Вальс

      Мелодии разносятся по залу в ритм каблуков. Танцующие яркие юбки, тугие корсеты на утонченной талии, высокие прически, разноцветные веера. Камзолы, смокинги, золотые блестящие запонки, что отражают свет дорогих украшений на стенах. Хрустальная люстра вокруг которой летают малютки ангелы.       Весь этот праздник устроен для нее.       Атанасия возвышается над всеми и одиноко наблюдает за танцующими парами. Обивка трона хоть и кажется мягкой и пропитана дорогими духами, но раздражает. Она проводит белыми перчатками по алому бархату и даже не заботится о короне на голове.       Невидящий взгляд устремляется в толпу и мелькает между лицами. Улыбки и жадные взгляды пытаются поймать ее топазовый взор, но никто не решается подняться к трону и нарушить ее покой.       Одинокий Кровавый рыцарь и страж безмятежно стоит, рассматривая потенциальную угрозу в блуждающих гостях. Она замечает это по напряженной спине и чувствует укол совести, желая, чтобы Феликс позволил себе расслабиться и потанцевать. Но, как и для нее, покой – роскошь, которую они не могут себе позволить на виду у тысячи глаз.       Атанасия глядит на аристократов и желает, чтобы зал вмиг опустел, а бал закончился.

Someone holds me safe and warm.       Horses prance through a silver storm.       Figures dancing gracefully across my memory.      

      Она вспоминает дебют, словно он был только вчера. Красивое нежно—розовое платье и постоянно развязывающиеся ленты. Нежные большие отцовские ладони и мелкую дрожь пальцев, когда они спускались к толпе. Страх замораживал ноги, а сердце билось загнанной птицей под внимательными взглядами аристократ, что следили за каждым ее движением и словом.       Дикие. Жадные. Алчные.       Лишь только отцовские руки не дали ей окончательно поддаться страху и упасть с лестницы. Его безмятежный голос, которым многим мог показаться холодным и беспощадным, привел ее в чувства.       «Никто тебя не тронет, когда ты со мной. Не посмеет».       Атанасия верила. И хочет верить по сей день, но не может.       Ее первый танец был… поразительным. Поразительным, в своей неловкости. Отдавленные ноги Императора и печальный взгляд, полный воспоминаний о прошлом. О маме, ее нежном голосе, милом облике, который она не могла помнить, но который постоянно мелькал перед взором отца.       Тогда, Атанасия не понимала Клода. Сейчас Атанасия готова поспорить, что ее взгляд такой же. Казалось, из ее сердца вырвали важную часть и теперь там зияет дыра.       Отец был ее опорой. Был ее спасением. Она до сих пор помнит его нежные мозолистые руки и твердую походку.       Атанасия помнит, как с удовольствием сидела на его коленях и любовалась троном. Как ее глаза сверкали и возвращались к богатой росписи. Теперь, она желает быстрее подняться с трона и вернуться.       Вернуться к теплым объятьям. Вернуться к нежному взгляду и беззаботным дням, когда Клод был рядом.

Far away, Long ago,       Glowing dim as an ember,       Things my heart. Used to know       Things it yearns to remember       And a song someone sings      

      — Ваше Величество.       Атанасия только сейчас замечает, как музыка прекратила играть. Все застыли в ожидании, наблюдая за каждым жестом.       Последний вальс.       Волшебник стоит напротив и держит руку на груди, слегка склоняясь, приветствуя. На его лице ни грамма покорности, лишь насмешливая и немного грустная улыбка.       Лукас смотрит прямо в глаза и выпрямляется, а Атанасии хочется загадать желание и избавиться от всего тепла и света, что окружает ее. Очутиться в спальне, забраться под одеяло, в благовещую тишину. Она ждет, что может предложить маг.       — Ваше Величество, может, я смогу украсить наш танец? Чего желаете?       Атанасия улыбается на протянутую руку и даже не удивляется, когда замечает испуганные—завистливые взгляды за его спиной. Ведь он один может позволить себе такое.       — Снегопад.       По—детски наивное, глупое желание. Сказка и насмешка для вечно-теплой-знойной Обелии.       Ее шепот слышит каждый в огромном зале. А Маг лишь кивает и сжимает ее хрупкую ладонь.       От страха прошлого избавиться сложно. Сколько бы лет не прошло, ноги не желают слушаться и спуститься по лестнице под внимательными поедающими взглядами аристократ кажется настоящим испытанием.       Но теперь вместо отцовской руки она чувствует такую же теплую и надежную ладонь. Лукас не может сдержать гордой улыбки и специально замедляет шаг, чтобы каждый мог насладиться видом. Как когда—то давно, Атанасии хочется пихнуть его в бок и попросить «не красоваться», но она знает, что маг сделал это для нее.       С потолка начинают спускаться снежинки. Первая коснулась кончика носа и вызвала слабую улыбку. Снежинки опускались на высокие прически и пышные юбки. Гости не обратили на это внимание, наблюдая за образовавшейся парой в середине зала.       Белое нежное платье с золотыми и алыми лентами и украшениями. Черный Камзол с красным воротом и плащ.       Снежинки путаются в черных волосах и Атанасия сжимает его плечо. Лукас со всей важностью сжимает ее ладонь и касается талии, недовольный тугим корсетом.       Первые мелодии разносятся по залу, а другие пары поспешно собираются вокруг, желая занять место по ближе к центру.       — Только ты мог появиться в конце бала.       — Я занятой волшебник, — легко хмыкает партнёр и умело ведет ее по кругу.       Снежинки касаются кожи и тут же тают, но Атанасия все равно чувствует тепло и сильные руки. А еще чувствует нарастающее желание сбить танец и испортить представление.       Чувствует, как к горлу подступает ком.       Лукас улыбается, когда каблук почти протыкает ботинок, а тело смещается, готовое упасть и испортить всю идеальность картины.       Маг усмехается, легко подхватывает ее за талию. Ноги перестают чувствовать землю, Атанасия чувствует его пальцы и сильную заботливую хватку. Танец испортить не удалось, а в голову ударяет воспоминания о первом танце. Нос начинает щипать, когда она опускается на пол, а Лукас снова перехватывает руку.       Перед глазами возникает лицо отца. Атанасия тратит все силы, чтобы не набежали слезы. Дыхание перехватывает и лишь маленькие снежинки приносят спасительную прохладу в душном зале.       Лукас смотрит прямо в лицо, подмечая любые изменения, как и когда—то в детстве.       — Атанасия.       Ей безразличны чужие взгляды. Чужие упреки и слова. Она не слышит музыку и только Лукас не позволяет сбиваться с такта. А она позволяет вести и прижаться сильнее, когда тело покрывается мурашками.       Атанасия видит его беспокойство. Видит желание поддержать и чувствует, как он сильнее сжимает руку.       — Я скучаю.       Лукас не отвечает и аккуратно ведет ее по залу, пока другие любуются на их грацию и стаю снежинок, что волнительно окружили пару. Все зачарованы и не могут оторвать взгляд.       — Одно слово – и мы уйдем.       Атанасия хмыкает и лишь неловко кивает. Обхватывает его шею руками и позволяет уткнуться в плечо уже покрасневшими глазами. Приятная легкость, секунда в его теплых руках и подол платья поднимается из—за ночного легкого ветра.       Она не сомневается, что для других, они еще танцуют в зале. Красиво и легко, на зло всем дамам и их кавалерам.       Она устала. Устала притворяться той, кем не является. Кем быть не готова.       Лукас прижимает ее к себе, легко касаясь плеч. Атанасия прижимается лбом к его груди и ненавидит его высокий рост.       Почему они не могу снова стать маленькими? Почему его лицо так высоко, а ладони такие большие? И почему Клод еще не пригрозил отправить его на плаху за такую наглость?       Слезы бегут по щекам и Атанасия сама не замечает, как начинает подавлять всхлипы. Пытается дышать через рот и сжимает ткань камзола. Но все становиться только хуже, когда она чувствует теплую ладонь на макушке и легкое поглаживание. Как легко его пальцы перебирают волосы и распускают сложную прическу.       Лукас молчит.       — Лукас… — Атанасия еле находит силы поднять взгляд. — Я скучаю.       Она видит его спокойное, безмятежное лицо, но это лишь маска. В алых глазах горит теплое пламя. В кровавых глазах она читает беспокойство и грусть. Потому что Лукас знает, что значит потерять дорогого сердцу человека и занять его место.       — Да.       — Я… устала.       Лукас кивает и Атанасия чувствует, как его ладони касаются ее горящих щек и аккуратно собирают слезы, стирая мокрую дорожку на покрасневших щеках. От неприкрытой нежности грусть сдавливает, а возможности остановится и успокоиться больше нет.       — Я хочу… к папе…       На секунду он вздрагивает, когда топазовые глаза закрываются и она обхватывает большие ладони тонкими пальцами, цепляясь за его тепло.       — Я…       «Я не хочу быть одна».       Она не замечает, как тело пробивает дрожь. Не замечает, как холодно становиться на улице и как затихает музыка в зале. Раздаются аплодисменты и клоны заканчивают представления на потеху публике, улыбаясь гордо и высокомерно. Бал окончен, но ночь только начинается.       Но Атанасия не беспокоится, что их могут заметить. Что может кто-то увидеть ее сломленную, уставшую и разбитую.       — Лукас… Мне страшно.       Когда она открывает глаза и замечает бледное на лунном свете лицо, не может не заметить знакомую боль в глазах, что напоминают рубины.       — Я рядом.       Сердце сжимается, и она вспоминает безучастный голос отца, который также обещал быть рядом. Глаза снова заполняются слезами, а руки Лукаса обхватывают ее лицо. Он не позволяет опустить голову и заставляет смотреть прямо в глаза.       Горько.       — Я буду рядом. Пока я тебе нужен.       От одной только мысли, что Лукас пропадет куда-то, что больше никогда его не увидит и не услышит насмешливый голос — земля уходит из-под ног. С недавним страхом это не имеет никакого сравнения.       Маг видит настоящий ужас в ее глазах и сам напрягается, пытается почувствовать опасность и причину (и устранить немедленно). Но в саду только луна освещает их, пытаясь согреть вместо палящего солнца.       — Нужен!       Она хватает его за края камзола, как утопающий за край борта. Сжимает так сильно, словно он исчезнет прямо сейчас.       — Лукас, ты мне нужен!       В другое время Атанасия бы ужасно разозлилась и смутилась от собственных слов, а на его лице расцвела бы самодовольная улыбка.       Но сейчас Атанасии страшно. Сейчас, Атанасия не готова потерять лучшего друга. И никого больше.       — Лукас…       Дыхание перехватывает, когда его руки обхватывают ее плечи и маг осторожно прижимает ее к себе. В нос врезается запах шоколада, цветов и собственных духов. И лишь неуловимый запах его кожи и старых книг успокаивает.       Атанасия обхватывает его, прижимаясь сильнее, не замечая слез. Чувствует, как тело перестает дрожать, впитывая все тепло и заботу.       — Всегда… Всегда нужен.       — Да, — он гладит ее по волосам и вслушивается в дыхание. — Я буду рядом.       И Атанасия верит.