Он был поэмой...

Нурлан любит субботы. Суббота — это конец рабочей недели, заслуженный отдых, облегчённый выдох. Суббота — это когда не надо волноваться за понедельник, ведь для этого есть воскресенье. В субботу Лёша всегда расслаблен больше обычного. Он как кот, который выступал на выставке породистых кошек, старался, из кожи вон лез, а в субботу превращался в домашнего ласкового котика. Единственное отличие — у него не было усов. Потому что всё остальное, а именно — пробовал Вискас и тащился от поглаживаний — ему абсолютно точно подходило. В субботу они взяли в привычку ходить в магазин за продуктами, ведь в остальные дни им было не до этого. — Лёш, там снег идёт, шапку надень, — поглядывая в окно, крикнул Нурлан. Он надел чистые носки и этого было достаточно для похода в магазин. Куртка, шапка — и готово. В этом они с Лешей были похожи. — А ты кроссовки другие надень, а то опять все ноги промокнут, — прилетело в ответ, отчего казах фыркнул. — Хорошо, мам. С улыбкой на лице брюнет направился в прихожую. Там, воюя с обувью, кряхтел Лёша, скривившись на корточках. Скрыв смешок под кашель, Нурлан легонько пнул мужчину под задницу. — Ну ты че там, — не дождавшись ответной реакции, склонился ближе, прошептав на ухо. — Помочь зашнуровать, Лёшенька? Тот от неожиданности дёрнулся, покачнувшись, и завалился на бок, цепляясь за штанину Нурлана. Казах только и успел обхватить голову Лёши, смягчая падение, чтоб тот не сильно ударился ей о стену. И так уже настрадалась. — Блять, — Лёха взялся за протянутую руку Нурлана и неловко поднялся. — Просил же так не делать. Сабуров обнимает блондина, положив его голову аккурат под подбородок, одной рукой поглаживая вихрастую макушку, другой — упругую задницу. — Да, давай, пожалей её, — с сарказмом произносит Лёха куда-то в шею. — Она же за ночь натерпелась. Нурлан наигранно вздыхает. — Вот умеешь ты момент испортить. Щербаков поднимает голову, вглядываясь в темные глаза, и похабно улыбается. — Ты момент испортил, когда кончил, не вытащив. Нурлан смотрит на такое искренне радостное лицо Лёши и хочет облизать его всего. Медленно переводит взгляд на улыбку и та становится ещё шире. «Никогда не думал, что дёсны могут быть красивыми», — Нурлану кажется, что он сходит с ума. А ещё он чувствует себя счастливым в этом сумасшествии и не хочет, чтобы это прекращалось. Лёша не выдерживает долгих гляделок, и, поднимаясь на носочки целует Сабурова, прикусывая нижнюю губу. Тот прижимается к блондину всем телом, подталкивая к стене, и наступает на чью-то обувь. Лёшина голова всё же стукается о стену. — Ай, — лишь для галочки произносит Лёша сквозь поцелуй. Он чувствует на пояснице холодные ладони и отстраняется, судорожно выдыхая. — Нурик, харэ, мы уже второй раз за день пытаемся в магаз сходить. Перед брюнетом проносятся сцены жаркого утреннего секса, и он несколько раз моргает, сбрасывая морок. Нурлан выпрямляется, но руки с Лёши не убирает. Смотрит вниз на блондина, и облизывает пухлые губы, будто ему мало. — Да, ты прав, — он делает вид, что отстраняется, затем резко приседает, обхватывая Лёшу за бёдра, перекидывает себе на плечо и поворачивается в направлении спальни. — Ты прав, сходим завтра. Суббота — любимый день Нурлана, ведь Щербаков полностью в его распоряжении.

***

Их отношения начались ровно в тот момент, когда Лёша позвонил Сабурову и буквально сказал: «приди и выеби меня». Конечно, Лёха скажет, что он такого не говорил, что он, как добрый самаритянин просто напомнил о забытом Богом пиджаке. Но Нурлан то знает. Иначе как объяснить то, что в тот вечер они так и не сходили выпить. Он тогда надел белую рубашку, расстегнув верхние пуговицы, и поехал к Лёше на работу. Тот, будто сидел в ожидании у окна, тут же выскочил из мастерской и сел к нему в машину. Нурлан, как истинный джентльмен, пытался начать с разговора — спросил, как прошёл рабочий день. Одного взгляда на Лёшу хватило, чтобы понять: они начали не с того. Затем мужчины яростно сосались прямо на парковке около пяти минут, а потом поехали к Нурлану объезжать всю мебель. Сабуров даже не знал, что в его двушке так много мест помимо кровати, где можно заниматься сексом. Вообще первый месяц отношений они только и делали, что ебались. Нурлан, которого на работе знали как завидного холостяка, обзавёлся небольшими засосами. Благо, Лёха ставил их, когда Нурлан просыпался глубокой ночью, и будил Лёшу минетом. А потом медленно трахал, отчего тот злился и из вредности ставил ему метки. Щербаков никогда не признается, но Нурлан знает, что тому на самом деле по вкусу медленный секс, лёжа на спине, глаза в глаза. Блондин после этого становился улыбчивым, весь светился и тянулся обниматься. Конечно, страстного секса было намного больше, потому что с Лёшей по другому никак. А минетов вообще хоть отбавляй. Нурлан сначала ахуевал от способностей Лёши, а когда понял, что тот это не в книжках вычитал, начал злиться. После небольшой ссоры и крышесносного отсоса казах решил наплевать на прошлое блондина, ведь главное, что сейчас они вместе. Ну, и аргумент от Лёхи сыграл свою роль: — Ещё раз меня шлюхой назовёшь — сам себе сосать будешь, Отелло ёбаный. — Тогда уж Мерлин*. — Откуда ж у неё хуй? — Да не Монро, дурак, Мэнсон. — А причём здесь серийный убийца? — Блять. Жизнь Нурлана полностью поменяла смысл с появлением этого недоразумения, но он счастлив.

***

Весна наступила быстро: куртки сменились лёгкими джемперами, шапки — кепками, тяжелые ботинки — кедами, а тёплые брюки — узкими джинсами. С последними у Нурлана были сложные отношения. Когда Лёша оставался на ночёвки у Сабурова, то носил его одежду. Естественно, она была ему велика, но казаху было приятно смотреть на маленького Лёшу в огромных футболках. На свидание в таком не сходишь, поэтому они поехали покупать Лёхе прикид, под предлогом «ты, конечно, красивый, но в таком в ресторан не пустят». Не то чтобы они часто ходили по ресторанам, но старые шмотки Щербакова годились только на утилизацию в H&M. Сначала Сабуров закатывал глаза на яркие рубашки и ковбойские сапоги, которые сгребал блондин, громко хохоча. — Лёх, ну ты как сорока, — всё причитал брюнет. — Ой бой, — невпопад ему отвечал Щербаков. После шуточных выходов на подиум — в узкий коридор примерочных под музыку из Русского Радио — Лёша под строгим взглядом Сабурова засуетился и серьезно отнёсся к выбору одежды. Сначала взял несколько однотонных рубашек, а затем пошёл сосредоточенно осматривать штаны. Нурлан думал, что его уже было не удивить. Но Алексей, мать его, Щербаков, понёс в примерочную чёрные скинни джинсы. — Да ты в них не влезешь, — Нурлан не хотел, чтобы это прозвучало как вызов, но так оно и вышло. — Посмотрим, — обещающим тоном произнёс Лёха. Так, спустя пару часов, они сидели в собственной ложе дорогого ресторана, ограждённые от чужих взглядов. Нурлан не мог перестать трогать обтянутые джинсами бёдра Лёши и гладить острые коленки. Блондин всё ёрзал на узком диванчике, подставляя шею жарким поцелуям-полуукусам и довольно улыбался. Перед тем как войти, официантка тактично стучалась, потому что по Лёшиным зрачкам было ясно, что дело вовсе не в хинкалях. — Нурик, а десерт? Щербаков знал, что казаху нравилось, как его называл Лёша, хоть сначала и выёживался, ругался, предостерегающе смотрел. А теперь и ухом не ведёт на уменьшительно ласкательное. — Что хочешь? — Нурлан в который раз проходится влажными поцелуями по краю ушка, оставляя после себя табун мурашек. — Манго**. Нурлан останавливается, заглядывая в невинные Лёшины глаза. Он знал, что блондин вырос в небогатой семье и не мог себе позволить многих вещей. Он замечал это в словах и поступках Лёши, когда тот говорил о своих «хотелках», но никогда не двигался в сторону их получения, и Сабурову не разрешал. Хотя новая одежда куплена Нурланом. Ведь для Лёши это «и копейки не потрачу на рваные джинсы», а для Нурлана «или надевай это или ходи голым». Сабуров нежно проводит кончиками пальцев по отросшей Лёшиной чёлке, касаясь лба, отчего тот прикрывает глаза. — Манго? — Манго. — Его можно и в магазине купить. — А ты мне здесь купи. Щербаков знал, что его Нурику нравилось, когда он капризничал в меру. Для них это была игра, некая проверка — как много сможет попросить один, и как долго позволит собой вертеть другой. Конечно, в их игре не фигурировало ничего невозможного, типа машины или дорогих часов. Только манго. Нурлан готов был купить Лёше целый ларёк с гребаными фруктами, если бы тот попросил. Не Луна и Звёзды, зато с витаминами.

***

Нурлан гладит накаченную грудь Лёши, задевая твёрдые соски. Тот ёрзает, проходясь ягодицами прямо по мягкому члену, отчего он сильнее давит на розовые горошины. — Мм, Нурик. Брюнет набрал горячую ванну Щербакову, когда увидел в каком состоянии тот пришёл после работы: медленно разулся, сел на пол рядом с диваном, вытянув ноги, и молча пялился в стену две минуты. Нурлан, поняв ситуацию, пошёл в ванную. Свечей и прочей фигни у него не было, зато имелось эфирное масло лаванды, которое он добавил в горячую воду. Он не впервые сталкивается с уставшим Лёшей. Обычно блондин оставлял рабочие моменты в мастерской, не носил домой негатив, не обсуждал свои проблемы с начальством или клиентами. Но периодически Сабуров замечал за ним усталые вздохи, или долгие взгляды в пустоту, или как тот встряхивает головой, прогоняя навязчивые мысли. В такие моменты казах старался не нагружать Лёшу разговорами, а просто обнимал, крепко целуя в лоб. Вот и сейчас Нурлан решил позаботиться о своём мужчине. Закатав рукава он буквально понёс Лёшу на руках, раздел его, и уложил в ванную расслабляться. Тот пришёл в себя мгновенно. — Не уходи. Блондин остановил выходившего мужчину за руку. — Останься со мной. Нурлан присел на бортик, и начал массажировать плечи Лёши, переходя на шею нежными прикосновениями. Взял массажную расческу для головы и начал водить ей по золотистым волосам, приглаживая то на одну, то на другую сторону. Щербаков млел под прикосновениями. — Залезай ко мне. Разве Нурлан мог отказать такому разнеженному Лёше? Так они лежали в горячей воде, пахнущей лавандой. Казах гладил влажную кожу Лёши, проходясь горячими ладонями от пупка до ключиц, утыкался носом в макушку, втягивая слабый запах машинного масла. Сначала Лёша комплексовал по поводу этого, и когда мылся, три раза намыливал голову ментоловым шампунем, чтобы избавиться от запаха мастерской. Он то привык, ему было всё равно, как пахнут его руки и волосы. Но когда живешь шесть дней в неделю из семи с красивым мужчиной, который душится Кензо, приоритеты меняются. Потом Нурлан заметил за Лёшей, что тот часто проводит время в ванной и прозвал его Енотик-полоскун. Лёша посмеялся один раз, второй, третий. А потом разом выдал, что ему бывает стыдно за запах, за работу, за себя. Стыдно за то, что он, парень из глубинки, так сильно хочет быть рядом с «прекрасным принцем». Стыдно, потому что думает, что занимает чьё-то место. Нурлан тогда ахуел не по-детски, а потом долго, внятно и доходчиво вытрахал эти мысли из очаровательной блондинистой головы. Он не говорил «ты красивый» — он благоговейно целовал каждый участок Лёшиного лица. Он не говорил «у тебя стройное тело» — он трогал гладкую кожу на боках и оставлял яркие синяки. Он не говорил «ты вкусно пахнешь» — он глубоко дышал Лёшей, прикипев взглядом к лицу, ловя каждый стон горячими губами. Он не говорил «я люблю тебя» — он вытирал Лёшу влажным полотенцем, а потом обнимал со спины, закрепив урок поцелуем в загривок. Поэтому сейчас Нурлан спокойно, без Лёшиных истерик, вдыхает запах его волос и гладит крепкую грудь. — Я не хочу сегодня. Голос сонный и тихий от долгого молчания. — Я знаю, — Сабуров опускает руки под воду, теперь уже сжимая бёдра. — Просто трогаю. Лёха фыркает. — Ты что, в Детском мире? — Да, а ты мой Кен. Нурлан играючи щёлкает мокрым пальцем по кривоватому носу блондина. Тот морщится, приподнимая голову с крепкой груди, и смотрит вверх. — Тебе показать, что у меня между ног? Сабуров смеётся и поднимает руки в примиряющем жесте. Вода начинает остывать и в голову Нурлана приходит мысль: «Вот бы вечность так просидеть». Они жили вместе больше времени, чем раздельно, но Щербаков всё равно ездил в свою съемную квартиру. Говорил, что за вещами, а сам лежал на твёрдом полу и щипал себя, раздумывая, не приснилась ли ему эта счастливая жизнь. Нурлан знает, потому что однажды застал его в таком состоянии, когда не выдержал давления стен своей уже пустой квартиры и поехал следом. — Лёх. И замолчал, собираясь с силами, готовый получить отказ на предложение переехать с концами в виде: «Мне нужно личное пространство». Или «Место на случай, если тебе всё надоест и ты выкинешь меня из своей жизни». Нурлан знает, о чем думает Лёша. Он видит эти мысли в его глазах каждый раз, когда сталкивается с любопытными взглядами людей. Нурлан тоже боится — осуждения окружающих, неприятия родителей, своих чувств. Но больше всего он боится потерять Лёшу. И каждый день старается быть сильным для него, для них. Чтобы показать, что он надёжен, что на него можно положиться и не думать о том, что будет завтра. — Лёх, переезжай ко мне. Он говорит твёрдо, не спрашивает. Сам удивляется тому, что голос не дрогнул. Щербаков прекращает дёргать ногой под водой, пуская рябь по поверхности. Он берётся за бортик ванны, рукой помогая себе отлипнуть от груди Нурлана. Сразу становится прохладно. — Что? — он садится лицом к лицу, согнув ноги в коленях. — Ты серьезно? Смотрит открыто и ожидающе. Нурлан даже сказал бы — с надеждой. — Серьезно, — без Лёши совсем холодно и он тянется руками к его лицу, обхватывая скулы, — Если ты готов, — поглаживает большими пальцами гладкие щёки. — Потому что я готов. Лёша открывает рот, но так ничего и не говорит. Сидит как рыба, брошенная на берег, и моргает в два раза чаще. Молчание затягивается и Нурлану хочется утопиться прям в этой ванной, наполненной остывшей лавандовой водой. — Это мы что, геи, получается? И смотрит в упор, а в глазах смешинки. Сабуров прижимает ладони к его щекам сильнее, отчего губы Лёши действительно становятся похожими на рыбьи. — Я тебе сейчас въебу, и то, что ты гей, тебя не спасёт. Щербаков улыбается, разом сняв с себя напряжение, убирает руки Нурлана с лица и тянется к нему за поцелуем. Они стонут, сталкиваясь языками. Нурлан буквально вылизывает дёсна Лёши, проходясь по верхней кромке зубов, руками обхватывает шею, прижимая ближе к себе. По комнате разносятся чмокающие звуки и тяжелое дыхание. Лёша краснеет, прислушавшись. Он первым отталкивается, громко вдыхая воздух, и откидывает голову назад. Нурлан, не долго думая, с радостью набрасывается на открытое горло, облизывая кадык, и быстрыми поцелуями покрывает местечко под челюстью. — Нурик, — блондин давит на плечи мужчины, пытаясь его оттеснить. — Нур! Сабуров отрывается от шеи с недовольным видом. — Что? — Я согласен на переезд, — он быстрым движением облизывает покрасневшие от поцелуя губы. — Только не сейчас. Может, летом? Честно, Нурлан ничего не услышал после слова «согласен», которое эхом пронеслось между ушами, но ему кажется, что это не главное. Он так безбожно влюбился в этого белокурого ангела, что готов был ждать вечность.