Home

Энн чихает от клубящейся в воздухе муки и смешно морщится. Пирог обязан быть вкусным, иначе Энн не видит решения проблемы. Она добавляет в пирог корицу, раскрошенный миндаль, чуток цедры и, новое приобретение на острове — сухие дрожжи. Они появились тут сравнительно недавно и Гил должен оценить тяжесть монет, отданных за пару десятков грамм этого чудо продукта. Она как раз успевает переодеться в новое платье — приталенное, из легкой воздушной ткани цвета охры, расплести тугую косичку и подцепить пару локонов подаренными Гилбертом заколками, когда дверной замок со скрипом отмыкается и в дом, чертыхаясь, входит ее муж. — Милый, ты сегодня поздновато. Конечно она знала когда он примерно вернётся. Как только ее муж уехал на работу, она тут же послала служанку к медсестре, закреплённой за Гилбертом, с просьбой задержать его на пару часов дольше. На самом деле доктор Гил часто оставался домой допоздна, принимая клиентов безотказно. Энном гордилась, но как молодая жена все же несколько грустна.  — Завал на работе. Миссис Дот настояла на осмотре девочки из окраины. Пришлось потратить пару часов на это. Я жутко устал. Раннее не поднимая глаз, он столкнулся лоб в лоб с красотой Энн в который раз. Тонкая девичья фигура, красиво выделенная струящейся тканью придавала ей очарование, прибавленное к тому обожанию, сосредотовшимуся у Гила в сердце. Он, Боже, очарован. Энн была живым воплощением его идеалов с кучей недостатков, оттого ещё прекрасней. Она улыбается — случайной улыбкой склоненной у плеча счастья и он светится изнутри. Но то, что эта улыбка кому-то другому принадлежать может выбивала в нем всякое спокойствие. Ревность страшное чувство. Она залезает под кожу — практически везде — руки у неё горячие и обжигающие, шёпот ее перекрывает гул любви и она та, что ее убивает. Когда он оставил Энн на ярмарке буквально на пять минут — на пять, мать его, гребанных минут, он не ожидал увидеть подле неё на скамье парня. Все бы нечего, если бы Энн не представила его ее другом из приюта. Вечером того же дня она позвала его на ужин, конечно, не посоветовавшись с самим Гилбертом и не узнав его мнения. Весь вечер он чувствовал себя лишним и потому неимоверно злился. Парень скулил о том, как рад ее вновь встретить, Энн щебетала о том же. Эти встречи продолжались уже вне дома. Паренек, ох, пардонтье, Майкл ошивался вокруг ее жены по десять раз на дню. Гилберту делалась больно. Он ничего не мог ей сказать — в голове сразу возникали картинки прошлого с Унни и он понимал, что проицирует боль и на неё тоже, если только решит об этом заговорить. Теперь он стал раздражительней, отворачивался в постели и почти всегда допоздна оставался в кабинете. Тактика была неудачной ещё с самого начала. Без Энн ему было плохо: без ее Шекспира и Остин перед сном, без задушевных разговоров и поддержки. Без самой Энн, но он не знал, как донести до неё всю гамму испытываемых им чувств. Теперь когда она перед ним такая невесома прекрасная он снова думает об чертовом Майкле. Наверное, он собирается сюда на ужин. Гил сухо отмечает как красиво она выглядит и больше не на что не обращая внимания плетётся в гостиную, скинув тяжёлый портфель на комод. Энн прошуршала платьем вслед за ним и нахмурилась — она ожидала бОльшей реакцией на потраченную ею времени. Впустую, как оказалось. — Ты голоден? Я приготовила пирог. Гилберт едва пожимает плечами и устремляет взгляд к окну. — Мы, что же, не будем ждать Маркла? — Его зовут Майкл, — прошипела Энн, распаляясь ещё больше, — и если ты не голоден — замечательно, я ухожу к Диане на вечер. Прощай. Она разворачивается на маленьких каблуках и уходит. Поверить трудно, насколько ему безразлично. Разве он не должен испытывать эмоции при виде неё? Разве не должен его взгляд излучать любовь? И почему он, черт возьми, не голоден! — Энн, подожди! Гил срывается следом, но она не останавливается. Перед глазами мокрая пелена и первый сгусток боли скатывается по россыпи веснушек вниз.  — Энн? Она успевает накинуть шаль и открыть дверь, когда прямо перед ней стоит растерянный Майкл. — Ты плачешь? Он предпринимает попытку приобнять ее и тут же его отшвыривают в сторону. Занесённый кулак Гила бьет точно в бровь, а затем по всему лицу, оставляя наливающиеся синяки. — Гил! Отцепить их было непосильной задачей, но один из их цветных рабочих услышал шум поспешил к ним. Он обхватил руки ее мужа по локти и скрестил, чтобы тот больше не смог добраться до мистера Майкла. —Отпусти меня, Джерри! Отпусти, я набью ему морду! Слёзы горечи вновь заблестели на лице Энн, ей было невыносимо стыдно за это и ещё невыносимее было видеть мужа в таком состоянии. Его вены взбухли и кожа шеи покрылась пятнами. Кулаки же были разбиты в кровь. Он яростно выбивался из хватки Джерри, но тот превосходил юного доктора по силе чуть ли не в трое, поэтому все ещё мог сдерживать его гнев. Майкл лишь беспомощно оглядывался, силясь понять, что произошло. — О, Майки! Энн упала перед ним на колени, пачкая платье в пыли летней прогретой земли и обхватила тонкими пальцами лицо друга. Нежно провела по покрасневшим участкам и всхлипнула. Гил взревел. —Отойди от него! Слышишь? Ты моя жена, не его! — Да что с тобой не так! — Энн поднялась с колен, чувствуя бурлящую в груди злость, — Я тебе собственность какая? Или предмет мебели? М? Кто я тебе? Я пытаюсь решить наши проблемы, делаю все, чтобы ты обратил на меня внимание, а ты лишь остаёшься безразличным! — голос срывается на хрип, силы кончаются. Гил обессилено повисает на руках Джерри и слушает ее, выражая обоюдную боль. — Ты бесконечно пропадаешь на работе, все бы ничего, если бы ты позволил мне завести друга или гулять по городу в одиночку, разбавляя твоё отсутствие другими людьми, но нет — я ведь просто приятное дополнение к твоей жизни и мне нельзя ни с кем проводить время! Гилберт Блайт я тебя ненавижу! Она бросилась к двери в дом и захлопнула ее с такой яростью, что с неё посыпалась краска. Гилберт уткнулся носом в ладони и зарычал. Он должен был подумать и о ней.

***

Слёзы высыхают ближе к ночи. Энн шмыгает носом в предпоследний раз, чувствуя опустошение. Ее ведь предупреждали — замужество — в первую очередь огромная ответственность и брак должен основываться только на любви. До этого так и было. Их с Гилом мир был самым красочным миром, каким только может быть мир двух влюблённых. Но сегодняшний день рушит их планету. Вскоре после душевных терзаний просыпается невыносимый голод и, пересилев себя она спускается на первый этаж. Кухня остаётся нетронутой, на столе так и стоят не зажженные свечи, заменённые электрическим, лишенным чувств светом. Она ещё раз смаргивает слёзы и режет уже холодный пирог. Получился на славу. Очень вкусно. Она не замечает, как поедает треть. Она не замечает, как со спины ее робко обнимают холодные руки Гила. Не замечает, как слёзы льются с утроенной силой. — Извини меня. Я такой дурак. Мне не стоило вести себя так, если я хочу быть с тобой. Прошу, давай оставим этот Дента прошлом, я обещаю исправится. — Ты… ты такой дурак, — согалшается Энн, запинаясь из-за слез и полного рта пирога, поэтому слова вызывают лёгкий смех у обоих. Она ему прощает абсолютно все. Наверное, это и есть любовь.