Две параллельные

- Акааши, пойдем домой? – Бокуто наваливается на друга всей массой и отчетливо видит, как прогибаются у Кейджи коленки, как мелко они начинают дрожать под его нелегким весом. Но он не спрыгивает, тихо ловит какой-то кайф от того, насколько они сейчас близки, насколько отчетливо чувствуется чужое тепло, и горячее дыхание, опалившее бледную шею, вызывает мурашки. Глаза косятся на темную кудрявую шевелюру, и Котаро с трудом сдерживает неожиданный порыв зарыться в нее липкими пальцами. - Бокуто-сан, вы вообще не знаете, что такое личное пространство? – Акааши дергает плечами, пытается стряхнуть назойливую тушку, только Бокуто лишь сильнее прижимается и обвивает его тело влажными руками. Они потные, уставшие, и Кейджи до сих пор глубоко дышит, пытаясь восстановить дыхание. - Ну, Акааши, - обиженно сопит ас команды, когда сеттер щипает его в области ребра и наблюдает за отскочившим другом. Акааши честно может сказать, что не любит такие редкие порывы нежности Бокуто. То, как он тайно – хотя, у Бокуто вообще плохо получается что-либо скрывать, - ведет по его рукам, касается кончиком носа шейного позвонка, как улыбается заботливо и как-то слишком по-особенному. Так не должно быть. По крайней мере, эти любящие искры в глазах должны предназначаться не ему. От них все внутренности разом переворачиваются, и вкусный обед кислотой обжигает глотку. - Бокуто-сан, разве вы не хотели встретиться с Куроо-саном? Бокуто заметно дергается, хмурится, и Акааши без слов понимает, что встреча сорвалась. Он тяжело вздыхает, собирает остатки сил и здравых мыслей, и соглашается пойти домой вместе. Несмотря на то, что планировал медленно и крайне осторожно увеличивать между ними дистанцию. Бокуто осталось только запрыгать от радости, но он ограничивается знакомой широкой улыбкой, - Акааши кажется, что от нее точно все мимические мышцы может свести судорога. Но он все также стоит на месте, смотрит задумчивым взглядом на широкие плечи и облепленную формой спину. На то, как быстро и, перекатываясь на носки, словно ребенок, Бокуто несется в раздевалку. Все слишком очевидно. Как для Акааши, так и для Бокуто. Их команда тоже оказывается поразительно проницательной и прекрасно видит особенное отношение их аса к Кейджи. Как трепетно тот стал касаться чужих пальцев, как щеки все чаще заливает яркий румянец и как часто дыхание у того сбивается от простого присутствия Акааши рядом. Бокуто нравится Акааши – сеттер даже и мысли допускать не хочет, что это нечто больше, чем просто симпатия. Иначе будет совсем больно и нечестно. Акааши переминается на месте и поджимает губы – он чувствует себя настолько отвратительно, что хочется собственноручно выпотрошить грудную клетку, достать эту мерзкую вину и вышвырнуть в мусорку около тренировочного зала. Он не любит Бокуто. Хотя бы так, как это делает Котаро. Акааши его уважает, он искренне восхищается его упорством, порой чрезмерной энергичностью – ведь здорово, когда тебя с утра не размазывает по полу, стоит голове оторваться от теплой подушки. Но он не желает завладеть Бокуто также страстно, не хочет переходить на новый уровень отношений, не хочет все усложнять. Ему вполне достаточно того, что они имеют сейчас. - Акааши, ты идешь? Кейджи моргает, сглатывает, проталкивая душащий комок куда-то подальше. Они идут медленно, и теплое солнце приятно согревает кожу под школьной формой. Оно не такое активное, как днем, но Акааши видит, как губы Бокуто трогает легкая улыбка, и слегка выпирающие лопатки ходят туда-сюда. Будто он старался перекатать это тепло между ними. Плечи Котаро низко и расслаблено опущены, руки мягко сжимают небольшую коробочку фруктового сока, которую Акааши купил ему в награду за хорошую тренировку. И сеттер не может понять, почему именно он так напряжен – присущее ему уже несколько лет спокойствие в последнее время не задерживается надолго. Нервы напрягаются, болезненно натягиваются каждый раз, когда они идут рядом, и пугающее желание сбежать от Бокуто преследует навязчивой мыслью. А если Котаро вдруг решит признаться? А если сделает что-то из ряда вон? Для Акааши под эту категорию подходит даже простой поцелуй. - Слушай, Акааши, - Кейджи косится в его сторону, и дыхание перехватывает от одного вида застывших на асфальте теней. Рука Бокуто – сильная и уверенная – дрожа, медленно тянется к нему. Хочет взять его за руку. Пальцы протыкают тысячи игл в тот же миг, как Кейджи представляет их прикосновение, и он прячет потные ладошки в карманы брюк. Нет. Нет. - Да, Бокуто-сан? – Он не останавливается, не позволяет Бокуто замедлить шаг, потому что это приведет к новым откровениям и новым попыткам стать ближе. Бокуто неловко касается своей шеи – той самой рукой, которая хотела переплести их пальцы. Хотела ощутить тепло чужой кожи, ее удивительную мягкость, которую Кейджи удается сохранить несмотря на изнурительные тренировки с жестким мячом. Каждая клеточка тела вибрирует, магнитом притягивает Котаро к своему сеттеру, и он не может понять, почему Акааши, видя это так откровенно, делает шаг назад. Сердце буквально надувается от обиды, словно воздушный шар, и Бокуто делает вдох – дышать становится тяжело. Все в порядке. В порядке. - Не хочешь сходить куда-нибудь на выходных? И поднимает взгляд. Акааши знает – лицо сейчас слишком открыто для чувств, оно отчего-то теряет свою маску хладнокровия и демонстрирует Бокуто все. Абсолютно все, что творится у него в душе: беспомощно изогнутые брови, растерянность и страх. Такой страх, что Бокуто теряется сам. Он точно не спросил что-то ненормального? - Я…Знаете… У Акааши впервые совсем не находится слов для ответа. Все, на что способен мозг в этот момент, кричать «беги». Так нелогично, иррационально и точно на него не похоже, но Кейджи просто не знает, что делать, куда себя деть. Он впервые попал в такую ситуацию – он кому-то нравится. Он нравится Бокуто Котаро. И тот хочет сблизиться с ним. Страшно. Что он должен ответить? Может, придумать оправдание? Сказать, что много домашки или что он обещал матери помочь по дому?.. Или ответить, что свободен? Им нельзя терять хорошие отношения – любые изменения отразятся на их игре, на команде. Он должен сказать, что не против. На плечи что-то сильно давит, и кости, кажется, трещат от напряжения. Акааши смотрит вниз, на носки ботинок, но там ничего нет. Только стоять от этого легче не становится. - Да, давайте… - А, прости, Акааши, кажется, я забыл. Я же как раз встречу с Куроо перенес на эти выходные, он с ночевкой у меня хотел остаться. – Обрывает его Бокуто, звонко смеется, но Акааши видит фальшь. Ярко и болезненно она впивается в глаза, сводит губы, но Кейджи заставляет себя слабо улыбнуться. Игнорируй. Просто игнорируй. - Вот как. Очень жаль. Они оба лгут, и оба видят это. Но никто больше не произносит и слова, они не говорят ни об учебе, ни о волейболе, ни о чем. Акааши чувствует, как расстояние между ними резко увеличилось, и Бокуто неловко улыбается, когда прощается с ним. Не приобнимает перед его домом, как это делал обычно, только неуверенно приподнимает руку в знак прощания. Акааши сжимает лямку сумки. Надо было согласиться – не важно, что он чувствует, и что вообще думает по этому поводу. Им нужно поддерживать ту связь, что у них была. Акааши засунет в самый дальний угол свою честность, свое упрямство и уважение к чужим чувствам. Он будет обманывать, если потребуется, прикидываться, что все хорошо. На следующий день в раздевалке Акааши не может издать ни одного нормального звука, когда видит Котаро. Ему приходится заставить себя выдавить что-то на подобие легкой улыбки, но даже ему она кажется слишком вымученной и какой-то неправильно снисходительной. На «здравствуйте» голос подозрительно дрожит, и больше Акааши не пытается что-либо предпринять. Бокуто только коротко кивает, стягивает футболку и отворачивается. Молчание поселяется неожиданно и неуютно, сокомандники выходят из комнаты, кидают им веселое «давайте быстрее», и они остаются совершенно одни. Акааши вздыхает, прикрывает глаза и усилием воли пытается успокоить мечущееся сердце. Судя по тихому поведению Котаро, чувства его несколько улеглись – это не могло не радовать. Значит, не придется сомневаться, теряться в догадках «а что будет дальше». Все будет как раньше. - Акааши, - Кейджи заинтересованно приподнимает брови и захлопывает дверцу шкафчика. - Я люблю тебя. То ли Акааши выпадает из реальности, то ли он настолько шокирован, что ни одна мышца на лице не дергается. Бокуто смотрит удивительно пронзительно, дышит размеренно, почти не шевелится, и нет ни одного намека на то, что он нервничает, что с каждой секундой молчания Акааши внутри сгорает еще одна нервная клеточка. Он будто четко определил для себя, что обязан сказать это Акааши. И то, как яро вчера он убеждал себя перед зеркалом, что готов к любому ответу, не работает совсем. Бокуто поджимает пальцы в жестких кроссовках – он не готов к отказу, знает, что его это сломает, знает, что теперь все будет по-другому. Что приятная дружба, которая ежедневно скрашивала его будни в школе, с треском развалится. Акааши наверняка будет его избегать, им точно будет некомфортно друг с другом. Потому что Бокуто не откажется от своих слов, потому что не сможет врать самому себе и думать об Акааши, как о простом друге. Не сможет касаться его, не придавая этому глубинный и чувственный смысл. Не сможет. В отличие от Акааши, он не сможет вернуться обратно. Акааши стал особенным для него. И, кажется, - пусть это звучит наигранно и неправдоподобно – навсегда. Потому, когда в зеленоватых глазах мелькает сомнение, Бокуто прикусывает щеку изнутри – у Кейжди нет и намека на что-то подобное, и, если он сейчас скажет, что тоже любит его, легкие Котаро взорвутся. От боли. От гнусной, противной лжи. Он с самого начала попал в эту смертельную ловушку, знал, чем все закончится, но не видел иного выхода. Что еще ему оставалось делать, когда с каждым днем чувства, будто цветок, знающий, что погибнет от мороза, росли и крепли? - Бокуто-сан, я не могу…ответить вам взаимностью. Простите. Слова даются с таким трудом, что Акааши позорно отводит глаза – пристальный янтарный взгляд не давал соврать. Он бы рад нацепить маску, выбрать удобную модель поведения и удачные реплики, но не может. Он думал, что сыграть будет сложно, но не невозможно. - Да, я знаю. - Простите. - Да не парься. – Бокуто улыбается и хлопает Акааши по плечу. Сильнее, чем хотелось бы, но руки крупно дрожат и совсем не поддаются контролю. И позже Акааши поймет, почему после Бокуто так часто будет промахиваться по мячу. Почему на следующий день у Бокуто красные глаза, припухшие веки и раздраженный нос. Поймет, почему на предплечьях глубокие красные отметины от собственных пальцев, а голос – раздражающе звонкий и громкий в любой ситуации – такой низкий и хрипучий. Почему он совсем не смотрит на него, и почему яркая улыбка стала такой вымученной.