Его настойчивость

Настоящее время

      Свежие раны постепенно затягиваются, болезненно заживают, и через некоторое время от них остаётся лишь уродливый шрам, напоминающий о прошлом, о напрочь забытой боли. Человек расцветает, словно красивый цветок, радует, заставляет вдохновляться и восхищаться окружающих его людей; однако постепенно он уходит в работу не для того, чтобы начать наконец добросовестно выполнять свои обязанности, а для того, чтобы отвлечься и забыться.       Тот уродливо затянувшийся шрамик иногда изнывает холодными вечерами, а опустевшая уже как несколько лет половина кровати заставляет вспомнить широкие, длинные и сильные руки, в охапку сгребавшие небольшое тело и прижимавшие к своей груди. Старые раны вновь открываются, выпитый алкоголь заставляет загнанную в угол пленницу-голову прокручивать счастливые воспоминания, словно включать одну и ту же детскую кассету и пересматривать, пересматривать, пересматривать.       Одно лишь различие существовало у детской кассеты и болючих воспоминаний: первая вызывала лишь приятную, невесомо-лёгкую нотку ностальгии и пронизывающей тоски, но вторая, суровая и рубящая пополам, дарила новые волны ненависти вперемешку с притупленной, но никуда не девшейся болью.       Алкоголь, безусловно, — лучший друг в тяжёлые моменты, лучший слушатель, лучший советчик, лучший в составлении одинокой компании. Аккерман понимал и помнил свои слова о собственной независимости, о сильной стороне своего характера, только вот… Уже немало лет этот самый сильный характер упрямствовал и держался за прошлое, всеми силами возвращая его на церемонию свадьбы, на первую встречу, на первое совместное путешествие.       В жизни Леви многое поменялось. Помимо туристической компании и путешествий, он нашёл себя в фотографии, начал вести эстетичный, красивый профиль, завлекать уйму людей в свою компанию и консультировать клиентов лично. Благодаря блестящим навыкам и широким знаниям ему доверили не только выбор страны и маршрут, но и место на обложках некоторых популярных журналов. Аккерман отлично вписывался в устоявшуюся строгую тематику: его невозмутимое лицо, едва приподнятая тонкая бровь, выразительно очерченные скулы и прожигающие через бумагу серые глаза заставляли прилавки пустеть за мгновение, а людей — в приёмной туристической компании толпиться и бессмысленно ругаться.       Он успешен, богат, красив и популярен — что может быть лучше? Но Аккерман готов был отдать всё это, лишь бы не чувствовать раздирающую пустоту внутри; желание напиться с каждым днём всё сильнее и сильнее усиливалось, однако он пытался держаться. Пытался. И пытаться он тоже неимоверно устал. Одноразово блистать лицом на камеру, болтать с клиентами и в сотый раз объяснять Эрену, как правильно сопоставить маршрут поездки и нужные остановки — жуть как выматывающе, особенно, когда разбит по грёбаным кусочкам внутри.       Очередной дождливый день сказался некстати, нарушив все запланированные дела. Моросящие мелкие капельки стучали по лобовому стеклу чёрного мерседеса и скатывались ниже, к хлопочущим дворникам. Леви поморщился, исподлобья глядя на тоскливо-унылую Венецию. Этот город не просто потрепал стойкие нервы в прошлом, он навевал ужасающие воспоминания детства: например, в этом небольшом переулке, где стояли аккуратные мусорные баки, Леви три дня ночевал после ссоры с дядькой Кенни.       Громкий писк звонящего телефона напрочь разрезал хандрящую тишину, и Аккерман не спеша перевернул смартфон, взглянув на экран. Звонил его менеджер из туристического агентства, отвечавший за деловые вопросы, касающиеся рекламы, — пацанёнок лет на пятнадцать младше Леви, но хохрился и преподавал себя так, словно был владельцем компании. Леви шмыгнул забитым насморком носом и принял вызов.       — Чего тебе? — грубо, сухо, прямолинейно; однако мальчишка привык к Леви, к его стабильному хладнокровию и словно врождённому строгому тону, поэтому даже не интересовался, почему он каждый раз так отвечает.       — Ты едешь в Англию, — коротко, но чётко произнёс он. — Предвижу твои вопросы. Только что звонили из Лондона, крупный журнал хочет видеть тебя на обложке. Это выгодно и нам, планируют взять интервью и прорекламировать твою личность и компанию, — мальчишка тараторил так резво, что Леви скривился в лице и наклонил голову чуть вбок, дабы не слушать непрекращающийся, громкий говор.       — И как это выгодно для компании? — раздражённо произнёс Аккерман. — Вся Англия сломя голову понесётся в венецианскую дыру лишь потому, что увидели меня на обложке?       Новость вселяла новую волну неимоверной злости, раздражённости наравне с бешенством. Поездка в Англию — последнее, чего ожидал Леви на этой неделе. Он хотел лишь подписать нужные бумаги в офисе, выложить несколько фотографий в свой недавно созданный профиль и выпить горьковатого дорогого виски, вконец замотавшись после кучи пылящихся документов. Аккерман не хотел посещать Англию по понятной, по-садистки режущей причине; он и в Венеции не мог нормально забыться и начать новую жизнь, а здесь придётся безжалостно рвать криво зажившие ранки и мужественно, молча, со всей силы сжав челюсти, терпеть.       — Зато представь, в каком восторге будут венецианцы, мечущиеся в выборе нужной компании, — Эрен был явно чем-то доволен: его голос казался плавным и певучим. — Ты очаруешь их своей красотой и тогда-       — И тогда придётся пристраивать ещё один блок к зданию, иначе от главного корпуса ничего не останется, — проигнорировав сомнительный комплимент, нагло перебил его Леви и грустно хмыкнул. — И когда самолёт? — продолжил он и вставил ключ в блок зажигания, провернув его несколько раз.       — Самолёт?.. — растерянно переспросил пацанёнок. — Я думал, что ты сам в своей компании это разрулишь, — невинно пробормотал он, но Леви прекрасно услышал его.       — Делать мне нечего, заниматься твоей работой и платить за билет за счёт своего агентства. Я, знаешь, не горю желанием лететь в Англию, — холодно проговорил Аккерман. — Поэтому за счёт компании я никуда не поеду, — упрямо стоял на своём Леви. — Проси Лондон оплатить все услуги.       Туристическое агентство — милое дитё, расходы которого до́роги Леви. До́роги не потому, что он стал зажравшимся тридцатипятилетним дядькой, который печётся о каждой копейке, а потому, что в простонародье эти самые копейки могут пойти на пользу (открыть новые возможные путешествия, пойти на ремонт помещения, в конце концов, на новую кофемашину в главном приёмном зале!).       Леви отъехал от пресловутого торгового центра и направился к Эрену — тому самому пацанёнку-менеджеру. Обсудить некоторые моменты стоило: например, точную сумму, время и место проживания (Аккерман был уверен, что Йегер договорится с Англией, всего-навсего заговорит им зубы и вытянет два билета премиум-класса). Лететь в ненавистный, разбивший сердце город — такая себе перспектива, а если ещё и отвратительные условия — Леви уж лучше пошлёт эту затею далеко и надолго, вернувшись домой.       Византийские небольшие дома сменялись один за одним, и уже через мгновение Аккерман увидел непёстрое, потрёпанное здание — задний двор некрупного кафе, в котором Эрен обычно назначает встречи, — а после припарковался недалеко от ветхого мостика. Пахло сыростью протянувшегося вдоль города канала и какими-то незамысловатыми выпечками (напротив находилась пиццерия, вероятнее всего, оттуда).       Леви по-деловому поправил полы чёрного пиджака, закрыл машину, предварительно щёлкнув на нужную кнопку на ключе, и зашёл в помещение. Вдоль широкой лестницы, на стенах, находились портреты заслуженных и уважаемых работников — в том числе и почтенный создатель кафе, отец нынешнего владельца. Леви в их родословную не углублялся, но, кажется, вся их семья душу вложила в этот проект.       Дверь раздражающе скрипнула, и Аккерман увидел закинувшего на диванчик ноги Эрена. Он, как обычно, читал похабные журналы, пускал слюни и глупо, по-извращенски улыбался. Леви не было дела до его личных фетишей и интересов, поэтому он лишь окинул его недовольным, убийственным взглядом и требовательно изогнул бровь, скрестив руки на груди.       — О! Ты уже пришёл, — Йегер мгновенно спрятал журнальчик под себя, натянуто улыбнулся и скинул ноги с дивана. Он идеально выпрямился в спине, сложил руки подобно первокласснику на первом уроке в школе и неловко поиграл бровями.       — К делу, — Леви уставше выдохнул, снял с себя чёрный пиджак, закатав рукава рубашки, и пододвинул чашку вместе с небольшой коробочкой чая ближе к себе. — Тематика, на сколько дней, где я буду жить и сколько будет стоить, — холодно отчеканил Аккерман и высыпал немного листьев чая в кружку. У Эрена был отвратительный вкус в кофе и чае; он вечно покупал дешёвые подделки и жалко кичился, но именно этот случайно заказанный в один из дней чёрный чай пришёлся Леви по душе.       — А, да, — шустро встрепенулся Йегер. — Я всё-таки договорился, они долго негодовали, но я надавил, — Леви показушно изумился, закатив глаза, однако промолчал, — едешь ты со мной, жить-       — Ты со мной, — деловито исправил его Аккерман и уныло хмыкнул, налив кипятка в керамический тёмно-коричневый стаканчик.       Йегер не продолжал спор, не смел встревать, ведь Леви всё равно заткнёт его в конечном итоге, вдавит в это чёртово малиновое кресло своими режущими словами и тошнотворно сверкнёт серыми пустыми глазами. Незачем, Эрен знал, незачем. Йегер считал, что Аккерман специально провоцирует его на конфликт, чтобы в конечном итоге обернуть всё в свою пользу. Наивный, конечно, мальчик, ведь Леви и дела не было до этих детских провокаций.       — Они предложили на выбор несколько дорогих отелей, личный транспорт, с учётом того, что долетим туда за свой счёт. Все отели находятся в центре, в общем… — несмело продолжил Эрен. — Всё как ты любишь. Минимальный срок — два дня, а там если захочешь ещё прогуляться, то останемся за свой счёт, — Йегер резво ввёл пароль на своём ноутбуке и повернул его, показывая цены билетов на самолёт. — Но билеты дороговаты, конечно…       — То есть ты вытянул места в самых дорогих отелях, личный транспорт, но билеты за семьдесят евро* ты достать не смог? — недовольствовал Леви. Он отпил немного горячего крепкого чая, а после скривился, отмечая, что, кажется, перепутал вкусы — Эрен всё-таки заказал не тот.       — Я не не смог, я просто решил поискать более практичные и дешёвые варианты и снова толсто намекнуть на твою компанию, — Йегер игриво поиграл бровями и расплылся в противной улыбке.       — О, — протянул Леви и фальшиво скривил губы в восхищении, — иди к чёрту, — холодно отрезал Аккерман и сделал ещё один глоток чая.

***

      Лондон встречал тёплым, испепеляющим солнцем, лучи которого так нагло светили в лицо и заставляли щурить не привыкшие к яркому свету глаза. Город кипел: сигнализации машин и активные людские разговоры создавали ужасный, давящий на уши гул; пробки напрягали каждого человека, случайно попавшего в эту раздражающую пучину; проход к Биг-Бену был напрочь перекрыт, поэтому толпа людей, ожидавших открытия, скопилась прямо в самом центре.       Леви устало закатил глаза, скучающе взирая на загруженный центр английского королевства. Всё происходило сумбурно, беспланово, отвратно хаотично, и это нервировало Аккермана ещё сильнее. Мало того, что Эрен, любитель солёных жареных орешков, решил почавкать и донести всем о том, какие вкусности у него есть, так ещё и его надоедливо пиликающий телефон не мог заглохнуть.       Они медленно проезжали Сент-Джеймсский парк, и Леви чересчур резко отвернулся, достал свой телефон и уткнулся в него. Лишний раз погружаться в тёплые, но морально тянущие на дно воспоминания отнюдь не хотелось. Этот город и так напоминает ему слишком многое, слишком личное и сокровенное; единственным желанием Аккермана было отфоткаться, выполнить нужную работу и уехать обратно, в пропитанную такими же паршивыми моментами Венецию.       — Знаешь, Леви, говорят, вон в том парке красивое озеро, — Эрен любопытно уставился в окно, словно маленький любопытный ребёнок, и нетерпеливо захлопал глазами. Он взглянул на Аккермана через стекло и вопросительно изогнул бровь. — Давай погуляем там вечером? Я посмотрел, там такие клёвые уточки, уютные полянки перед озером… — Йегер невинно надул губы, увидев недовольное выражение лица в зеркале.       Таксист их не понимал, ведь Эрен начал разглагольствовать на итальянском (по правде, его ломаный английский лучше не демонстрировать). Аккерман свёл брови к переносице, прикрыл глаза лишь на мгновение, будто резкая головная боль, словно стремительная молния, пронзила его затылок и виски, а после тяжело выдохнул.       — Нет, — отрезал Леви и достал пачку сигарет из кармана делового пиджака.       В голове мимолётно пробежала мысль о том, что он так и не бросил, так и не смог перебороть свою ужасную привычку, которая переросла в одержимость. После развода он регулярно выкуривал пачку или чуть больше в день, параллельно выпивал дорогой алкоголь и компенсировал это всё одной лишь таблеткой от головы, которая, по правде, совсем не помогала, но Леви ведь «не всё равно на своё здоровье!».       — Во сколько фотограф и компания ждёт меня? — невзначай поинтересовался Леви и зажал тонкую сигарету между своих губ.       Не курил всего лишь несколько часов, во время полёта и после него, но желание с каждой минутой всё сильнее и сильнее усиливалось, заставляя недовольствовать и прижимать к холодной земле одним лишь взглядом. Он расслаблялся, когда курил, чувствовал себя абсолютно свободным, дышащим человеком, у которого, хотя бы на это короткое мгновение, исчезали все мучающие мысли и чувства.       — Оу, уже через два часа, — Йегер взглянул на наручные часы, удивлённо вздёрнув брови. — Назначенная студия как раз недалеко, — пояснил он и продолжил пялиться в окно на возвышающиеся исторически важные здания.       Эрена можно было понять, ведь он впервые посетил хвалёную Англию, отсюда-то и ярое желание запомнить каждый уголочек кипящего Лондона. Даже тот факт, что Биг-Бен перекрыт, его, кажется, совсем не расстраивал. Чёрт с ним, с этим Биг-Беном, есть же ещё куча достопримечательностей!       Таксист аккуратно припарковался напротив дорогого отеля и потребовал деньги, протянув руку. Эрен быстро взял инициативу на себя, отдал нужное количество бумажек и вылетел из машины, прокручиваясь на месте и восхищённо осматривая центр Лондона.       В отличие от Йегера, Леви окончательно морально разбился после того момента, как таксист остановился напротив… Чёртового отеля, который так нагло въелся в память и никак не стирался. Аккерман сурово сжал челюсти, взглянув на многоэтажное здание, окна которого были покрыты специальной тёмной тонировкой, а неоновая, ныне показавшаяся Леви дешёвой, вывеска продолжала даже спустя столько лет сверкать всё так же ярко.       Аккерман тяжело выдохнул, почувствовал, как теряется контроль в ногах, как земля пропадает из-под его ступней, как предательский комок бессилия, грёбаного закона подлости подкатывал всё ближе и ближе к горлу и намеревался вот-вот задушить. Настолько паршиво ему ещё никогда не было, даже после развода он чувствовал себя несколько иначе и легче. Тонкие кисти рук мгновенно наполнились убивающим страхом, крупно задрожали, а серые глаза забегали по серому асфальту.       Со стороны он выглядел иначе, словно просто опешил, завидев что-то перед собой, но внутри нарастал и укладывался на плечи неимоверный груз нахлынувших воспоминаний. Как бы холодно и незаинтересованно Леви себя ни вёл, как бы ни пытался спрятать что-то живое и чувствующее на несколько замков в своём сознании, прямо сейчас всё крахом надломилось и с новой силой высвободилось. Что с ним стало за несколько лет? Завёл жену и маленьких детишек? Замечательно. Повысился и всё-таки продвинулся ещё выше по карьерной лестнице? Восхитительно! Быть может, всё-таки купил дом мечты в самом дорогом районе Лондона? Превосходно… Аккерману было жутко любопытно знать, что с ним всё в порядке, что всё хорошо, что он не страдает, не скурился и не спился, как он.       Йегер потрепал его за плечо, высвобождая из пелены размышлений, и первый скрылся за стеклянными дверьми отеля. Пересилить себя было ужасно сложно, особенно, когда перед глазами невинная картина первого знакомства. Ватные ноги побрели к входу, озябшая рука держалась за ручку небольшого чемодана, а губы были настолько сильно сжаты, с горем пополам сдерживая нахлынувшие эмоции, что, казалось, Аккерман скоро не выдержит.       Эрен поджидал его около лифта, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу — точно ребёнок. Он нажал на кнопку вызова и махнул рукой в свою сторону, подзывая Леви ближе к себе. Голос робота спросил их номер этажа по-английски, и Йегер, уверенный в том, что four — это четыре, ткнул на нужную кнопку. Леви облокотился спиной на холодное железо, запрокинул голову назад и постарался восстановить дыхание перед самым… Сильным, беспощадным ударом. Четвёртый этаж, общий просторный балкон, номер в конце коридора — всё это настолько хорошо засело в голове, что хотелось прямо сейчас развернуться, купить билет обратно, домой, и больше никогда не возвращаться сюда.       Не остыл он ни черта, не стало ему хоть на крупицу легче, не повзрослел, не поумнел, лишь продолжал существовать и страдать. «Отличные такие достижения к тридцати пяти годам», — твердил себе Аккерман, пусть хотя бы у Эрвина будет что-то хорошее после него.       Двери лифта медленно разъехались в стороны, и Эрен первый выпрыгнул из узкого помещения, оглядевшись по сторонам. Он резво повернул налево, быстро протараторив «О! Нам сюда!», и поспешил к ничем не отличающейся двери на этаже. Аккерман повернул голову в противоположную сторону, и дыхание предательски перехватило, когда перед глазами, словно мираж, словно силуэт, на том самом отнюдь не изменившемся балконе показалась высокая, широкая фигура.       Тяжело и паршиво, особенно, когда ты, похоже, постепенно теряешь здоровую холодную голову и поддаёшься своим эмоциям. Леви бросил прочь свой чемодан, сорвался с места и в несколько мгновений преодолел расстояние, стараясь хотя бы кончиком пальца схватиться за надежду, но… Стеклянная дверь была отвратительно заляпана, на балконе хозяйствовали лишь радостные лучики тёплого солнышка. Никого. Только одинокая, вообще не изменившаяся пепельница на балконном бортике.       Леви обессиленно опустил протянутую вперёд в надежде ладонь, поникше запрокинул голову назад и прикрыл глаза. Дрожь пробежалась по всему телу, в уголках красных от недосыпа и регулярно поступающего в организм алкоголя глаз скопились скупые слезинки; Аккерман мгновенно махнул головой, прочь стирая этакий позор пальцами и оседая на пол. Рыдать он себе ни за что не позволит, особенно здесь, перед пацанёнком, который растерянно пожмёт плечами и скажет, что всё пройдёт со временем! Он в этом не виноват, но сколько же ещё придётся ждать, чтобы этот ад наконец закончился?       Аккерман знал: не сможет ведь зайти туда, не сможет насладиться пьянящей сигаретой, не сможет выкинуть Эрвина из головы. Прошло столько грёбаных лет, за которые он мог устроить свою жизнь лучше всех, посетить нужных психологов, вправить себе мозг и двигаться дальше. Но чёртовы травмы, полученные ещё в далёком детстве, душащие с каждым днём всё сильнее и сильнее, никак не давали хотя бы немного глотнуть свежего воздуха. Они перекрывали глотку напрочь, заставляя задыхаться в воспоминаниях и цепляться за них же, пропуская мысль о том, что лучше бы сдох, лучше бы был бесчувственным, чёрствым и бессердечным, чем что-то чувствовал и морально сгорал, как тонкая беззащитная спичка.       «Псих», — твердил себе Аккерман, хватаясь руками за блестяще уложенные волосы, чёртов псих, сфокусированный на одном лишь человеке, за которым готов был пойти куда угодно и на что угодно.       Но люди, как известно, приходят и уходят, ведь так? Нормальная практика. Тогда почему так больно до сих пор?