Moonlight Rhapsody

Под вечер Юнги и Тэхён все же добираются до кувшина с вином и распивают его, сидя прямо на полу у кровати Мина. Болтая обо всём на свете, о детстве, о мечтах на будущее, о своих отношениях с Чонами, омеги не замечают, что Аруна нет достаточно долго. Но когда тот наконец возвращается, оставляя не свой зонт в углу комнаты и стараясь волосами прикрыть румянец на лице, Юнги радостно приглашает его присоединиться. — Был бы рад, однако, Его Светлость к себе зовёт Его Величество король, — помогает омегам встать с пола и поправляет их потрепавшуюся одежду. — Я встретил слугу по пути сюда, и он попросил передать. — Ты не слишком пьян, чтобы идти к королю? — Юнги осматривает Кима с головы до ног и приглаживает его тёмные локоны. — Вино было лёгким, я не пьян, однако, от меня наверняка пахнет, — принюхиваясь к собственным рукавам, Тэхён просит Руна принести какое-нибудь ароматическое масло, чтобы перекрыть запах. — Главное не попадись, — весело улыбаясь, Мин помогает другу нанести масло на шею и руки. — Ты не пойдёшь со мной? — Испуганно хватает лекаря за руку. — Я боюсь их. — Меня не звали, будет грубостью заявиться без приказа, — нежно убирает ладонь омеги со своего запястья и продолжает втирать капельки масла в кожу. — У Его Величества наверняка важное дело, раз приглашает так поздно. В конце концов, вы скоро станете одной семьёй, может, он хочет обсудить свадьбу. — Ты тоже почти часть семьи, — с жалобным взглядом заглядывает в глаза Мину. — Ну пожалуйста… — Господин, Вы могли бы навестить Его Величество и справиться о его здоровье, — предлагает Арун, пытаясь поправить причёску Мина. — Думаешь? Что ж, в таком случае, составлю компанию принцу Ким, — Юнги получает в ответ яркую улыбку Тэхёна. Проверив свой внешний вид в зеркале и пригладив складки платья, омеги выходят из покоев. Во дворце короля их встречают слуги и провожают в любимую гостиную Его Величества. Здесь ничего не меняется: всё те же низкие диваны, яркие ковры и подушки, а также диковинные сладости. Тэбон сидит на тахте и что-то обсуждает с расположившимся рядом Хвануном. Заметив гостей, омеги замолкают и дружелюбно улыбаются. Однако улыбка с лица Хвануна исчезает мгновенно, стоит ему увидеть за спиной Тэхёна лекаря. — Приветствуем Его Величество Луну Империи, — положив руку на сердце, Тэхен и Юнги глубоко кланяются. — Ваше Высочество. — Что вы, не стоит формальностей, — Тэбон, заметивший смену настроения Хвануна, недовольно на него косится, но гостей принимает радушно, рукой указывая присесть рядом. — Прошу прощения, Ваше Величество, что явился без приглашения, мне хотелось справиться о Вашем самочувствии, — предвидя возможный упрёк со стороны принца, Юнги сразу же выстраивает баррикаду. — Здесь тебе всегда рады, — Тэбон просит слуг принести чай. — Возможно, Тэхёну также будет спокойнее в твоём присутствии. — Благодарю за понимание, Ваше Величество, — Ким, смущённый тем, что причина его поведения оказалась настолько очевидной, вынужден неловко улыбнуться. — Мне всё ещё тяжело привыкнуть к жизни здесь. — В этом ничего такого, — наконец вмешивается Хванун, недовольный тем, что его напрочь игнорируют. — Наш король весь первый год после свадьбы с моим братом сторонился всех нас. Тэбон позволяет себе негромко посмеяться над воспоминаниями о тех днях. Ему действительно понадобилось много времени, чтобы не ощущать стеснения, трапезничая с Чонами за одним столом. — Наверняка дело ещё и в том, что культура моей родины не отличается от чосонской также сильно, как Нагу, — Тэбон отвлекается на поданный чай и просит гостей угощаться. — Уверен, таких сладостей вы ещё не пробовали. Юнги несказанно радуется тому, что беседа проходит спокойно, а со стороны принца больше не наблюдается открытой угрозы. Возможно, Хванун сдерживается лишь из уважения к королю. Тем не менее между оживлённым обсуждением свадебных хлопот Чон не упускает возможностей скрыто уколоть гордость лекаря. Мину остаётся лишь молча стерпеть. — Тэхён, думаю, тебе говорили, что в Чосон принято устраивать приветственный ужин с новым членом семьи, — смакуя на языке тёплый травяной чай, Тэбон добродушно улыбается Киму. — Естественно, правящая династия не исключение. — Приветственный ужин? — О таком Юнги ему не рассказывал, поэтому Тэхен решается уточнить. — Небольшая формальность и способ узнать нового члена семьи получше. Ты получишь подарки от всех нас, — поясняет уже Хванун, предвкушая реакцию омеги на их с Тэбоном дар. — Даже… от императора? — Стеснительно сжимая ткань платья на коленях, вспоминая неприятные моменты из прошлого, связанные с правителем. — От него в первую очередь. Не получить подарок от главы семьи — дурной знак. Разумеется, старший брат порадует тебя чем-нибудь изысканным. — Это большая честь… — Всё ещё скованный стеснением Ким нервно косится на Юнги. — А кто будет присутствовать? — Только члены семьи, естественно, — Хванун не упускает очередную возможность задеть Мина. — Их Величества, Его Превосходительство, я и ты. — Чем меньше людей, тем мне проще, — Ким старается увести всё в шутку, чтобы Юнги не было так обидно, однако, тот и бровью не ведёт на все поддёвки со стороны принца Чон. — Не особо переживай по этому поводу, всё будет хорошо, — вмешивается Тэбон. — Я прикажу портным подготовить тебе красивое платье, тебе нужно будет лишь выбрать ткани. — Спасибо, Ваше Величество. Далее разговор слегка касается политики и общего положения дел в государстве, Юнги позволяет себе только вставлять короткие комментарии, но не больше необходимого. — Сейчас проходит срочный Совет. Его Величество с министрами обязательно примут правильные для страны решения.

***

— Ваше Величество, позвольте представить доклад о текущем положении дел, — глава Министерства чинов делает шаг вперёд и в поклоне подходит к помосту императора. Передав бумаги евнуху, он терпеливо ждёт, пока тот поднимется к трону и отдаст доклад правителю. Хосок разворачивает сложенные бумаги и внимательно читает содержимое. — Также Министерство чинов провело ежегодный пересмотр постов при дворе и, с Вашего позволения, я готов зачитать решения при всём Совете. — Приступайте. — Первоначально Совету нужно принять решение касательно министра доходов. Ныне эту должность занимает глава клана Мин, однако, из-за скосившей его болезни, делами заправляет его заместитель. Мин Юйлун отлучён от дел достаточно долгое время, поэтому Министерство чинов считает допустимым снять его с должности и назначить министром доходов его заместителя — Цзян Вэнью. Мужчина замолкает, робко подняв глаза на императора и улавливая его реакцию. Хосок тем временем цепляется не за саму суть доложения, а за имя. Мин Юйлун. Мин. Это же наверняка отец Юнги? Это не может быть совпадением, подобных семей в Империи больше нет. Что будет с кланом Мин, если лишить их шинëна поста при дворе? В семействе даже нет наследника-альфы, а чтобы омега мог стать следующим главой, должно быть соблюдено множество формальностей. Без всего этого Юнги никогда не примут как шинëна. И все документы о наследовании должны быть подписаны нынешним главой клана, но отец Юнги, как известно Хосоку, прикован к постели и не приходит в сознание. Получается, омега в совершенно безвыходной ситуации. Если Юйлун умрёт, так и не передав клан в руки сына, то, вероятно, произойдёт одно из двух: или кто-то из дальних родственников и самых близких наследников явится в поместье Мин и примет статус шинëна, или Юнги должны будут выдать за кого-то из самых благородных семей и объединить два клана, над которыми будет главенствовать его муж. В любом случае решение за советом старейшин, а над ними даже сам император не властен. Вмешиваться в дела отдельных кланов не может даже Сын Неба. Но… муж Юнги? Хосоку противна сама мысль о том, что омегу коснётся кто-то другой. Да и кто среди этих наглецов из аристократии вообще достоин его? Откуда гарантия, что его возможный муж будет относиться к Юнги с должным уважением, беря во внимание то, что омега останется без покровительства родителей? Это ведь также значит, что он должен будет родить ребёнка какому-то другому альфе. К тому же, как представителя родственного клана, династия с Хосоком во главе должна будет поздравить Юнги со свадьбой и благословить его дитя. Для Чона это наихудший исход. Все эти варианты даже не рассматриваются. При любом решении Юнги будут помыкать, и он будет обязан смотреть, как его семьёй управляет чужак. Его станут использовать как удобный инструмент для создания выгодных союзов с другими семьями и вся его жизнь сведётся к тому, что нужно выйти замуж, да поудачнее. — Ваше Величество? — Все присутствующие замечают, как глубоко император уходит в собственные мысли, поэтому Чонгук делает шаг к брату и касается его руки. Хосок вздрагивает и смотрит на генерала, а тот глазами указывает на министров, которые в полном замешательстве уставились на правителя. — Ваше Величество, какое решение стоит принять? — Я хочу выслушать Ваши доводы, — дав себе время оправиться, Чон просит министров высказаться. — Позвольте, Ваше Величество, мне сказать, — один из сановников с поклоном делает шаг. — Мин Юйлун служил ещё при дворе Первого Императора и заимел славу верного и порядочного чиновника. Мне кажется, что снимать его с должности так неожиданно было бы проявлением грубости в ответ на долгие годы верной службы. Разве болезнь — это порок? На министре доходов нет вины в том, что он не может привычным образом помогать Вашему Величеству и верно служить в Совете. К тому же, род Мин — родственный Вашему Величеству… — С Вашего позволения, Ваше Величество… — Другой министр выходит вперёд. — Я не согласен и считаю, что в такие тяжёлые для Империи времена мы не можем допустить, чтобы такая важная должность пустовала. Министерству финансов дóлжно работать слаженно под руководством министра, но если вся работа ложится на плечи заместителя, разве так правильно? Было бы хорошо поощрить Цзян Вэнью за взятую на себя инициативу управления финансами и повысить его до главы министерства. — Клан Цзян действительно хорошо служит императору, даже главный лекарь дворца из этой семьи. — Но ведь клан Мин — самый достопочтенный род со времён государства Юань. Они всегда дарили дворцу самых лучших сыновей, чтобы те становились императорскими супругами. Даже первый король Империи Чосон принадлежит роду Мин. Было бы неправильно перечеркнуть все их достижения и вот так оставить на попечение судьбы. — Насколько мне известно, у Минов нет достойного наследника? Всего-лишь двое сыновей-омег, а благородное происхождение нынешнего супруга шинëна и младшего сына вызывает сомнения. Этот клан уже близок к краху. — Да как Вы можете говорить подобные злостные вещи?! Бросаете вызов Минам? Неужто не боитесь кары небесной? Хосок дальше не слушает, потому что снова благородные мужи начинают балаган и не проявляют ни капли должного чиновникам достоинства. Он прикрывает глаза и глубоко вдыхает. Решение всех его проблем лежит на поверхности. Нужно всего-лишь жениться на Юнги и взять его в гарем официально, дать титул повыше, и это решит всё, о чём сейчас рассуждают министры. Но Хосок ведь обещал не заставлять Юнги. А сам омега не готов и отказывается. Так что же ему делать? Альфа открывает глаза и даёт Чонгуку знак одним взглядом. Тот понятливо кивает и привлекает внимание мужчин, которые слишком бурно обсуждают проблему. — Господа, мы временно отложим вопрос снятия Мин Юйлуна с поста, так как подобная ситуация требует более глубокого изучения. Можете продолжить доклад, — обращается к министру, с которого начался этот балаган. Чиновникам приходится умолкнуть и оставить свои комментарии на будущее повторное рассмотрение дела, однако, никто, включая Чонгука, не понимает, почему император впервые столь нерешителен в вопросе касательно кого-то из дворцовых сановников. Однако Чонгук единственный, кто не задумывается над этим и безропотно подчиняется воле брата, в то время как Совет начинает строить множество догадок о возможной связи императора и клана Мин. В остальном совет проходит спокойно. Чиновники желают императору здравия и расходятся по министерствам и кабинетам, забирая отчёты. Однако главу Министерства чинов император подзывает к себе лично. — Покажи донесение ещё раз. Мужчина не сразу соображает, но, опомнившись, с поклоном протягивает правителю свой доклад. — Что-то не так, Ваше Величество? Если доклад Вас не устроил, я немедленно его переделаю. — Оставь это мне, — складывает бумаги и кладёт на поднос стоящего рядом евнуха. — Прошу прощения? — Сановник совсем теряется. — Я изучу вопрос самостоятельно, так что оставь это мне, — бросив взгляд, полный недовольства из-за того, что приходится повторять, Чон обращается к своему слуге. — Отнесите в мои покои. Чиновник, за нежеланием сердить императора, быстро соображает и делает вывод, что тот самостоятельно берётся за дело из-за высокого положения министра доходов, поэтому послушно откланивается. Хосок, не откладывая всё на потом, отпускает Чонгука на тренировочный плац, а сам возвращается в покои, куда вперёд него должны доставить бумаги с собрания. Альфа отказывается от ужина и сразу же находит доклад о министре Мин, ещё раз его перечитывает и кладёт на самое видное место на столе, тут же приказав слугам пригласить Юнги. Омега приходит практически мгновенно, приветственно кланяется и с позволения подходит ближе. — Ваше Величество, должно быть, устали после Совета? Я приготовил Ваше любимое печенье, — радостно достаёт из корзинки медовые якква, явственно ощущая при этом пристальный взгляд альфы. — Давайте выпьем чаю, — попытавшись разрядить обстановку. Хосок молчит несколько минут, пару раз кинув взгляд на лежащую на столе бумагу. Ту, которую Юнги обязан заметить. Однако омега даже не смотрит в сторону документов, видимо, боясь выглядеть так, словно ему есть дело до политики. — Я сейчас, — Чон не выдерживает и встаёт с места, уходя в смежную комнату. Юнги сидит в замешательстве, пока Его Величество копошится за стенкой, довольно долго. От скуки он начинает поправлять тарелки на столе и, когда слышит грохот оттуда, куда недавно ушёл альфа, дёргается и проливает плошку с мёдом. Жидкий мёд расплывается по столу, переливаясь золотом, и наровит достичь лежащие на краю бумаги. Омега, испугавшись, что ему влетит за то, что посмел испортить важные документы, робко берёт в руки бумагу и проверяет, не испачкал ли её мёд. Юнги ненароком скользит по иероглифам, когда взгляд цепляется за знакомое имя. «Снятие Мин Юйлуна с должности министра доходов». Если император в этот момент войдет в комнату и увидит Юнги с государственным документом в руках, точно посчитает шпионом. Омега проклинает сам факт того, что умеет читать, но всё-таки не может оторваться от текста донесения. Его отца собираются лишить должности, а это означает полный крах клана и жизни самого Юнги. В голове тут же проносится множество сценариев развития событий, если Мины действительно потеряют свою власть при дворе. И во всех них, в первую очередь, страдает именно Юнги. Омега судорожно разворачивает документ и ищет печать императора или Министерства. Ни того, ни другого. Значит, указ ещё не подписан. У него есть немного времени. Мин был слишком беспечен, занимаясь лишь дворцовыми интригами и позабыв о том, что судьба семьи лежит на его плечах. Он не может допустить, чтобы кто-то посторонний явился в их с родителями поместье и устанавливал там свои порядки. Одного Менсу было достаточно, чтобы выводить Юнги из себя, но с ним ещё возможно сладить. А вот тот родственник, который решит взять на себя управление кланом, или тот аристократ, за которого Юнги придётся выйти замуж, — личность не изученная, а потому опасная. Омега слышит, что император собирается вернуться, поэтому судорожно складывает бумаги обратно, не особо помня, как они были сложены изначально, и кладет на место. Его взгляд также цепляется за доклад о ресурсах страны на случай войны с Нихон, и хорошего омега там не видит. — У меня для тебя кое-что есть, — Хосок входит в комнату в тот момент когда Юнги старательно делает вид, будто вытирает разлитый мёд. — Что случилось? — Простите… я… это моя оплошность, я был неаккуратен, — попытки скрыть дрожь в голосе и руках почти проваливаются, когда альфа подходит ближе. Чон доволен результатом своего плана. Он видит, что омега точно прочитал доложение и напуган даже больше, чем того ожидал Хосок. Теперь останется лишь понаблюдать. — Оставь это слугам, ничего страшного, — император ловит руку Юнги и притягивает к себе. — Как я уже сказал: у меня есть кое-что для тебя. Второй рукой он держит деревянную шкатулку, которую протягивает Мину. Тот, пытаясь пересилить непрошенный тремор, принимает подарок. Внутри оказывается красивая серебрянная шпилька, украшенная нефритом и сапфирами. — Это… — Я заметил, что ты в последнее время угрюм, поэтому подумал, что небольшой подарок поднимет тебе настроение, — красивыми тонкими пальцами цепляет шпильку и вкалывает её в прическу омеги. — Нравится? — Подтолкнув Юнги к зеркалу, стоит сзади, уложив руки на чужие плечи. — Да… мне… нравится. Спасибо, Ваше Величество, — почти не смотря на собственное отражение, омега давит улыбку. — Ты бледнее обычного, неужели захворал? — Подумав, что с омеги хватит, решает его отпустить. — Я правда плохо себя чувствую… Позволите ли Вы вернуться к себе? — Конечно, не стану же я тебя мучить, — оставив лёгкий поцелуй на щеке Мина, он разрешает ему удалиться. — Хорошо отдохни, Юнги. Омега спешно возвращается в покои и запирается изнутри. Он падает на кровать и утыкается лицом в подушки в попытке спрятаться от необходимости снова придумывать план, лгать и изворачиваться, чтобы выжить самому и помочь своей семье. — Господин, что-то случилось? Я думал, Вы останетесь в Главных покоях, — выйдя из купальни, где наводил порядок, Рун садится рядом с омегой и кладёт ладонь на чужую спину. — Всё плохо… — Едва слышный бубнеж и отчаянный вдох. — Отца собираются лишить поста министра. Рун молча опускает глаза и утешающе поглаживает спину Мина. На самом деле, это было лишь вопросом времени, когда министерство чинов доберётся до их шинëна и перестанет терпеть отсутствие одного из чиновников первого ранга достаточно долгое время. Было очевидно, что когда-нибудь появится необходимость выкручиваться из подобной ситуации, однако, почему всё это происходит с Юнги прямо сейчас? Сейчас, когда он вынужден бороться за жизнь во дворце и терпеть унижения от кого не попадя? Рун даже не знает, как помочь, но точно уверен, что после самобичевания его господин придёт в себя и вновь с гордо поднятой головой придумает, как справиться с этой напастью. Он всегда найдет выход, потому как с детства отличается исключительным умом и проницательностью, иначе глава клана Мин не видел бы его своим преемником. От Юнги зависит слишком многое, так что он не позволит себе долго страдать. Рун знает своего господина так хорошо, что может отсчитывать мгновения до момента, когда омега встанет с кровати. — Нельзя вот так вот лежать, — Юнги действительно страдает не больше десяти минут, лишь дав себе небольшую передышку. — Нужно придумать план. — Господин, простите, я знаю, что эта тема для Вас неприятна, но позвольте поинтересоваться… — Немного отсев от Мина, Рун искоса смотрит на него. — Ведь все проблемы решатся, если Вы согласитесь войти в гарем Его Величества. Император предлагал Вам любой титул на выбор, почему Вы отказались? — Потому что с моим положением я могу войти в гарем только через официальный брак. Но Его Величество уже женат, а посрамить честь своей семьи и стать лишь наложником на одном добром слове я не смею. Предпочту умереть. — Но ведь существует титул Хуан Гуй-Фэй… — Почти шепчет, чтобы никто их не услышал. — Это немногим отличается от положения короля и для заключения союза также проводится официальное бракосочетание. — Этот титул давно не используется… — Выдохнув, Юнги массирует виски, жмурясь от разрывающей голову боли. — С тех пор, как ещё при прошлой династии министры пытались манипулировать императором через его супругов. И тогда Хуан-Хоу мог противостоять лишь Хуан Гуй-Фэй. Они имеют практически идентичный ранг, что делает их фактически равными по влиянию, а это значительно осложняет ситуацию во Внутреннем дворце. Поэтому предыдущий император упразднил данный титул и возвысил лишь одного супруга над всеми, даровав ему королевскую власть. Нынешний император не думает о том, что мне нужен официальный брак, поэтому так безрассудно предлагает любой титул на выбор, полагая, что я ограничусь положением Гуй-Фэй. А когда узнает, не захочет идти против воли своего отца и возвращать титул Хуан Гуй-Фэй, и тем более не сделает меня королём. Значит, все эти пути для нас закрыты. — Тогда что же нам делать? Когда-нибудь терпение Его Величества иссякнет и тогда он обязательно узнает о Вас. Сколь велик будет его гнев в тот день? — Странно то, что Его Величество до сих пор не послал кого-нибудь узнать обо мне… — Встав с места, Мин принимается расхаживать по комнате. — Меня не покидает ощущение, что все вокруг давно всё поняли, но отчего-то притворяются. Я слишком увяз в этикете и не могу вести себя так, как повёл бы себя простолюдин. Лекарь из провинции не может иметь такие познания в ведении чайной церемонии, в этикете, не умеет вышивать золотыми нитями, не имеет утончённого вкуса и не смог бы противостоять дворцовым интригам. Всё во мне выдает то, что я не рос среди крестьян. Однако до сих пор никто не уличил меня во лжи. Не кажется ли тебе это странным? — Может, ни у кого нет существенных доказательств Вашего обмана, поэтому они не торопятся? Ведь Вы находитесь под протекцией самого императора, а значит, улики должны быть столь неопровержимы, чтобы Вас наказали за обман династии прямо на месте. — Или они наслаждаются тем, как я, подобно загнанному зверьку, мечусь по этой клетке в попытке выжить. Очередное развлечение для знати — вот что я для них. — Если бы Вы были лишь развлечением, стали бы Его Высочество и Его Светлость Гуй-Фэй противостоять Вам, используя все возможные уловки? Им стоило всего-лишь донести и проблема исчезла бы сама собой. — Гуй-Фэй слишком глуп для подобных выводов, ему хватило ума лишь на то, чтобы понести от императора. Он даже не может использовать все привилегии своего ранга, настолько он бестолочь, всего-лишь пыль в глаза. А вот принц действительно слишком проницателен, чтобы не заметить. Я ведь проводил достаточно времени рядом с ним, даже составлял компанию в вышивке, он должен был понять, что простой лекарь из деревни не способен совладать с шёлком и золотой нитью, а тем более вышить что-то столь утончённое. — Получается, Вы, Господин, всё это время даже не то чтобы скрывались… — Грустно улыбнувшись, Рун хватает Мина за руку, когда тот вновь проходит мимо, шагами измеряя комнату от одного угла до другого. — Кто-нибудь точно догадался. — И этот кто-то обязательно сделает свой ход, вопрос лишь в том, как скоро. Однако у них могут быть доказательства моего обмана, но нет улик о моей связи с кланом Мин. Только если не послать кого-нибудь на слежку. — И что же, нужно залечь на дно? Юнги смотрит на свою бледную ладонь в чужой такой же бледной и изящной. Безмолвный жест поддержки и доверия, преданности и готовности следовать. Не один Мин страдает, Рун вместе с ним является заложником ситуации и вынужден мириться с ещё худшим отношением к себе. Он такой же дворянин, а притворяется слугой. И если к Юнги уважение оказывают хотя бы из страха перед императором, то у Аруна нет влиятельного покровителя. Мин понимает, что так губить чужую жизнь нельзя, ведь Рун не обязан страдать по вине того, что его господин один раз солгал и с тех пор ложь вокруг растёт как снежный ком. Вопрос не в преданности, а в том, что Юнги как господин несёт ответственность за тех, чьи судьбы в его руках. И сейчас судьба одного из самых близких ему людей незавидна. — Нет, — берёт руки Руна в свои. — Нельзя больше прятаться. И нельзя позволить лишить моего отца должности. Всё это слишком затянулось и затянется ещё больше, если мы не начнём действовать. К тому же я был слишком беспечен, полагая, что он когда-нибудь придёт в себя, но уже прошло слишком много времени, а лекари не смогли помочь. Не думаю, что в этой ситуации могу что-нибудь изменить, но я обязан быть подле отца в такое время и хотя бы попытаться. — И как же Вы объясните императору, что Вам нужно покинуть дворец? Он ведь не отпустит… — Прямо сейчас мне нет нужды уходить насовсем, достаточно будет всего одного дня, чтобы навестить поместье. Скажем, что выйдем в город за лечебными травами, а тем временем разойдёмся по домам. Ты тоже должен навестить семью, негоже так надолго оставлять родителей. — Но Вы ведь нуждаетесь в моей помощи… — Конечно, нуждаюсь, но в родном доме мне ничего не грозит, а ты тоже тоскуешь по семье. Неправильно вот так лишать тебя возможности видеть родных. — А как же стража? Его Величество не отпустит Вас без сопровождения. Должен сказать, что Мерджан и Совон не вызывают доверия. — И не должны, здесь никому нет доверия. Я что-нибудь придумаю и избавлюсь от слежки, поэтому не беспокойся и давай навестим родных.

***

Ли Вэй после встречи с Руном остался в своей лачуге и лишь под вечер вернулся в казармы, старательно пряча лёгкую, не присущую ему улыбку. Кидая на подчинённых суровый взгляд, альфа уходит к себе в комнату, но его останавливают на полпути. — Что это я вижу… — Ехидная улыбка касается губ Чонгука, когда он перекрывает капитану подход к двери, прижавшись к стене ладонью и ограничив его свободу рукой. — Или правильнее сказать «чувствую»? — Не понимаю, о чём говорит Великий Генерал. Пожалуйста, объясните своему слуге, — сохраняя невозмутимый вид, смотрит только на вытянутую перед собой руку. — Ты всегда придуриваешься, когда волнуешься. А ещё начинаешь часто моргать. Я тебя знаю, как свои пять пальцев, — всё-таки опускает руку и дает мужчине проход, но знает, что тот не посмеет уйти. — И где же пропадал наш капитан Ли, раз, вернувшись, пахнет омегой? — Я был дома. — Ты про свою хижину? — Не получив ответа, Чонгук собирает руки на груди и недоверчиво осматривает альфу с головы до ног. — Неужели прислугу себе нашёл? Или женился без моего ведома? — Да как бы я посмел, — понимает, что Генерал шутит, но всё равно принимает на свой счёт. — Моя судьба в Ваших с Его Величеством руках. — Не в моих, — делая шаг назад. — В руках его Величества и только. А ещё в твоих собственных. Заметив, что Ли Вэй в этот раз не сильно разговорчив, Чонгук ищет способ его поддеть и находит. — А давай так, — улыбается, заранее отмечая свою победу. — Устроим бой. Проиграешь — расскажешь мне, чьим это персиковым ароматом от тебя несёт. Одолеешь меня — проси, что хочешь. Вэй, сразу же заряжаясь настроем и почти не думая, соглашается на поединок. Это всё делается больше от скуки и желания размяться, а если получится обыграть Генерала и плюсом выиграть для себя желание, капитан лишь порадуется. Даже в случае поражения, из него не выйдет вытянуть слишком много. Ну скажет он, что виделся с неким омегой, ну и кто ему хоть слово поперёк скажет? Не гаремный же это омега, в конце концов. Узнав о поединке между капитаном и генералом, солдаты повылазили из казарм и окружили плац, предвкушая зрелище. Скинув рубахи, Чонгук и Вэй становятся напротив друг друга и разминают мышцы. — Правила неизменны, — громко сообщает один из солдат, — тот, кто первым повалит соперника в рукопашном бою — выйдет победителем. Чонгук победоносно ухмыляется, а капитан сохраняет холодное выражение лица, хотя внутри чувствует нервозный комок. Если проиграет, — генерал никогда его в покое не оставит. По команде альфы бросаются друг на друга, с силой размахивая руками и ногами. Они слишком хорошо знают боевые техники и приёмы друг друга, поэтому поединок, где ни один не хочет уступать, затягивается. Разойдясь пару раз, чтобы перевести дух и подобрать новую тактику, мужчины хитро переглядываются. Даже солдаты успевают заскучать, смотря на то, как два сильнейших воина не уступают друг другу ни на мгновение. Чонгук сильнее и быстрее, но Вэй выносливее и терпеливее, он неторопливо подбирает момент, чтобы напасть. Судя по всему капитан и в разы удачливее, потому как в тот момент, когда он всё-таки решается сделать манёвр, Чонгук видит за его спиной омег. Отвлекаясь на то, чтобы послать Тэхёну улыбку, он не замечает, как подпускает капитана слишком близко и не успевает уклониться. Впечатавшись голой спиной в песок, он вымученно ухмыляется. Вэй стирает пот со лба и встречает ликование солдат жестом поднятой руки. Помогая генералу встать и избавиться от липкого песка на коже, Вэй ненароком слишком широко улыбается, разжигая в Чонгуке ещё больший азарт. — Тебе повезло, что я слишком рад видеть свою семью, — кивает подошедшим Тэхёну, Хвануну и Тэбону. — Иначе я вытащил бы из тебя всё, что мне интересно. — Даже если так, я рад, что удача на моей стороне, — одновременно поклонившись омегам и с издевкой покосившись на генерала, Вэй спешит ретироваться, пока на него не насели с вопросами. — А вдруг вы знаете, — не успокаивается Чонгук, — кто из омег во дворце носит аромат персика? — Персика? — Не понимая, почему его благоверный интересуется другим омегой, ещё и в его присутствии, Тэхён жеманно поправляет волосы и отворачивается, создавая заинтересованное в окружающей среде выражение лица. — Тэхён, — мгновенно уловив смену настроения омеги, Чонгук со снисходительной улыбкой подходит к Киму и, аккуратно повернув его лицом к себе, о чём-то шепчет на ухо. Облегчение трогает лицо Тэхёна, и теперь он неловко извиняется за то, что надумал лишнего. — А нам рассказать? — Недовольный тем, что их с королем игнорируют, Хванун оглядывается и подзывает капитана. — В честь чего драка? — Это просто дружеский поединок, Ваше Высочество, — о, он осознаёт, что Чонгук молчать не станет и опровергнет сказанное. — В дружеском поединке не хотят выиграть так сильно. Значит, на кону что-то стояло, — вмешивается Тэбон, но, увидев, что Чонгука это не устраивает, пересекает попытки альфы. — Впрочем, не будем выпытывать, это неприлично. — Что вы собираетесь выпытывать у моего верного помощника? Голос неожиданно появившегося Хосока вынуждает всех дёрнуться и развернуться к нему в поклоне. Солдаты, которым хватило наглости остаться на плаце даже с приходом омег династии, боевым кличем приветствуют императора. Тот лишь велит им не прохлаждаться и возвращаться в казармы. — Ваше Величество, мы думали, что Вы отдыхаете, — Тэбон подходит к мужу. — Совет прошёл благополучно? — Без нареканий, — успев переглянуться с Чонгуком, старший Чон разворачивается к капитану. — Ваше Величество, — Вэй на всякий случай кланяется ещё раз. — Чего им от тебя надо? — По-доброму косится на родных и спрятавшегося на спиной жениха Тэхёна. — А я скажу, — бодро начинает Чонгук, но его прерывают жестом руки. — Хочу услышать от капитана. Ли Вэй ловит себя на мысли, что даже прослужив подле этой семьи много лет, всё ещё побаивается императора и генерала. Да даже король и принц Хванун при желании вполне могут внушить страх. Конечно, объяснить ситуацию, в которую попали они с Руном, несложно, но это станет проблемой для самого омеги. Вдруг, он вовсе не хочет, чтобы его каким-олибо образом связывали с капитаном. Поэтому альфа сейчас усердно молится, чтобы императору это наскучило и он решил, что можно оставить бедного солдата в покое. — Ну? — Выдает своё нетерпение Хосок. — Ваше Величество, позвольте, — Тэбон осмеливается подойти к мужу и что-то тихо ему сообщает. — Прошу Вас, не смущайте своих подданных. Император смотрит то на короля, то на братьев, то на капитана. Состроив недовольное лицо, но не теряя присущей царственности, он решает не мучить Вэя. — Тогда просто поспарингуем. А вы, — обращается к омегам, — возвращайтесь к себе, уже поздно.

***

Сидя в покоях в полном одиночестве, Тэхён бездумно водит кистью по бумаге, не замечая, что именно рисует. Ему это и не важно. Он привычным образом обмакивает кисть в чернила и вновь добавляет какие-то плавные линии. Всё это время на рисунок Ким даже не смотрит, уперевшись взглядом в стену. Если кто в эту минуту зайдет в комнату — посчитает омегу сдуревшим. Но на деле, после прогулки с Чонами до казарм и встречи с Чонгуком и императором Тэхён сам не свой. Ему тяжело всякий раз, когда он видит Чонов полным составом. Им даже не нужно делать что-то особенное, их единство как семьи ощущается кожей, достаточно просто стоять рядом. Тэхён чувствует, как вокруг них витает атмосфера любви и уважения. Как и положено семье. Семья. То, чего Ким лишён, а потому так часто об этом думает. Да, он станет частью династии Чонов после свадьбы, но это ведь не то. Омега всё чаще замечает, что ощущение одиночества слишком давит на него, из-за чего он даже начал жалеть о том, что потерял семью в пожаре. Хорошими людьми они не были, но были его, Тэхёна, родными. Может, останься они в живых, огромная пустота не разъедала бы душу Кима. Даже зная, что за его спиной стоит Чонгук, Тэхён не может отделаться от мысли, что всё в этом мире не так, как должно быть. Почему он всё это ощущает, если, в целом, его жизнь лучше, чем у большинства? Да, без родителей и братьев, да, вдали от дома, но с любящими его людьми рядом, в богатстве и роскоши. Наконец опустив глаза на бумагу, Тэхён замечает капли, из-за которых чернила некрасиво растекаются по пергаменту. Только теперь он понимает, что расплакался в плену собственных переживаний. Смахнув тёплые слёзы с лица, омега откладывает кисть и выходит в сад. Прохладный ветер обдувает разгорячённую кожу, влажные дорожки на щеках высыхают и неприятно стягивают кожу. Вдохнув насыщенный аромат цветов поглубже, Тэхён садится на одну из лавочек под кроной яблони. Как бы хотел он знать, что стало с его единственным любимым родным человеком. Убили брата или он всё-таки выжил, скрываясь в провинции, — омеге не известно. Лишь то, что брат, если он жив, непременно ищет Тэхёна, Ким знает точно. Он всегда был умнее других наследников и поэтому вызывал чувство зависти и заставлял всех опасаться. По этой причине и был сослан. Видимо, волей Небес он был спасён вдали от сгоревшего дотла дворца. Как бы хотел Тэхён узнать о судьбе брата, единственного из семьи, кто не смешивал достоинство омеги с грязью, не унижал в присутствии слуг и не называл худшим, что случалось с их династией. Единственного, кто учил постоять за себя, дарил веру в собственную важность и повторял, что такого доброго омеги в их семье никогда не было. Единственного, кого Тэхён любил всем сердцем. Заливаясь слезами с новой силой, Ким утопает в тёплых воспоминаниях, что так нежно лелеет его несчастное сердце.

***

Юнги же в это время, уже готовясь ко сну, всё крутит в голове то, что узнал в покоях императора. Слишком многое нужно сделать, оставшись при этом незамеченным. К его сожалению, он вынужден втягивать в это и Аруна, который, в общем-то, ни в чём не виноват, но понесет наказание вместе с Мином, если правда вскроется. Юнги не уверен, что император любит его настолько, чтобы простить ложь. Омега его интересует, но лишь потому, что отказывается даваться так легко, как Хосок привык получать всех остальных. Он набивает себе цену, но и такое поведение альфе вскоре наскучит. Он разочаруется, когда узнает правду. Расчёсывая волосы нефритовым гребнем, Юнги прокручивает в голове все возможные сценарии и концовки этой истории. Признаться? Ждать, пока Хосок захочет узнать и сделает это самостоятельно? Или ждать, пока заподозрят в шпионаже и начнут пытать? Во всех случаях Мину грозит одно, а терять голову он не хочет больше всего на свете. За обман императора — смерть. За шпионаж и предательство — смерть всех членов Клана по пятое колено. Это же грозит и Аруну, как бы Юнги не старался доказать, что тот лишь выполнял его поручения, а сам Мин, в прочем-то, не делал ничего дурного. Но попробуй это доказать, особенно когда вся аристократия заинтересована в том, чтобы избавиться от самого могущественного клана. Нет, так легко проигрывать нельзя. Юнги не должен сдаваться и давать слабину, иначе потеряет слишком многое. В отсутствие родителей судьба клана в его руках.

***

Следующие несколько дней Юнги старательно варит отвары больше необходимого, чтобы поскорее сослаться на скудные запасы трав и выйти в город. Омега также считает, что отпрашиваться на рынок лучше у короля, поэтому несколько раз как бы невзначай при Тэбоне говорит о том, что хорошо бы ему самому пополнить запас трав. Король, на долю которого и пришлись все приготовленные лекарем снадобья, без раздумий даёт разрешение на выход из дворца, лишь бы освободить себя на некоторое время от его визитов с этими отвратительными на вкус лекарствами. Из двух стражников для сопровождения Юнги выбирает Совона, потому как с ним проще договориться, а Мерджан вызывает доверия ещё меньше, чем если бы взять с собой личную охрану императора. Совон болтлив и легче идёт на контакт, к тому же Мин точно знает, что альфа с радостью отлучится к своему возлюбленному, стоит дать возможность. Мерджан, напротив, только пугает. Немногословный и мрачный альфа, как кажется Юнги, постоянно следит за ним и докладывает всё императору. И подле омеги в принципе только потому, что это приказ, а на деле на дух его не переносит. Мин пытался с ним разговаривать, но тот отвечал неохотно и сухо. Что ж, не очень-то омеге и необходимо водить с ним дружбу. Однако держать рядом такого человека, от которого в любой момент будет зависеть твоя жизнь и который в этой твоей жизни не видит никакой ценности… Юнги не хочется. Рун предполагал, что Мерджан такой не потому, что не выносит лекаря, а из-за своей нелёгкой судьбы. Таких как он ещё мальчишками забирают из родного дома, привозят из дальних стран в качестве подарка, и им ничего не остаётся кроме как верно служить на чужбине. Кто-то принимает свою судьбу, а кому-то тяжело свыкнуться. А может у Мерджана просто скверный характер — так пытался успокоить Мина его друг. Судить стоит по поступкам. И всё равно Юнги не может отделаться от ощущения опасности в присутствии своих защитников. Впрочем, ему и нет нужды находиться под их присмотром постоянно. Убедив Совона, что идёт только на рынок за травами и скорее всего заглянет к нескольким знакомым в городе, Юнги, прихватив Аруна спешит распрощаться с альфой сразу у ворот дворца. Совон, кажется, только рад избавиться от необходимости присматривать за этим омегой и наконец-то встретиться с любимым человеком. Или кто у него там — Мин не уточнял. Оглядевшись, альфа быстро уходит в неизвестном омегам направлении, а те, переглянувшись, идут в другую сторону. Поплутав по маленьким улочкам и постоялым дворам на случай, если за ними следят, они добираются до нужного дома и подходят к воротам. — Вы кто такие? Это поместье Мин, немедленно представьтесь, — стражники у входа преграждают путь, скрестив мечи. — Пропустите молодого Господина немедленно, — Рун огораживает собой тело омеги от острия оружия. — Не стоит, Рун, это моя оплошность. Они всего-лишь выполняют свой долг, — Юнги снимает капюшон и смотрит в лица стражникам. — Простите нас, Ваша Светлость, не признали, — дюжина мужчин, стоящих у ворот и стен, встают на одно колено в поклоне. — Приветствуем молодого Господина Мин. — Не стоит церемоний. Стражник провожает омег в большую приёмную комнату, куда вскоре приходит Менсу на правах главы поместья. — Неожиданный визит, — не скрывая неприязнь, мужчина с помощью слуг садится во главе стола по левую сторону от места супруга. — А какой радушный приём, — Юнги садится на своё — напротив Менсу, и мысленно признаётся, что соскучился по этому. Какое же удовольствие, оказывается, не стоять у стены в поклоне подобно слуге, а сидеть на своём законном месте по правую руку от отцовского, как положено наследнику. — Что же привело такого занятого человека в нашу скромную обитель? — Не сдерживается от укола, но через мгновение понимает, что именно сказал и что сейчас за этим последует. — «Вашу»? Мне напомнить, что это мой дом, а гостями тут являетесь вы с сыном? — Юнги окатывает Менсу холодным взглядом, полным угрозы, а затем невозмутимо просит принести им чаю. — Я бы не хотел вновь унижать Вас на глазах у прислуги. Стоит ли это того, чтобы препираться со мной? — Тогда позволь спросить кое-что, что меня давно интересует… — Старший омега делает вид, что не заметил угрозы, и вынужденно примеряет дружелюбную улыбку. — Где ты всё это время пропадаешь? Раз уж явился в поместье, то вернулся бы окончательно, но ты не живёшь ни здесь, ни в Ченджу. Так где, позволь узнать, пропадает мой юный незамужний пасынок? Не сомневаюсь, что с твоими умом и манерами ты не стал бы порочить собственную честь и честь семьи. — Не кажется ли Вам, что это не дело того, кто вышвырнул меня из родного дома? — Не кажется, — Менсу довольно шумно кладёт принесённую чашку чая на рядом стоящий столик. — Как бы ты не отбивался, сейчас во главе семьи стою я. А значит, случись что, буду виноват тоже я. Если до старейшин дойдёт молва о том, что наследник клана живёт вне стен поместья… Боюсь, и тебе, и мне несдобровать. Если бы твой отец был в здравии, разумеется, всё было бы иначе. — В здравии? — Мин не сдерживается от ухмылки. — А по чьей милости он сейчас прикован к постели? — По милости небес, полагаю. Ты, конечно, думаешь, что это моих рук дело, но рассуди, в чём моя выгода от недееспособного мужа? — Менсу встаёт с места и собирается уходить. — В случае чего нас даже защитить некому. Сейчас клан Мин — лакомый кусочек для остальной знати, мы потеряли былое величие и влияние на аристократию. — «Мы»? Слишком много «нас» там, где Вас быть не должно, — младший омега встаёт следом. — Да, Юнги, — это один из немногих случаев, когда Менсу обратился к нему по имени. — Как бы ты ни сопротивлялся, я стал частью клана Мин ровно со дня свадьбы с твоим отцом. Можешь возмущаться, но одно другому не помеха — сейчас поместье в моих руках, и я делаю всё, чтобы оно оставалось на плаву. Пока ты где-то пропадаешь. Задумайся, достойно ли подобное поведение наследника. Не дожидаясь ответа мужчина покидает приёмную комнату, оставляя Юнги наедине с собой. Омега сохраняет безмятежность на лице, не позволяя себе дёрнуть хотя бы одним мускулом и хоть на мгновение показать замешательство. Он гордо держит голову и смотрит перед собой, хотя внутри чувствует, что эти слова были слишком больным уколом в его достоинство. — Господин, не принимайте близко к сердцу, — только Арун знает Юнги так хорошо, что даже по невозмутимому выражению лица понимает, что у того на душе. — Ничего, я понимаю, что он прав, — признаётся, прежде всего, себе. — Но давай не будем терять время. Нужно поклониться предкам и поприветствовать отца. По совести исполняя сыновний долг, Юнги проводит в покоях отца несколько часов, ухаживая за ним и читая молитвы за его здравие. Протерев кожу пожилого альфы травяным отваром, расчесав волосы и с помощью слуг переодев в свежую одежду, он просит приготовить бульон, чтобы покормить Юйлуна. Затем Юнги собирает свежие букеты цветов и расставляет вазы во всех углах больших покоев, чтобы чудесный аромат радовал отца. Поменяв благовония у кровати, омега находит книгу, которую старший Мин так и не дочитал. Тогда он садится рядом и принимается читать ему знакомые строки из сборника поэзии. Юнги не замечает, как летит время и близится обед. Только когда Рун осмеливается попросить его пойти к себе и немного отдохнуть, Мин поднимает на отца глаза, полные слёз. Как бы он хотел, чтобы всё было по-другому. До этого момента ему было тяжело взглянуть на альфу, потому как он тут же признаёт собственное бессилие и неспособность помочь единственному родному человеку. — Это не Ваша вина, господин, — Рун тут же понимающе кладёт руку омеге на плечо. Кивнув то ли себе, то ли другу, Юнги откладывает сборник и, поцеловав отца в тёплый морщинистый лоб, выходит из покоев. Больше всего Мину хочется попасть в свою комнату, отдохнуть в горячей купальне, которая больше той, что у него во дворце, и переодеться в привычные дорогие роскошные наряды, приятные телу. Он решает обойти главный двор и пройти к себе через восточный сад, надеясь не попасться никому на глаза. Разумеется, он хочет слишком многого. Юнги слышит несколько голосов, увлечённых оживлённой беседой, думает избежать встречи, но его замечают, так что пути назад нет. Ханджун первым встаёт с места и удивлённо смотрит на сводного брата. За ним поднимаются и остальные омеги, не понимая причины заминки. Конечно, в скромной одежде Юнги мало похож на благородного господина, поэтому гости его брата не видят необходимости в любезностях. Однако самому Ханджуну стоило бы проявить уважение к тому, в чьём доме он живёт и чьими богатствами пользуется. — Господин Мин, в чём дело? — Один из гостей обращается к младшему омеге, одновременно с этим кидая в Юнги недоброжелательные взгляды. — Ничего такого, — Ханджун старается сгладить ситуацию, однако, к удивлению Юнги, всё ещё не торопится представить своего брата или хотя бы поздороваться. — Какая наглость, — Рун, заметивший недовольство на лице своего господина, говорит его устами. — Как смеете не приветствовать старшего Господина? — Кто этот слуга и что за вздор он несёт? — Ещё один незнакомый Юнги омега вмешивается и тычет в Руна пальцем. — Как ты смеешь повышать на нас голос? Шин почти готов ринуться в бой, когда Юнги останавливает его легким жестом руки и спускается по невысокой лестнице во двор к столику, который завален изысканными блюдами и сладостями. Все присутствующие невольно слишком заворожены манерностью, как они считали, слуги. На старшего Мина смотрят все. Совсем уж не похож на прислугу, особенно вблизи. — Это неприлично, — глазами указывает на всё ещё протянутую руку, которой мгновением назад гость вздумал тыкать в его друга. — Да кто ты такой, что читаешь мне нотации о приличии? — Ханджун, — игнорируя вопрос, Юнги поворачивается к брату, вызывая у гостей изумление из-за того, что назвал его по имени. — Отойдём на минутку? По интонации и выражению лица омеги, Ханджун делает вывод, что спорить не стоит, поэтому послушно отходит с ним к пруду, оставаясь при этом на виду у своих друзей. Юнги сдержанно улыбается, но за улыбкой этой нет ни капли доброжелательности, она холодна и остра как лезвие. — Твоя наглость не знает границ, — касается пальцами бутонов роз, растущих небольшими кустами у пруда, и срывает один. — Смеешь выказывать мне неуважение? — Я… — Это, — поднимает ладонь с бутоном на уровень лица омеги. — Ты и твой папа. А это, — сжимает пальцы и перетирает хрупкие лепестки, — то, что я с вами сделаю, если дашь мне повод. Смекаешь? Юнги раскрывает ладонь и роняет изуродованный цветок на землю, себе под ноги. — Не заставляй меня давать урок хороших манер при них, — лёгким кивком головы указывает на глазеющих в их сторону омег. — Не забывай, что на правах старшего брата, и к тому же, наследника семьи, я могу выдумать тебе любое наказание, и даже твой папаша ничего с этим не сделает. Хочешь получить по лицу на глазах у слуг и гостей? Или, может, розгами по спине? Ханджун кусает губы и в ответ только отрицательно кивает. — Я великодушно позволяю тебе налаживать связи в обществе в моё отсутствие, так что не заставляй думать, что напрасно. Моя благосклонность не беспредельна. Можешь делать, что вздумается: ищи себе друзей и мужа побогаче да повлиятельнее, но если будешь забывать своё место, — я не премину тебе его напомнить. А теперь, — выпрямляет и без того идеально ровную спину. — Поприветствуй меня, как того требуют правила. Младшему Мину нечего ответить, так что остаётся только неловко покоситься на друзей и, скрипя зубами, глубоко поклониться брату. — Приветствую, молодой Господин. — Я рад, что мы нашли общий язык, — похлопав Ханджуна по плечу, словно наставник поучает неразумное дитя, Юнги победоносно смотрит на гостей, которые тут же тушуются под его взглядом и опускают головы. Омега решает больше не тратить драгоценное время и уходит к себе, пока Рун, позлорадствовав немного, быстро догоняет его. Мин честно признаётся себе, что очень скучает по таким моментам. Моментам, когда он может проявлять свою сущность, демонстрировать и пользоваться собственной властью. Когда его уважают и боятся не потому, что он греет чью-то постель, а потому, что он сам представляет угрозу. Он рождён сыном могущественного клана, варится во всём этом с детства и слишком проникся сплетнями, интригами и коварством знати, чтобы строить из себя кого-то другого. Это всё даже приносит ему некоторое удовольствие: словно на шахматной доске он расставляет фигуры и продумывает ходы. В какой-то степени Юнги даже тщеславен, до того сильно он любит, когда его боятся и уважают. Омега ведь не солгал. Дай он при всех Ханджуну пощёчину, даже его отец, будь он в здравии, не сказал бы ему и слова против. Таковы правила: старшие поучают младших, могут их бить, запирать в комнате, морить голодом и называть всё это воспитанием. Однако Юнги всё это время терпеливо старался не перебарщивать и пользоваться привилегиями старшего ребёнка в семье лишь в крайних случаях. В последний раз из-за пощёчины Ханджуну Менсу выгнал Юнги из дома. Тогда Мин боялся, а потому послушался. Но теперь он способен заткнуть рот и непутёвому супругу отца, и его сыну. Те дни изгнания пусть и стали неприятным воспоминанием, тем не менее, закалили омегу и позволили познакомиться с императором, да и с другими хорошими людьми вроде Его Величества короля и Ким Тэхёна. Так что он даже благодарен за возможность приобрести опыт, который был недоступен, пока омега жил в уюте поместья. Юнги невольно улыбается и входит во двор своих покоев. Неожиданностью для него становятся слуги, стоящие у дверей и поджидающие его. Они суетливо расходятся в две ширенги, стоит омеге переступить порог ворот своей части дома, встают на колени и кланяются. — Приветствуем, молодой Господин! Юнги смотрит на их счастливые лица, и просит их подняться. — Вы так рады меня видеть? — Разумеется, Ваша Светлость! — Мин замечает других слуг, которые снуют во дворе с ведрами горячей воды. — Вас так долго не было, а теперь Вы дома. Для нас честь служить нашему Господину! Стены родного дома ощущаются совершенно по-другому и принимают своего хозяина так радушно, что омега, искренне улыбнувшись слугам, входит внутрь. В покоях он раздевается на ходу и в одном нижнем платье проходит основную комнату, чтобы в спальне сразу же лечь на постель. Он скучал по каждой фарфоровой вазочке, по каждому маленькому деревцу бонсай, по небольшому пруду посреди приёмной комнаты, по уютному кабинету и по удобной кровати, в которой спал, сколько себя помнит. Мин слышит, как слуги суетятся, накрывая на стол и набирая горячую воду в купальне, пока всем процессом управляет Рун. Юнги доверяет ему все дела и позволяет себе безмятежно отдохнуть. Он видит на тумбе у кровати книгу, которую оставил незаконченной, находит нужную страничку благодаря закладке из засушенной веточки жасмина, и продолжает чтение. Они с отцом похожи в этой привычке оставлять книги у кровати вместо того, чтобы, как положено, хранить их на полке. В этом умиротворении омега ждёт, пока его позовут принять ванную и отобедать. Чувствуя прилив счастья, он позволяет себе улыбнуться.

......