Пятна на солнце

— Теперь вы уяснили, что гвардейцу не след расставаться с мечом, сир, — пусть негромкий, но отчётливый голос принца заставил Джейме вздрогнуть. Забавно, что он по-прежнему звал его сиром. Ведь у него больше не было чести. Рейегар, успевший кое-как избавиться от крови, протянул ему оружие, и только тут Джейме вспомнил о нем и о том, что оставил ножны и все снаряжение в королевских покоях. — Слуги заберут остальное завтра, когда отец спустится к столу, — ответил принц на его потерянный взгляд. Его запоздавшее на несколько часов участие раздражило Джейме, о чем он не преминул сообщить: — Ваша забота весьма своевременна, мой принц. Рейегар скривился и замолчал, распознавав злую иронию в его словах. Они прошли в тишине несколько шагов, как вдруг принц снова остановился, будто наткнувшись на невидимое препятствие. Лицо его натурально посерело, он тряхнул головой, будто пытаясь взять себя в руки. В руке у него появился крошечный пузырёк — по всей видимости, с нюхательной солью, — из которого принц резко вдохнул. Остекленевший взгляд его понемногу стал возвращать осмысленное выражение. Вполне овладев собой, Рейегар заговорил как ни в чем ни бывало, правда, в холодном тоне, который принц взял прежде, словно бы что-то неуловимо переменилось: — Вы должны понимать, что могли вообще не выйти оттуда. Одно лишнее движение, ваше или мое, и он убил бы вас. «Лучше бы убил», — подумалось Джейме отстранённо. Рейегар говорил так, будто Эйерис всего лишь слегка припугнул их, будто они легко отделались. Впрочем, для него так оно и было. — Видимо, кто-то из нас все же сделал лишнее движение, — ядовито заметил Джейме. — Как вы могли заметить, сир, это не сложно, — отрезал Рейегар и пошёл вперёд. Они продолжили путь. Джейме хотел уйти как можно дальше от эйерисовых покоев, идти было больно, но если бы принц со стремительного шага сорвался бы вдруг на бег, он едва ли отстал бы. Поворот, ещё один, вверх по лестнице и вдоль крытого перехода, уводящего в рукав просторного коридора. Ясно, куда Рейегар вёл его, Джейме успел выучить Красный замок, как свои пять пальцев. По крайней мере, то, что касалось его внешней стороны. Ходили слухи, что замок изнутри пронизывала сеть тайных ходов, заложенная ещё королём Мейегором Жестоким, предавшим смерти всех строителей, чтобы сохранить секрет. Очевидно, и в покои принца, к которым они направлялись, вела одна из таких лазеек, и Джейме был благодарен хотя бы за то, что тот не решил ею воспользоваться. У него здорово кружилась голова, и начинало сводить ушибленную ногу, карабкаться по тесному лазу, наверняка, не освещенному ничем, кроме крысиных глаз, стало бы не слишком хорошей идеей. И все же он не понимал, зачем принцу вести его к себе, если не для того, чтобы конфузить недавно разродившуюся жену. Джейме так и вовсе предпочёл бы вернуться в Белый Меч и забыть сегодняшнюю ночь, как страшный сон. Вопросы, которые Джейме все же решился задать, Рейегар встретил без энтузиазма, будто он из праздного любопытство донимал его. — Моя жена — не ваша забота. Если мы идём куда-то — это безопасное место, ясно? Судя по всему, кое-кто отыгрывался за случайно увиденный Джейме момент слабости. Собственно, в этом отношении их счёт едва ли когда-нибудь сравняется. — Ясно. Ясно-то ясно, но Джейме сомневался, что в Красном замке где бы то ни было существовало безопасное место. У покоев Рейегара нёс караул сир Эртур. Ничего удивительного, можно сказать, это было его обычное место, но Джейме отчего-то меньше всего хотелось теперь видеть именно Меча Зари. — Ты поздно, — хмуро заметил рыцарь, прежде, чем в полумраке заметить Джейме за плечом принца. — Возникли сложности, — ровным голосом отвечал Рейегар, но Дейн уже начал кое-что понимать. При виде Джейме, избитого, в порванной одежде и без доспехов лицо его потемнело. Потрёпанный вид самого принца, а главное, оставшиеся кое-где следы крови, не имевшие отношения к родовой символике, от него тоже не укрылись. Рыцарь быстро перевёл взгляд с одного на другого. — Язви вас, что происходит? — прошипел он, обращаясь скорее к своему принцу. Тот нетерпеливо отмахнулся. — Не теперь. Сейчас тебе нужно занять пост у покоев короля, пока он не хватился. — Вот уж нет, — Дейн медленно покачал головой. Впервые на памяти Джейме кто-либо в лоб отказывался исполнить приказ королевской особы. — Во что ты втравил его, Рейегар? Я хочу знать сейчас, а не когда тебе вздумается открыть свой проклятый рот, — чтобы королевскую особу покрывали бранью, он тоже прежде не слышал, но и сир Эртур никогда ещё не был так зол. Лицо Рейегара застыло, заострившиеся скулы казались на нем каменными выступами, а неподвижные глаза вперились в Белого Рыцаря, предупреждая. Но Дейн не спасовал, гневно вспыхнувший взор его метал молнии не хуже принцева. Джейме обескураженно наблюдал за ними обоими, однако после затянувшегося молчания Дейн не просто не отправился на виселицу, напротив — добился от принца согласного кивка. — Внутри вы найдёте ванну и горячую воду, сир, — обратился он к Джейме и весьма однозначно указал взглядом на дверь. — Идите же. Несмотря на то что он едва стоял на ногах и душу готов был отдать за горячую ванну, теперь ему представлялось возможным потерпеть ещё немного. Раз от него намеревались отделаться, значит, речь пойдёт не только об унизительном происшествии в покоях Эйериса. Это был шанс хотя бы на шаг подобраться к истине, которая, то подбираясь, то вновь ускользая, никак не желала даваться в руки. В последней надежде Джейме направил на сира Эртура молящий взгляд: — Вы не можете от меня просто избавиться, — запротестовал он, и сам понимая что вёл себя, как ребёнок, отказывающийся идти в кровать. Но Джейме было плевать, что о нем подумают. Шла самая ужасная ночь в его жизни, а тот, кто весьма вероятно мог оказаться её виновником, будто вовсе не собирался ничего объяснить. В глазах Рейегара, кажущихся совершенно чёрными в полутьме коридора, появилась бледная тень нетерпения. — Вы валитесь с ног, сир, — справедливо заметил принц. — Не нужно пытаться поспеть на все корабли, вы всё узнаете, когда придёт время. Меч Зари похлопал его по плечу и грустно улыбнулся, словно извиняясь за то, что нельзя быть честным с ним до конца. В который раз Джейме задумался, как ему удалось добиться полного доверия скрытного принца. Была ли причина в прямоте, свойственной, как он слышал, всем дорнийцам, в самом ли сердце его, знавшем о Рейегаре Таргариене много больше, чем знали о нем другие, но в замке не нашлось бы второго человека, чьё мнение Рейегару действительно важно было слышать. Джейме понадеялся было уловить хотя бы часть разговора с другой стороны двери, а при случае и вмешаться самому, но тут скрежетнул и повернулся в замке ключ, запирая его изнутри. После чего снаружи зашумели и стали удаляться быстрые шаги и вскоре, хотя он знал, что до следующего поворота необходимо миновать целый коридор, затихли совсем. Очередная странность безумной ночи не пришлась в новинку. Наверняка, поблизости находился один из тех самых тайных ходов. Неведомый бы побрал их! Рейегар ошибался, полагая, будто после всего случившегося Джейме станет, как покорная дева, сидеть взаперти. Пусть хранят свои секреты, но удержать себя он больше никому не позволит, даже если придётся разнести проклятую дверь или сигать прямиком в окно. Он ударил в дверь раз, другой, третий, быть может, ещё самая малость, и та поддалась бы. На ссаженых костяшках выступила кровь, запястья ныли, и только теперь Джейме в полной мере осознал, насколько устал. С тоской и злобой на собственное бессилие он оглядел принцевы покои, что, вопреки властвовавшей за окном ночи, прекрасно освещались. Здесь и впрямь обнаружилась обещанная лохань и бочка с горячей водой, однако, несмотря на оказанную честь, его вовсе не тянуло очутиться здесь без одежды, ещё и снова отложить меч. К тому же он попросту боялся взглянуть на своё тело, болью в каждой мышце напоминавшее о себе и причинённом вреде. Джейме ограничился тем, что как следует умылся, смывая липкую корочку запекшейся крови, слюны и слёз, которых уже не помнил. Стало легче. Разум, неустанно перемалывающий память, ту её часть, что должна умереть вместе с рассветом, немного остыл. Он осмотрелся, чувствуя, будто подглядывает в щелку за чужой жизнью. Все здесь производило впечатление, что до Рейегара здесь жило множество других людей — вероятно, его же предков, — но была проделана огромная работа, чтобы избежать этого впечатления. Гобелены и фрески казались совсем новыми и изображали картины из древних легенд. На стене, расположенной против окна, мозаикой был выложен огромный красный трехглавый дракон, в свете дня наверняка озарявшийся величественным сиянием. Картина выглядела поразительно натурально, чудилось, будто о клыки, саблями торчавшие из трёх раззявленных пастей, можно порезаться, а чешуя, если до неё дотронуться, оказалась бы не гладким прохладным камнем, а раскалёнными жёсткими щитками, делавшими исполинского ящера неприступным для любого оружия. Другую стену целиком занимал огромный книжный шкаф, на корешках книг виднелись надписи как на общем языке, так и на валирийском, встречались даже рунические знаки, о значении которых можно было только догадываться. Подле шкафа стоял небольшой столик из драконьей кости, увенчанный тяжёлым витым подсвечником, сейчас, правда, пустовавшим. Пол устилала шкура сумеречного кота, покрытая белыми полосами поверх густого чёрного меха, в котором утопали резные ножки обитых бархатом кресел. Одно из таких кресел было пододвинуто к столу с аккуратно сложенными на нем книгами и пергаментными свитками. Поперёк чистого листа ровненько лежало свежеочиненное перо. Из общего порядка выбивалась разве что игрушка, забытая в кресле фарфоровая кукла в платьице, обшитом дорнийскими солнцами, по-видимому, принадлежавшая маленькой принцессе Рейенис. Дверь, ведущую в спальню, Джейме обнаружил случайно. Она открывалась внутри фрески и далеко не сразу бросалась в глаза, что, весьма вероятно, являлось частью расчёта. Картина была выполнена таким образом, что изображение на стене и дубовой дверной поверхности образовывали единое целое. Что сон и покой принца Рейегара оберегало полотно с руинами пожираемого огнём замка, Джейме ни удивляло, ни смущало. Этого как раз таки можно было ожидать — даже до бедняков с Блошиного конца наверняка долетала история о пожаре в Летнем Замке и рождённом в его тени и дыме принце. Впрочем, так, возможно, казалось оттого, что песнь о Дженни из Старых Камней затягивали на каждом втором пиру, на котором ему случалось бывать. Его Высочество, если присутствовал, имел обыкновение исполнять её сам, выбивая слезу даже у самых стойких и суровых мужей. Серсея плакала горше прочих, и Джейме предпочитал не замечать, что глаза её увлажнялись не только печалью. Уж она-то многое отдала бы, лишь бы заглянуть за эту дверь, подумалось ему с насмешкой, борозднувшей по нутру. Джейме же такое вовсе не искушало. По правде говоря, его натурально замутило от того, как похожа спальня принца была с той, из которой он выбрался едва ли не ценой своей жизни. Даже запах стоял тот же. Воск и пепел. Джейме зажмурился изо всех сил, так, что искры засверкали под веками, пытаясь отделаться от нахлынувших воспоминаний. Отступившая было боль возвращалась снова. Нет, нет, все закончилось… Это случилось не с ним, Эйерис здорово его потрепал, ребра до сих пор ныли, но больше ничего… Ничего. Джейме ухватился за косяк, в висках стучало. Он прямо-таки чувствовал усилие, прилагаемое разумом, чтобы не пустить мысль дальше, вглубь сознания, на самое его дно, где… Горло сжало, будто стиснутое петлей, выдох застревал в нем, как в тисках. На глаза выступили слёзы. Боги… Казалось, сами стены давили на него, загоняя в ловушку, Джейме чувствовал, что задохнётся, если пробудет здесь ещё мгновение. Он заметался, как помешанный, — или взбесившаяся, загнанная в угол, крыса, — но что-то удержало его, заставило замереть. Точно от шороха, доносящегося во тьме, о котором в полусне думается, как о призраке или ином чуде. Но он не спал и слышал ясно, хотя сердце яростно заходилось в груди. Вот оно, снова… Голоса. Они звучали совсем рядом, глухие, словно источник их крылся в глубине каменной кладки — что было не очень-то далеко от истины. Внешне стена представляла собой единый монолит, но Джейме не сомневался, что механизм находящегося за нею прохода был связан с вырезанной прямо в камне спиралью, кругами расходящейся от пола до потолка. Прикасаться к ней он не решился — выдать себя сейчас ему не хотелось, тем более, что голоса то и дело приближались и вновь отдалялись, будто говорившие все никак не могли остановиться на месте, расхаживая из стороны в сторону. — Откуда я мог знать, что он полезет на мальчишку?! — говорил принц Рейегар — а это был именно он, правда, злой, как упырь, и к тому же, что было удивительнее всего, уязвлённый. — И правда, не мог, — отвечал Меч Зари. — Но ты отлично знал, что ничего хорошего там с ним не случится. Ты знал, потому что сделал это нарочно. Разочарование, звучавшее в словах рыцаря, очевидно, задело Рейегара за живое. Послышались шаги, сопровождавшиеся знакомым перестуком каблуков. В некотором отдалении раздался его холодный, непререкаемый голос: — Нужно было саботировать его. У меня не было выбора. И времени на то, чтобы выбирать, тоже, — он говорил, будто толкая собеседника в грудь, сир Эртур, наверняка, мог ощутить, как задребезжал воздух вокруг них. — Я просто не понимаю, какого результата ты ждал, — помолчав, высказал Дейн. Наступила пауза. Ответ прозвучал так тихо, что приходилось вжиматься ухом в стену, чтобы разобрать. Но Джейме разобрал. Каждое чёртово слово. — Если бы Тайвин узнал, что Эйерис искалечил его сына… Если бы об этом стали говорить в Совете… Все могло бы измениться за пару дней. Не пришлось бы делать много такого, к чему мы не готовы. Искалечил. Слово это отдавалось в его памяти снова и снова, на спине выступил холодный пот, точно Джейме уже ощущал на себе дыхание смерти. Вот, значит, каков был замысел — предоставить Совету его тело, переломанное, изрезанное тем самым кинжалом. Тело, которое больше никогда не сумело бы стать прежним. Даже сир Эртур потерял дар речи от этой отповеди. Он явно едва сдерживался от того, чтобы не сделать ничего такого, что покалечило бы самого Рейегара. — Вот так, да? Хочешь выставить Эйериса безумным, а сам-то ты каков?! Люди должны умирать, чтобы тебе не пришлось пачкать рук? — Не читай мне морали, Эртур, — Джейме вздрогнул от прогремевшего с той стороны удара кулаком, но Рейегар, вероятно, прилагая немалые усилия, говорил совершенно спокойно. — Ты отлично знаешь, что происходит на Востоке. Мне ждать, пока Аррен, объединив Север, Речные и Штормовые земли, пойдёт против нас войной? Пока Эйерис надувается от гордости и неуязвимости, его власть расшатают, как кривоногую табуретку. — Хорошо, и что бы сделал ты, если бы прямо сейчас сместил его? — с иронией уточнил Меч Зари. Рейегар, однако, пропустил шпильку мимо ушей. — Посадил бы старую задницу Джона Аррена в кресло десницы, к примеру, — заявил он с достоинством; если бы Джейме знал принца Рейегара лучше, он понял бы, что тот упрямо вскидывает красивый волевой подбородок. — Как сделал твой отец с Тайвином Ланнистером? — не оставлял насмешливого тона сир Эртур. — Да, именно так. Только я постарался бы отделаться от искушения лишить его род наследника забавы ради, — беззлобно огрызнулся принц. Он, очевидно, подозревал, что, будучи не в силах переспорить его, Дейн принялся просто издеваться над ним. Мало, кто знал, но подобные пикировки были привычной практикой для обоих, касалось ли дело шуточной перебранки, или, как теперь, вопросов государственной важности. — Кое-что ты уже сделал забавы ради, — внезапно сменил тему Меч Зари, начиная говорить загадками. — В том письме то, что я думаю? Джейме не понимал, о чем пошла речь, но Рейегар, судя по всему, кивнул. — И когда ты только успел? — неподдельно изумился рыцарь, невольно подставившись под издёвку принца. — Да уж успел. Ты, видно, напрочь сросся со своим плащом, иначе знал бы, что это дело недолгое. Но Дейн больше не смеялся. — И что теперь? Сложно было устоять и не тащить в постель первую попавшуюся девку? Старк, безусловно, уберет меч в ножны, когда узнает, что его дочь носит твоего бастарда. Джейме нахмурился, едва успевая соображать. Бастард, Старки… Лианна Старк, по слухам, была особо отмечена Рейегаром в Харренхолле. Но на то, чтобы обдумать, не было времени, разговор бежал вперёд, задевая нечто, имеющее немалое значение что для одного, что для другого. — А ты, наверное, знаешь другой способ расстроить чью-то свадьбу? — То есть ты спал с ней ради политической выгоды? — Меч Зари особенно выделил последние слова, исполнив их наибольшей из возможных порцией яда. — Думаешь, я поверю в это? — Какая разница? Исчезновение девчонки на время займёт и Старков, и молодого Роберта, а я пока решу, как переломить ситуацию на нашу сторону, — обстоятельно пояснил Рейегар. Однако это не произвело на Дейна должного впечатления. Скорее всего, затея была знакома ему и прежде, но до сего момента он не подозревал о её серьёзности. — Постой. Исчезновение? Уж не хочешь ли ты увезти её в глушь и ждать, пока дело решится само собой? Что ты будешь делать, если северяне пойдут войной на Королевскую гавань, потому что принц Рейегар обрюхатил и похитил их леди? — Такую армию, какую они успеют собрать, сломят и Золотые плащи. Но мне думается, Старки вперёд озаботятся поисками, чем возмездием, — заметил Рейегар с некоторым, впрочем, едва различимым самодовольством. — Вся твоя затея — одни сплошные догадки, — горячась, оборвал его сир Эртур. — Ты не знаешь этих людей, не знаешь, как они станут вести себя. Ты не контролируешь собственного отца, но полагаешь, что можешь предугадать действия целой армии? Очевидно, он метился и попал по больным местам, потому что впервые за ночь Рейегар возвысил голос — не слишком, но для него, казалось, не умевшего делать этого вовсе, и того было довольно: — Не попрекай меня Эйерисом, Дейн! Одним богам ведомо, что творится в его голове. За один вечер его настроение сменилось раз пятнадцать, удачи тебе уследить за этим, если мнишь себя умнее меня! — Я пытаюсь сказать тебе, что невинные не должны страдать ни за что ни про что, только и всего, — Меч Зари заметно осадил, видимо, вспышка эта застала и его врасплох. — Невинные погибают на войне, сир, — показалось, нет ли, но в словах принца появилась горечь. — Но ещё не война! Ты раздуваешь пламя, которое не удержишь, Рейегар! — почти в отчаянии возразил сир Эртур, порождая зловещее эхо. Джейме тоже не мог поверить в услышанное. — Ошибаешься, — он распознал неживую улыбку, с которой единственно мог говорить теперь Рейегар. — Война началась, и я сделаю шаг ей навстречу. Завтра с рассветом я уеду. Скоро все изменится, вот увидишь. Обещание это повисло в воздухе, грозное, несущее неразбериху, а не надежду. Повисло долгое молчание. Джейме начало казаться, что они и вовсе успели незаметно разойтись, не производя никакого шума, как бестелесные духи, когда Эртур негромко произнёс: — Будь осторожен, во имя богов. — Ты хотел сказать, благоразумен, — улыбка ясно угадывалась в голосе принца. — И это тоже. — Ты помнишь свои клятвы, Меч Зари? Я рассчитываю на твою помощь, — Рейегар говорил от сердца, и только они двое знали, что это был не приказ, а признание. Признание, что один он не справится. — Мог бы и не спрашивать, — просто заметил Эртур Дейн. — Мог бы и не спрашивать, — согласился принц Рейегар. Борьба, с которой они только что вели спор, закончилась, оставив лишь безоговорочную веру одного в другого, веру не в дело, в котором двое никак не могли сойтись, но в человека. За стеной теперь уже звонко обозначилось движение, кто-то из них спешно удалялся, судя по производимому латами шуму, это был сир Эртур. Рейегар затих по ту сторону двери, размышляя. Джейме думал тоже. То, о чем сейчас велась речь, тянуло на переворот, и он прекрасно сознавал, чем чреваты подобные события, и готов был взяться за меч, если потребуется. Ведь это как раз то, чему его учили — сражаться, в то время как безмолвный ужас Королевской Гавани попросту сводил его с ума. Однако перемены, о которых говорил Рейегар с такой уверенностью, судя по всему, наметились лишь в его голове. Куда он уезжал? Помнится, Ливен Мартелл давно предвидел это, но едва ли дорниец знал ответ. Наверняка, дело в Лианне Старк, Рейегар спрячет её, чтобы сохранить тайну её положения и переполошить Старков, но что потом? Война, как та, о которой рассказывал отец, в которой они сражались бок о бок с Эйерисом? Если она ещё не началась, то вне всяких сомнений, Рейегар развяжет её. Быть может, он того и хотел, и союзы, заключаемые между Великими домами — просто предлог? Выигранная война сильно бы упрочила его положение, и не важно, какой ценой. Никто из них не мог знать, что к исходу следующего года на кон ставить будет уже нечего. Потом, а в особенности теперь, в полубеспамятстве трясясь на лошади, к которой их с Бриенной привязали спиной к спине, Джейме вспоминал сказанное Рейегаром на исходе той чудовищной ночи. Он появился прямиком из стены, бледностью своей напоминая призрак, коих немало, должно быть, укрывалось в недрах Красного Замка. Они посмотрели друг на друга, Джейме — с вызовом, принц с привычной отстранённостью, которую нельзя было трактовать однозначно. Что же он сказал ему тогда, принц, обнаружив там, где Джейме быть не следовало?.. — Цареубийца! Эй, Цареубийца! — окликнул его скрипучий голос одного из Бравых Ребят. Утсивок, вонючий, безносый ублюдок. — Смотри не свались с седла, Цареубийца, а то как бы эта огромная сука не раздавила тебя вместе с твоим несчастным обрубком! Будь у него рука, все они уже были бы мертвы. Джейме бы не побрезговал вонзить меч прямо в дыру, заменявшую Верному Утсивоку нос. Наверняка, вместо крови из него хлынула бы чёрная гниющая жижа, как и подобает живому трупу… Да, мертвы, каждый из них, а в первую голову шепелявый Козел, называющий себя лордом. Лошадь под ним подскочила на кочке, и Джейме застонал. Его лихорадило, и мысли разбредались, увязая то в красной пелене боли, то в памяти давно ушедших дней. О чем он думал? Рейегар… Рейегар всегда точно знал о стремлениях чужих сердец, этого у него не отнять. — Заплати по долгам, — произнёс он, будто бы невзначай, своим ровным, глубоким голосом, задумчиво поглаживал столбик кровати, изображавший дракона, обвившегося хвостом вокруг деревянного стержня. Выполненные из оникса глаза, казалось, пылали изнутри густо фиолетовым пламенем. Так же, как и глаза принца. — Все изменится, но вернуть утраченное можно лишь одним способом — пламенем и кровью. Даже честь. Отец учил его тому же. «Ланнистеры всегда платят свои долги» — так звучит негласный девиз их семьи. Но в устах Рейегара эти известные ему с детских лет слова обретали особое — сакральное — значение. Джейме хотел бы презирать его — и отступался в своих намерениях, заподозрив себя в лицемерии, во лжи к собственному сердцу. Чем он сам не пожертвовал бы ради славы и почестей, которые мужчина может получить лишь в битвах? Рейегар грезил о власти, Джейме некогда — о поле брани, и теперь оба они могли получить то, чего хотели. Это и ещё кое-что, вызревшее и взлелеянное в стенах Красного замка, то, что разжигало жар в груди и заставляло кровь быстрее бежать по венам, будто в насмешку над нею, приходящей, чтобы отнять это раз и навсегда. Смерть, удовольствие которой ждало на острие клинка. То, что примерещилось Эйерису, не было игрой больного разума — Джейме знал, что оборвёт его жизнь, знал, что тогда, в ту самую ночь, с которой все началось, Рейегар позволил ему сделать это. Тот долг он отдал сполна, полоснув мечом по горлу короля, в чьих расширенных ужасом глазах на одно роковое мгновение завораживающе высверкнула сталь, а в пронзительном визге, с которым тот отступал от трона, звучала песнь самой смерти. Знак ли это, что он видел эти сны, видел Эйериса, служба которому принесла ему вместо славы презренное прозвище, принца Рейегара, жаждавшего столь многого, но оставившего после себя лишь россыпь рубинов на Трезубце?.. Джейме верил в судьбу, в предназначение, ведущее людей за собой по бесконечной дороге. И судьба вновь требовала от него ответа, требовала, чтобы Джейме сравнял счёт, вернул неоплаченный долг. Потому, быть может, он до сих пор жив.