Друзья

      Темное закатное небо, пестрящее разнообразными оттенками, переходящее с ярко-оранжевого к темно-синему, близкому к черному с небольшими белыми, но яркими звездами разных размеров. Уже опустевшие из-за наступающей ночи улицы были необыкновенно тихими, и эту тишину прерывали лишь изредка проезжающие машины, освещающие себе путь ярким светом фар. Желтый, красный, белый, светло голубой… Множество различных оттенков приобретал свет, благодаря цветным лампочкам и вывескам, что загорались то тут, то там, позволяя тому маленькому количеству «полуночников» не потеряться и дойти до необходимого им места. Большие, даже слегка громоздкие фонари не очень хорошо справлялись со своей задачей, оставляя довольно большое неосвещенное пространство, создавая темные переулки и углы.       Очередной фонарь осветил двух парней, проходящих мимо, заставив одного из них прикрыть свои необычные янтарные глаза, один из которых отличался синим зрачком, если во втором зрачка не было вовсе. Второй же подросток слегка посмеялся над милым по его мнению выражением лица друга, из-за чего белая прядь его волос упала на глаза, заставив первого раскрыть глаза и уставится на лицо своего «друга», словно завороженный таким зрелищем.       — Эй, Эррор, ты чего залип? — произнес беловолосый, успевший заправить прядь обратно за ухо, после чего заметил застывшего на месте глюка.       Темноволосый ничего не ответил, лишь отвернулся от «друга» и пошел дальше, ускоряя шаг и пытаясь спрятать румянец в темно-синем шарфе, не понимая свою реакцию на давнего «друга».       С самого детства эти двое были знакомы, ведь их матери были лучшими подругами, в следствии чего сами парни виделись довольно часто. С каждым годом их общение становилось все ближе, пока однажды, достигнув возраста 18 лет, они не переехали в другой город обучаться в институте, куда их отпустили только вместе, до этого дав наставления по поводу «раннего потомства», в результате выслушав отборную гору мата из уст глюка и долгие попытки Инка успокоить распсиховавшуюся Ошибку. В итоге, беловолосый просто закинул «друга» на плечо, подмигнул родителям и скрылся за дверью, слушая очередной поток трехэтажного мата на всех возможных языках, но уже в свой адрес и ощущая не слабые удары по спине. Проблема была в том, что Эррор до ужаса боялся прикосновений, а его «друг» уж слишком часто забывал об этом, в следствии чего они очень часто ссорились, но все равно мирились. С первого дня знакомства, между ними была довольно большая разница в росте, и если раньше Ошибка мог похвастаться превосходством, то на данный момент Художник часто демонстрировал свой рост, аккуратно опуская руки на голову глюка, но не касаясь кожи руками. Все-таки, умереть в столь раннем возрасте от рук лучшего друга не очень хотелось.       — Эррор, что случилось? — произнес обладатель ужасно длинного бежевого шарфа, увешенного огромным количеством разных бумажек, что все-таки догнал Ошибку и положил руку на плечо того, крепко сжав, в следствии чего получил дрожащий матерящийся комочек.       — Отпусти меня, ты, художник недоделанный! — крик, что издал Ошибка, раздался на всю улицу, из-за чего парни ощутили на себе взгляды из окон недалеко стоящего дома.       — Отпущу, как только ты объяснишь, что случилось. Ты так резко убежал, твое лицо все красное… Тебе не хорошо? — произнес обеспокоенным голосом чернильный, лишь крепче сжав плечо друга, у которого уже выступали слезы на глазах от и без того ненавистных прикосновений, так еще и приносящих боль.       — Пусти, придурок, мне больно! — воскликнул глюк, после чего все-таки вырвался из крепкой хватки беловолосого и убежал в сторону дома, где закрылся в своей комнате, проклиная все на свете, но почему-то продолжая держать руку на плече. На лице Ошибки все еще сиял румянец, из-за чего парень продолжал проклинать все вокруг еще больше.       Проведя так всю ночь, Ошибка понял, что так и не сомкнул глаз до утра, а после услышал тихий стук в дверь. После пяти минут ожидания, Эррор увидел шоколадку, что была протиснута под дверь, а позже услышал удаляющиеся шаги. Взяв в руки сладость, глюк заметил записку, написанную аккуратным почерком художника, содержащую в себе извинения. Быстрым движением скомкав листок, темноволосый отправил его в далекий полет через окно, по чистой случайности попав прямо в голову только что вышедшему из дома Инку прямо в голову. На обратной стороне листка резким почерком было выведено лишь одно слово, заставившее чернильного чуть ли не прыгать от радости. В записке значилось — «прощен».