Тошно

      Учиха Шисуи хотел бы убедиться, что не поднялся слишком высоко в горы, когда почувствовал неестественное давление в знакомой комнате. Дышать было тяжело: каждый вздох словно кипятком ошпаривал легкие, выжигал кислород — сжигал изнутри вместе с мнимой надеждой на скорую смерть. Его трясло. Потряхивало с переизбытка эмоций, но то казалось не большей проблемой, чем осознание тщетности принятых решений.       Проявившийся крах как по собственной линии судьбы, так и по общественной идее мира опустошал и приводил в негодность годами сформировавшийся характер и стойкость ко всем превратностям жизни — вместе с тем, чтобы убедиться в собственном местонахождении, впервые за все свои шестнадцать лет Учиха хотел бы просто отдохнуть. Прикрыть дверь (не защёлкивая), зашторить открывавшие обзор на прилавок тётушки Аои окна и просто лечь на несобранный с прошлой миссии футон.       Вот только единственное, на что он был способен — это скатиться по гладкой поверхности двери, захлопнувшейся сразу, только стоило тому переступить порог.       — Что ты будешь делать дальше, Шисуи? — Голос Итачи прозвучал резко, пускай и ожидаемо. Нервный шиноби, переживший сутками ранее настоящую трагедию, осведомив о своём присутствии, допустил жажде крови подавить разреженный воздух.       — Стоило ожидать, что новость о том, что Шуншин но Шисуи попал в госпиталь живой, но без глаз не пройдет мимо, — Шисуи усмехнулся, едва сдерживаясь от колкости, и покривил губы в ироничной улыбке. — Что насчет клана? Данзо-сама?       — Ты серьезно думаешь, что они не в курсе?       Если б за место слабо завязанной на голове повязки, Учиха мог видеть, — не иначе, перед глазами предстала бы картина, поражающая мозг. Почему-то ему казалось, словно лицо Итачи не было пустым. Чувствуя нарастающее давление жажды крови и имея, ко всему, потрясающее воображение, Шисуи мог представить искривленное в чистой ярости лицо друга: нахмуренные брови, вздутые желваки на щеках и покрасневшая кожа. Итачи сжимал бы челюсть до скрипа зубов и одним лишь взглядом показывал степень своего гнева, а виновник такого состояния только посмеивался бы, как обычно, пытаясь замаскировать под кашель истеричный смех.       Вот только всё было несколько иначе, и смеяться совсем не хотелось…       — Я, — Итачи запнулся, — возвращаю твой глаз.       — Не стоит. Если все уже в курсе, что я выжил, не думаю, что это хорошая идея. Сейчас я значительно слабее. Будет тяжело отбиться от подчинённых Данзо-сама, которых он уже отправил по мою душу.       — Ведется разбирательство. На удивление, АНБУ и полиция работают вместе как особо заинтересованные. Никому не выгодна твоя смерть.       Шисуи хмыкнул и всё же поднялся на ноги.       — Тем не менее, как только станет известно о причастности Данзо-сама, клан пойдет войной на деревню, прихватив в конфликт мирных жителей. Даже мои показания вряд ли помогут в данном случае. Не думаю, что аргумент «я самостоятельно выколол себе глаза и сбросился с обрыва, потому что не смог выбрать сторону» их удовлетворит. — На несколько секунд повисла тишина. Итачи стоял напротив стиснувшего зубы друга и молча принимал сказанное, в то время как сам Шисуи, не имея возможности выпустить накопившиеся эмоции, лишь сдерживал позывы скатиться в очередную крайность. — Я не настолько значимая фигура, Итачи. Ни клан, ни верхушка деревни не пойдут на попятную, если уже приняли решение. Ты ведь сам понимаешь.       — Шисуи…       — Прости за то, что возложил на твои плечи столь тяжелую ношу. Я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было, и знаю, что только ты сможешь защитить деревню и честь клана Учиха...