Лондон, который нас создал

      Серхио четырнадцать, и он ещё беззаботен, прекрасен и чист, как и мир вокруг.       Он — обычный отчаянный мальчишка с огромными мечтами и миловидной родинкой на щеке. От его улыбки все люди становятся мягче и приятнее, а будущее сияет звёздной россыпью славы и роскоши. Он хочет быть футболистом — известным, статным, мужественным, ловким и с детства ходит в академию Реала. Он невероятно гордится своим мадридским клубом и важничает, когда рассказывает, что защищает цвета сливочных. Родители могут позволить себе платить за его мечту, но Серхио не вникает в счета, приходящие каждый месяц в их увитый плющом домик. Он верит в свою исключительность и подражает Раулю.       Неприятно осознать, что ты — один из сотен одарённых юношей, особенно в такой академии, как Реал. Серхио спускают со сливочных небес на землю, когда несколько раз отстраняют от тренировок за несерьёзное отношение. Тогда-то он всё понимает и больше не считает себя исключением. Так, лишь тенью, что глухо разливается по земле, когда в небо устремляется очередная яркая звёздочка.       Серхио всё ещё четырнадцать, он всё ещё прекрасен и чист, но уже не так беззаботен, как прежде.       Семья забирает его на каникулы в Лондон, и он счастлив отвлечься. В Англии столько известных футболистов!.. Дух захватывает от одних лишь имён. Серхио надеется встретить кого-нибудь и взять автограф.       Он полон бесконечной радости и ребяческого подражания, когда совершенно случайно они с родителями на парковке видят Гарета Бейла. Серхио знает, кто такой Гарет, и его сердце вибрирует от счастья. Родители толкают его вперёд, говорят попросить автограф и уже готовят фотоаппарат для памятного снимка. Серхио не понимает, почему так осмеливается в тот момент, но идёт к Гарету не дрожа и с улыбкой на лице.       Гарет ещё такой забавный: растрёпанный, коротко постриженный, в растянутом дешёвом джемпере. Ему всего двадцать один, но для Серхио это что-то запредельное, это странный взрослый, далёкий от него. Гарет реагирует на просьбу доброжелательно и отзывчиво, хотя видно, как он устал. Серхио понимает это, разглядывает его пристально и задерживает дыхание, боясь побеспокоить, пока тот расписывается на листке блокнота. Этот листок Серхио потом сохранит в маленьком кармашке рюкзака, с которым будет разъезжать по арендам. В те дни только этот клочок бумаги не даст ему разочароваться в себе окончательно.       Но сегодня до разочарования ещё далеко.       Родители подходят и щёлкают их на фотоаппарат. Несколько раз — чтобы уж наверняка. Серхио кажется, они получились уродцами: уставший Гарет и моргнувший он сам. Пока родители отсматривают снимки в стороне, Серхио стоит рядом с Гаретом и чувствует себя странно смущённым. Что говорить зарождающейся звезде АПЛ? Что вообще имеет право сказать богатенький, но бесталанный ребёнок из академии Реала настоящему футболисту? Серхио думает, что сейчас Гарет уйдёт, но тот, наверное, понимает неловкость молчания и мягко улыбается ему в ответ.       — Ты тоже футболист? — хрипло спрашивает он. Тоже. Серхио цепляется за это слово, и оно взрывается восторгом в его душе. Горстка бессмысленных звуков распахивает мальчишескую душу, такую наивную и восприимчивую. Лепи из неё что хочешь, складывай в неё всё что пожелаешь. Ломай под себя, если решишься. Это Серхио ещё не понимает, но чувствует: сегодня его лучший день. Он собирает весь свой школьный английский, чтобы произнести фразы, не заготовленные родителями:       — Да, я играю в академии Реала, — звучит напыщенно и гордо, у Гарета даже брови взлетают кверху от удивления, а губы, уставшие, сухие, обветренные лондонской весной, улыбаются восхищённо. Но ничего хорошего за словами не стоит. Академия Реала — это один из многих, это шанс попасть в основу, равный нулю для таких, как Серхио, это состоятельные родители, способные платить, это предмет бахвальства в школе. Но для Гарета это, кажется, лучшее, что он слышал за сегодня, и Серхио дрожит под его радостным взглядом. Восхищение. Нет, не стоило тогда Гарету восхищаться им. Он привык к нему, впитал его, и разум теперь всегда просил больше. Ведь все ещё помнят про мальчишескую душу, из которой можно лепить что угодно?       — Тогда желаю тебе стать лучшей версией себя, усердно тренироваться и не отлынивать! — Гарет усмехается — по-доброму, нежно и густо. Серхио хочет выполнить все его наставления; он уже весь принадлежит ему. — И да, поменьше отвлекайся на девчонок, будет ещё всё! — с этими словами Гарет треплет его по макушке, а для Серхио заканчивается один мир и начинается новый. Ладонь у Гарета тёплая, большая, приятная. Серхио чувствует её на волосах и спустя пять минут, когда они с родителями уже давно покидают парковку. Гарет уходит спешно — его наверняка ждут тренировки или родной дом. Серхио забывает его поблагодарить, но обвиняет себя лениво и раскованно. Голова наслаждается моментами — складывать их, как золотой пазл, разглядывая каждую деталь на свету, невероятно волнующе.       Серхио кажется, он не заслужил. Он вспоминает все советы Гарета и фыркает, когда дело доходит до девчонок. Вот уж о чём не стоит беспокоиться, он никогда не отвлекался на них! Родители показывают ему фотки, и от них хочется смеяться. Они с Гаретом как будто только что ограбили банк и пытаются сбежать! Серхио смеётся весь путь до отеля — тихонько, в ладошку, чувствуя румянец на щеках. Он представляет их с Гаретом грабителями, и это словно забавная, лёгкая картинка из кино. Он сам ещё мал, но мог бы стать отличным протеже. А родители, как всегда, ничего не понимают, но им и не нужно.       Серхио четырнадцать, и его багаж из Лондона лёгок и прост: сверкающее искрами вдохновение, наивная верность, фанатская любовь, листок с красивым автографом, тепло прикосновения в коротких топорщившихся волосах и много, много стремления стать лучше.

***

      Серхио шестнадцать, и жизнь уже не блещет такими яркими огоньками, как прежде.       Он измотан и подавлен, часто срывается и злится, переходный возраст становится ощутим всё сильнее. Академию Реала он не бросает только из-за родителей, которые давят на него уже потраченными деньгами. Его бесит там всё, начиная с тренировок и заканчивая собственным бессилием. Иногда он вспоминает слова Гарета и с тоской смотрит его матчи за Тоттенхэм. Симпатичный Гарет с уложенными волосами кладёт фантастические мячи. У Серхио так получается только провожать их взглядом.       Но даже играя как из-под палки, он считается одним из лучших юных талантов академии. Его упрекают в том, что он недостаточно отдаётся делу, но Серхио злобно отфыркивается. Он и сам не знает, чего хочет. Иногда он находит в рюкзаке автограф Бейла и долго глядит на него. Он прекрасно помнит, с каким восхищением на него смотрели. Больше никто так не смотрел. Теперь он воспринимает это сквозь призму повзрослевшего ребёнка, и ему кажется — Гарет его обманул. Обнадёжил. Поверил…       Воспитанный в свободолюбивой солнечной Испании, Серхио не стесняется влюбляться в мальчиков так же, как и в девочек, но в мальчиков больше — они целуются лучше. Он не понимает слова «нет», любая цель покоряется им мгновенно и без сопротивления. Он знает о своей лучезарной симпатичности и пользуется ей. Знает, как привлекательна его родинка и ямочки на щеках и как волнует взгляд его тёмных глаз. Но все симпатии по-грустному легки. Серхио порхает от одних губ к другим и не чувствует любви. Он счастлив разбивать другие сердца и силится разбить своё, чтобы хоть что-то почувствовать, но тщетно. Изредка тревожно щекотит в низу живота, но большее — никогда. Целуясь, Серхио по-прежнему отгоняет воспоминание о других губах и стыдится своих мыслей. А та его часть, что искрит озорством, безбашенностью и огнём, насмешливо пищит в неподходящие моменты, когда он занят другими людьми: а Гарет такой же?..       Раздосадованный Серхио не сравнивает: слишком он жалок для Гарета. Слишком далёк. Слишком невзрачен.       А потом Гарет Бейл переходит в Реал.       У Серхио трясутся кончики пальцев, когда новость озвучивают по телевидению. У Серхио вьются колючие, прекрасные розы по корешкам лёгких, когда ему сообщают, что он — среди немногих ребят юношеской команды, которых допускают посмотреть на первую тренировку звезды футбола. У Серхио немеет в затылке, когда он просыпается утром с мыслью: «Я увижу Гарета!». В Мадриде солнечно, лениво и жарковато для усиленных тренировок, но он занимается с отчаянностью безумца, чтобы только не думать о Гарете. Когда остаётся час до встречи, тренер говорит им привести себя в порядок и сходить в душ. Серхио смотрит на своё отражение в запотевшем стекле и кривится. Он подрос с тех пор, как они с Бейлом виделись: лицо заострилось, больше никаких щёк, волосы же слегка отросли, теперь на лоб падает аккуратная прядь, а не как раньше — лохматый щенок, да и только! Но всё равно в нём много изъянов и странностей. И вообще, почему он верит, что Гарет его вспомнит? Он просит себя назвать хоть одну причину, по которой его стоило бы выделить из толпы юных фанатов, и от злости швыряет мыло об пол. Не находит ни одну и вытирает ноги о полотенце так яростно, будто о свои глупые надежды.       Им разрешают встать вдалеке от основной команды и посмотреть на Гарета хотя бы с расстояния в несколько десятков метров. Серхио стоит ближе всех и боится сделать лишний шаг, чтобы не вызвать недовольство других мальчишек. Он пытается охватить всё, на что способен его взгляд против палящего в глаза солнца. Гарет изменился. Чуть-чуть. Уже не тот юноша — один из многих в АПЛ, а настоящий талант. Волосы уже не растрёпаны, а зачёсаны назад, вместо джемпера — красивая сливочно-белая мастерка. В его движениях одна лишь отточенность и уверенность, а в глазах — пылающая страсть к футболу. Серхио хочет также. Быть хотя бы наполовину таким же устремлённым.       Дальше происходит какая-то ерунда. Мальчишкам из академии запрещают подходить ближе к дорогому новичку королевского клуба, чтобы не помешать ему. Но его мяч думает иначе. Как он отскакивает и почему именно в их сторону, Серхио не знает. Он просто впивается взглядом в этот чёртов мяч, который катится к нему медленно и беспечно. Хочется притянуть его специальным футбольным магнитом ближе, на расстояние полуметра, чтобы Гарет подошёл ближе, но у Серхио нет таких супер-способностей. Гарет подходит к толпе замерших в обожании лиц и бросает беглый взгляд на Серхио, прежде чем поднять мяч. Юноше почти физически больно — эти глаза равнодушны, да и на что он надеялся? Он ещё не знает настоящих трагедий и серьёзных проблем, поэтому для него та секунда — всё равно что смерть: короткая, рваная, но почему-то всё ещё болезненная.       А потом Гарет задерживается. Смотрит на него внимательно и цепко, будто силится припомнить. Позже Серхио отчаянно повторяет выражение своего лица в туалете перед зеркалом и стыдится — каким оно было восхищённым, ребяческим и диким. Когда Гарет заговаривает с ним, бабочки в грудной клетке превращаются в страшных убийственных драконов и беспощадно всё сжигают.       — Мы с тобой раньше виделись? — Серхио умирает ещё раз, только теперь отправляется в золотисто-подпорченный рай.       — Да, в Лондоне, я попросил у тебя автограф.       — Так и есть, мальчик из академии Реала, всё сходится! — он улыбается — устало, растерянно, но искренне; Серхио забывает английский. — Значит, ты послушался моих советов, раз сегодня здесь и преуспел в футболе, — юноше кажется, что ребята вокруг его уже ненавидят: он чувствует их вязкую желчь, которая силится пролезть в их с Гаретом мягкую хрупкую атмосферу. — Молодец, так держать!       Гарет подходит и совершенно легко треплет его по голове. Так просто, будто они давние друзья. Так беспечно, словно сейчас все глаза игроков Реала не направлены на них. Серхио опять забывает поблагодарить и только надеется, что солнце скроет причину его румяных щёк. Гарет кидает на него последний — ласковый — взгляд и уходит. А юноше кажется, ему только что вручили смысл жизни в руки — громадный, объёмный, как пуховое облако: не удержишь его в ладонях, не затащишь в сердце! И завистливые злые взгляды не смогут его уничтожить. Серхио понимает: его опять обнадёжили, в него опять поверили. И он больше не вправе подводить Гарета.       С тех пор Серхио остывает к минутным интрижкам и сладким поцелуям. Он отдаётся футболу: видеть Гарета хотя бы раз в неделю, пусть и далеко от себя — лучшее вознаграждение из всех. Иногда он достаёт мятую бумажку с его автографом и улыбается. Ничего не понимает, но, проходя мимо зеркал, видит лишь свои алые щёки.       Ему всё ещё шестнадцать, а любовь и восхищение для него одинаковы настолько, что он и не старается их отличить. Прекрасно сгорать в одном огне, даже не зная, сколько в нём языков пламени. Жизнь уже не кажется дерьмом, но всё самое разочаровывающее только впереди. Серхио в восторге от лучистого чувства в грудной клетке, и оно ещё не рвёт его изнутри, как любимый пёс — старую игрушку.

***

      Серхио восемнадцать, и всё рушится. Любовь увяла до гнилых бесполезных цветов, приклеившихся к его сердцу, восхищение теперь отравляет его душу, а старания на футбольном поле уводят его из Реала всё дальше и дальше. Который год он проигрывает конкуренцию у своих одноклубников и уезжает в аренды. В арендах он не падает замертво лишь из-за дурацкой поблекшей бумажки с автографом. Лишь из-за мнения человека, которому на него плевать.       Серхио учится определять, кто в его окружении склонен к своему полу, и с тех пор даже сладкая интрига не подогревает его разум. Он целуется с одними, спит с другими, но удовольствия от этого как от жевания сотни раз обсосанной жвачки. Ни вкуса, ни свежести, одна лишь тошнота. Иногда он не понимает, хочет ли ещё быть футболистом; его апатичность уже не имеет ничего общего с переходным возрастом, она уже его часть — презираемая им и обязательная.       Гарет Бейл женится на ком-то, кого Серхио никогда не отличит от жён других футболистов. Они все одинаковые, их словно штампуют на каком-то невыразимо прекрасно-приторном заводе. Сладкий взгляд, острые скулы, точёная фигура, макияж как под копирку. Серхио не утверждает, что она чем-то плоха — возможно, это самый лучший человек в мире, но, как эгоистичному подростку, ему хочется, чтобы и её не существовало никогда в жизни. А ещё у Гарета есть ребёнок. Серхио знает это давно, но с каждым годом осознание всё тяжелее взваливается на его серые простуженные мысли. Он чувствует, что ему бы наплевать на всё это дерьмо, но он с содроганием сердца ждёт, когда Гарет объявит о следующем ребёнке, и ещё одном, и ещё… Так же это бывает?       Когда-то Серхио хотел разбить себе сердце, чтобы ощутить хоть что-то; теперь он с этим даже перестарался. Преуспел. Хоть в чём-то.       Серхио возвращается из очередного маленького испанского клуба на базу Реала — пока его снова, как дряхлый футбольный мячик, не отпихнут в следующую помойную яму. Он чувствует себя разобщённо и практически не верит в свои силы. Родители же счастливы: Реал его не продаёт, а наигрывает! Серхио не хочет их расстраивать: Реал просто ждёт выгодного момента, когда сможет сбагрить его с концами. Когда-то это случится, а пока на базе он чужак. Привычные золотисто-сливочные раздевалки уже не кажутся родными, тренеры больше не смотрят на него заинтересованно, а так, будто поверх его головы, а с другими одноклубниками оказывается не так просто найти общий язык.       Именно поэтому Серхио так одинок, так пронзительно жалок на предсезонной тренировке, пока боссы клуба ещё не решили, куда он поедет на этот раз.       Он и ещё несколько парнишек тренируются с основой — несмотря на частые аренды, его всё ещё считают подающим надежды мадридистой. Тренеры придумывают парное упражнение для отработки пасов, где футболисты основы должны поработать с молодыми дарованиями. Ожидаемо, что толпа рядом с Гаретом Бейлом отсекает все надежды заговорить с ним впервые за два года. Поэтому Серхио даже не пытается и ждёт позади всех, когда его из жалости подберёт кто-нибудь не слишком строгий.       Но судьба дарит ему необоснованно дорогой подарок. Шикарный. Незаслуженный им.       Один лишь Гарет способен отделаться от толпы и при этом никого не обидеть. Он что-то им говорит, и они все, разом превратившись в девчонок, умилённо выдыхают и готовы поступить так, как он им скажет. Серхио стоит позади всех мальчишек, но видит: внимательные светлые глаза смотрят на него. Только на него. «Он меня узнал? Или пожалел?» — второй вариант скрипит горьким песком на зубах, но Серхио готов проглотить и его. Гарет подходит ближе и снова… снова треплет по макушке. Всего мгновение разделяет его касание и слова, но Серхио обращает время в тягучий липкий мёд и смакует его, облизывая каждую капельку. Для Гарета он сделает что угодно.       — Снова ты! Тот юноша из Лондона.       — Серхио, — «Хотя юноша из Лондона тоже звучит», — думает про себя и старается улыбнуться так, чтобы не вызвать отвращение. Если бы он знал раньше, то вытер бы пыль с щёк, что-то сделал с обкусанными губами и перестал бы взвешивать каждое слово, придумав увлекательный диалог за целую бессонную ночь. Но вот он — с пыльным лицом, обкусанными губами и немой, хуже самой тихой скромняги в их команде.       — Хорошо, Серхио. Рад, что мы снова встретились. Приступим к упражнению? — Гарет уже набивает мяч ногами, а Серхио только и может, что кивнуть. Раньше между ними разверзалась пропасть в семь лет, но сегодня это маленький ров с перекидным мостом. Чем старше становишься, тем острее это понимаешь. Но Серхио всё равно робеет, как мальчишка. Ему снова четырнадцать, только английский он знает хуже. Он проваливает все пасы — так ему кажется, и выглядит неопытным юношей, которого позвали заполнить массовку для съёмок хроники о королевском клубе. Он надеется, что разочарование Гарета пройдёт быстро и хлёстко, как болезненный укол с лекарством, и они разойдутся, теперь уже навсегда и с привкусом горечи.       Но что-то его выдаёт: то ли отчаяние в глазах, то ли нервозность в движениях. Гарет останавливает перепасовку и внимательно смотрит на него. Не удручённо, а изучающе. Затем обходит его и кладёт руку на спину. Серхио вздрагивает всем телом, и маленькие колючие иголочки проносятся по его коже; от них прохладно, приятно и очень странно. К Серхио прикасались по-разному, и каждый раз это вызывало тоску. Будь то очередной любовник или непрошеное объятие матери. Гарет же заставляет его обмануться тем, что к восемнадцати годам он открыл не все чувства.       — Тебе надо распрямиться, держать спину ровно, а то ты как будто скован, и все твои движения выглядят зажато, — Гарет говорит прямо, откровенно и по-доброму; Серхио боится шевельнуться и желает, чтобы ладони подольше касались линии его позвоночника.       — Не получается, — отвечает он блекло и равнодушно, как будто перед ним вовсе не звезда клуба, да и ему самому откровенно плевать на всё. А внутри ужасается и сжимается в грязный комок. Какой позор. Ему хочется вырвать траву вместе с дёрном и закопаться поглубже. Гарет изумлённо вскидывает брови и тут же усмехается, едва удерживая себя от настоящего смеха. Серхио хочет получить на следующей тренировке серьёзную травму, чтобы закрыть себе путь в футбол и никогда больше не позориться.       — Вот как! Пройти академию Реала получилось, а это — не получается? — Гарет всё же легко смеётся и, положив ладони на его плечи, сильным и властным движением распрямляет их. Серхио замирает и чувствует. Воздух теперь быстрее проходит в лёгкие, да и на мир как будто проще смотреть. Гарет всё ещё за его спиной и всё ещё держит его. Серхио хочется отдать самого себя, целую жизнь, взамен лишней секунды, пока его держат вот так, касаются, бездумно дышат в затылок, а потом рассыпаться прахом прямо там, на базе мадридского клуба. Ему хочется спрессовать этот момент и выжать из него вино — горячее, дурманящее, и пить до конца жизни. Но Гарет отходит от него и улыбается. Серхио тоже улыбается, хотя ему ужасно грустно. Грустно быть таким жалким.       А затем его прорывает. Ему невероятно стыдно, что рот вообще открылся, а мозг вспомнил весь его корявый английский. Ему хочется сильнее, чем обычно, убежать с поля и никогда на него не возвращаться. Ему повезло, что одноклубники далеко от них, а тренеры не смотрят, переложив ответственность на старших игроков. Серхио вываливает всё, что сгнило в душе: и разочарование арендами, и злость к себе, и все ужасные «не получается». Рассказ выдирается из него клочками и порывистыми фразами, длится минуту, но для Серхио — всю колкую вечность. Но Гарет слушает и не думает смеяться. Гарет смотрит обеспокоенно и заботливо. Серхио не хочет видеть в его глазах что-то ещё, но забота так нежна, а беспокойство слишком приторно… Юноша говорит себе «нет» и опускает взгляд, чтобы больше не думать. А когда заканчивает, его плечи вновь под тяжестью тёплых ладоней, а Гарет впереди так близко, что хочется шагнуть и потерять всё достоинство. Он говорит важные вещи, и Серхио старается запомнить их — не только страшную близость, от которой живот скручивается в узелок.       — Когда-нибудь аренды закончатся, и ты будешь играть здесь постоянно. Клуб делает это для твоего же блага… Не беспокойся. Все проходили сквозь этот трудный этап, и я тоже. Закончи испытание достойно. — Серхио поднимает взгляд, и голову слегка кружит — настолько Гарет рядом и настолько откровенен. — Возвращайся в основу через пару лет, и мы с тобой заиграем вместе, договорились?       Серхио не знает, почему Гарет к нему так добр; возможно, он выиграл какую-то негласную лотерею у судьбы, где спустил всю свою жизнь, но получил взамен бессрочное одобрение Гарета. А может, он воображает о себе много и Бейл просто старается не упасть лицом в грязь на глазах у масс медиа, показывая, что готов помогать совсем юным дарованиям. Всё это возможно, и Серхио не знает, какой ответ правильный. Чем разбить себе сердце сегодня. Выбор не велик, но изощрён.       Он, конечно же, тихо отвечает «Договорились», и Гарет что? Правильно, последний раз треплет его по макушке, и они возобновляют упражнение. У Серхио получается лучше, хотя всё время он думает о прикосновениях Гарета. О таком обычно не фантазируешь, когда человек, с которым связаны фантазии, прямо перед тобой. Но Серхио умудряется. Он бы позволил Гарету провести ладонями по спине, так долго и тщательно, как бы тот сам хотел; толкнуть в поясницу, чтобы уложить, вцепиться в плечи, когда станет совсем хорошо. Он бы никому не рассказал о секрете Гарета, он бы с наслаждением стал его временным любовником, грустным утешением, удобной причиной не возвращаться домой — кем угодно. Он бы растаял в его недостатках и утонул бы в океане пороков, захлёбываясь и приближаясь к вожделению. Но кто ж ему позволит.       Тренировка заканчивается. Они расходятся, напоследок улыбнувшись друг другу. Серхио отправляют в очередную аренду. Гарета отправляют в очередной блестящий сезон.       И все довольны.       Серхио восемнадцать, и жизнь мало того, что дерьмо — так ещё и поблескивает теперь недостижимыми редкими алмазами. Но он вспоминает ту тренировку, запечатывает свои пошлые фантазии в конверт мясистой печатью, прячет его между своими глянцевыми футбольными мыслями и убийственно бьётся за право называться лучшим. Они же договорились.

***

      Серхио двадцать один, и он не знает, что такое любовь.       Пару лет назад это слово сияет простыми значениями и переливается восторгом и возбуждением внизу живота. Сегодня же Серхио в отчаянии. Он возвращается в мадридский клуб, теперь уже настолько мелкий и незначительный, как мячик для пинг-понга, и ждёт следующего удара, как его ошарашивают: «Ты остаёшься здесь на этот сезон, решение главного тренера». Он ждёт, когда сердце зайдётся радостным стуком, а в сознании чётко прорисуются картины грандиозного будущего, где он вместе с родным клубом выигрывает очередную Лигу Чемпионов. В реальности же он едва успевает среагировать и неловко улыбнуться, чтобы от него отстали.       Но всепоглощающего ликования не чувствует.       Будет чертовски сложно, понимает Серхио. Это уже не вызов, а жёсткое принудительное испытание, которое надо либо пройти, либо умереть. Шанс крохотный, как отдельная травинка на поле; Серхио и сам ощущает себя этой травинкой — его скоро примнут или даже выдернут вместе с землёй шипами. Но он соглашается и на это, зная, что будет видеть Гарета. Зная, что свою часть договора он выполнил. А какая была часть у самого Гарета?       Серхио уже не сомневается, что его помнят, но разочаровывается в себе — не впервые, конечно. Не зря глухими сладко-вишнёвыми ночами он задаётся вопросом о том, что же такое любовь. Или он просто привязался к первому, кто был к нему добр? Серхио злится, кусая пододеяльник. Сезон же обещает всё усложнить.       Гарет первым приветствует его и снова мучительно треплет по макушке. Серхио уже не шестнадцать, когда он ждёт этого с трепетом, но теперь горечь в его душе сыпется прямо в котёл вожделения и странное зелье варится, отравляя его и делая счастливее одновременно. Они пересекаются чаще, чем за все прошлые несколько лет, но общение это профессиональное, сухое, изматывающее Серхио ещё больше, нежели когда они вообще не разговаривали. Гарет доброжелателен с ним, если хватает сил, поддерживает ободряющими словами и устало улыбается; Серхио бы хватило и этого до конца всей жизни. Но всё опять идёт по дерьмовому плану.       Серхио знает, когда и сколько можно смотреть на Гарета, чтобы никому не попасться и не быть замеченным самим Гаретом. Ещё он знает, сколько грамм счастья должно быть вложено в улыбку, чтобы она не казалась влюблённой, какую щепотку восторга бросить в душу, чтобы взгляд не светился болезненной зависимостью, а голос не срывался, как проклятый. И он отлично с этим справляется. Тоскливо и меланхолично-грустно видеть, как меняется его Гарет: он уже давно не тот ловкий юноша из АПЛ, его волосы собираются в характерный пучок позади, а морщинки покрывают лицо, тоже как-то сильно, но необъяснимо изменившееся. Он уже не в фаворитах Реала, его косят травмы и несчастья, недовольства тренеров и плохой испанский. Он уже не так быстр на поле, его мячи больше не фантастические, не те, что летели во все английские ворота, когда юный Серхио смотрел матчи по телевизору. Про себя юноша понимает, что Гарет никогда не был красив, разве что в далёкой-далёкой юности, когда все выглядят прекрасными и свежими. Но доведённая до абсолюта любовь всё ещё заставляет тянуться к нему, как прежде, всё ещё будоражит мысли развратными эпизодами, всё ещё изводит Серхио, испивая его терпение до дна, жадно и насмешливо. Серхио готов ждать, но не готов сопротивляться, если ощутит хоть кроху надежды — он вгрызётся в неё с остервенелостью пса.       И вот вместо крохи ему бросают целый чёрствый кусок. Для голодного Серхио это сравнимо с хрустящей сдобой.       Он замечает абсолютно всё. Времени у него много, он не основной игрок команды, хотя тренер изредка наигрывает его целые матчи. Полезное умение, приобретённое в юношестве, определять чей-либо интерес вкупе с интуицией делают его наблюдения скандальными, но он привык относиться к этим знаниям безразлично, сохраняя негласную тайну между ним и тем, кто попался. Он сохраняет равнодушие вплоть до того момента, пока не осознаёт: интересующийся — Гарет Бейл, а предмет его интереса — он сам. Звучит, как самый плохой в мире отчёт, но так оно и есть. Серхио сомневается, десятки раз принимает холодный душ, чтобы убрать пелену с глаз, отгораживается от Бейла, чтобы ещё раз критически всё оценить, уверяет себя, что ситуация придумана им самим, но потом снова видит Гарета и все доводы перечёркиваются жирной гелиевой ручкой.       «О нет», — Серхио отчаянно просит себя забыть и окунуться в футбол, который его всегда отрезвлял.       «О да», — Серхио с лихорадочностью смертника бросается в бездонную пропасть, которой становятся внимательные светлые глаза его одноклубника, и разбивается желанно, грубо и с открытой душой.       Гарет смотрит на него не просто внимательно или заинтересованно, а жадно и увлечённо; Гарет не просто дружески хлопает его по плечу после матчей, а дотрагивается до спины, мягко ведёт пальцами вниз и тут же убирает руку; Гарет не просто приобнимает его за плечи, как все друг друга после удачных игр, а гладит разгорячённую кожу — мелко и нежно, иногда добираясь кончиками пальцев до чувствительной шеи. Гарет любит случайно скользнуть ладонью под его футболку, когда они толпой празднуют голы и все сбиваются в одну кучу так, что нельзя понять, кто и кого касается. Но Серхио всё видит, всё чувствует, всё понимает. Ему не нужно знать, он замечает сразу же скрывающийся взгляд Бейла и с гнилостным страхом внутри себя осознаёт: его желают. Желают в самом порочном и приятном смысле слова. Серхио иногда нехорошо от своих же мыслей.       Он понимает, что бросится в гибельный омут — а когда, не имеет значения. Ноги подкашиваются от сладости, в которой вязнет душа, стоит только увидеть где-нибудь Гарета. Порой Серхио не доверяет себе, но думает: пускай всё идёт к чёрту! Если он опозорится, будет легче покинуть клуб.       Они с Гаретом разговаривают всё так же мало, всё так же ни о чём. Но Серхио замечает, что почти всегда наедине — шум говорливой раздевалки вокруг не в счёт. И вот тогда он как будто видит эти натянутые между ними до хруста струны, к которым притронешься — и они завибрируют так оглушительно, что будет трудно потом оторваться друг от друга. Атмосфера между ними всё равно что густой приторный мёд — неловкое движение, и вот они уже захлебнутся им, позволив ядерной сладости разорвать глотки и похоронить их под толщей золотистого грунта. Он бы и рад так умереть, а вот Гарет?       А Гарет как назло попадает в лазарет. Очередная травма, очередное разочарование. Серхио жаль его как футболиста, но только дураку не понять, что жизнь бросает ему шанс, как мячик — а ну-ка быстро беги за ним! И Серхио бежит.       Бежит, врывается в медицинский комплекс Реала, а дальше заставляет себя выдохнуть и идти неспешно, будто так и задумано. Будто для него это не больше дружеского жеста. Будто изнутри не сжигаются все цветы-бабочки-конфетти и прочая дрянь, обычно наполняющая души героев в книгах. Но Серхио героем себя не ощущает — так, лишь жалкой сломанной пародией. Дурости лезут ему в голову, и он привык думать обо всём излишне красиво. На деле же его охватывает обычный ужасный мандраж, от которого гудят напряжённые мышцы.