Your lovely touching

Я никогда раньше не задумывался о своей тактильности. Как оказалось, я не очень тактильный человек, а вот Джордж наоборот. Во всяком случае, он гипертактильный относительно всех остальных моих друзей. И, может быть, также потому, что я вообще мало контактирую с людьми в реальной жизни. Мои близкие люди, зная о моей слегка асоциальной жизни, сильно не нарушали мое личное пространство, лишний раз прикасаясь ко мне, и я безмерно благодарен им за это. А Джордж как будто не замечал этого барьера, будто его для него и не было. И я всегда позволял ему это. Когда мы увидели друг друга в реальной жизни первый раз, ох, как сейчас помню, флоридский аэропорт, лёгкий теплый ветер ворошит наши волосы, и он, так счастливо широко улыбаясь, подлетел ко мне, прыгая в объятия. Обычно я и сам стараюсь дистанцироваться от лишних прикосновений, но Джордж... Он не вызывал того внутреннего дискомфорта, что другие, он как будто был чем-то родным, своим, таким близким до невозможности, что не хотелось скрываться от этого. Помню, у меня перехватило дух от его объятий, я даже замешкался на секунду, чтобы обнять его в ответ. Джордж теплый. Теплый до ужаса, такой, что не хочется отлипать от него, и его светящаяся счастьем улыбка этому только способствовала. Он как будто солнышко: такой теплый, искренний, будто светится, такой нужный мне. Я хотел бы раствориться в его объятиях на целую вечность. Помню дальше отрывками, как он берет меня за запястье, ведя куда-то, и я ликую внутри, чувствуя тепло его ладони на собственной коже. Помню, как он касается моих пальцев, когда передает мне какой-то предмет, уже и не вспомнить, что это было, зато я помню, как внутри разлилось такое тепло, будто это то, чего мне нужно было всю жизнь. Вероятно, так оно и было, я и сам бы не догадался, как сильно изголодался по прикосновениям за последние годы жизни. Но с этим мог помочь только тот, кому я доверял, и на кого полагался, тот, кого я любил. Да, я любил Джорджа. Любил, люблю и буду любить, что бы ни случилось. И он это знает. Хотя, сколько бы раз я не говорил это ему, видел только его хихикающее лицо в окошке дискорда на мониторе. В первый раз в реальной жизни говорю это ему с улыбкой на лице, но внутри всё так напряжено, всё ли хорошо? Могу ли я говорить это в реальной жизни и не на камеру? Не будет ли это слишком некомфортным для него? О боже, боже, боже... я сейчас сознание потеряю от волнения. Был готов внимательно следить за его реакцией, но он использовал запрещённый прием, солнечно улыбаясь, потрепав меня по волосам и негромко сказав: "я знаю". Жмурюсь от удовольстия, чувствуя, как розовеют мои щёки, и изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не прильнуть к нему ещё ближе, подставиться под ласку, которой я так отчаянно желаю. И он понимает. Неужели меня так легко читать?.. Или только Джордж видит меня, как открытую книгу? Ах, неважно, мысли улетучиваются, под невесомыми касаниями его пальцев. Он аккуратно гладит меня по голове, и внутри меня что-то дрожит, вот оно - то, чего я так долго хотел, но один миг, неправильный шаг, и всё враз может закончиться. Чувствую, как он вплетает руку в волосы, пропуская пальцы сквозь пряди. Я просто плавлюсь под его прикосновениями. Наверное, моё лицо горит, и я бы посмотрел в отражение в зеркале напротив, но не хочу разлеплять глаза и видеть его хихикающее лицо, я же утону в смущении. – Посмотри на меня,– мягко говорит он, и я уже внешне слегка начинаю дрожать, слыша его тихий спокойный голос.– Ну же, Клэй, открой глаза и подними свой взгляд на меня. По телу проходит заметная волна от того, как ласково он называет моё имя, моё настоящее имя, о существовании которого я на время забыл. Он проводит костяшками по моей скуле и я забываю, как дышать. Но он не останавливается и ведёт рукой дальше, и вот он проводит кончиком пальца по краю уха, и с моих губ срывается странный вздох, похожий на стон. Тут же заливаюсь краской ещё сильнее, отмираю и закрываю лицо руками, а он лишь хихикает и притягивает меня в объятия, в которых я сгораю до тла. Мне так хочется чувствовать тепло его тела на себе, что, когда я и вправду ощущаю это, у меня кружится голова и подкашиваются коленки, уже не говоря о том, как сильно дрожит моё тело. Неловко тыкаюсь носом ему в плечо, придвигаясь чуть ближе и чувствуя, как его ладони ложатся мне на спину. Не смею обнять его в ответ, боюсь коснуться его, вдруг всё закончится, растворится, словно мираж. Нет, нет, я так не хочу снова быть один, я хочу быть с ним, и именно с ним всегда. Пытаюсь восстановить дыхание, но оно тут же сбивается от всех ощущений, окружающих моё тело. Чувствую тепло его тела на себе. ох. Чувствую, как его руки притягивают меня ещё ближе, как он сам прижимается ко мне. ах. Чувствую, как его ладони начинают поглаживать меня по лопаткам, его дыхание на ключице, и, о чёрт, от переполняющих меня ощущений я не успеваю сдержать влажный всхлип удовольствия. Зная, как пылают мои щёки, уши и шея, начинаю тихо хныкать от стыда. – Я такой стра-анный, прости-и...– сотрясаясь, нашёптываю я. – я-я, прости... – Всё в порядке, Дрим. ты не странный,– ощущаю прикосновение его губ к горячему виску, замираю, стараясь унять дрожь,– не извиняйся.– его шепот шелестит эхом в перевозбужденной голове, и я жмурю глаза сильнее, чтобы только избавиться от этих смущающих мыслей. Чувствую невесомый поцелуй в лоб на долю секунды, и только после этого, осознавая, что всё в порядке, медленно и аккуратно обнимаю его. Спокойствие расплывается приятной волной внутри, и мы стоим так долго, в объятиях друг друга, будто всё так и должно быть, и это всё, что нам нужно. Я привожу дыхание в порядок и, пропитавшись тёплом "солнышка", я будто тоже излучаю счастливую энергию на всё вокруг. Мы не обсуждаем это. Просто продолжаем готовить завтрак вместе, как ни в чём ни бывало. Это не требует слов, он и так всё понимает.

***

Стараясь не подавать вида, что дико взволнован, я робко приобнимаю его за талию и тут же расслабляюсь, когда он обнимает меня в ответ, притягивая за шею ближе. Мы стоим, наблюдая за закатом в объятиях друг друга. Я думаю, это то, как я бы хотел, чтобы прошла моя жизнь. С красотой, с комфортом, с ним. Очень надеюсь, что ему сейчас достаточно комфортно и он расслаблен, потому что я собираюсь кое-что проверить... – Я люблю тебя, Джордж.– не вижу его лицо, но уверен, что хоть на секунду там промелькнуло удивление и его милые щёчки порозовели. – Я тебя тоже, Клэй.– и как, казалось бы, такой простой и ожидаемый мной ответ может за секунду выбить воздух из грудной клетки? Я просто замираю с открытым ртом. Джордж, слыша, как я затих, выпутывается из объятий, и смотрит на меня, а затем расслабленно смеётся. А у меня от шока и негодования (ну или от смущения и очарования), даже щёки стали пунцовые. – И тебе не стыдно надо мной так издеваться?– смотрю на него с укором, еле сдерживая желание закрыть щёки ладонями и вообще отвернуться от его очаровательного личика. – А я и не издеваюсь,– говорит негромко, вновь вернув зрительный контакт.– я правду говорю. Его слова заставляют мою челюсть, уже во второй раз за вечер, формально упасть на пол. Он терпеливо ждёт, пока шок сойдёт с моего лица и когда я приду в себя, приобняв меня и поглаживая мою спину, прямо как тогда. Я тихо-тихо выдыхаю, зажмуриваюсь, открываю глаза (и всё это под любопытным взглядом моего возлюбленного), и наконец шепчу: – Ты не шутишь?..– на секунду теряюсь, когда тот отрицательно мотает головой,– т-тогда скажи это ещё раз. И он повторяет. И не раз. И пока на горизонте догорает закат, до которого уже никому из нас нет дела, мы стоим, отдаваясь чувствам и по 100 раз признаемся друг друг в любви, как будто второй не поверит, и утопаем в нежности касаний наших рук. Возвращаемся домой, оба светящиеся от счастья, с переплетенными пальцами наших ладоней, скрытых рукавами толстовок. Теперь всё точно так, как и должно быть.