Любить Пожирателя Смерти

​2 мая 1998 года, Школа чародейства и волшебства Хогвартс       ​Миллисента медленно приходила в себя от острой, подёргивающей боли в щеке. Кровь наполняла рот. Тошнило. Милли выплюнула сгустки крови, и с трудом разлепила глаза — всё лицо было покрыто прилипшей пылью и извёсткой. Она лежала на полу среди обломков камня и дерева. Память возвращалась быстро.       ​Тишина. Пугающая тишина после шума битвы. И рука Рабастана, которую она бы узнала из тысячи, безвольно лежащая поверх её талии. Вспомнив, что в них обоих врезалось взрывающее проклятье Грейнджер, Миллисента похолодела от ужаса. Она помнила, что Рабастан, кажется, успел схватить её в охапку и развернуться спиной к несущемуся шару Редукто. Значит, основной удар пришёлся на него!       ​Миллисента так быстро, как она могла, развернулась, забыв даже про боль в щеке. Рабастан лежал рядом ничком, спиной вверх. Было непонятно, жив он или нет, и Милли в ужасе стала ощупывать его. Мантия на спине пропиталась кровью насквозь. Руки Миллисенты тряслись, когда она коснулась шеи Лестрейнджа, чтобы проверить пульс. Никак не удавалось понять, слышит ли она биение своего сердца, от волнения отдающееся в висках, или это пульс Рабастана. Но вот мужчина поморщился и захрипел. — Рабастан! — просипела Милли, и не узнала свой голос.       ​Боль в щеке обожгла с такой силой, что темнота резанула по глазам. Милли с дурным предчувствием подняла руку и нащупала рваную рану на правой щеке. Наверное, при взрыве один из обломков стола угодил ей в лицо… Но это можно будет залечить, а вот Рабастан!       ​Миллисента стала озираться в поисках помощи. В Большом зале было заметно какое-то движение. Присмотревшись, Милли поняла, что это стаскивают трупы в одну большую кучу. Она прищурилась, пытаясь разобрать, что за женщину волокут Рон и Джордж Уизли, и, когда они швырнули тело поверх груды других покойников, с содроганием узнала Беллатрикс Лестрейндж. А прямо под ней… Раскинул длинные руки и ноги Тёмный Лорд… — Басти, вставай… Мы должны уйти отсюда… — прохрипела Миллисента, терпя боль в щеке и пытаясь потормошить Лестрейнджа. — Нет, вы не можете! Все имеют право на честный суд! — раздался с другой стороны срывающийся женский крик, в котором едва угадывался голос Пэнси.       ​Миллисента обернулась. У другой стены выстроили оставшихся Пожирателей Смерти с явным намерением прикончить здесь же без суда и следствия. Долохов, уже без мантии Пожирателя Смерти, в окровавленной рубашке стоял, тяжело прислонившись к стене. А перед ним металась Пэнси, пытаясь уговорить то одного из членов Ордена Феникса, то другого. — Разве это справедливо? — повторяла она. — Должен быть суд! Вы ведь всегда за справедливость! Так просто нельзя! — Басти, пожалуйста… — простонала Милли, настойчивее тормоша Лестрейнджа.       ​Она понимала, что сил поднять его не хватит. Их палочек тоже не было видно рядом. Наверное, кто-то прошёлся и собрал все волшебные палочки на всякий случай… Миллисента тяжело опустилась на пол, пытаясь восстановить силы и избавиться от набата в голове и от страха, лишающего способности мыслить. Рабастан глухо застонал и поморщился. — Эй, смотрите, этот ещё жив! — закричал кто-то.       ​Милли обмерла, решив, что кто-то заметил, как Лестрейндж пошевелился. Но внимание победителей привлёк Рудольфус Лестрейндж — Миллисента увидела, как он медленно, подволакивая ноги, бредет к нагромождению трупов. Голова у него была разбита, волосы слиплись от крови. Но Пожиратель упрямо шагал вперёд — не было сомнений, что он увидел Беллатрикс. — Куда это он? — Эй, Невилл, идём схватим его! — Погоди, Шеймус, я хочу увидеть, как он будет корчиться над телом этой суки!       ​Миллисента содрогнулась от того, какое удовольствие звучало в голосе Лонгботтома. Нет, их с Рабастаном просто добьют на месте, когда поймут, что они ещё живы. Нужно что-то предпринять! Она стала озираться в поисках возможного оружия — хоть чего-то, что могло бы помочь.       ​В это время Рудольфус Лестрейндж кое-как вскарабкался по наваленным друг на друга трупам и упал на колени перед Беллатрикс и Тёмным Лордом. Бережно приподнял жену — Милли видела, как безвольно откинулась назад её голова. Лонгботтом и его дружки глумливо заржали, но Лестрейндж словно и не слышал их. Со стороны казалось, что он горько оплакивает любимую женщину и не замечает ничего вокруг. — Ну, хватит, — прикрикнул Невилл, доставая палочку и намереваясь конвоировать Лестрейнджа к остальным Пожирателям Смерти.       ​Рудольфус как будто покорно положил Беллатрикс в сторону, дальше от Тёмного Лорда. В последний раз поцеловал её в лоб. Поправил волосы. А потом Миллисента увидела, как из рукава Пожирателя Смерти выскользнула волшебная палочка — очевидно, запасная. Быстрее, чем Лонгботтом успел это хотя бы увидеть, Рудольфус схватил поперёк груди тело Тёмного Лорда и рывком аппарировал. Хлопок получился оглушительным из-за эха в Большом зале. Что тут началось! Топот множества ног, все кинулись к дверям! Но было бы глупо ожидать, что Лестрейндж решит переместиться на полянку перед замком. Было очевидно: он убрался так далеко, как только мог, чтобы отдать последние почести своему Лорду и не допустить поруганий над его телом.       ​Однако же, это неожиданное происшествие дало некоторую фору Миллисенте. Пользуясь тем, что людей в Большом зале стало значительно меньше, она привстала на четвереньки и принялась кое-как волочить Рабастана к двери за тем, что осталось от стола преподавателей. Оставалась призрачная надежда спрятаться там ненадолго, пока они не восстановят силы. А потом, потом… Мысли о том, что выхода не было, Миллисента упорно гнала от себя. А Рабастан был тяжёлым! Ей казалось, что они преодолели уже половину зала, когда как по факту она едва ли сдвинула мужчину и на несколько шагов по направлению к заветной двери. Поглощённая своей работой, Миллисента не сразу заметила, как рядом с ней оказался Невилл Лонгботтом. — Куда-то собралась, Булстроуд? — поинтересовался он.       ​Миллисента остановилась и подняла затравленный взгляд на гриффиндорца. — Мерлиновы подштанники, неужели он всё ещё жив? — изумился Лонгботтом, кивая на Рабастана. — Шеймус, Дин, идите скорее сюда! Один Лестрейндж всё-таки остался! — Сначала тебе придётся убить меня, — прошипела Миллисента, с силой вцепляясь в плечи Рабастана.       ​Это было до смехотворного тщетно. Гриффиндорцам даже без магии не составило труда оторвать ослабленную Милли от Рабастана. А Лонгботтом в это время окатил его струёй Агуаменти. Лестрейндж застонал и разлепил глаза. Стал озираться со всё нарастающим волнением. — Да, твой Лорд пал, вы проиграли, — торжествующе изрёк Лонгботтом.       ​Взгляд Рабастана наткнулся на Миллисенту, скользнул по её окровавленному лицу. Надо сказать, что в себя он приходил намного быстрее, чем Милли несколько минут назад. По крайней мере, в глазах быстро отразилось горькое понимание. — Её отпустите, — хрипло проговорил Рабастан, делая над собой усилия и приподнимаясь со стоном. — Разве вы не видите, что он уже ранен? Ему нужна помощь! И справедливый суд, раз на то пошло! — восклицала Миллисента, забыв про боль в щеке. — Справедливость! — передразнил Лонгботтом. — А разве они справедливо поступили с Фредом, с Колином, с Люпином?! С моими родителями, наконец? Ты помнишь, как пытал Френка и Алису Лонгботтом, проклятый ублюдок? — обратился гриффиндорец к Рабастану.       ​Лестрейндж молчал: его взгляд ощупывал груду тел товарищей. Задержался на Беллатрикс, заметался в поисках Рудольфуса. Не найдя брата, Рабастан посмотрел в сторону плененных Пожирателей Смерти: их всех надёжно связывали и выводили из зала. Пэнси Паркинсон всё ещё пыталась облегчить страдания Долохова, умоляя непреклонных орденовцев хотя бы позволить ей перевязать его раны. — Отпустите мисс Булстроуд, она пострадала и нуждается в помощи, — проговорил Рабастан, с трудом садясь. — Отпустить твою подстилку? — переспросил Лонгботтом с ненавистью. — Нет уж, она тоже принимала участие в битве! Организуем вам соседние камеры в Азкабане!       ​Глаза Рабастана потемнели. — Конечно, я помню, как пытал Лонгботтомов, — выплюнул он. — Твоя мамаша визжала, как сука.       ​Миллисента вскрикнула, когда Невилл Лонгботтом направил палочку на Рабастана и произнёс «Круцио». Несколько мгновений Лестрейндж держался, но потом не выдержал и мучительно застонал, сжав зубы и зажмурившись. Его тело судорожно выгнулось, и Милли увидела, как блестит пол от свежей крови рядом с Рабастаном. Она стала рваться из рук гриффиндорцев, что-то бессвязно кричать. Но в результате сама оказалась связана невидимыми путами. — Остановитесь! Он же ранен! Нет! Нет!       ​Голос Миллисенты срывался от отчаяния, надламывался. Рот опять заливала кровь, щеку жгло, словно кто-то тянул за неё раскаленными щипцами. — Остановись, Невилл! Он должен дожить до суда! — заявил взявшийся невесть откуда Поттер. — Нет, Гарри, не мешай мне! Я ждал этого всю жизнь! — вскричал Лонгботтом, отталкивая руку Поттера. — Сегодня ты отомстил за своих родителей, так дай мне сделать то же!       ​Поттер изловчился забрать палочку товарища, но тогда тот с подбежал к Рабастану и стал с остервенением пинать его всюду, куда только можно: в раненую спину, в живот, в голову. Со звериной жестокостью. Миллисента билась в своих путах, как сумасшедшая, крича и плача от отчаяния и бессилия. Примерно на том моменте, когда Лонгботтом с размаха опустил ногу на голову Лестрейнджа, Милли опять потеряла сознание.

***

      ​В одно утро рухнуло всё. Но жестокое уничтожение их мира продолжалось ещё несколько недель. Бесконечные обыски, аресты, допросы… Временные камеры в Министерстве были переполнены. Те, кто был уличён в использовании Непростительных, в участии в Битве за Хогвартс на стороне Тёмного Лорда или просто в любой помощи Пожирателям Смерти, были задержаны. Даже чистокровные волшебники, просто имевшие свидетельства чистоты крови, подвергались проверкам. Миллисенте не удалось избежать этой печальной участи — полторы недели она провела во временной камере аврората вместе с ещё несколькими слизеринцами. Пэнси тоже была схвачена, но содержалась в другой камере. Только пару раз Милли видела подругу по пути на допрос, когда Пэнси выводили из кабинета аврора, едва стоящую на ногах.       ​Условия были тяжёлыми. Обращались с ними так, словно каждый уже был закостенелым преступником и успел отмотать пару сроков в Азкабане. Рану Милли, правда, залечили, но абы как — на скорую руку. Миллисента подозревала, что шрам на щеке у неё останется на всю жизнь. Но на допросах её практически не трогали. Если Паркинсон предъявили обвинения в подстрекательстве и пропаганде, то на участие Миллисенты в битве смотрели сквозь пальцы: никого ранить не смогла, в основном искала своего жениха и мешалась под ногами. Кормили скудно, жидкой овсянкой и хлебом. В углу камеры был один общий отходник, даже не отгороженный от остального помещения. Спали на грубых деревянных нарах, едва покрытых тонкими матрасами. Для Миллисенты всё было как во сне: она постоянно спрашивала о Рабастане, словно помешавшаяся, и совершенно не могла спать — вскакивала от кошмаров, в которых Лонгботтом размозжал голову её любимого мужчины. Никаких новостей о Рабастане не было кроме слуха о том, что всех Пожирателей Смерти перевели сразу же в Азкабан. Был ли среди них Лестрейндж, остался ли он жив — этого Миллисента не знала.        Через 10 дней после Битвы за Хогвартс измученную, исхудавшую Миллисенту в грязной рваной одежде выпустили. Розамунд Булстроуд, встречающая дочь в Атриуме Министерства, горько заплакала, увидав Милли. — Ты не знаешь о Рабастане? — вместо приветствия хрипло спросила Миллисента, облизнув пересохшие губы. — Милли, девочка моя… Что же они с тобой… — всхлипывала леди Булстроуд, накидывая на плечи дочери теплую мантию и поддерживая её под локоть. — Идём… Идём, моя дорогая… Поговорим дома.       ​Розамунд Булстроуд замечала взгляды, полные ненависти, от всех тех, кто ещё десять дней назад боялся бы глаза на них поднять, и поторапливала Миллисенту на пути к камину. Милли переставляла ноги, ставшие непослушными и тяжёлыми. С тупым удивлением смотрела на Атриум Министерства, казавшийся ей огромным после тесной камеры. — Где отец? — спросила Миллисента, когда мать помогла ей выйти из камина в замке Булстроуд. — На очередном допросе. Но это формальность, его выпустили уже пять дней назад, никаких обвинений выставить не удалось. Опрашивают как свидетеля. — Значит, вы не сражались, — глухо произнесла Миллисента, скидывая с плеч мантию и направляясь к лестнице. — А просто ждали, пока его убивали на моих глазах. — Миллисента, была ужасная неразбериха, мы с отцом искали тебя! И разве Рабастан мёртв?       ​Милли резко обернулась, и от этого у неё закружилась голова. Пришлось тяжело привалиться к перилам. — Так ты знаешь, что с ним? — прошелестела она одними губами.       ​Розамунд Булстроуд пыталась совладать с собой, но у неё сдавали нервы, и губы невольно дрогнули. — Был жив, когда забирали в Азкабан после Битвы за Хогвартс. Но совсем плох.       ​Миллисента прикрыла глаза. Опять встала жуткая картина перед мысленным взором — ботинок, опускающийся прямо на висок… Гулкий, страшный удар… — Тебе нехорошо? Милли, я помогу тебе… Примешь ванну, покушаешь, поспишь. Я велела приготовить твой любимый мясной пирог.       ​Миллисента по инерции позволила проводить себя в спальню, но на пороге встала как вкопанная. В суматохе последних дней забыли убрать её свадебное платье — уже готовое, оно висело на дверце шкафа. Только тогда Милли не выдержала и разрыдалась навзрыд так безудержно, так отчаянно, что в результате с ней случилась истерика и пришлось вызывать целителя.

***

      ​ Неизвестность. Убивающая, лишающая способности дышать. Бессонница превратила Милли в тень самой себя. Щёки ввалились, глаза запали. Шрам на скуле, стараниями леди Булстроуд практически сведенный, всё равно саднил. А тем временем удар следовал за ударом — оказалось, что погиб Крэбб. Нотта и Забини судили и приговорили к нескольким месяцам заключения как участников Битвы за Хогвартс. Рудольфуса Лестрейнджа поймали — об этом трубили все газеты. Ещё и Амон пропал — после Битвы за Хогвартс его так и не нашли. Милли ни с кем не разговаривала, только с Пэнси, когда через несколько дней и её освободили под огромный залог с предписанием не покидать Магическую Британию. — Нас держали в одиночных крохотных комнатках, — рассказывала Пэнси. — И каждый день допрашивали по несколько часов о том, откуда мы получали агитационные сводки, с кем из Пожирателей Смерти поддерживали связь, имеем ли порт-ключи, артефакты для связи и прочее… Сыворотка правды быстро кончилась, и в ход пошли лёгкие пыточные. Моя мама догадалась сжечь мою переписку с леди Лестрейндж, а то, полагаю, мы бы ещё не скоро увиделись.       ​Пэнси похудела так, что её вздёрнутый носик стал казаться острым. Но, к удивлению Миллисенты, глаза подруги горели даже сильнее, чем раньше. В них читалась всё та же решимость. — Я слышала, что дела самых известных Пожирателей Смерти хотят сделать показательными, — продолжала Паркинсон. — Дело Долохова, дело Лестрейнджей, дело Яксли. Значит, они по меньшей мере живы. — Живы? — глухо повторила Миллисента, чувствуя, как в ней вновь появляется сила жить и бороться.       ​И она впервые рассказала о том, как их нашёл Лонгботтом среди обломков, и как он забивал Рабастана на её глазах. Пэнси слушала молча, сжав руку Миллисенты, и только её дрожащие ресницы говорили о том, как Паркинсон переживает. — Животное. Как магглы, — процедила она в конце. — С Антонином было почти так же. Кто-то закричал, что он убил Люпина, и гриффиндорцы накинулись на него впятером или вшестером. Как собаки на волка… Он был очень силён, но их было слишком много. Я видела, как они полосовали его режущими проклятьями со всех сторон, и ничего не могла сделать. А он держался на ногах до последнего, пока не свалился замертво. Я была рядом и останавливала кровь, до тех пор, пока его не схватили. — Но он тоже жив, раз речь шла про его дело, — поддержала подругу Миллисента. — Пока что, — покачала головой Пэнси. — Про Крэбба ты знаешь? — Да, — тихо ответила Миллисента, зажмурившись, чтобы сдержать непрошенные слёзы. — А что с Драко? — Я не знаю, — отмахнулась Паркинсон. — Они с родителями умудрились выехать из Британии почти сразу же после битвы за Хогвартс. Полагаю, их дела лучше наших. — Хоть кто-то спасся, — вздохнула Миллисента.       ​Пэнси покачала головой. — Я так и не поняла, что произошло, — проговорила она. — Поттер ведь был мёртв… — Точно… Я видела его тело, а потом видела его стоящим на ногах… — вспомнила Миллисента. — Он опять не умер? — Как видишь, — вздохнула Паркинсон. — Про Тёмного Лорда тоже шепчутся, как будто он мог выжить. Но я в это не верю: тогда бы он не допустил всего, что случилось после Битвы… — Он мёртв, — как камень уронила Милли. — Но тело не смогли найти среди мертвых! Врут что-то неубедительное про акромантулов… — Я видела, — проговорила Миллисента, и покачала головой. — Он лежал на самом верху груды тел, и мертвая Беллатрикс Лестрейндж покоилась на его груди. Но Рудольфус Лестрейндж умудрился забрать тело Тёмного Лорда. — Мистер Лестрейндж? — оживилась Пэнси. — Так он сбежал?        Миллисента рассказала о том, как старший брат Рабастана аппарировал из-под самого носа Невилла Лонгботтома, забрав тело Тёмного Лорда с собой. Пэнси так обрадовалась, что даже злорадно рассмеялась. — Если что-то могло меня утешить, то только это, — заявила она. — Тёмный Лорд был легендой при своей жизни, и эти выродки не смогли поглумиться над ним после смерти! Ведь тела многих Пожирателей Смерти просто уничтожили, даже не отдав родным.        Миллисента, не разделяющая злобного торжества Пэнси, тяжело вздохнула. Лучше бы Рудольфус помог им с Рабастаном. Она должна была подать ему знак… Должна была как-то позвать на помощь… — Мы должны что-то сделать, Пэнси, — проговорила Миллисента, сжимая руку подруги. — Если Долохов действительно важен для тебя.       ​Ореховые глаза Пэнси, ещё мгновение назад горящие, словно потухли. — Я много думала об этом. Сделать ничего нельзя. По крайней мере, в случае Антонина. Слишком много людей видели, как он использовал Непростительное. — Хотя бы заменить смертный приговор на пожизненное, — произнесла Миллисента, окрыленная своей идеей. — Это ведь возможно! А потом, может, с помощью взяток получится купить амнистию!       ​Пэнси помрачнела ещё больше. — Боюсь, Милли, для них уготована публичная казнь. — Тогда мы тем более не можем сидеть на месте! — воскликнула Миллисента. — Нужно пойти в Министерство, попробовать с кем-то договориться… — Скорее нас опять схватят, — хмыкнула Пэнси. — Я тут думала поговорить с кем-то из людей Поттера… С Уизли к примеру. Они нищие, вряд ли это резко изменилось. Может быть, предложить дружку Поттера денег побольше? Пусть позудит на уши очкастому. — Не возьмёт, — скептически протянула Милли. — Предложим столько, чтобы у него рассудок помутился, — упрямо сказала Пэнси.       ​Учитывая то, что их семьи понесли огромные расходы, чтобы вызволить самих слизеринок, собрать средства оказалось не так уж просто. Отец Миллисенты был готов дать столько денег, сколько мог. А вот родители Пэнси наотрез отказались помогать Долохову из страха, что ими самими заинтересуются. Тогда Паркинсон заложила все свои украшения и ценные вещи. У неё был целый сундучок с довольно дорогими побрякушками, за который удалось выручить около тысячи галлеонов. Оставалось договориться с Уизли.       ​Миллисента жила только этой надеждой. Даже призрачная возможность спасти Рабастана придавала ей сил. В назначенный день Милли собиралась с особенной тщательностью — оделась неброско, сдержанно. Убрала полторы тысячи галлеонов в плотный чёрный кошелёчек. И отправилась в Министерство. С Пэнси они встречались в Атриуме.       ​Дрожь пробрала Милли, стоило ей оказаться в Министерстве вновь. Не пропадало ощущение, что её вот-вот схватят и поволокут в камеру. Но они с Пэнси благополучно миновали контроль и направились в аврорат — говорили, что Поттера и Уизли можно найти там. ​Учитывая то, что многих авроров они знали по допросам, обе девушки заметно нервничали, оказавшись среди них вновь. Но, стоило Миллисенте увидеть Уизли, как всё волнение куда-то провалилось. Они с Пэнси направились прямиком к нему. — Рональд, — позвала Пэнси, постаравшись смягчить голос. — Рональд Уизли.       ​Увидев перед собой двух слизеринок, рыжий гриффиндорец изменился в лице. — Что надо? — грубо буркнул он. — Поговорить. Без лишних ушей, — тихо сказала Миллисента. — Не о чем разговаривать, — фыркнул рыжий, явно получая удовольствие от собственной важности. — Я слышала, твой брат убит. Наши соболезнования, — нашлась Пэнси. — Это была страшная битва. — Да, Фред сражался с вашими дружками, — зло ответил Уизли, и его лицо пошло красными пятнами.       ​Милли аккуратно покосилась по сторонам — на них уже посматривали остальные авроры. А Уизли совершенно не желал разговаривать! Отвернулся и, задрав нос, прошествовал к своему месту, огороженному от основного помещения тонкой стенкой. Девушки поспешили вслед за ним. — Они с Джорджем содержали лавку на Косой аллее, не так ли? Наверное, она пришла в упадок за последний год. Сложно будет вновь поставить дело на широкую ногу без Фреда… — заговорила Пэнси тихо, но чётко.       ​Миллисента только изумлялась, откуда подруга знает имена всех этих бесконечных Уизли. — Даже имя его не смей произносить! — рыкнул друг Поттера.       ​Пэнси подалась к нему и, совсем понизив голос, сказала прямо: — Разве его память не достойна того, чтобы лавка «Умников Уизли» снова приносила радость и счастье детям? Разве ты не хочешь в память о брате восстановить её?       ​Уизли явно хотел ругнуться, но вдруг задумался и непонимающе нахмурился. — Я не понимаю, к чему ты клонишь, Паркинсон, но этот разговор мне не нравится, — проговорил он. — Тысячи галлеонов хватило бы, чтобы произвести ремонт. Ещё тысяча на то, чтобы закупить сырьё и вновь наладить производство. И полтысячи на выплату зарплат работникам, а также на мелкие расходы… — деловито перечислила Пэнси.       ​Милли с удивлением заметила, как негодование в глазах Уизли сменилось неприкрытой алчностью. Он как будто не верил в столь щедрое предложение и таращился на девушек со смесью возмущения и неверия на лице. — Что вам нужно? — выдохнул он, тщетно пытаясь придать голосу негодующие нотки. — Лучший друг Гарри Поттера и герой войны, сыгравший столь значительную роль в победе над Сами-Знаете-Кем наверняка имеет большой вес в Министерстве, — елейным голосом продолжала Паркинсон, словно гипнотизируя Уизли. — Уверена, пара незначительных словечек могла бы многое изменить… — Я не стану помогать Пожирателям Смерти! — рявкнул Уизли, и ругнулся. — Азкабан — страшное место, — заговорила Миллисента. — Там дементоры, холод, голод и отчаяние. Это хуже, чем смертная казнь. Уже раненные Пожиратели Смерти там долго не продержатся. — Ну так что вам тогда нужно? — вопросил совсем обескураженный Уизли. — Всего лишь избавить их от позорного эшафота, — встряла Пэнси. — Только и всего. Им всё равно уже никогда не оказаться на свободе. Их дни сочтены, и для многих такой конец покажется даже более страшным…       ​Уизли неопределенно мотнул головой, как бы побуждая Паркинсон продолжать или спрашивая, о ком речь. — Долохов и Рабастан Лестрейндж, — выдохнула Пэнси. — Ни за что! — воскликнул Уизли. — Тюрьма для них будет худшим наказанием! — поспешила сказать Миллисента.       ​Ей показалось, что Уизли колеблется. Даже промелькнула надежда, что получится его подкупить. Но тут в закуток, где помещалось его рабочее место, влетела Грейнджер. Увидев двух слизеринок, она остановилась как вкопанная. Миллисента с ненавистью уставилась на гриффиндорку, которая едва не убила их с Рабастаном. — В чём тут дело? — нахально вопросила Грейнджер, переводя взгляд с Паркинсон на Булстроуд. — Тут эти… Пришли просить за своих, — поспешно промямлил Уизли, коровьими глазами глядя на возлюбленную грязнокровку. — Все дела рассматриваются в порядке очереди. И ходатайствовать следует в Визенгамот, а не в аврорат, — чопорным официальным тоном отчеканила Грейнджер.       ​Совсем поникшие, девушки вышли в коридор. При Грейнджер не было никакой надежды подкупить Уизли. Не зная, о чём говорить, и не глядя друг на друга Миллисента и Пэнси вместе вышли в атриум Министерства. Казалось, что последняя надежда растаяла в воздухе.       ​Внимание Миллисенты привлекло какое-то движение у одного из каминов. Группа корреспондентов плотно облепила какого-то невысокого волшебника в мантии аврора, который в сопровождении коллег пытался пробиться к проходной. Милли узнала в нём Поттера. Решение созрело мгновенно, и она кинулась к нему сквозь толпу. — Поттер! Гарри Поттер! — закричала она, пробиваясь через корреспондентов.       ​Миллисенту обуяла сила, и она сумела добраться до Избранного. Пэнси безнадежно застряла где-то позади. А Милли опомнилась, только когда обеими руками держалась за мантию на груди оторопевшего Поттера. — Рабастан Лестрейндж не заслуживает смертной казни. Он никого не убил и не ранил в Битве за Хогвартс. И он отец моего будущего ребенка. Прошу, не оставляй его сиротой!       ​Миллисента протараторила это на едином дыхании, глядя Поттеру прямо в глаза и не отцепляясь, как бы её руки ни пытались разжать другие авроры. Поттер ничего не ответил, но на слове «сирота» вздрогнул и посмотрел Миллисенте прямо в глаза. Милли постаралась вложить в свой взгляд всё отчаяние, на которое была способна. — И, может быть, в обмен на жизнь брата Рудольфус Лестрейндж расскажет о том, где спрятал тело Тёмного Лорда!       ​Последние слова произвели эффект бомбы, корреспонденты начали галдеть и наперебой задавать вопросы. Миллисенту наконец-то оттеснили от Поттера. Кое-кто из работников газет захотел задать ей вопросы, но откуда ни возьмись появилось двое авроров и доходчиво объяснили, что мисс Булстроуд не будет давать никаких комментариев.       ​Покидая Министерство, Миллисента чувствовала на себе полный уважения взгляд Пэнси Паркинсон. Та бережно придержала подругу под руку, когда они входили в камин. — Милли, как ты только всё это выдержала в твоём положении, — сочувственно произнесла она. — Нет никакого положения, Пэнси. Просто безысходность толкает меня на самую отчаянную ложь, — вздохнула Миллисента.       ​Почему-то после этой выходки, о которой не преминули написать в «Ежедневном Пророке», у Миллисенты появилось стойкое предчувствие чего-то хорошего. Было что-то во взгляде Поттера, что подарило надежду. Вдобавок тем же вечером неожиданно объявился Амон. Облезлый, грязный, худой и очень злой. Он жадно поглощал рыбу, проглатывая огромные куски и от этого давясь и хрипя. А потом так и заснул, вцепившись лапами в миску. Поглаживая его шерсть, утратившую прежний лоск, Миллисента впервые за долгое время улыбалась.        Хрупкие иллюзии рассыпались в прах, когда через пару дней Миллисенте пришло официальное письмо из Министерства Магии, в котором сообщалось, что она может прийти попрощаться с Рабастаном Лестрейнджем. Ибо таково было его последнее желание перед смертной казнью.