Бетельгейзе

— Бетти! — Чего кричишь, Джинни… — Ты опять чуть не уснула в тарелке. О да, столь нетерпеливо ожидавшая начала учёбы, я не учла одной маленькой детали: надо было нагонять однокурсников. Целых пять лет учебной программы нужно освоить за один-единственный год. Когда пятикурсники читали один параграф, мне приходилось брать пару-тройку дополнительных книг, чтобы понимать, о чём хотя бы идёт речь. Именно поэтому я от и до проводила своё свободное время (в чём переплюнула даже Гермиону, которая частенько оставалась со мной) в библиотеке, задыхаясь в пыли свитков, старого пергамента книг и учебников. О здоровом сне приходилось забыть. Даже короткое забытие для меня превратилось в пытку. Если раньше кровать была обителью спокойствия, то сейчас, несмотря на ежедневную превыматывающую работу, она стала проводником в тревожащий каждый нерв мир Морфея. Не давал покоя мне только один сон — в прочем, он был единственным и, что самое страшное, еженощным. В нём мне являлись пламенные языки волос и медовая зелень глаз, тёплые, но грубоватые руки, уверенно держащие мои. И не под силу мне было что-либо изменить в этих снах: ни убрать руки, ни выпрыгнуть обратно из лодки — ничего. Чем были вызваны такие чувства? Всегда на ум приходила одна ясная мысль, которую моё собственное подсознание отвергало, принимая за несусветную глупость. Однако отрицать очевидное не выходило — электрический импульс, пронзивший моё тело тогда, на игровом поле, оставил в моём видении этого человека отпечаток, который стереть было под силу лишь времени и отсутствию какого-либо контакта с виновником произошедшего. Надеюсь. — Я снова не выспалась. — Мы все уже заметили. Рефлекторно глаза обвели друзей: все лица показались незнакомыми: я отвыкла от них, видя одни лишь чернила и стройные ряды букв. Пришлось потупить взгляд, прежде чем он найдёт мой кошмар наяву. Кошмаром он был оттого, что я чувствовала себя непомерно наивной и глупой, раз начала питать какие-то чувства к человеку, с которым едва знакома. В любовь с первого взгляда я не верю… Да и что мне Джордж? Нескольких недель в Хогвартсе хватило понять по слухам, что он со своим братом-близнецом те ещё Казановы. Неприятно кололо где-то в груди. — Так ты пойдешь гулять с нами? — А… нет… Боюсь, учёба не позволит. — Ведь выходные! Ты так всю жизнь пропустишь! — Гарри сам был в не очень хорошем расположении духа, однако всё равно предпринял попытку уговорить меня пойти с ними. — Нет, я… Всё же, думаю, в другой раз, — и я одарила виноватой улыбкой тарелку с запеканкой, чтобы не видеть обеспокоенные лица друзей. Меня не надо было жалеть. Всё ради моего настоящего и будущего. Хотя, надо признать, идея об отдыхе и походе за стены школы была более, чем заманчивой… — Где Гермиона? Опять бастует? — Нет, она хотела придти на завтрак, только сперва забежала в библиотеку. Видно, хочет там провести всю жизнь, — по лицу Гарри скользнула мимолётная ухмылка, исчезнувшая, стоило мне на него взглянуть. Зато рыжие гриффиндорцы не постеснялись и прыснули. Не стоило удивляться, что за спиной меня прозвали книжным червём и синим чулком. Меня это не волновало. Совершенно. Ни капли. Подумаешь. Пусть и дальше думают, что я скорее бы сыграла в догонялки с «Историей Хогвартса», нежели провела время с ними. Так и не доев измученную вилкой запеканку, я встала и молча ушла. Пока я брела по практически пустым коридорам замка, мысли путались. Противоречия раздирали изнутри. Нет, не всё равно. В носу неприятно защипало, горло сковал немой всхлип. Стены давили, потолок был готов обрушиться, внутри разверзлась бездна пустоты и отчаяния. Встреча с Гермионой произошла скорее, чем я успела дать волю эмоциям. — Бетти, я как раз искала тебя! Стой, что с тобой? Ты плачешь? — Ещё нет. — Что произошло? Тебя обидел один из этих болванов? Джордж? Драко? Кто? — Почему… Что? Нет, просто… — Откровения были явно не моей сильной стороной. — Учёба и… — Именно поэтому я тебя и искала! Учёба, конечно, важна, но нельзя пренебрегать теми, кто тебя любит. Всё время с момента, как ты начала зарываться с головой в учебники, я пыталась найти способ, как можно тебе помочь… Недоумённо я глядела на подругу. Они меня любят. — Держи, — фарфоровая рука протягивала аккуратно сложенный кусок пергаментной бумаги. — Пришлось выпросить разрешение у профессора МакГонагалл на то, чтобы попасть в особую секцию. Прочитав предложения, выведенные стройным витиеватым почерком, я спросила, что они значат. — Заклинания скорочтения и абсолютного запоминания. Второе действует, пока действует первое. Третья фраза — контрзаклятие. — Ты шутишь? — Гермиона была явно оскорблена и сложила руки на груди, любезно одарив меня взглядом, словно кричавшим «как ты могла мне такое сказать». — Неужели… Гермиона, ты моя спасительница! Миниатюрная гриффиндорка кряхтела от удушья в моих объятиях. От удара руки о стол, все вздрогнули. — Я иду. С вами. — Что? — Я предоставила ей возможность проводить больше времени вне стен библиотеки, — я с благодарностью улыбнулась Грейнджер. Удавка на шее больше не заставляла хватать воздух, словно он вот-вот исчезнет из моих лёгких. Теперь общение с друзьями сулит мне исключительное удовольствие, а страх, что я проведу на несколько минут — а то и часов — меньше средь учебников, отступил. Бумажный свёрток за пазухой приятно грел. По пути в нашу гостиную мы увлечённо обсуждали, какие лавки можно будет посетить во время вылазки в Хогсмид. Как и во многих разговорах, возникавших в нашей компании, тема плавно сменилась, и вот мы уже говорили о предстоящем матче Гриффиндор-Слизерин. — Думаю, Гарри действительно многообещающий ловец, раз о нём так говорят газетёнки, которые мне довелось почитать. Я уже успела пожалеть о том, что решила высказаться именно по этому поводу, потому как тут же послышались громкие протесты моего кошмара наяву: — Серьёзно? Многообещающий? Да мы не имели ни шанса на победу, пока не появился Гарри! Я слышал, в этом году к слизеринским игрокам присоединяются Крэбб и Гойл. Будет на ком опробовать лихорадочные леденцы. — Верно, Джордж. У нас созрело ещё несколько новых проектов, которые как раз можно будет скормить этим обезьянам, ну и Малфою, конечно. Критически настроенная в плане использования вредилок Уизли, Гермиона только поджала губы: ответственность старосты стучалась в двери желанию напакостить этой троице. Подле моей головой снова раздался глубокий голос: — Вы же придёте поболеть за нас? — И почему мой затылок засверлило? — Конечно, иначе и быть не может, — мы уже прибыли в гостиную, устроившись кто на диване, кто на ковре у камина. — Бетти, помнишь тренировку, на которой ты играла с остальными? — Даже не представляешь, насколько хорошо я это помню, Джинни… этот ужас надолго останется в моей памяти, — взгляд вновь упёрся в нечто абстрактное, а лицо выражало полную непричастность. — Такого неловкого лётчика на метле ещё поискать. В сухую погоду да столько раз упасть, — она по-доброму захохотала, — что с тобой было? Понятно, к чему она это всё начала. — Я… просто спорт — не моё. — Что же тогда «твоё», м? — Возможно, рисование… или животные… может, защита от тёмных искусств… — Какой разброс… Покажи нам что-нибудь из своих рисунков? — Нет. — Почему?! — Очевидно уже, что вся компания хотела увидеть, что и как я рисую. — Я не хочу и точка. На самом деле, наброски и рисунки — нечто сокровенное для меня; это одна из последних вещей, которыми я буду готова поделиться с близким мне человеком. Смертельная усталость и недосып сказались, и весь остаток дня я спала. В этот раз не было бившихся о лицо волн чернильной жидкости: тёплая солёная лазурь сменила их. Плавая на спине, я умиротворённо грелась на обжигающих солнечных лучах. Вдруг, пролетая надо мной, с метлы падает никто иной, как Джордж Уизли, и поднимает тучу брызг, окатывая распалённую кожу водой. Он плавает рядом, взглядом бурит мои глаза. Взявшийся из ниоткуда дождь меня совсем не смущал, солнце обагряло наши лица, его волосы казались огненными всполохами, которые обожгут — только прикоснись. И они обожгли мои руки. И губы были беспощадно выжжены солнцем. Девять вечера. Я проснулась со сбившимся дыханием, будто минутами ранее не дышала вовсе. Всё тело было покрыто мурашками, на губах до сих пор горел поцелуй. Попросив у Гарри его мантию-невидимку, я отправилась в библиотеку. Я выспалась, да и возвращаться к Морфею, любящему надо мной зло подшутить, не было никакого желания. Незаметно пробравшись в читальный зал, я шёпотом прочитала заклинания, направив на себя волшебную палочку. Ничего необычного я не почувствовала. Даже — вообще ничего не изменилось. Видимо, волшебница из меня всё-таки никакая. Однако драгоценное время терять было нельзя: потом уточню нюансы произнесения заклятий у Гермионы, а сейчас займусь чтением. Оно должно отвлечь от непрошенных мыслей. Время тянулось непривычно — невозможно — долго. Казалось, каждая минута равнялась часу. Уже рассвело, пришлось размять нывшие спину и шею. Потягиваясь и оглядывая книжные полки, я вдруг осознала, что за эту ночь мне удалось перечитать все книги до единой. Под конец, заскучавши, я даже прочла байки Локонса. Я ощущала, что могу цитатами рассказать от корки до корки текст «Фантастических тварей», названия и повадки каждого животного. И так с каждой книгой, побывавшей в последние несколько часов в моих руках. Значит, заклинания сработали. Значит, я догнала — а может, и вовсе обошла — по программе своих однокурсников. Значит, больше не было надобности тратить всё своё время за чтением учебников, и я могла уделять его своим близким. Прошептав контрзаклятие, я вышла из библиотеки без укрытия мантии Гарри, поскольку комендантский час уже кончился. Октябрь начинал дышать морозным ветром, который жёг щёки и нос, отчего приходилось прятать их поглубже в полосатый шарф. Тысячи строк в голове приятно жужжали, мысли метались где-то вдали, где солёная вода, закатные лучи, дождевые капли, приятно падающие на кожу, и… Нет, нет и нет. Только море, солнце и дождь. Ничего и никого больше. Внутренние споры незаметно привели меня к портрету Полной дамы. — Мимбулус мимблетония. — Уже разгуливают в такую рань. Нет бы — спать себе и не тревожить честную женщину. Не хотелось портить соседкам воскресный сон, поэтому я решила остаться на диванчике в гостиной. Я скучала по отцу. Безумно скучала. Завтра надо будет отправить ему письмо школьной совой, спросить, как он. — Бу! — Джо… О… Джинни, что ты творишь? — Ты хотела сказать Джордж? Ну, что вас связывает? Колись, — рыжая девушка, легко перепрыгнув спинку дивана, с пыткой во взгляде уставилась на меня. — Ничего! Просто он меня так уже пугал, вот и подумала, что это снова твой брат. — Как же. А почему, интересно, ты его имя во сне шепчешь? — Рывком пришлось прикрыть рот Джинни, с которой глумливая ухмылка не исчезала ни на секунду с появления гриффиндорки в этой комнате. — Что за глупости болтаешь?! Услышит кто, и слухи потом не прекратить. — Энтигехнаа у киба гиагхыа. — Чего? — Гуку убеги. Рот заткнула и допрос устроила, молодец, что сказать. Говорю, реакция у тебя интересная для человека, у которого «ничего нет с Джорджем». -Тише ты. С чего ты взяла, что я говорю о нём во сне? — Гермиона по секрету сообщила. — И… что же конкретно я говорю? — Обычно только его имя. Зато вчера вечером, когда мы обсуждали с Гермионой ваши предстоящие С.О.В., ты очень много болтала про глаза Джорджа, а потом сказала, что ты полная дура, и затихла, даже дышать перестала. В воображении начали материализовываться образы последнего сновидения, от которых я так старательно отмахивалась последние несколько часов. Предательски загорели уши и щёки. Больше отрицать очевидное было невозможно. — Да, да, чёрт бы тебя побрал. Он мне снится. Каждый раз. Но это ничего не значит, между нами ничего нет! — Выходит, ты втюрилась, а он не отвечает взаимностью? — Ого, Блэк младшую уже кто-то успел охмурить? В арочном проёме, ведущем в мужскую спальню, стоял тот, кого я сейчас хотела видеть меньше всего. Оставалось надеяться, что он не успел услышать лишнего. Джордж лёг на живот рядом со мной, подперев руками лицо и нарочито непринуждённо болтая ногами. — Ну? Я тоже хочу посекретничать. — Джордж, это девчачьи секреты! Мы, в отличие от парней, умеем хранить тайны. — О, неужели? А кто, интересно, сдал нас маме, когда мы с Фредом испытывали первую партию лихорадочных леденцов? В перепалке Уизли был один плюс: они напрочь забыли о моём присутствии, несмотря на то, что я находилась аккурат меж двух огней. Джинни уже приводила свои аргументы вскочив с софы, Джордж же сидел и активно жестикулировал руками, протестуя. Так близко он находился ко мне, лишь когда я ненароком упала на Уизли на кухне Площади Гриммо. Тогда я ровным счётом ничего, кроме гнева и неловкости, не почувствовала, но сейчас его близость заставляла узлы вязаться в животе. Я глубоко вдыхала неожиданно ставший сладким воздух. Аромат корицы, мандаринов, горящих поленьев и перца дурманил, голова кружилась волчком. — Верно я сказала? — А? Да-да, конечно. Проводить выходные с друзьями было давно забытым удовольствием. После заседания свежесозданного Отряда, членов которого Гарри будет должным образом обучать защите от тёмных искусств, мы прошлись по улочкам припорошенного снегом Хогсмида, заглянули в парочку милых торговых лавок. Мне сказали, каким обожателем волшебных зверюшек является Хагрид, после чего я решила во что бы то ни стало с ним сблизиться и узнать о них побольше. Когда речь зашла о Полумне, когтевранке с серебристыми глазами, Ли Джордан посмел назвать её Полоумной, за что почти сразу поплатился: ему дал оплеуху Джордж. Пару раз нам с Лавгуд удавалось пообщаться на травологии, и я могла поклясться: выжившей из ума она точно не была. У неё своё мировосприятие и мироощущение, но это не признак сумасшествия — ведь тогда каждый из нас был бы безумцем. Свинцовые тучи заволокли небо, скрывая малейшие намёки на сгущавшиеся сумерки. Пробило восемь вечера. — Пора, — сказал Гарри. — Идём, скорее. — Куда? — Нам стало известно о Выручай-комнате, там будут проходить собрания ОД. Сегодня мы её проверим и опробуем, — Рон был непривычно воодушевлён, что не могло не вселить обострённого предвкушения чего-то интересного. — А… Близнецы и Ли не придут, да? — У Ли возникли внезапные планы с подружкой, а без Фреда и Джорджа никак, они уже там. Кстати, вы заметили, что Джордж сегодня с утра какой-то подавленный? — Скорее всего, потому что я всё-таки доказала ему, что парни хранить секреты не умеют. — Что за бред? — Закричали Гарри и Рон хором. К себе подзывали два высоких тёмных силуэта, приглашая поскорее сесть. Выручай-комната была истинным чудом. Стены многократно отражали наши очертания, в дальнем её конце был камин, перед которым лежал толстый пушистый ковёр винного цвета и деревянный столик всего лишь десять дюймов высотой. Устроиться за ним пришлось по-турецки. Я уселась между Фредом и Джинни. Напротив — соответственно Джордж, Гермиона и Гарри, рядом с которым уселся и Рон. — К вашим услугам предлагаются сии яства, любезно предоставленные эльфами-домовиками, — не смотри на меня так, мы им пытались заплатить — а также выпивка из наших личных запасов: сливочное пиво, медовуха и — для любителей покрепче — смородиновый ром! Налетай! Готов, Фордж? — Готов, Дред. «Пей до дна» послужило началом нашего небольшого застолья. Алкоголь переливался из стаканов, блюда стремительно пустели. Как же хорошо, что мы пропустили ужин, иначе бы нас отсюда можно было выкатывать, как шарики! В силу своей неопытности с подобными напитками, я отдала предпочтение менее крепким пиву и медовухе. Чудо-питьё! Потеряв счёт выпитым кружкам, прозвучало предложение сыграть в «Правду или рюмку». Распалённые и открытые к откровениям, мы были не прочь поразвлечься. Вопросы о любимой еде, заклинании, книге, игрушке детства были «сухими» для игроков поголовно. Фредов вопрос «Полное имя?» немного подогрел обстановку. Ребята несколько стеснялись, произнося свои имена полностью, но храбрились и делали это. Последними остались Джордж и я. Он долго мялся, однако вскоре перевернул стопку с ромом. Я безропотно отчеканила своё: Бетельгейзе Бетани Блэк. Смятение промелькнуло в глазах приятелей. — Сириус не прекратил семейную традицию называть детей в честь небесных тел? — Очевидно. К сожалению, во время игры моё внимание приковал объект воздыхания: Джорджу было жарко сидеть у камина, он стянул с себя жилетку и снял галстук, оставшись в рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами. От зрелища невозможно было оторвать глаз: мятая клетчатая рубашка обрамляла спортивное тело, ворот больше не прикрывал сильную шею и кадык, а замотанные рукава позволяли увидеть вздувшиеся вены и россыпи веснушек на руках. — Твоя очередь, Бетти! — Эм… — Внезапно вырванная из неприкрытого пяления, я ляпнула первый вопрос, попавшийся на ум: «В кого влюблены?». Провал. Я вырыла себе же похоронную яму. Хотя… можно просто выпить ром и промолчать. Майкл Корнер, Чжоу Чанг и Анджелина Джонсон — прозвучали только эти имена. Остальные четверо друзей угрюмо перевернули стопки. Джордж сумрачным взглядом сверлил своего близнеца. — Дорогая, зачем молчать, мы же всё утром выяснили, — Фред уже явно был самым «весёлым», из-за чего без каких-либо обиняков обнимал меня, как сестру, и разглагольствовал заплетающимся языком. — Я тебе нравлюсь, — ик — чего стесняться, здесь все свои. — Я думаю, тебе пора уже спать… Мальчики, отведёте его? О, и Рон, похоже, тоже уже готов… Так в Выручай-комнате остались только три девочки. Игру мы прекратили за недостаточным количеством игроков и поэтому просто разговаривали. Я временами ещё потягивала ром (за время игры я его распробовала). Впрочем, скоро и Гермиона с Джинни ушли в спальни, осталась я одна. Было прохладно, несмотря на тепло камина, пришлось оглядеться в поисках того, что помогло бы согреться. Жилетка с разноцветными зигзагами. Я надела её и вдохнула знакомый запах. Может, не так уж и кошмарны мои сны. Хотелось переварить все сегодняшние разговоры, насладиться теплом и запахом жилетки. Кроме того, был велик риск, что этой ночью я сболтну лишнего, поэтому изоляция была целесообразна. Вместо столика появилась большая мягкая кровать с воздушным одеялом и тремя подушками — всё как я люблю. Еле доковыляв до неё, я плюхнулась на прохладное постельное бельё. Что уж там: главная причина, почему я не ушла отсюда — моя неспособность идти. Голова крутила бесчисленные фуэте, втягивая в калейдоскоп мысленных образов. Во сне он снова явился ко мне. Теперь не было никакой воды — я сидела на той же кровати, в которой и уснула. — Классная жилетка. Хочешь подарю? — Почему ты разговариваешь?! — Потому что… мама научила? — Помедлив, он добавил, — Ответь, Бетельгейзе… почему ты меня сторонишься? — Это сложно, Джорджи. Всё сложно. — Тогда объясни. Я всё пойму. — Дело в том, что… всё наслоилось друг на друга. Я так скучаю по отцу. Мы с ним уже долго не общались. И я не знаю безопасного способа, как это сделать. Я очень хочу прочесть мамину книгу, которую взяла с собой, но боюсь начать. И хоть Гермиона мне очень облегчила жизнь, она нашла заклинания, которыми я немного злоупотребила и за ночь прочитала все книги из библиотеки, меня гнетёт нарастающая тревога. Будто скоро должно произойти что-то ужасное, и я не в силах это предотвратить. Ещё эта влюблённость, я чувствую себя такой глупой, такой наивной… И Джинни утром при тебе чуть не проболталась… Так необычно, что от тебя пахнет одновременно корицей и перцем, хотя мне это нравится. А ещё я слишком неприлично уставилась на тебя, когда ты снимал с себя жилетку… Траектория моих мыслей была непонятна даже для меня. Уизли сел ближе и аккуратно приобнял меня, прошептав что-то про то, что я справлюсь и поддержку друзей. — У тебя невозможно красивые глаза, напоминают… — нарушил тишину Джордж. — Хвою и мёд? — Хвою и мёд… — Прямо как твои. В нём всё было так же, как и во время посиделок: расстёгнутый верх измятой рубашки, закатанные рукава. Теперь я могла спокойно изучить вены, красивые длинные пальцы, веснушки. Было забавно осознавать, насколько ярко его образ отпечатался в сознании. С любопытством я разглядывала покрытые малиновым румянцем уши, нос и щёки. Он, как и всегда, взял мои руки в свои. Их холод обжёг сердце и щёки. На этот раз прикосновение было очень робким, будто он боялся, что я разобьюсь под его пальцами. В нос ударил головокружительный запах цитруса, древесины, корицы и перчинки. — Ты так близко, что я даже вижу родинки в твоих глазах… — Как будто хочешь разглядеть их ещё ближе. Еле уловимый ветер его дыхания овеял лицо и шею. Губы были тёплыми, сухими и искусанными, а поцелуй — прохладным, влажным и трепетным. Если от алкоголя мозг рождает такие реальные ощущения — боюсь стать пьяницей. — Представляешь, они правда подумали, что я влюблена во Фреда. — А в кого ты влюблена? Мы лежали рядом, едва касаясь друг друга мизинцами рук. — Моим сердцем навсегда завладел Джордж Билиус Уизли.