cedar

— Ты готов? — Да, сэр. — У тебя есть 60 секунд, сладкий. Беги. Фрэнк стирает улыбку с лица и, словно собака, бегущая за машиной, срывается с места. Его окутывает колючий ночной холод, когда он переступает порог и сбегает вниз по ступенькам крыльца. Порывы ветра разносят терпкий запах кедра повсюду, оставляя во рту Фрэнка горький привкус. Босоногий, бледный, он бежит в тусклом свете луны по холодной сухой земле, пытаясь спрятаться. Когда он достигает линии леса, кедровые деревья обступают его: их яркий запах одурманивает. Сколько у него времени? Его вообще не ебет. Лесная земля, усыпанная ветками, хвойными иголками и камешками, царапает его ступни; каждый его шаг сопровождается хрустом и треском листвы. Ветки цепляются за ткань его тонкого ночного платья, доходящего ему до середины бедра, и все его тело пульсирует в такт покачивающимся от ветра молодым кедровым деревцам. Он практически уверен, что его время вышло, и каждый нерв в его теле поет. Фрэнк прекрасно ориентируется в этом лесу, и он знает, что практически достиг иссохшего ручья, когда лес стал гуще, а запах кедра и сосны стал еще острее. Он слышит отдаленный звук хрустящих листьев. Звук рабочих ботинок. Тяжелых, старых, грязных ботинок, шагающих по осенней листве. Следующее, что он слышит — звонкий голос, разрывающий ночную тишину. — … это так по-детски, крошка! Убегать вот так! Ты воспитана лучше, не так ли? — понижая голос в середине предложения, словно он говорил слишком громко — или подошел слишком близко — Джерард выдает себя. Тело Фрэнка вибрирует, словно их окружает не тишина ночного леса, а какая-то оглушительно громкая мелодия. Он начинает медленно красться между толстых стволов кедровых деревьев, прислушиваясь к шагам Джерарда. — Выходи! Выходи, где бы ты ни пряталась, дорогая! — голос Джерарда раздавался гораздо ближе сейчас, отчего сердце Фрэнка упало с глухим звоном. Когда луч их самого яркого фонаря осветил дерево рядом, Фрэнк понял, что невероятно и неизмеримо проебался, и от осознания этого он почувствовал покалывания вдоль позвоночника и внизу живота. Присмотревшись, Фрэнк увидел приближающуюся фигуру мужчины. Он понял, что был слишком медленен и глуп, когда снова услышал маниакальный голос Джерарда, звучавший так, словно они были в каком-то фильме ужасов, из-за чего сердце Фрэнка начало рваться из груди с такой скоростью, будто резко заведенная бензопила. — Я нашел тебя, сладкая! И он снова срывается с места. Он несется в противоположном направлении, больше не пытаясь быть скрытным, и звук шагов Джерарда заставляет разум Фрэнка метаться в агонии. — Ох, да ладно! — обычный голос Джерарда не страшный, но в такие ночи, как сегодня, он использует все трюки, все приемы, изученные за годы службы в театре и одержимости хоррорами… И он звучит просто ужасающе. — Ты ведь вела себя так хорошо, любовь моя! Воздух холодный, но тело Фрэнка горит от испытываемого ужаса так сильно, что, если бы земля была оледеневшей, он уверен, смог бы растопить ее, будто он какой-то напуганный извращенный сверхчеловек. Он, как и Джерард, знает этот лес, как свои пять пальцев, поэтому эта погоня не представляет для них никакой опасности, за исключением моментов, когда Фрэнк спотыкается о ветки или корни деревьев. И все-таки Фрэнк периодически оглядывается назад, чтобы убедиться, что он в безопасности, и когда он сталкивается лицом к лицу с Джерардом, с нечеловеческой скоростью сокращающим между ними дистанцию, с его губ срывается крик, ловко заглушенный ладонью Джерарда. Подтаскивая Фрэнка к себе, он прижимает его лицо к грубой ткани своего старого пальто. — Вот так, — шепчет старший мужчина, удерживая Фрэнка на месте и прижимая свою ладонь к его губам, — глупенькая девочка, когда тебя спасало бегство? Прежде чем Фрэнк, опьяненный теплом тела Джерарда и горечью его одеколона, не говоря уже про ослепительную волну возбуждения, которая накрывает его каждый раз, когда Джерард называет его девочкой, смог возразить в ответ, мужчина уже снял с себя пальто, чтобы накинуть его на плечи Фрэнка. — Ты простудишься, милая, — отчитывает его Джерард и, крепче укутывая оторопевшего от ужаса Фрэнка, перекидывает его через плечо, одергивая полы его платья, словно ратуя за непорочность младшего, — ты же знаешь, какой у тебя слабый иммунитет. Ты бы предпочла заболеть — и до смерти меня напугать –, чем остаться в безопасности? Собственнические нотки в голосе Джерарда и то, как он сжимает его тело, заставляют Фрэнка тихо простонать. Ему всегда трудно собраться с мыслями в начале их сцен из-за эйфории и хаоса, творящегося в его голове, и он чувствует себя невероятно грязным. Когда Джерард начинает идти, земля так резко уплывает из-под Фрэнка, что он невольно зажмуривается и мысленно матерится. Он пытается вырваться: он извивается и дергается, бьет Джерарда коленом по ребрам, но все его попытки напрасны. — Честно, питомица, я даже представить не могу, как такое прелестное создание может быть таким упертым, — произносит Джерард свои жутким голосом, — но не забивай свою прелестную головку этими мыслями, я быстро перевоспитаю тебя. Слова Джерарда заставляют Фрэнка извиваться сильнее, и он действительно хочет придумать что-то убедительнее простого «Отвали!», но его мысли окутаны туманом. — О, любимая, не выражайся так! Не пристало говорить со своим женихом в подобном тоне… — голос Джерарда слащавый, но в нем определенно присутствуют угрожающие нотки, намекающие Фрэнку, что ему придется ответить за свое упорство, и от этого в его животе будто взрывались петарды. Вскоре Фрэнк начинает различать в опьяняющей острым запахом кедра темноте огни их дома. Ботинки Джерарда грубо ступают по деревянным ступеням их порога, и сердце Фрэнка начинает биться от предвкушения чаще, словно у маленького ребенка, заглядывающего под новогоднюю елку в поисках своего подарка. Толкая входную дверь носком своего ботинка, Джерард вздыхает. — Честно, детка, я не могу поверить, какой непослушной ты бываешь, но не волнуйся, я сделаю все возможное, чтобы перевоспитать тебя… Сердце Фрэнка начинает биться сильнее, а его член дергается под тканью платья. — Пошел нахуй! — выплевывает Фрэнк, задыхаясь от шока, — я собираюсь… — Следи за языком, дорогуша, — перебивает его Джерард; он не выходит из образа, но Фрэнк слышит в его голосе легкий намек на улыбку, — я терпеть не могу тебя наказывать, но, должен сказать, сейчас ты закапываешь себя все глубже… — он продолжает отчитывать Фрэнка приторно-сладким голосом, как непослушного ребенка, пойманного за воровством печенья. Щеки Фрэнка горят, но он предпочитает думать, что это из-за перепада температур. Садясь на диван, Джерард устраивает Фрэнка на своих коленях. Сейчас, при теплом свете их дома, он может разглядеть каждую деталь лица Джерарда: свет падает на его скулы, подчеркивая острые черты его лица; его волосы, черные как смоль, спадают на его лицо, отбрасывая резкие тени. Он одет в классическую белую рубашку, ткань которой была покрыта брызгами грязи от их погони, а его брюки удерживали подтяжки, плотно обтягивающие его фигуру. Он выглядел так классически-мужественно, как будто вышел из какого-то старого фильма. Блять. — Отпусти меня, — настаивает Фрэнк, пытаясь вырваться, но все эти жалкие попытки обрывает вжавшееся между его бедер колено Джерарда, отчего младший судорожно втянул носом воздух, — Пожалуйста… — это просто смешно. Он такой неубедительный. — И с чего бы тебе этого захотелось? — спрашивает Джерард, нежно проводя пальцами по линии подбородка Фрэнка, — Глупышка, я тебе нужен… Давясь своими словами, Фрэнк пытается ответить, но все, что он может из себя выдавить, — это сухое: «Эм…», прежде чем Джерард снова его прерывает, — Хотя, мне кажется, в данный момент больше всего ты нуждаешься в дисциплине. Прежде чем Фрэнк успевает сымитировать протест, Джерард ослабляет свою крепкую хватку на плечах младшего и прижимает его к своим коленям задницей вверх, и, ох, Фрэнк иногда забывает, насколько он бывает силен. — Дерьмо, я… — бормочет Фрэнк, будучи не в силах даже вспомнить, что изначально он хотел сказать. Он чувствует, как каждый нерв в его теле оголяется, когда Джерард задирает его ночную рубашку. Цепляя пальцами пояс трусиков Фрэнка, Джерард стягивает тонкий лоскут ткани, оставляя его болтаться где-то на уровне коленей, попутно удерживая извивающегося парня на месте. — Я тут подумал: может, мне стоит вымыть твой рот с мылом? — рассуждает Джерард, отвлекаясь на секунду, чтобы закатать рукава, — в таком тоне нельзя разговаривать с тем, за кого ты собираешься выйти замуж, питомица. Вот оно. Разум Фрэнка затуманивается в секунду, когда Джерард произносит эти слова, и единственное, что возвращает его в реальность — это грубый шлепок по его заднице. Фрэнк горько стонет от боли, и его член дергается возле бедра Джерарда. — Я думаю, пятнадцать таких ударов за попытку побега и десять за твой грязный рот послужат тебе хорошим уроком, не так ли? — спрашивает Джерард, едва ли пытаясь скрыть мальчишескую радость в голосе. Проглатывая склизкий комок желания, Фрэнк выдыхает тихое: «Да, это справедливо…»; его трясущийся голос пропитан желанием. — Хорошая девочка, — хрипло и низко мурлычет Джерард, и он чертовски доволен, — ты ведь прекрасно понимаешь, что тебе это нужно, не так ли? Прежде чем Фрэнк успевает что-то ответить, Джерард снова шлепает его, выбивая все мысли из головы младшего. — Блять… — слабо стонет Фрэнк, — н-нет, я просто- — Я знаю, что тебе больно, дорогая, но мне нужно поставить тебя на место, — успокаивает его Джерард, поглаживая его зад, а затем в быстрой последовательности нанося один, два, три, четыре удара, — сколько раз я тебя ударил, детка? Фрэнк на мгновение зажмуривается, пытаясь вспомнить, на каком номере он остановился, но ему очень сложно сконцентрироваться во время их сцен — в его голове звенит тишина, а его член пульсирует. — П-пять… Ты ударил меня пять раз, — заикается Фрэнк, корчась от очередного удара. — Хорошая девочка, — протягивает Джерард, и Фрэнк стонет. Его голова кружится от удовольствия, и он чувствует, как все его тело плавится от жара, текущего по его венам. — Я не могу поверить, какой же непослушной ты иногда бываешь: убегать от меня без всякой на то причины… Но не переживай, мы воспитаем тебя, во что бы то ни стало, дорогая, вот увидишь. От его слов Фрэнк дергается в плохо скрываемом удовольствии: пугающе-властный голос Джерарда заставляет его тело вытягиваться в струну и жужжать, словно старая лампочка на их крыльце. Он чувствует исходящий от брюк Джерарда запах кедра. Фрэнк уплывает все дальше от реальности, и каждые пять шлепков Джерард окликает его, пытаясь проверить состояние Фрэнка, не выходя из образа. — Ангел, если ты планируешь убегать каждый раз, когда остаешься одна, — рассуждает Джерард, шлепая чувствительные бедра Фрэнка, — я буду вынужден привязывать тебя к кровати, чтобы ты спала. Девочкам нужен отдых: они не должны тратить время, слоняясь по холоду. Кровь приливает к голове Фрэнка, и его щеки становятся пунцовыми. — Я-я знаю, пожалуйста, мне жаль… — лепечет полным раскаяния голосом Фрэнк. Он мягко поскуливает, когда Джерард шлепает его по бедрам в двадцать третий раз, а затем быстро наносит два финальных удара. — Сколько раз я тебя ударил, дорогая? — снова спрашивает Джерард, давая ему минутную передышку. Глубоко вдыхая аромат кедра, смешавшегося с запахом его собственного возбуждения, Фрэнк медленно приходит в себя и отвечает. — Двадцать пять. Джерард поправляет трусики и платье своего любовника и аккуратно усаживает его к себе на колени, снова вжимая свое колено между бедер Фрэнка. — Вот так. Это было не так уж и плохо, не правда ли? — воркует Джерард, хватая Фрэнка за подбородок и притягивая его для поцелуя. Фрэнк отчаянно стонет, едва ли вспоминая, что ему нужно играть беглеца. Он упирается ладонями в грудь Джерарда, чтобы оттолкнуться, но одно движение колена старшего мужчины резко прекращает все попытки Фрэнка, заставляя его скулить как щенка. Опустив одну руку под платье Фрэнка, Джерард разрывает поцелуй. — Ох, какая же ты грязная… Не могу поверить, что я беру в жены такую шлюху… — шепчет Джерард, поглаживая выпуклость в атласных трусиках Фрэнка, — грязная девчонка, мне стоит запереть тебя в комнате до дня нашей свадьбы. Может, тогда ты начнешь слушаться, м? — Ах- нет, пожалуйста, не надо! Я могу быть для тебя хорошей, — жалко хнычет Фрэнк, — я буду для тебя хорошей, честно! Глаза Джерарда темнеют от вожделения. — Распутница, — мурлычет Джерард, а уголки его губ приподнимаются в легкой полуулыбке, — Так вот, как ты хочешь играть? Ты готова сделать все, чтобы я тебя выебал? Твой побег был всего лишь уловкой? Он берет лицо Фрэнка в свои ладони и смеется на выдохе. — Ты, маленькая шлюха… — Я-я не- нет, я просто… — Фрэнк резко замолкает, и его лицо горит от прикосновений Джерарда. Пряный и горьковатый запах его одеколона кружит Фрэнку голову, и его сердце стучит, как молот. Он не осознает, как начинает неловко тереться о колено Джерарда. Блять, как же он хочет. Он даже не понимает, что именно он хочет. Блять. Фрэнк все еще не понимает, что происходит, когда Джерард прижимает его к дивану, нависая над ним и ухмыляясь, как волк, жаждущий сожрать Фрэнка живьем. О, да. — Дорогая, — его голос практически бурлит, и каждое его слово пропитано желанием, — я надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что делаешь со мной… Его руки двигаются очень медленно: прижимая запястья Фрэнка к ткани дивана одной рукой, второй он пытается расстегнуть свои брюки и спустить их вниз. — Я знаю, что мы должны ждать, но не переживай, мы сделаем из тебя честную женщину — запомни мои слова. Стянув с себя брюки и боксеры, Джерард пару раз проводит рукой по своему набухающему члену, твердому и толстому, с покрасневшей головкой, а затем снова опускает руку вниз, чтобы стянуть с Фрэнка трусики. — Раздвинь свои ноги, дорогая, и не смей ёрзать, иначе я найду, чем тебя связать. Фрэнк скулит, но послушно раздвигает свои бедра как можно шире, и Джерард приставляет палец ко входу Фрэнка, вводя в него только кончик. Его лицо озаряет улыбка, когда, вытащив палец, он увидел блеск смазки на подушечке. — Ох, только посмотри на себя, такая влажная… Ты настоящая женщина, дорогая, — хвалит его Джерард, и Фрэнк, чувствуя, как его член дергается, благодарит себя за то, что не забыл предварительно подготовиться. Схватив себя за основание, Джерард медленно толкается внутрь Фрэнка. По телу младшего парня проходит волна мурашек и он отчаянно выгибается. — А-ах, да… Это… — Ебать, милая, ты такая узкая, — стонет Джерард. Он плавно входит до основания, и в его глазах горит животный блеск, — Принимаешь меня так хорошо, такая хорошая девочка… Фрэнк толкается бедрами вверх, пытаясь обо что-нибудь потереться, пока Джерард стонет и плавно двигается в нем. Судорожно хватая ртом воздух, Фрэнк извивается под Джерардом. Он все еще пытается изображать упорство, используя крупицы своего актерского мастерства. — Не-ах… Это н-не… Руки Фрэнка напрягаются под хваткой Джерарда, и все его связки туго натягиваются, как струны, словно его удерживают стальные цепи, а не плоть. — Любимая -ах-, ты такая красивая… Ты делаешь меня таким счастливым… Моя питомица… — стонет Джерард, медленно выходя из Фрэнка, а затем снова резко подаваясь вперед со всей страстью сумасшедшего любовника, которого он изображает. Он прячет свое лицо в изгибе шеи Фрэнка, покрывая нежную кожу укусами и поцелуями, срывая с губ Фрэнка громкие крики. — Ты будешь такой красивой... ох- Фрэнк стонет в удовольствии, и все мысли о сопротивлении вылетают из его головы, пока Джерард с животной скоростью вдалбливает его в скрипящий диван. Несколько минут спустя Джерард, издавая задушенные нечеловеческие звуки, кончает внутрь Фрэнка. Он всегда кончает первым, и Фрэнк пронзительно скулит от того, как его использует Джерард, пока его движения не замедляются, и он не опускается сверху на Фрэнка. — Блять, — смеется Фрэнк, — Это было невероятно, но ты можешь помочь мне кончить, прежде чем отключишься? Утыкаясь в шею Фрэнка, Джерард кивает, опуская руку к его промежности, чтобы обхватить его все еще болезненно твердый член. — Мм, ты такой хороший мальчик, — шепчет Джерард, — тебе все понравилось? Я сделал все, как ты хотел? Тебе нужно- Фрэнк затыкает его поцелуем, беря лицо Джерарда в ладони и притягивая его к себе. — Я в порядке, в порядке… Мне очень понравилось, ах, — стонет Фрэнк, толкаясь в ладонь Джерарда. Джерарду не требуется много времени, чтобы довести уставшего после долгой сцены Фрэнка до оргазма, и тот кончает в его руку с мягким вскриком. Придя в себя после головокружительной разрядки, Фрэнк прижимается к Джерарду, крепко обнимающего его за талию. — Ты самый лучший жуткий муж, о котором можно только мечтать, — сонно бормочет Фрэнк, вяло улыбаясь. Удобно устраиваясь рядом с Фрэнком, Джерард смеется. Усталость затуманивает черты его лица. — Да ты и сам неплох, милый. Фрэнк невероятно его любит.