Эту ёлочку мы наряжали с первоклашками целых полдня! Столько радости было. А ты снес её за одно мгновение!.. Как это "ещё нарядите-порадуетесь"?!! Что за отношение такое?!.." У Макса до сих пор в ушах этот возмущенно-визгливый голос училки по пению и, по совместительству, их классной. Какими уж словами она закладывала сейчас своего ученика его отцу, можно было только догадываться. По папкиному лицу, к примеру. Начавшему поигрывать желваками на скулах, но в трубку вежливо обещающему разобраться с поведением своего сына. И, да, "набор ёлочных игрушек завтра же будет доставлен лично вам в кабинет", и извинения... Максим насупился, поджал губы, отвернулся. Он уже извинялся за нечаянно порушенное, сколько ещё можно? Ещё и с родителя просьбы простить получать. Отец бросил мобилу на стол и сразу потребовал от сына объяснений. Он всегда так. Ему тоже мало с одной стороны узнавать. Нужно ещё и подтверждений с другой. Виновной. Или потом решает, виновная ли? Ну, по-иному ещё не было. Максим уж если вляпывался, то не слабо. Сначала Макс решил упрямо и гордо молчать или, даже, в спор вступить. Не маленький уже. Убеждать надо. Молчание - отца не устроило совершенно, а спор повлек ещё больше вопросов, да ещё и на повышенных. И выяснилось даже лишнего... Тут мальчишка и поплыл. Ну, почему его отец так строг? Вон у Славяна батя при первых же просьбах любимого отпрыска прощает его, а Максу приходится выдерживать нудный разговор, а потом... - Ремень неси. - Паап, ну не надо, пожалуйста! - Мы уже это проходили. Прекрати просить. Тебе как об стенку... Опять за свое? Прогулы, двойки, отвратительное поведение. Месяц отчета не требовал, не следил - расслабился? Так напряжем, значит. Куда уж больше напрягать?! И так горячей струной внутри все натягивается. Ноги к полу прирастают. И стыднооо. Не так и часто за ремнем отец посылает. - Сколько было в прошлый раз? Тридцать? Сегодня будет шестьдесят. Ремень в шкафу. Или мне шнур от компа взять? У пацана под коленками разом ослабло, в горле высохло. Это же так больно проводом-то должно быть! А ещё и шестьдесят! В носу жалобно засвербило. Макс шмыгнул и прошаркал к шкафу. Зачем? Зачем его дернуло поспорить со Славяном, что хоровод вокруг ёлки можно в десять раз быстрее водить? Не свали он это несчастное дерево, так под наступающие праздники класснуха не стала бы жаловаться на прогулы и остальные косяки Максима. Нытье, просьбы, обещания, даже мольбы. Макс был готов на многое, только чтобы не порка! Только, чтобы не так. А папка хмуро смотрит. Нет, он никогда не стыдит за это вот нытье. Не осуждает, не морщится брезгливо. В его глазах мелькает понимание. Максу даже кажется, что и сочувствие тоже. Но отец всегда справляется с этим. Его непреклонность распространялась не только на подчиненных в компании, но и на семейных. Широкий ремень, кажется, жжет руку. Неловко переминая его в подрагивающих пальцах, Максим ещё раз просяще поднял несчастные глаза на отца: - Пааа, может по-другому, а? Без компа, телека, без торта на новый год. А? - тяжелая пряжка выскользнула и, разматывая за собой кожаную полосу бухнула по пальцу на ноге. Мальчишка дернулся, подхватил хвост ремня выше, поджал подбитую лапу и всхлипнул. - Держи себя в руках, Макс. Тебе не пять лет. Ты отлично знал, к чему может привести твое поведение. Давай, иди ближе. Ну почему так?! Вот бы было наоборот! Вот папка бы узнал, как это ужасно - ремнем по голому! Хотя, чё. Знает. Это ж традиция! Пацан скуксился. Стыдно все это. Противно, страшно. В руки надо себя взять. А то ведь и ещё хуже будет! Если Макс не подчинится, то отец обратится к деду. Это тоже дурацкая традиция - привлекать к наказанию более старших. И тогда Максу страдать вдвое! Нельзя этого допускать! Макс не выдержит такого, это точно. Дед не папка. Разговоры разводить не будет. Штаны сдернет, на диван - хлоп, и не отвертишься. Уж отец поможет. А дед дряхлый. Так его и инфаркт хватит от такой разминки. Может, злости на отца набраться? Это, говорят, помогает выдержать порку. Только как? Как, если сам виноват по уши. Глаза снова защипало. Кто придумал эту дурацкую традицию?! С кого она началась? Ладно, Макс виноват, оступился. Но разве заслужил папка такую стыдобищу из-за сына? Он же всегда старался ему дать всё. Всё самое лучшее. И походы вместе, и мяч летом, лыжи зимой, вот недавно. Как забойно весело с папкой в снегу возились, даже мама присоединилась... Папа добрый же, не смотря на всю свою непреклонность. А сейчас вот... Так больно будет. А всё Макс дурак. Раскаяние накрыло ещё одной волной. "Всё, это последний раз" - решил Максим. Теперь он будет думать сто раз, прежде чем что-то тупое вытворять. Только бы не вот такое. - Прости, пап, - еле сдержал рвущиеся всхлипы Макс, зажмурился, сцепил зубы, настраиваясь. Диван скрипнул под тяжестью укладывающегося тела. А потом глаза распахнулись, рука крепче сжала вдвое сложенную кожу в кулаке и с плеча шарахнула ремнем по родительскому заду. - Рааз, - проныл, шмыгая носом Макс. - Рано мокроту развозишь. Я ттебе покажу, как уроки прогуливать! - сурово отозвалось с дивана... Традиция у них такая - в детях ответственность, да совесть воспитывать. Жестко, через боль и стыд. Свои, родительские. Через муки сопереживания и вину - их, детские. С ног - на голову, скажете? Ну, традиция у них такая.