Случайная встречная

— С вас четыре доллара.       Рэй прикладывает карту к аппарату, дожидаясь тихого пиликанья. Юноша за кассой протягивает ей готовый кофе с маленькой печенькой в виде пряничного человека и улыбается, забавно жмурясь. — С Рождеством!       Она улыбается в ответ, набрасывая капюшон на криво собранные пучки — пониже, до самого лба, чтобы скрыть потухший взгляд и смазанный след от туши. В чужом голосе много тепла, а внутри неё лёд и он только-только заковал уставшее сердце в свои спасительные тиски.       Чтобы оно окончательно не разбилось.       Морозный воздух помогает дышать — Рэй втягивает его поглубже, выпуская ввысь клубы беловатого дыма. Она стоит недалеко от кофейни и смотрит на падающий снег, проходящих мимо людей, огни, освещающие всё вокруг. Кофе вяжет язык, никотин царапает горло, но это даже приятно — у пустоты внутри ещё есть способность чувствовать и она наблюдает со стороны, будто происходящее не касается её вовсе.       Будто от лёгких, задыхающихся в смолах, не зависит её жизнь. — Вам помочь?       Низкий голос тянет обернуться: между домами, в узкой полосе света, виден силуэт, занимающий почти весь дверной проём. Рэй затягивается сильнее, щурясь от желтоватых бликов фонаря — трудно разглядеть того, кто обращается к ней. Фигура делает шаг вперёд, обретая человеческие черты, и Рэй наклоняется ближе — ей хочется получше рассмотреть необычную внешность.       Ему двадцать, может двадцать три. Черные волосы вьются в кольца, белая кожа похожа на снег — почти принц из сказки, если бы не длинный нос и слегка оттопыренные уши. Рэй старше его почти на десять лет и этот взволнованный, слегка настороженный взгляд ей хорошо знаком.       Она сама смотрела также когда-то. — Чем вы можете мне помочь?       Тёмное небо сверкает звёздами — Рэй отворачивается, поднимая взгляд вверх. Пустоту пронзает острое чувство — словно комета проносится вдалеке, и искры от её хвоста медленно гаснут, заставляя ощущать мнимое тепло. Его на самом деле нет: резь в рассеченной губе и боль под рёбрами настоящие, а это — очередной обман.       Мираж воспалённых надежд. — Вы замёрзли. — Незнакомец подходит ближе и сигарета исчезает из пальцев Рэй. — И чем-то глубоко потрясены.       Приходится снова посмотреть на него и испытать это чувство — только сжимает сильнее, тянет и в груди, и в животе. Оказывается, он старше, чем показался на первый взгляд. Тёмные глаза смотрят спокойно, но Рэй видит в них пляску огня: то ли звёзды упали и потерялись в густой тьме, то ли пламя зародилось внутри и это золото — лишь его отражение. — Ни то и ни другое.       Она залпом допивает кофе, морщась от аромата крови. Почему у предательства всегда такой противный вкус? Кислый, дерущий нёбо и пищевод, с примесью затхлого разочарования и поломанных надежд. Смерть гораздо вкуснее — с её пряными нотами, убаюкивающей вязкостью, обещанием залечить все раны и унять ноющее сердце. Рэй предпочла её вместо лживых извинений, пустых обещаний и рук, отравивших существование. Она любила их объятия, не могла надышаться, а теперь вдруг оказалось свободной.       От холода тоже можно умереть. — Пойдём. — Он сбрасывает с себя фартук и берёт её за ладонь — побледневшую, заходящуюся от дрожи. — Прошу. Не бойся.       Рэй хочется рассмеяться — чего ей бояться теперь? Это она полчаса назад этими руками убила любовь всей своей жизни. Ни охранники, стоящие рядом, ни сталь, танцующая в пальцах — это сделала она. Люк учил принимать трудные решения, но это… оказалось непосильным.       Как и вина за то, что учитель мёртв из-за него.       В автомобиле хорошо — мотор урчит и громадина согревается, пуская в остывший салон драгоценное тепло. Она чёрная, как и её хозяин, дорогая и яростная — Рэй разбирается в машинах и слышит животное рычание, разбегающееся по телу сотней мурашек. — Хорошая девочка.       Она гладит кожу, и та ластится, будто живая. Белые пальцы, алая кровь и чёрное полотно — Рэй нравится контраст несовместимых вещей. Вся её жизнь состоит в этом, и наслаждение, изощрённое, поломанное пришло быстрее, чем она могла представить.       Что ещё остаётся, если не можешь построить гармонию? — Куда тебя отвезти?       Его руки на руле большие — бледные ладони искусно высечены переплетением мышц, уверенно покоящихся на чёрном ложе. Это её слабость, знак, с которого всё началось, а теперь и боль, что будет преследовать вечно. — Всё равно.       Он больше не спрашивает ни о чём — полотно дороги медленно стелется перед ними, освещённое яркими отсветами огней. Рэй убаюкивает движение, тепло и полное отсутствие сожалений.       Как ты мог предать меня, Кайло?       Как ты мог?       У этого вопроса не будет ответа, а у её боли — успокоения. Рэй знает, что научится жить с ней, знает, что однажды даже сможет забыть, но сейчас, в тени звёзд, она страдает, как не страдала ещё никогда. Подо льдом сердце, её бедное израненное сердце, истекающее кровью, и всё, что она может — прислушиваться к тому, как оно цепляется за жизнь.       Остановится или всё-таки продолжит биться?       Ночь исчезает медленно — течёт сквозь пальцы на перекрёстках, растворяется в поворотах, оставшихся далеко позади. Рэй считает минуты и теряется в их бесконечности — час, два, три, она дышит, живёт, пока её любовь разлагается в земле. Так странно и так нелепо — они ведь были неразделимы, неделимы, но после стольких лет у неё остались лишь обломки себя и его. Она лежит рядом с ним — в холоде и тьме, сжимает его обескровленную руку и знает — скоро придётся встать.       Не потому, что так надо.       Потому что глубоко внутри, за льдом и кровью, живое хочет жить.       Рассвет настигает их с нежностью влюбленного — касается зеркал, стряхивает ночную пыль с темной краски, прячется в прядях волос, окрашивая их золотым. Это тепло могло бы отогреть её, но вместо него на помощь приходит другое — широкая ладонь помогает выйти из машины, поддерживает, когда ноги перестают слушаться. Рэй не нужно видеть, и она закрывает глаза, вдыхает так глубоко, как только может, не препятствуя разливающейся по телу дрожи — соль щиплет кожу, разъедает панцирь, возведенный вокруг.       Море приветствует её как старого друга.       Она сама идёт вперёд, медленно, шагая по графиту обрывистых скал так, будто провела здесь всю жизнь. Ветер гуляет здесь свободно, не встречая препятствий, и сегодня он не может утихомирить разъяренную стихию. Волны разбиваются с грохотом, криком, упорством обречённого, и Рэй слышит их отклик внутри себя, будто земное — лишь отражение творящегося в душе. Она встаёт на самом краю, поднимается на цыпочки и дышит — парит над землёй, над сущим и бренным, остро ощущая близость конца. Он стоит позади — не делает попыток остановить или подтолкнуть, просто ждёт, не свидетельствуя о её слабости или силе. Он — часть этой стихии, спокойный и молчаливый, как и она, но место их не здесь.       Не на краю земли.       Она оборачивается, щурится, слизывая соль с улыбающихся губ, и кивает, направляясь к машине. Уже в салоне, когда замёрзшие руки согреваются в горячем воздухе, Рэй оборачивается к нему, говоря: — Отвези меня домой.