В подчинении

      — Ещё одна небольшая формальность, если позволите.       Сэр Арнольд убирает подписанное заявление в кейс, садится на край стола и любезно улыбается.       — Как вы, должно быть, догадываетесь, Хамфри, заявок подано намного больше, чем нам необходимо. И все резюме, как и ваше, высочайшего качества. Разумеется, мы ищем самых мотивированных и старательных кандидатов. Требования предъявляются достаточно строгие, но ведь и условия мы предлагаем намного более выгодные, чем на вашей нынешней позиции. Хотелось бы понять, действительно ли вас интересует перевод в Министерство административных дел… Серьёзно ли вы настроены?..       Эплби, оцепенев, смотрит, как сэр Арнольд расстёгивает брюки, достаёт член, пару раз проходится ладонью по быстро наливающемуся твёрдостью стволу.       — Насколько мне помнится, что делать дальше, мой дорогой Хамфри, вы знаете достаточно хорошо.       Эплби отлично знает, как в таких случаях полагается поступать: сохраняя невозмутимый вид, сдержанно сказать Робинсону, этому лощёному столичному хлыщу, что-нибудь резкое, чтобы поставить его на место; выйти из номера (кто вообще назначает собеседование вечером в ресторане отеля — пусть даже бывшему однокашнику, а потом приглашает подняться к себе?); утром, возможно, попробовать подать официальную жалобу… Конечно, её завернут. В итоге получить выговор с занесением в личное дело от и без того не слишком довольного начальства и косые взгляды от сплетничающих коллег. Застрять в местной промозглой глуши ещё лет на пять-семь.       Эплби опускается перед сэром Арнольдом на колени, берёт его член в рот и в течение следующих нескольких минут послушно демонстрирует крайнюю степень заинтересованности в своём переходе в новое министерство. Глубоко и со старанием отсасывает, без лишних капризов глотает.       Ему было ненавистно, когда Робинсон принуждал его в колледже — с неизменной безжалостной любезностью, ненавистно и сейчас. Он лишь надеется, Арнольд не захочет обременять его этой обязанностью так же часто, как раньше.

***

      После отъезда сэра Арнольда Хамфри каждый день с нетерпением ждёт приказа о переводе из Министерства по делам Шотландии и Содружества в МАД.       Через два месяца он понимает, что этого не будет. Может, и к лучшему.       Приказ приходит в конце февраля тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого, ещё через два месяца. Похоже, сэр Арнольд всё же решил сдержать обещание.       Беседа в его кабинете тет-а-тет за закрытой дверью через несколько дней заканчивается тем, что он велит новому подчинённому спустить брюки, наклониться и развести ягодицы, показать дырку.       — Но я не хочу… — слабо возражает Эплби.       Будто это хоть раз имело для Робинсона значение.       — Нет, я не буду, не стану!.. — в тоске повторяет Хамфри, зная в глубине души, что тот всегда так или иначе получает желаемое.       Если бы только Арнольд не понял всё-всё про него ещё в колледже: что он не способен постоять за себя… Что нет ни единой души, которой он мог бы довериться. Что не было никого, к кому мог обратиться за защитой этот до смешного застенчивый голубенький юноша… больше всего на свете переживающий, что о его «неправильности» станет известно окружающим. Что при этом он надеется встретить такого же странного «соулмэйта»: мечтает подарить своё сердце единственному, млеет от мысли о настоящей любви с мужчиной — любви нежной и романтической, одной на всю жизнь… Арнольд сначала очаровывал Хамфри, кружил ему голову, заставляя верить, что, может быть, он тот самый. А когда получил сбивчивое нелепое признание, жестоко, до слёз, высмеял его. Вынудил Хамфри извиняться, бесконечно вымаливать прощение, вечно испытывать стыд за свою глупость и ненормальную чувствительность. И пользовался им — «Я всего-навсего помогаю тебе избавиться от твоих грязных фантазий, понимаешь?» — имел особенно грубо и яростно после свиданий с будущей леди Робинсон, несколько раз посещавшей жениха в Оксфорде после того, как их семьи условились о скорой помолвке…       Хамфри хватается за эту мысль: они больше не студенты в Бейли, сэр Арнольд теперь почтенный семейный человек, ведь так?       Эплби наивно пытается воззвать к морали нового начальника:       — Как же леди Робинсон? — Во время «собеседования» в ресторане лучшего отеля Эдинбурга Арнольд достал из бумажника и с гордостью показал ему фотокарточку с венчания — прежде чем предложить подняться в свой номер («На минутку, только чтобы подписать заявление».) — то ли усыплял бдительность, то ли хвастался тем, насколько нормален. На фото с роскошной церемонии счастливо улыбалась красивая пара молодожёнов.       Арнольд усмехается:       — Спасибо, что напомнил. Передаёт тебе сердечный привет. Добрая девочка запомнила моего скромного симпатичного оксфордского «фэга». Она тогда подумала, ты «ужасно милый, хоть и грустный», можешь себе вообразить? С чего бы тебе грустить, не представляю... Я рассказал ей, ты сейчас прозябаешь в жуткой глуши и совершенно несчастлив. И что я собираюсь великодушно использовать своё влияние и вернуть тебя в столицу. По старой дружбе. Печально, если с этим ничего не выгорит, и тебе придётся навсегда осесть в Шотландии. Там такая серость! Не говоря об отвратительном климате. Тебе больше подходит Лондон — учитывая некоторые твои увлечения. Кстати, у нас с леди Робинсон ожидается скорое пополнение в семействе, последний триместр (само собой, мы пригласим тебя на крестины). Так что, сам понимаешь: нервный период… Мне сейчас совсем не помешает немного отвлечься.       В конце концов Эплби наклоняется, упирается ладонями в колени и получает член Робинсона в задницу. Сцепив челюсти, терпит пять-шесть минут торопливой полусухой — по плевку — долбёжки. Арнольд всё грубее пялит его (наверняка будут трещины), шумно пыхтит, крепко вцепившись в плечи. Хамфри приходится закрыть ладонью рот и закусить губы, чтобы заглушить мучительные стоны, которые у него больше не получается сдерживать. Кончив, Арнольд тут же бесцеремонно отталкивает подчинённого — так, что тот чудом сохраняет равновесие.       Прежде чем вернуться на рабочее место, Эплби запирается в кабинке уборной, чтобы подтереть сперму. Смывая скомканную туалетную бумагу в унитаз, замечает кровь. Разумеется, у него кровит (на всякий случай лучше подложить сзади носовой платок, свернуть и прижать краем между ягодиц). Ублюдок Робинсон! Некоторые школьные задиры-булли никогда не вырастают из своих низких привычек!..       Хамфри садится за стол в шумной канцелярии постоянного секретаря Министерства административных дел. Сортирует документы и корреспонденцию босса до обеда. Острая пульсирующая боль постепенно, минут через сорок, сменяется тупой и тянущей, но монотонная работа не помогает отвлечься и забыть о ней совсем. После ланча его отправляют с ознакомительным визитом в канцелярию министра, затем в архив.       Хамфри малодушно рад сбежать и провести остаток дня как можно дальше от дверей кабинета сэра Арнольда. Может, Робинсон вскорости потеряет к нему интерес.       В половине шестого Эплби сталкивается с Робинсоном в коридоре. Замирает на месте, будто кролик перед удавом, перехватывает картонные папки с документами из архива крепче — до побелевших костяшек. Острая боль снова возвращается, будто Робинсон только что вытащил.       — Выглядите утомлённым. Ну, не беда, скоро освоитесь, — сэр Арнольд невесомым касанием смахивает пылинку с лацкана его пиджака. — Сегодня пятница, у вас был тяжёлый день. Разрешаю уйти чуть раньше. Могу подвезти вас.       Хамфри сжимает губы и качает головой, не смея поднять взгляд. Долгую секунду ему кажется, что отказ разозлит Арнольда, что всё равно придётся с ним ехать. Он просто лишится рассудка, если Арнольд снова заставит его — так скоро!       — Что ж, тогда до понедельника.       Сэр Арнольд проходит мимо, чуть задевая плечом.       В самом начале, много лет назад, в Бейли, юному Эплби казалось, что у Арнольда Робинсона — великодушного щедрого Арнольда, идеального во всём, о дружбе с которым он долго мечтал и грезил — есть брат-близнец. Выглядящий идентично, но с совершенно противоположным характером. Появляющийся нечасто и непредсказуемо. И так же резко исчезающий после утоления своих жестоких желаний. И было совершенно бесполезно даже пытаться говорить об этих «инцидентах» с Робинсоном после, когда к нему возвращался обычный дружелюбный и покровительственный настрой («Ты обвиняешь меня в чём, прости? Не понимаю, Хамфри, зачем тебе придумывать такие невероятные небылицы… Я без предубеждений отношусь к твоим склонностям, но, пожалуйста, избавь меня от своих вульгарных фантазий. Предупреждаю, тебя сочтут умалишённым, если попробуешь заикнуться об этом кому-нибудь ещё, даже не пытайся».), абсолютно нечего противопоставить Арнольду, что его бы остановило — ни тогда, ни теперь.       Всё, что Хамфри мог в прошлом — и всё, как он знает, ему остаётся сейчас — это втайне ненавидеть Робинсона и презирать себя… изо дня в день стараться не сойти с ума — или, по крайней мере, двигаться по этой дороге как можно медленней. Между «эпизодами» успевать собирать себя из осколков. Задыхаться от гнева, лить бесполезную воду из глаз, бояться собственной тени. Вечно корить себя за ошибки и слабость. Наивно искать утешения хотя бы в мечтах. ____________________________ Примечания: По канону до 1964-го Хамфри работал в Министерстве по делам Шотландии: являлся помощником министра по делам Шотландии, был прикомандирован туда министерством обороны и занимался региональными контрактами. Фаноню, он не вылезал из продолжительных командировок «в полях», а более успешный и блестящий Арнольд изредка наезжал с инспекторскими проверками + после учреждения нового министерства в конце 1963-го года занялся прицельным хэд-хантингом… в случае с Хамфри — с мимолётными реминисценциями о совместном студенческом прошлом. А у Хамфри свои спойлероканонные скелеты и резоны для срочного перевода в МАД (помимо того, что слишком скучно и далеко от «Хэрродз» цивилизации). В этом фаноне леди Робинсон будет думать, что её муж по доброте душевной помогает старому университетскому другу, что они прям друзья не разлей вода. А потом, когда начнёт что-нить подозревать, сэр А наплетёт ей, что несчастный Хамфри сохнет по нему со студенческих времён, а он благородно пытается на него позитивно и гетеросексуально влиять. И леди Робинсон сделает вид, что верит (патамушо пусть лучше — пока ты занята вынашиванием ещё одного ребёнка — муж спит тайком со своим личным секретарём, чем с секретаршей, которая может увести из семьи, с.-разлучница!). Или как вариант она сама втайне слишком заабьюзенная и несчастная, чтобы что-то замечать вокруг. «фэг» (fag) — младший студент, выполняющий мелкие поручения старшего. Старая традиция британских частных школ и колледжей (но не уверена, что она практиковалась на более высоких ступенях, в универах). Персонажи: Хамфри — гоморомантичный деми, который мечтает о большой и чистой с соулмэйтом, но которому всё время попадаются какие-то мудаки. сэр А = мудак; считает себя строго гетеросексуальным — несмотря на эпизоды MSM (wiki https://tinyurl.com/43ok8qfx) поведения. Со своей леди ведёт себя (скорее всего?) по-джентльменски… отрывается с Хамфри (и другими?)… такое несколько MeToo'шное АУ. Обоим примерно 30-35.