Розыгрыши.

У них всегда всё идёт не по плану.  — Сэм, я возьму твою рубашку? Младший кинул свою любимую рубашку брату через всю комнату, продолжая рыться в своей сумке. Это уже стало ритуалом. Свои вещи Дин уничтожал, а потом принимался за вещи Сэма. Старший Винчестер потянулся, довольно зажмурившись, и вышел в ванную комнату, оставив вещи неаккуратным комком на кровати. Младший на это лишь покачал головой и улыбнулся своим мыслям. Отрегулировав напор, Дин закрыл глаза и щедро плеснул теплую воду на волосы, а потом вылил шампунь с яблочным запахом и намылил, создавая приятную на ощупь пену, зажмуривая глаза. Вода прохладными струями стекала по телу. Тщательно намыливал волосы, немного разбрызгивая воду по ванной комнате и напевая себе под нос очередную песню. Дин смыл шампунь и посмотрелся в немного заляпанное зеркало. Громкие маты и визг раздался по номеру мотеля. Сэм усмехнулся и засчитал себе балл. — Что это за хрень? Дин вылетел из душа, сверкая гневным взглядом. Мокрые, зеленоватые волосы свисали короткими прядками. На лице и на руках были красивые и причудливые изумрудные разводы. Сэм подавил идиотскую улыбку и зацепился взглядом за широкие плечи и капельки воды, переливающиеся в тусклом свете ламп словно алмазы. Одна из капелек сорвалась и устремилась по груди и торсу вниз, оставляя мокрую полосу. Мышцы динова живота немного поджимались от сквозняка, гуляющего по номеру. Он придерживал одной рукой полотенце, прикрывающее бедра. Старший порыкивает, словно какое-то животное, раздражённо, протяжно, а потом отворачивается от Сэма. Сэм отвернулся тоже и пожал плечами, закрывая волосами заалевшее лицо. — Что это, черти тебя дери?! — Дин, не скрываясь, кричал, его лицо было перекошено от злости. — Зелёнка, — спокойно отвечает ему младший. Его губы снова расползаются от глупенькой ухмылки. — Изумрудный тебе к лицу. По скуле старшего сползает зеленоватая капелька. Сэму нестерпимо хочется собрать ее языком, запустить руки в эти зелёные, по его же вине, волосы. И плевать, что тоже испачкается. Он хочет прикоснуться к Дину. Сэм машет головой из стороны в сторону и Дин забирает одежду, всё так же комком лежащую на его кровати. Он ничего не говорит, лишь дверь в ванну громко хлопает, грозясь вот-вот вылететь из петель. Разглядывает себя Дин в заляпанное зеркало долго, а потом раздражается на разводы воды и протирает зеркало своим полотенцем, растирает воду и грязь махровой тканью. Он нагибается к раковине и снова опускает голову под прохладную воду, намыливая волосы и лицо мылом, с резким химическим запахом. Он вымывает голову и лицо, но почти ничего не меняется. Он такой же зелёный. Дин разглядывает себя и придумывает план мести. Хищная улыбка расползалась по его губам. Это не он начал. Сэмми напросился сам. *** Дин быстро одевается, натягивает одежду на влажное тело прямо в комнате. Сэм старательно отворачивается и пытается сосредоточиться на книге, бесполезно лежащей у него в руках. Братья столько раз переодевались друг перед другом, но Сэм впервые испытывает такой стыд. Стыд, вперемешку с желанием отвести взгляд и одновременно оставить его там, где он есть. На упругой заднице Дина Винчестера, его широких плечах, безволосой груди, зелёных волосах. На всем его теле. Сэм ощущает себя чёртовой похотливой дрянью и отворачивается, забирая свою куртку. Они едут в кафе. Дин надевает его рубашку и выходит следом за ним, закрывая дверцу их номера с номером 3. Его влажные волосы выглядят красивыми, а девушка на ресепшене мило им улыбается. Дин, как ни в чем не бывало возвращает ей улыбку. А Сэм раздражается и направляется к их импале. *** — Здравствуй, сахарный диабет, — громко провозгласил Дин, открывая пачку мармеладных мишек и отправляя целую горсть в рот. Он довольно зажмурился, ощущая на языке химическую сладость. Сэм усмехнулся, оторвав свой взгляд от глупой программы на телевизоре, и внимательно уставился на довольную мордашку Дина. Это было завораживающе. Зелёные волосы старшего красиво отблескивали, неравномерно прокрашенные зелёнкой. Его лицо и руки тоже все ещё были зеленоватые, пятна красивыми узорами расползались по лицу и шее. Сэм усмехнулся и прикрыл глаза. — Тебе кофе сделать? — поинтересовался старший с искренней улыбкой на лице. Сэм кивнул и растекся по довольно удобному дивану лужицей. Дин усмехнулся и повернулся к чайнику. Пошарив в ящиках он достал банку растворимого кофе и сахар. Щедро сыпанул и того, и другого в их кружки, что-то напевая себе под нос. Кажется, какую-то песню Тейлор Свифт. Он обернулся к сонному брату и высыпал в чашку растолченную заранее голубоватую таблетку. Ароматный кофе он отнес Сэму и отдал прямо в руки, стараясь подавить рвущийся наружу смех. Он громко пьет свой кофе, хлюпая им и обжигая губы с языком, а Сэм странно косится на него, делая небольшой глоток. Он сам виноват. Сэм сам начал эту войну, и теперь поплатится. Дин разглядывает небольшой экран телевизора и закидывает ноги на журнальный столик, который печально скрипит после этого действия. Они в относительной тишине пьют кофе, Дин высыпает остатки мармеладных мишек в свою чашку и вылавливает их чайной ложечкой, отправляя в рот. По телу Сэма расползается непонятный жар, покрывающий словно одеяло его всего, каждую клеточку тела. Ему постепенно становится нестерпимо душно, рубашка начинает пропитываться потом. Сэм остаётся в одной футболке, но вскоре сдирает с себя и ее. Когда он задевает свою грудь рукой, глаза немного закатываются. Парень начинает ёрзать на диване, в паху появляется понятная тяжесть. Дин старательно отводит взгляд и вылавливает последнего, синего мишку из своего кофе, а потом отставляет наполовину выпитый кофе на столике, снимая с него ноги. Сэм прикусывает свою губу и пытается в лице брата найти какие-то ответы, потом находит их и раздражённо матерится. Он накрывает рубашкой свои бедра под изучающим взглядом, и тихонько порыкивает от досады. Сэм злится. Это видно по его красному лицу, по поджатым губам, пальцам, которыми он судорожно вцепился в ткань клетчатой рубашки у себя на коленях. Она уже ничего не прикрывает. Грудь вздымается от тяжёлого, громкого дыхания. Он хочет встать с дивана, но стесняется, не может оторвать свою задницу от мягкого сидения под откровенно изучающим и насмешливым взглядом. Он поворачивает смущённое лицо и прожигает старшего гневным взглядом. А потом его озаряет идея. Если Дин хочет поиграть — они поиграют. По правилам Сэма, конечно же. Дин прекращает держать себя в руках и складывается пополам от хохота, слезы мелкими капельками собираются в уголках глаз. Он превзошел самого себя, ещё один повод для гордости. Что же, для этого стоило жить. Он увидел настолько возбужденного и стыдящегося этого Сэма, что шуток хватит до конца жизни. Дин жалеет, что у него нет с собой рядом телефона, чтобы незаметно щёлкнуть недовольное личико младшего. Но телефон и правда лежит слишком далеко, и всё, что остаётся Дину — это запоминать этот момент как одну из своих неоспоримых побед. Его волосы и честь отомщены. Хотя он согласен, зелёный и правда ему к лицу. А потом Сэмми придвинулся ближе. У него в глазах лихорадочно горит желание, он ёрзает задницей по дивану, блуждает руками по своему телу, ни за что особо не цепляясь, просто скользя пальцами по ткани одежды, но это выглядит как причудливый танец, как какой-то стриптиз. Дин сглатывает резко ставшую вязкой слюну, и пытается отодвинуться от этой печки. Но отодвинуться некуда, сзади него деревянный подлокотник и пол, на который падать не хочется. Сэм облизывает яркие губы и прикусывает нижнюю. У него в голове каша из мыслей и чертового желания, задница и член буквально пульсируют, а сердце бьётся как в припадке, грозясь вот-вот выскочить из груди. Это неправильно. — Дин. Стон на выдохе, горячий воздух изо рта опалил резко ставшую чувствительной кожу щеки. Будто это он выпил целую таблетку Виагры вместе с кофе. Мурашки расползались по коже, Сэм опустил широкую ладонь ему на грудь, становясь на колени перед Дином, нависая над ним. Лица почти соприкасаются, Сэм улыбается. Обезоруживающе, откровенно изгибается, кладя свои руки на плечи брата, плюхаясь ему на колени, усиливая контакт. Тело к телу. Ширинка неприятно давит, и Дин словно под гипнозом освобождает себя от этого давления, горячими руками оглаживает напряжённую плоть. Сэм завороженно следит за этим действием, тоже освобождая себя от неприятного трения о грубую ткань джинс. Дрожащий вздох, уже не ясно от кого прозвучавший, разбил последнюю преграду. Они сплелись телами, срывают одежду друг с друга. Дин стягивает джинсы с сидевшего на нем Сэма, отбрасывает их на пол, неловко стягивая ткань с его огромных лап (или копыт), как пошутил у себя в голове Дин. Младший прижимается своей грудью к его груди и становится не до шуток. Сердцебиение эхом отдается в голове. Он руками скользит по торсу, цепляется пальцами за соски, немного выкручивая их, прикусывая зубами, а потом выцеловывая дорожку на горячей груди. Облизывает кожу, а потом дует на неё, вызывая мурашки. Сэм постанывает и утыкается ему лбом в плечо, раскрываясь окончательно, раздвигая ноги и подводя руку Дина к своему входу, максимально пытаясь расслабиться. — Дин, пожалуйста, давай. Давай. Дин усмехается и прикусывает губу младшего, а потом пошло шепчет: — Тебе правда это нужно? Сэм отдал власть в другие руки. Он кивнул и направил руку Дина в нужное направление сильнее. Дин подвёл свои пальцы к губам младшего, а тот прихватил их, насаживаясь на них ртом, снабжая слюной, немного вязкой. Он вздрогнул и насладился сильнее, когда один палец вошёл в него наполовину, растягивая. Один палец, второй, третий. Сэм загнанно дышит и бессвязно что-то говорит, просит, чуть ли не молит. И Дин входит в него, размазывая по себе свою слюну, смешанную со слюной Сэма. Младший поскуливает, насаживаясь на красную головку, которая казалась нестерпимо горячей, большой, нужной там, внутри. Он прикусывает шею старшего Винчестера и оставляет на ней засос, довольно постанывая. В него вошли до конца и он до упора уселся на Дина, а потом начал двигаться, насаживая себя до конца и скользя вверх по члену, ощущая его внутри себя сильнее, быстрее. Дин задевал простату намеренно, по телу пробегала сильнейшая дрожь. Сэм не прикасается к себе и Дин берет его член в свою руку, резко сжимая головку пальцами, размазывая текущее предсеменье по всей длине. Он не наращивает темп, заставляя младшего извиваться, стонать и цепляться за его плечи пальцами, иногда царапая плечи крепкими, как у самого Дина, ногтями. На их телах расцветали яркие метки. — Ты меня хочешь? Скажи это, Сэмми. — Хочу, хочу, пожалуйста… Прошу, быстрее! Выдох, жар, разливающийся в воздухе. Дурманящий разум запах. — Как давно? — Очень-очень давно, Дин, твою же мать! Сэм насаживается на его руку и член поочередно, его глаза закатываются, венка на шее призывно пульсирует и Дин прижимается к ней губами, ощущая родной запах, такой же, как и на рубашке. Этот запах он хочет загнать под кожу, сохранить навсегда этот образ. Сэмми скользит пальцами по его загривку, ощущая тонкие волоски под своими пальцами, словно кошачью шерсть, а потом распахивает искусные губы немного сильнее и протяжно стонет, наконец изливаясь на свой живот и живот Дина, сжимаясь вокруг члена горящим кольцом, и старший тоже кончает, уносясь в фейерверк в голове и в теле. Перед глазами плывут белые мушки. Они не перестают обниматься, несмотря на то, что на диване лежать неудобно, пусть он и широкий. Им плевать на сперму, вытекающую из задницы Сэма и высыхающую, а также на сперму на их животах. Их уносит в царство Морфея, и они не противятся этому, засыпая в обнимку на диване. Две чашки кофе стоят рядышком на журнальном столике, а мужчина на экране вещает о чем-то совсем неважном.