Гмар Тиккун. За поворотом

– Ты нарушил инструкцию, не так ли? – вопрос Дерек задал с порога, задал громко и четко, заставляя Джордана подпрыгнуть на месте. Просочившаяся следом за ним Дженнифер должна была выступать антиподом для разгулявшегося темперамента, но по неясной причине хранила молчание. Во всяком случае, пока. – О чем вы? – Джордан смотрел на двух агентов в упор, не позволяя себе не только лишних телодвижений, но и моргания. Очень скоро его глазные яблоки занялись огнем от пересыхания, в то время как затылок стал влажным от пота. Катализатором этого состояния выступал вовсе не страх, о котором без умолку трещал Филипп всю дорогу до Ричмонда. И даже не знание за собой дела, как сказали бы сердобольные взрослые, вроде миссис Уайтхарт. Им управляли инстинкты, активизировавшиеся в условиях, к которым он не был подготовлен. Она заверила, что для этого еще будет время. Допрос, который на практике не должен был представлять собой ровно ничего, кроме тихого разговора по душам – нечто подобное ему пришлось пережить в Роаноке – внезапно вспыхнул, как порох. Первый же вопрос, заданный намеренно из "слепой зоны", настроил на самооборону. В этом видимо и состояла их хваленая ФБРэровская тактика. Верхняя губа Джордана бесконтрольно подернулась. Это было всего лишь мелочное проявление заискрившихся нервов. Мальчик неотрывно проследил за перемещением безымянного чернокожего, думая о том, что у того все в порядке с прицелом. Он действительно нарушил инструкции, но что им было вообще известно о причинах ? Как можно оставить голодного пса наедине с куском парного мяса, и надеяться, что все будет в порядке? Вероятно, примеры были сильно притянуты за уши, но это было последним, что беспокоило Джордана в тот момент. – Ты знаешь, о чем я, и мне некогда с тобой сюсюкаться, – продолжил Дерек – так сообщал его нагрудный бэйдж – садясь в кресло напротив. Он опустил сцепленные в замок руки между широко разведенных коленей и подался вперед всем корпусом, немного вытягивая шею. Он собирался пройтись по фактам и вызвать Джордана на реакцию. Глядел внимательно, как и его худосочная спутница. Джордан перестал глазеть на нее, только когда Дерек снова заговорил, – после всего тебе было велено вернуться к Коллинзам и крепко спать до самого рассвета, а с рассветом не подавать виду, что тебе о чем-то известно. Позавтракать вместе с ними, поболтать о мелочах, а затем между делом и исключительно в доброжелательной форме попросить дядю Сэма отвезти тебя домой. Тебе было велено сыграть по заранее расписанному, более того, утвержденному сценарию, и ты сделал правильно почти все. Кроме того, что задержался, чтобы удостовериться. Человеческий фактор и не более того. Так сложно было поверить, правда? Годы мучений закончились в один миг. Ты подошел к Заку, ощупал его шею в поисках пульса и крепко обрадовался, когда не обнаружил искомого. Опровергать это не имеет никакого смысла, Джордан, мы нашли отпечатки. И знак. Этот знак, – Дерек вывел на листке бумаги, наскоро выдранном из его карманного блокнота букву «V» шариковой ручкой, – узнаешь? – Нет, – с дрожью в голосе ответил Джордан и деланно вскрикнул, когда Дерек подорвался с места. Это должно было остановить игру, но всего лишь вывело ее на новый уровень. Дженнифер придержала коллегу за плечо и оттеснила в сторону. Хороший следователь взял слово. – Коллегия присяжных заседателей – ты ведь знаешь, кто это? – заворковала блондинка, – вполне может проявить снисходительность, если ты прямо сейчас расскажешь нам о своем новом друге. Скрывать его наличие больше не имеет смысла. Он, как и мы, знал о Заке. И о Кензи. Они в самом деле заслуживали порицания, – Джордан хмыкнул, потупив взгляд, но уже через секунду готов был кричать, чтобы она заткнулась. – Но знал ли он о Молли? Боюсь, что догадывался. Ты потерял ее в очень нежном возрасте, и тебя некому было защитить долгое-долгое время. Некому было подсказать верную дорогу. Никому не было до тебя дела, кроме него, или, скорее, нее, так? Ты совершил большую ошибку, Джордан, но у тебя все еще есть шанс если не исправить ее, то хотя бы сделать менее ужасной в перспективе. – Времена меняются, – низко заговорил Дерек. Теперь он стоял, сложив крепкие руки на широкой груди, – прежде тебе светила бы, максимум, колония для малолетних преступников, но в законодательство были внесены соответствующие новой реальности правки. За двойное убийство дадут не меньше двадцати. Двадцать лет, Джордан. В окружной тюрьме, бок о бок с отбросами общества. Несмотря на все дерьмо, которое ты наворотил, мои коллеги могли бы подсуетиться и попросить для тебя защитную изоляцию, но только если ты скажешь, кто тебе помог. – Она хотела сделать лучше, предложила самый лучший в мире план, – в глазах Джордана задрожали слезы, но взгляд при этом горел возбуждением. Дерек почувствовал, как по его спине пробежали мурашки – словно чьи-то ловкие, прохладные пальчики – и повел плечом. Подобный взгляд, лишенный раскаяния, он привык идентифицировать у законченных ублюдков, но никак не у тринадцатилетних подростков. – А затем попросила подождать... удобного момента. Но они должны были получить по заслугам. Безотлагательно, – проговорил Джордан по слогам. – И получили, – выдержав короткую паузу, он посмотрел на агентов снизу вверх. – Я все сделал правильно. Я должен был уйти от ответственности. Как другие. Она говорила, что этих других было очень много. – Как ее зовут? – Дерек наклонился к подростку и заглянул ему в глаза. По щеке Джордана покатилась одиночная слеза, и мальчик тут же ее смахнул. Поджал губы. Дерек схватил ребенка за плечо и сжал пальцы, заставив Джордана застонать от боли. – Назови имя. Немедленно. – Я ничего не понимаю, – Франческа Йенц заправила за уши седые локоны. – Сэмюэль, люди, с которыми я работаю, ни за что бы не навредили детям. Я лично одобрила каждую кандидатуру! Ох, Боже мой! – Человек, которого мы ищем не вредит детям. Он им помогает, – Спенсер на мгновение застыл с приоткрытым ртом, фиксируя на себе безумный взгляд Франчески. Кровь от ее щек отлила, делая лицо похожим на восковую маску. Перспективы в самом деле складывались неутешительные. Что же, Спенсеру Риду было абсолютно плевать, – уверяю вас, тот смысл, который вы вкладываете в это слово, разнится с тем, что важен для субъекта. В переговорную вошла Эмили Прентис. Две верхние пуговицы ее рубашки были расстегнуты. Ей нездоровилось. Возможно, мутило. И она страдала от жажды. – Субъекта? – Филипп Янски и Катарина Уайтхарт, как и ожидалось, предоставили нам полную свободу действий, – сказала Эмили осторожно. Спенсер поприветствовал ее кивком головы. – Так они называют неизвестного, распугавшего всю рыбу в нашем водоеме, – объяснил Франческе Сэмюэль и тут же поправился, понимая, насколько неудачное сравнение избрал, – то есть преступника, совратившего мальчишек с праведного пути. Эрин бросила короткий взгляд на Эмили, отвоевавшей у почти пересохшего кулера полстакана холодной воды. Булькающие и хлюпающие звуки вызывали у нее отвращение, позволившее пропустить слова Прентис мимо ушей. Задержав дыхание после второго глотка, Эмили заняла свободное место у раскрытого ноутбука и щелкнула клавишей, отыскав нужные документы в электронной памяти устройства. Процесс передачи и скачивание документа не занял и двадцати секунд. Из принтера выполз список фамилий. Спенсер выдернул все еще горячий лист и передал его Эрин, которая, в свою очередь, разместила его перед Франческой. – Глобальный центр познания на связи, – Пенелопа Гарсия стала последним, замыкающим электрическую сеть элементом. «Рубильники вверх», – подумал Спенсер. – Эмили! Тебе уже получше? Дерек вчера хорошенько меня напугал. Что ты ела на ужин? Надеюсь, не рыбу. И не молочные продукты. И не вместе. В поездке это наши главные враги! – Я в порядке, спасибо. Обсудим это позже, ты не против? – Вы закончили? – Эрин, очевидно, не терпелось вернуться домой, и ее нервы трещали по швам. Ноющая боль внизу живота – фанфары, возвещающие о приходе незваных гостей – изводили и мучили ее с самого рассвета, и сейчас наступил тот самый момент, когда ее перебросило из холода в жар. На лбу проступила испарина, мгновенно приклеив к коже вновь поседевшие прядки коротких волос. Она была в полушаге от срыва, – Миссис Йенц, я прошу вас обратить пристальное внимание на данный список. Здесь все, кто был уволен из «Новой Надежды», все, кто получил взыскание или выговор, все, кого потрепала жизнь. Сводка за последние четыре месяца. Выслушайте моих коллег, и, возможно, вы поймете, о ком идет речь. – Мы считаем, что действует женщина, – вступила Эмили, тут же приковывая к себе все нежелательное внимание Франчески. – Ей от тридцати пяти до сорока пяти лет. Она ухожена, практична. Общительна. В общем и целом – душа компании. У нее отличный, обширный послужной список: ее силами из потенциально опасных семей было вызволено довольно много детей. Она высокомобильна, или, как говорят в народе, легка на подъем, что сделало ее незаменимым сотрудником. Когда она пришла к вам – и это было ее персональное решение – вы могли подумать, что сорвали куш. – У нее высшее образование, вероятно, имеются неактуальные, времен института, записи об участии в новаторских проектах в сфере детской психологии. Публикации. Однако ее мнение могло казаться вам, как и многим другим, несколько сверх меры. Франческа нахмурилась, когда Спенсер взял передышку. Она поднесла листок с перечнем фамилий ближе к глазам. Она уже что-то видела. Буквально цеплялась за ускользающий образ. В дверь постучали. В переговорную полубоком протиснулся молодой худощавый офицер. – Прошу прощения, сэр. Явился человек, представился, – офицер помедлил, сверяясь с записями в блокноте, – Кертисом Джонсом. Сказал, что хочет говорить с агентами ФБР по поводу «Не Оставляющего Следа». – Когда СМИ молчат, общественность и сама неплохо справляется, – прошелестел Спенсер, наверняка имея ввиду прозвище. Франческа Йенц вопросительно вздернула брови, но в комнате едва ли мог обнаружиться еще хоть кто-нибудь располагающий желанием объяснить происходящее. – Я займусь, – сказала Эрин, возвращая очки на нос. – Свидетель, что ли? – спросил Сэмюэль. Эмили пожала плечами. Сообщение от Дерека Моргана, полученное ею секунды спустя, протолкнуло тошнотворный комок из желудка прямиком к самому горлу. Джордан назвал имя советчицы. Лайонелл, в свою очередь, невербально подтвердил это. Последние элементы пазла занимали предписанные им позиции, но Эмили решила дождаться окончания беседы с Франческой прежде, чем обнародовать информацию. Эрин покинула комнату. Спенсер продолжил. – Ее типаж – дети того же возраста, в каком она сама попала в беду, то есть, лет одиннадцати-тринадцати. Ее триггер, или то, что выводит ее из равновесия и заставляет работать на износ – по-настоящему ужасные родители. С прошлого места работы, где бы оно ни было, она привезла багаж из семей, которыми занималась ранее, и не пожелала от них отказываться, не смотря на новую, существенную нагрузку. Она не проработала у вас долго, во всяком случае, не проработала честно. Могла превысить должностные обязанности или нарушить субординацию. – Венди Гарднер, – прошептала Франческа Йенц, откладывая листок в сторону, – в минувшем августе мы обнаружили, что она уделяет слишком много внимания подопечным, остается на связи даже с теми, у кого ситуация стала налаживаться. Она ездила к ним в неурочное время, вы можете себе такое представить? – Она вела переписки с детьми в каких-либо социальных сетях? – Не исключено, – выдохнула Франческа. Пенелопа, не дожидаясь соответствующей просьбы, погрузилась в поиски дополнительных данных. Все присутствующие в переговорной могли слышать неугомонный перебор клавиш. – Джордан Браун назвал это же имя Дереку, – наконец сказала Эмили, – реакция юного мистера Пэйта, к сожалению, не оставляет сомнений. – Гарсия, говори, – нетерпеливо произнес Спенсер. И это уже стало причиной для Эмили вскидывать брови. – Да что с тобой творится? – Минуту. Всего лишь минуту... Вот! Венди Гарднер, сорок три года, уроженка американской глубинки. Немало попутешествовала по всей стране после условно-досрочного освобождения из исправительного учреждения в Оклахоме, куда попала вместе со старшей сестрой, Холли. О, ужас. Пятнадцатилетнюю Холли Гарднер закололи перочинным ножом в ее же камере. За несоблюдение правил. Они вырезали ей это слово на лбу. «Правила». – Условно-досрочного освобождения? – на мгновение показалось, что Франческа Йенц лишится сознания. Таково было ее безрадостное изумление. – Я подпустила к детям уголовницу! – Вы никак не могли этого знать. Венди избирательно-правдива, у нее хорошая память. Она хорошо подкована технически. Прибавьте к этому злостную нехватку кадров и следственную ей спешку при оформлении документов, и вы поймете, в каком выигрышном положении она оказалась. – Как именно она оказалась в колонии? – Спенсер был солидарен с Эмили, но они по-прежнему теряли время. – Ее и Холли осудили за крайне жестокое убийство Бэтти Уилбоу, родной бабушки – единственного опекуна – к которой они попали после смерти матери. Чейси Гарднер скончалась от передоза у себя дома, и будет ошибочным полагать, что девочки в тот день были не с ней, – Пенелопа тяжело перевела дух. – Здесь написано, что Холли, совместно со своим бойфрендом, неким Эвансом, что был старше ее на год, задушила старушку рыболовной леской, а затем, вот же гадство, занялась с ним сексом. Там же. У трупа. И Венди все это видела. Абсолютно все. Умоляла их прекратить. Умоляла дать ей уйти. В ее не соучастие полиция штата не поверила. – Корень ее ненависти здесь и кроется, – кивнул Спенсер. – Некомпетентные взрослые, считающие, что имеют право распоряжаться новой жизнью, не разобравшись для начала с собственной. Взрослые, у которых слишком много других забот. Слепые, невнимательные, пускающие все на самотек, – Спенсер несдержанно ударил раскрытой ладонью по столешнице. Ему опостылело раз за разом натыкаться на один и тот же зловонный результат. Ничего не меняется. И неважно, сколько усилий на это положено. Сколько ресурсов истрачено. Сколько пролито крови. Они снимали с соревнований одного ублюдка, и на его месте тут же появлялось с десяток новых. Они – Донкихоты, объявившие войну ветряным мельницам. – После этого кривая ее успеха начинает выправляться, – продолжила Пенелопа, обрывая неловкую паузу. – Венди получила диплом Массачусетского университета. Она – высококвалифицированный детский психолог, и да, вы, как всегда, правы, доктор Рид. Врожденный талант, вошедший в резонанс со злом, тлевшим долгое время, помогли ей получить грант. В рамках конкурса юных дарований был создан авторский макет анонимной горячей линии для подростков, страдающих от насилия. Спустя время он был запатентован и запущен в качестве экспериментальной версии ныне известного нам ресурса. Получил собственный «товарный знак», который рассмотрели, как знак победы. И это в разы увеличивает чисто потенциальных жертв. – Горячая линия стала для нее прототипом невода, в котором постоянно застревали сотни рыбешек, но как мы можем видеть, использовала она далеко не каждую. – Время от времени, когда попадался кто-то особенно внушаемый, или кто-то, как в нашем случае, способный держать оружие, она позволяла себе «мелкие» шалости. Наводила детей на мысль об убийстве собственных родителей или даже сводных братьев и сестёр. В большинстве случаев детей скорее всего оправдывали, слишком мало улик, слишком велик масштаб катастрофы. Могли, впрочем, списать на самооборону, потому как семьи могли быть откровенно ужасными, а сами освобожденные держали язык за зубами, так как были запуганы, или забывали свою «фею-крестную». Едва Гарсия умолкла, Спенсер спустил с языка гневную тираду, которую все это время старался сдерживать. – Венди было это на руку, она меняла штат – благо работа ей это позволяла – старалась не повторяться, помня о суверенитете правоохранительных органов – полный провал законодательного собрания, я считаю – а если и повторялась, то с большими перерывами, чтобы убийства никому не пришло в голову связать. – Спенсер… Спенсер, предупреждая наклевывающийся конфликт, поспешил убраться из переговорной. Дрожащими руками он вытащил из кармана брюк уже знакомый пузырек с обезболивающим, отвинтил крышечку и вытряс на ладонь две продолговатых пилюли. Было крайне сложно протолкнуть в пересохшую глотку без воды, но от одной мысли о том, чтобы вернуться в переговорную, ему становилось хуже. Направляясь вдоль коридора к лифту, он смотрел точно себе под ноги. В полуквартале от полицейского участка, насколько он мог помнить, находилась передвижная кофейня, и Спенсер планировал наведаться туда за стаканчиком переслащенного и как можно более крепкого напитка. Эта мысль, подобно осыпающейся ржавчиной якорной цепи все еще удерживала его рассудок на месте. – Теперь ты видишь? Нельзя сказать точно, кто или что заставило его вздернуть голову, но сделав это, Спенсер едва не заорал, лишь в последний миг вспоминая, где находится. Мэттью Кэллахан, как ни в чем не бывало, стоял в главном зале полицейского участка у одного из столов. Стоял и смотрел на него своими ввалившимися в череп глазами. Кэллахан осунулся. Окоченел. Спекшаяся, почерневшая кровь, кровь, блестящая в свете дневных ламп, расползлась по его груди отвратительными пятнами; по размытой траектории, прочь от входных отверстий, обрамленных скорчившимися лепестками обугленной ткани. Спенсер подумал, что это похоже на отметки циклонов на географической карте, которую можно ежедневно увидеть в прогнозе погоды. Под обугленной тканью – в этом не стоило и сомневаться – у Кэллахана была обугленная кожа. Спенсер это знал. Фактически видел. Эта кожа пахла порохом. В Мэттью стреляли трижды прежде, чем он испустил дух. Он умер два месяца назад, но каким-то непостижимым образом оказался здесь, в полицейском участке в гребаном Ричмонде, в сотнях миль от Лоуренса. Фантом не собирался рассеиваться. Подняв руку, Мэттью указал на что-то, находившееся слева от Спенсера. Спенсер с трудом оторвал взгляд от мертвеца и повернулся. Сквозь пуленепробиваемую вставку, представляющую собой оптическую иллюзию, он заглянул в допросную комнату под номер три, где сейчас находилась Эрин Штраус. Эрин беседовала с молодым темноволосым мужчиной в очках. Кертис – свидетель, что ли – Джонс. – Я сопоставила все факты и, даже если учитывать, что не все дела были запротоколированы, согласно приведенным доктором Ридом доводам, моя карта похожа на рождественскую ель. Десятки схожих случаев. Никто не задал этот вопрос, но первые сведения о линии появились в восемьдесят шестом. Сейчас она не активна, во всяком случае, в первозданном виде. По-видимому, перестала приносить пользу, или была авторизована государством. Высылаю вам список всех компаний и учреждений, в которых работала Венди Гарднер с момента выпуска из университета. И ее фактический адрес проживания в Ричмонде: Оак Гров, Ферфакс-авеню, 16-47. Постойте минуточку, она сама опекун. Новые данные требовали поумерить пыл сержанта Фроста. Эмили удержала его за руку, когда он встал и наметанным движением проверил наличие заряженного магнума в набедренной кобуре. – Нам нужен хороший план. – Как высокая мобильность вяжется с наличием ребенка? – Сэмюэль покраснел до кончиков ушей, и казалось, его взгляд, если был бы на то способен, оставил бы от Эмили Прентис одинокую горстку пепла. – Венди взяла ребенка из приюта, – пояснила Пенелопа, – родители Триш Абрахам были лишены прав, когда девочке исполнилось восемь. Позже ее отец был убит, как сообщает полицейский отчет, неустановленной группой лиц. В городке ходили слухи о его нестандартных интересах в отношении детей. Мать после этого переехала, и на этот момент ее местоположение неизвестно. Сейчас Патриции ничуть не больше пятнадцати. И до недавно они жили в автоприцепе. Хорошо жили. Венди, судя по выпискам с ее банковской карты, ни в чем не отказывала дочери. – Сообщу Эрин и остальным, – Эмили взглянула на часы, затем в окно, – Сэмюэль, соберите людей, выезжаем, как можно, скорее. Венди предвидела, что мы так или иначе придем за ней, и может оказать серьезное сопротивление. Проинструктируйте свою команду, пусть знают, что могут наткнуться на девочку-подростка. – Не желаете кофе? Может, воды? Не обижайтесь, мистер Джонс, но вы выглядите так, словно преодолели марафонскую дистанцию. – От части так и есть, мэм, – он обладал каким-то сверхъестественным магнетизмом, Эрин почувствовала это сразу. Почувствовала на уровне древнейших инстинктов, грозящих обратиться в атавизмы под гнетом современных условий. Навязчивый образ, образ невидимой, но заботливой руки, ведущей согретым массажным камнем вдоль ее позвоночника, спровоцировал яркую реакцию. Волоски у нее на загривке и на руках встали дыбом. Его улыбка, находящая отражение в умных глазах, напротив, призывала к спокойствию. – Я гнал сюда из Берквилла и добрался за рекордные полтора часа. Но от кофе откажусь. Спасибо. – Ладно, – Эрин пригладила ладонью левой руки плотную ткань рукава правой, сняла очки и положила их рядом. – Надеюсь, вас не смущает данное помещение. Иного варианта для приватной беседы просто нет. Что привело вас в Ричмонд, мистер Джонс, и почему вы хотите говорить именно с ФБР? – Потому что не появись вы здесь, никто бы и не почесался, – он выражался неполиткорректно, но ей совсем не хотелось взывать к его воспитанию. И пусть сам Бог рассудит, смолчала она от того, что не обратила внимания, от того, что усталость давит ей на плечи непомерным грузом, от того, что ей все равно или от того, что, напротив, ее выводит из себя его неожиданная проницательность. Проницательность, с которой она солидарна. – Газетчики называют ее «не оставляющий следа», – продолжал Кертис вкрадчиво, – я знаю ее, как загадочную миссис V. Именно эта буква была вырезана на телах последних жертв, не так ли? – Откуда вам… – Прошу вас, мэм. В этом порочном караване я плетусь в замыкающем, потребительском эшелоне, и вам потребуется уйма времени, чтобы вычислить поставщика. А время и без того играет против нас, – конечно, он пытался заговорить ей зубы. Эрин это понимала, как понимала и причину. Даже спустя годы, даже такому человеку, как Кертис Джонс, нелегко признавать, что он и сам осквернил труп по безликой просьбе. – Я приехал сюда, чтобы говорить от лица арестованных мальчиков, потому что в девяносто девятом году я был на их месте. Моя сестра и я, мы стали жертвами человека, установившего с нами контакт в сети. Она подписывалась коротко. Просто V. Я уверен, что это была женщина, так как впоследствии, отсидев свой срок, не раз прогонял в памяти те сообщения. Мужчине такой порядок слов и такая горячность не свойственны. Мужчина не стал бы подогревать в юных сердцах ярость к малолетней пустоголовой девчонке, которой повезло с богатыми родителями. Девчонке, которой она сама могла завидовать. – Что вы сделали, мистер Джонс? В девяносто девятом? – Прислушались. Девочку звали Соня Спейт. Зазнайка с кукольной внешностью. Она без конца хвасталась. Сотовым телефоном – первым уродским детищем Самсунга с огромной антенной – крутой, брендовой одеждой. Соня обожала рассказывать о том, как замечательно ходить по ресторанам, летать за рубеж – ее отец был председателем совета мэрии – останавливаться в гостиницах, где обслуживающий персонал обязан стерпеть любую подлость за чаевые. Вокруг нее крутилась прорва человек, все ее обожали. Задницу лизали, конечно, надеясь на заграничный сувенир. А мы с Кэтти ее ненавидели. До зубного скрежета. Наша семья едва сводила концы с концами, папа слыл по всему Ривертону, что в Небраске, конченной мразью, если вы понимаете, о чем я. И все бы ничего, мы бы смогли игнорировать ее и дальше, не ступили бы на эту скользкую дорожку, если бы Соня не стала к нам лезть. Задирать. Сочинять всякие безумные небылицы. Мы убили ее. Проломили череп тяжелым камнем, завернули в плед, подобно большой папиросе, и на санях дотащили до пешеходного моста. Сбросили в Репабликан ривер и решили, что все сделали правильно. Почти все интересующие вас подробности вы при необходимости найдете в полицейских отчетах, – Кертис жадно отпил из пластиковой бутылки без этикетки, которую, вместе с запрошенной Эрин информацией в папке с эмблемой Бюро, принес офицер по фамилии Доу, – полагаю, это они и есть. – Почти все? – Следователи не поверили в существование «криминального консультанта», спланировавшего убийство. А доказательства – история переписки – исчезли без следа. V – это Вендетта. Так она писала. Считаю, она обитала где-то рядом с нами, считаю, мы могли видеть ее каждый день, возможно, она была среди тех, кому Кэтти выбалтывала свои секреты. Наши секреты. – Вы сказали, что желаете говорить от лица арестованных мальчиков, – Эрин погрузилась в чтение материалов. Относящиеся к расследованию убийства тринадцатилетней Сони Спейт, она пропустила за вышедшим сроком давности, а уже в следующем абзаце обнаружила нечто чрезвычайно интересное. Нечто, заставившее ее взглянуть на юношу и набор его подозрительных амулетов иначе. Внимательнее. – Да. Им сломали жизнь ровно также, как это сделали со мной и с Кэтти, и я очень сомневаюсь, что все срастется хотя бы удовлетворительно. Их ждет тюрьма, как нас однажды ждала колония для малолетних преступников в Орегоне. Шансы на то, что они выйдут вменяемыми, на то, что они в принципе выйдут, невелики. Спущенного с цепи бешеного пса сложно вернуть на место, мэм. И когда ему некого грызть, чтобы выместить боль, он бросается на кормящую руку и обгладывает ее до костей, – Кертис обратил внимание на то, как мелко затряслись руки Эрин, как поджались ее губы и расправились сутулые плечи. Он мог наблюдать за тем, как отливает румянец от ее щек. Он коснулся чего-то запретного, и кончики его пальцев защипало. – Я хочу, чтобы вы и ваша команда прежде всего увидели в этих мальчиках жертв чьей-то больной фантазии и только потом убийц, поступившихся моралью. – Вы служитель Церкви Сатаны, мистер Джонс? – Адепт, мэм. Это обесценивает мои показания? Кертису давно пора было привыкнуть, но каждый раз, когда его род деятельности хотя бы частично просачивался на поверхность, он переставал чувствовать себя в своей тарелке. Последующая реакция собеседника всегда оставалась загадкой, что никак нельзя было отнести к плюсам, но и выполняла особую важную функцию, определяя каждого собеседника в одну из трех неравных категорий. К первой относились все, кто уходил, не дослушав. Психоз, как поговаривают, крайне заразное заболевание. В рамках второй – и самой обширной – толпились агрессивно настроенные последователи истинной католической, и не только, веры. В стране, где свобода слова и вероисповедания закреплены конституционно, в условиях пропагандируемых Библией терпимости и понимания, люди утрированно хватались за топоры и вилы, когда их доводы не выдерживали обоснованной критики. Под третью категорию подпадало то меньшинство, которое с наибольшей долей вероятности прошло через две предыдущие стадии. Те самые зерна, очистившиеся от плевел и столкнувшиеся с необъяснимым. Эрин Штраус застряла в переходе от второй категории к третьей, рассудил Кертис. Человек, в прямом смысле ворвавшийся в допросную спустя несколько мгновений, не так давно этот переход преодолел. Он рухнул. И посадка была жесткой. – Доктор Рид, вы не можете входить сюда не предупредив меня заранее, даже если вас привело что-то, не терпящее отлагательств! – Эрин поднялась с места и повысила голос. Она требовала внимания, она требовала уважения, но названный доктором Ридом и не подумал взглянуть в ее сторону. Он подошел к столу, оперся на него руками и подался вперед. Кертис следил за движением его обескровленных, потрескавшихся губ и, казалось, мог расслышать тяжелые удары сердца, сотрясавшие его грудную клетку. В проеме открытой двери появился кто-то еще. Темноволосая женщина без лица. – Вы каббалист? – спросил доктор Рид, кивая на амулеты Кертиса, и последний был уверен, он имеет ввиду Звезду Давида. – Среди прочего, – осторожно ответил Кертис. – Мы знаем кто наш субъект. Знаем ее адрес, – заговорила неизвестная, но смысл ее слов ускользал от Кертиса подобно теням. – Будем готовы выезжать в течении десяти минут. Присутствие в комнате третьего-лишнего, как и его состояние, она расценила, как нечто само собой разумеющееся. Возможно, приняла за элемент допроса. Из чего Кертис сделал вывод: они все из одной упряжки. – Отправляйтесь, – бросила Эрин Штраус. – Возьмите Моргана и Джеро. Агент Рид, немедленно покиньте помещение, – это было сродни последнему предупреждению, от которого отмахнулись, как от назойливого насекомого. – Что здесь происходит? – чернокожий громила был здесь однозначно не к месту. С его появлением агент Рид вцепился в торец столешницы покрепче, будто знал, что еще немного, и его попробуют выдворить отсюда силой. Он продолжал смотреть в упор. – Гвура, Бина, Нецах, Йесод… Что вам это говорит, мистер Джонс? – Строгость. Понимание. Вечность. Основа, – перечислил Кертис. Он смотрел в глаза агенту Риду и видел в них смятение и раздраженность, медленно сменяющиеся облегчением. Кертис усилием воли предостерег себя от улыбки, когда агент Рид начал кивать головой. Осознание того, что ты не одинок в своих темных фантазиях – одно из лучших, это Джонс знал не понаслышке. Это похоже на сексуальную разрядку. – Редкое, согласно преданиям, сочетание четырех сфирот из десяти. Это умозрительная каббала, рассказывающая о проявлении силы творца в его творении. – Рид, отвали от свидетеля, – давление чернокожего, пока что, исключительно моральное, становилось критическим. Спенсер обернулся к говорившему через плечо. Его растрепанные волосы частично скрыли покрасневшее лицо. Он дышал через нос глубоко и размеренно. – Аарон изучал этот раздел Каббалы. Из-за Кайла Монтгомери. Он искал ответы и, вероятно, нашел что-то очень серьезное, обратившее его в затворника. Это что-то могло преследовать его долгие годы, могло поспособствовать его гибели в Лоуренсе, и я хочу понять… – Выйди! – чернокожий дернул Рида за шиворот рубашки и буквально выволок в коридор. Поднявшись из-за стола, Кертис Джонс бессильно наблюдал за происходящим. На глазах десятков посторонних, громила впечатал доктора в стену. – Все, что тебе и другим нужно понять, – он хрипел, прижимаясь вплотную к Спенсеру. Влажные, брызжущие слюной губы находились в считанных миллиметрах от впалой щеки Рида, – так это то, что Хотч превратился в гребаного параноика, а мы с радостью ему потакали. Он загнал себя в гроб, а нас в глубокую вонючую задницу, и у этого всего только две причины, Спенсер: помешательство и чертов пес. Заруби себе на носу, мальчик, и постарайся смириться, пока я не вправил тебе мозги иначе. Проваливай отсюда. – Агент Морган, вы не уполномочены здесь командовать! – Эрин оттащила чернокожего в сторону и вперила яростный взгляд в Спенсера, оправляющего свой вяло подвязанный галстук, подобно жалу. Рид уже закончил ощупывать шею на предмет механических повреждений, но по-прежнему тяжело дышал. – Вы отстранены от расследования, агент Рид, и немедленно возвращаетесь в Куантико. Я буду вынуждена ходатайствовать о вашем исключении и из отдела анализа поведения, и молите Бога, чтобы Расселу Уотфорду не пришло в голову пойти дальше, – не дождавшись реакции, она обратилась к Эмили, – вы, что, в пол вросли? Возьмите субъекта живым и доставьте в отделение. Допрос и последующее судопроизводство предоставим Фросту. – Сделаем, мэм. Идем, Дерек. У нас еще есть работенка, – темноволосая женщина-агент толкнула напарника в плечо, побуждая сойти с места. Ее взгляд, брошенный в сторону агента Рида был красноречивее всяких слов. Коктейль из жалости и осуждения. Воистину отвратительная смесь. – Сдается мне, он был хорошим человеком, – Спенсер вздрогнул, поворачивая голову.