По неизведанному пути

Было довольно больно покидать Араео, но долг звал. У него оставалась всего неделя, чтобы восполнить трехмесячное отсутствие общения с акромантулами. Вогир встретила его на северном краю территории кентавров, где Араео официально поприветствовал ее и попрощался с Гарри. — Араео высоко в моей оценке, — сказала Вогир, когда Гарри вскарабкался ей на спину, — будет полезно однажды побеседовать с ним как с компаньонами, когда он поведет кентавров, а я акромантул. Я ожидаю, что мы проведем великие реформы между нашими народами. — Правда? — Гарри спросил, — как что? — Мы сформулировали общие приоритеты, — сказала Вогир, проворно бросаясь через лесную подстилку, время от времени ныряя под нижний полог, — мы оба хотели бы наладить торговлю и укрепить межвидовую эмпатию. В настоящее время мы только поддерживаем привычное согласие соблюдать границы друг друга. Но я бы считала Араео другом, и я хотела бы, чтобы мой народ воспринимал кентавров как потенциальных союзников. — Это действительно замечательно! — Гарри сказал, — я бы хотел, чтобы такие вещи можно было сделать с мер. — Действительно. В этом случае, однако, это фундаментальный вопрос географии. Они далеко от нас и под водой. Столь же проблематичным является пространство волшебной нации, которое окутывает мер и отделяет нас от них. Только ваш статус позволяет вам так свободно пересекать границы. — Значит, вам, вероятно, понадобится соглашение с министерством, — задумчиво произнес Гарри, ныряя под несколько ветвей и цепляясь за них, когда Вогир на мгновение перевернулась вверх тормашками, — вряд ли. Недавно я встретил представителя министерства, и он был ужасен. Вогир издала горький паучий смешок. — Чтобы заключить соглашение, министерство волшебства должно сначала соблаговолить хотя бы признать нас. Вы знаете, что стюард в настоящее время преодолевает это неравенство только из своего альтруизма. Если бы не он, у нас вообще не было бы связи с великими волшебными владениями. — Это смешно, — сказал Гарри. Он попробовал слово акромантула, которому научила его Вогир, которое означало «абсурд». Вогир захохотала. — Похвальная ставка, Змеиное Сердце! Действительно похвально. Тем не менее, ваша нехватка клещей значительное препятствие. — Когда-нибудь я придумаю, как обойтись без них, — пообещал Гарри, — у вас был хороший праздник солнцестояния? Вогир рассказывала о своем последнем чтении стихов до конца их путешествия. Она высадила его в получасе ходьбы от центра сети, так как ей пришлось свернуть на восток, чтобы увидеть спор о правах на охоту. — Увидимся вечером, — пообещала она, — и ты можешь показать мне эти песни мер. — Пока, — попытался Гарри на языке пауков, и Вогир рассмеялась, когда она поспешила прочь. Было прекрасно идти через глубокий лес в одиночку. Он скучал по ней — он никогда не выходил из леса так долго, и он не понимал, как сильно это его утомляло. Лед покрывал траву и листья, как кружево, и он деликатно хрустел через него, когда шел. Он не встретил других акромантул, но это было ожидаемо: пауки не очень любили холод, и у большинства из них вообще не было причин взаимодействовать с иностранным эмиссаром. Наконец, он прибыл на поляну под центром паутины акромантул. Прищурившись, он увидел огромную тушу Арагога, скорчившуюся в центре. — Привет, король Арагог! — крикнул он сначала плохо, на языке акромантул, а затем по-английски, — привет от мер и счастливого солнцестояния! Сверху царила полная тишина. И тут голос, определенно не голос Арагога, изумленно закричал: — Гарри Поттер?! Гарри сказал слово, которое он когда-либо говорил только в самых ужасных обстоятельствах. Он чувствовал себя так, словно на него вылили ведро холодной воды. Это было плохо. Это было так плохо. Это было так очень плохо, и хуже всего то, что это была его собственная глупая вина, и он абсолютно ничего не мог с этим поделать. Арагог перевернулся на нижнюю сторону паутины и уставился на Гарри в такой же немой тревоге. Было слишком поздно, слишком поздно. — Гарри! — Хагрид закричал. Он спрыгнул с паутины — на самом деле спрыгнул, как это было возможно и шагнул вперед, чтобы хлопнуть Гарри по плечу. — Весь замок выворачивается наизнанку из-за тебя! И вот ты здесь, в этом лесу? Почему? Арагог грациозно спустился с паутины и подошел к ним. — Хагрид, — прорычал он, — пожалуйста, согласитесь познакомиться с эмиссаром между мер и акромантулами. Змеиное сердце. Хагрид уставился на него. — Что за вечно любящий? — он мгновенно покраснел, — прошу прощения, не говорите Дамблдору… Что я вообще говорю? Он приложил руку к голове. — Почему бы нам всем не подняться, — сказал Арагог, — и обсудим вещи мирно. — Правильно, — сказал Хагрид, — конечно, верно. Мирно. Они сели в центре паутины, и Гарри достал свое акро-шелковое одеяло, чтобы завернуться в него — в конце концов, было холодно. Очевидно, Хагрид сделал свои собственные выводы о заявлении Арагога. — Значит, ты был с русалками, — сказал он удивленно, — мерфолки, все это время. Он тихо рассмеялся. — Неудивительно, что никто не мог найти тебя. Они бы посмотрели на свои собственные задницы, прежде чем рассматривать других существ. Глубочайшее уважение Дамблдору, конечно. Гарри хихикнул. Хагрид откинулся назад, положив руки на колени, и просто смотрел на него. — Ты ужасно молод, — сказал он наконец, — быть эмиссаром между народами. Гарри пожал плечами. — Моя знакомая мер моего возраста, и она уже училась на дипломата. — В королевстве мер все по-другому, — сказал Хагрид, — это верно. — И кентавры тоже, — заметил Гарри, — мой друг уже тренируется, чтобы возглавить свою группу. — Значит, ты знаешь Араео? — спросил Хагрид. Он потер рукой бороду. — Гарри, просто… — Ты не скажешь? — Гарри вырвался, — пожалуйста, Хагрид. Хагрид перевел взгляд с Гарри на Арагога. — В какое-то положение вы меня поставили, — медленно произнес он, — между Дамблдором и вами. Он вздохнул. — Нет, Гарри, я не скажу. Конечно, я не буду. Что я должен сказать? Мальчик, которого ты ищешь — эмиссар Запретного леса и участник мерфолка в придачу? Что они вообще будут с этим делать? Гарри пожал плечами. — Я действительно не хочу знать. Вероятно, что-то глупое. — Ты правильно понял, — Хагрид покачал головой, — я не могу в это поверить. Арагог, конечно, рассказывал мне о тебе. Он склонил голову к Арагогу. — Я думал, что это просто какой-то случайный мер. Не Гарри кровоточащий Поттер. — Ты можешь называть меня Змеей, если хочешь, — сказал Гарри. Хагрид ухмыльнулся. — Змея. Тогда ладно. — Хорошо, — пророкотал Арагог, — я бы возненавидел, если бы что-то неблагоприятное вышло из этого затруднительного положения. — Да, твой драгоценный эмиссар в безопасности, — пророкотал Хагрид, — не возражаешь, если я останусь еще ненадолго, Арагог? Я хочу поговорить со Змеей. Если он тоже хочет поговорить, то есть. Он искоса посмотрел на Гарри. Гарри испытывал особую радость от успешного совмещения двух своих «я». — Да! — сказал он, ухмыляясь, — я хочу поговорить! И он не мог ничего с собой поделать, — он вскочил и крепко обнял Хагрида, который издал небольшой шепот удивления, но обнял его в ответ. *** — Хорошо с этим? — Хагрид спросил, разворачивая спальный сверток по другую сторону маленького костра в коконе. — Почему бы и нет? — Гарри спросил. Он выкопал жука из углей и раскрыл его, жадно вдыхая запах. Эльфы были хорошими, конечно, они были. Но он пропустил это. Хагрид ошеломленно наблюдал, как он высасывает мясо из клещей. — Я не знаю. Ты странная утка, а, Гарри? Это хорошо. Как долго вы были с мер? Гарри пожал плечами. — За три года до Хогвартса? О нас. Во всяком случае, с тех пор, как я покинул Дурслей. — А мер, они добры к тебе? Я всегда слышал, что они не любят людей. Гарри кивнул и показал ему свои ледяные дары. — Не мое. Они оспаривают целый позор для меня. — Я понимаю, — Хагрид погладил своими огромными пальцами страницы своего песенника из Париме, — молодец, Гарри. Молодец, слышишь? Гарри удивленно кивнул, потому что у Хагрида выступила грусть. — Хагрид? Хагрид яростно замотал головой. — Я никогда не прощу себе, что оставил тебя с этими магглами. Но я рад, что ты ушел, рад, что нашел что-то лучшее. Вот как вы должны делать вещи в этом мире. Возьмите их в свои руки. Гарри вытащил еще одного жука из огня и предложил его Хагриду, который легко разломил его пополам. — Я тот, кто привел тебя домой после того, как ты спас единорога, — резко сказал он. Хагрид посмотрел вверх. — Той ночью с оборотнем? Я всегда удивлялся. Гарри кивнул. — Оборотень схватил тебя, но единорог исцелил тебя, а потом я отвез тебя домой, — он поколебался, затем протянул свой браслет, — единорог оставил волос. Я взял его. Ты хочешь этого? Хагрид медленно осмотрел браслет, затем покачал головой. — Я вижу, ты тоже встречался с фестралами. Нет, Снейк, ты оставь волосы себе. У меня есть один. Они сильно защищают. — Они? Хагрид кивнул и постучал себя по виску. — Они защищают от магии разума. Если вы видели единорога, вы знаете, что он делает с вашим разумом. — Да, — Гарри плотнее закутался в одеяло и зевнул, — странно. Трудно смотреть на это или думать об этом. — Точно. Разум скатывается с единорога. Теперь ты держишь эти волосы, и они будут держать тебя в безопасности. И спасибо. За то, что отвез меня домой. — Не за что. Хагрид пролистал песенник. — Ты можешь это прочитать? Гарри кивнул. — Большую часть. — Спеть одну? Только если хочешь. Гарри вытащил песенник и открыл его на той, которую они с Араео пели вместе, насколько могли над землей, с Араео, уничтожающем мермишей. — Кровь воды, ток течет через всех нас, вечно освежающая, не омраченная неестественной формой, только самоподдерживающаяся… — пение Мер не рифмовалось, но было ритмичным. Хагрид слушал, опустив глаза, пока Гарри не закончил песню. — Прекрасно, — тихо сказал Хагрид. — Я не могу петь, как мер, — с сожалением сказал Гарри, — особенно не над землей. И пытаться петь текст на английском языке ужасно. — Все в порядке, — сказал Хагрид, — знаешь, Гарри, все гордились бы тобой. Гарри моргнул, внезапно на грани. — Они бы? — Да. Никогда не сомневайся в этом, понял? — Я понимаю, — Гарри лег через огонь от Хагрида и закрыл глаза, теплый от пальцев ног до ушей и глубоко в душе. *** Хагрид ушел через два дня, выразив некоторое беспокойство по поводу того, что Гарри вернется в замок самостоятельно, а затем печальное признание способностей Гарри. Однако он не собирался возвращаться в замок. Так же, как воины кентавров вышли, и так же, как разведчики акромантул были далеко, так же Хагрид прочесывал лес, ища любые признаки того, что охотилось на единорогов. Хотя Гарри понимал, почему он должен уйти, он хотел, чтобы Хагрид остался. Было необычайно хорошо, что он там. Он присутствовал на беседах Гарри, Арагога и Вогира и внес неоценимый вклад и предложения для Гарри. Но было также хорошо, что он ушел, потому что они не могли говорить о василиске, пока он был там. — Я должна была предупредить тебя, — простонала однажды Вогир, — я даже не подумала, Змеиное Сердце. Я приношу свои глубочайшие извинения за то, что подвергла вас большой опасности. — Ты прощена, — легко сказал Гарри, — все оказалось хорошо. Даже лучше, чем раньше. Было приятно, что кто-то знает его секрет. Ну, часть его секрета. Итак, Хагрид думал, что он был с мер все это время — это не было неправдой. Это было просто немного не так. Во всяком случае, ближе к истине, чем кто-либо другой. Он провел остаток своих дней с акромантулами, планируя отсутствие в следующем семестре. Действительно, была большая потребность найти какой-то способ для мер и акромантул общаться не только с ним, но ради них они не могли найти способ, который не был бы абсурдно сложным. — Может быть, у Самбы появится идея, — с сомнением сказал Гарри, — в конце концов, им приходилось общаться с Эолианом. — В эолийском у них есть пальцы, — отрезала Вогир, — извиняюсь, Змея. Но я ненавижу, что мы обязаны кому-либо общаться, даже вам! — Если бы ты только могла пойти к озеру, — сказал Гарри, которому тоже надоели разговоры по кругу. Вогир раздраженно щелкнула клешнями. — Если бы только деревья могли отрастить крылья. Если бы только волшебники не были волшебниками. — Если бы, — согласился Гарри. *** Зимние каникулы подходили к концу, и Гарри помчался обратно в замок на Вогирском экспрессе, как он про себя его назвал. Она оставила его на краю леса под покровом ночи, и он прокрался к трубам. — Я вернулся, — крикнул он василиску, — что я пропустил? — Ничего, кроме меня, — сказал василиск, приветствуя его дрожащим языком, — привет. — Привет. Я не хочу думать о том, чтобы снова покинуть тебя так скоро. — Тогда не думай об этом. Лимми оставила тебе записку. Лимми. Он совершенно забыл их спор, и рана немного открылась при мысли об этом. Он не знал, как бороться с Лимми. Они не дрались. Они ссорились, они спорили. Лимми была воинственной по натуре, но настоящий бой? Он сидел, раздутый, на дне его живота. Она оставила записку на столе Сэла. Змея, Я сожалею. Я знаю, что ты никогда никому не рассказываешь о нашей магии без разрешения. Я слишком остро реагирую. И я знаю лучше, чем судить кого-то по их обстоятельствам. Если ты доверяешь Драко Малфою, то и я ему доверяю — потому что я доверяю тебе. Я ненавижу драться с тобой. Ты тоже мой лучший друг. И важно, чтобы другие волшебники знали правду о магии — поэтому начните с Драко. И я начинаю с Типпи. Пришло время сказать правду, потому что правда больше нас. С Новым годом. С любовью, Лимми.