Темнота

— Субин~а! От бега сбилось дыхание. — Субин-щи! Что-то царапает кожу. — Субин! Субин! Почему щека мокрая? Это кровь? — Субин… Так тяжело дышать… — Ответь мне. Ответь! Чья-то тёплая рука тянет к себе. Почти ничего не видно. — Прошу. Где свет? Почему всё меркнет?

***

— Ёнджун, проснись! Ёнджун! Не получается. — Ёнджун! Хватит, не кричи, всё хорошо. Ёнджун… Снова началось. Как его оттуда вытащить. Субин вернулся, это очень плохо. — Эй, иди на мой голос, слышишь? Иди ко мне, тут всё в порядке. Давай, Ёнджун, поверь мне, хорошо? Открывай глаза. Открыл. Так не хватает воздуха, крик. Такой истошный крик. Какое же всё мокрое. Здесь лучше, чем в темноте, намного лучше, но слишком ярко. Он закрывает глаза, тяжело дыша, сознание постепенно возвращается в привычное русло. — Ёнджун? Точно. Рука. Его вытащила чья-то рука. Ещё одна попытка открыть глаза, но свет сильнее. Сквозь ресницы туманный образ, кто там сидит? Да, белая макушка, конечно. — Привет, Тэхён, — теперь сопротивляться нет смысла, он снова погружается в темноту, жмурится. — Прости… — долгий выдох выравнивает дыхание. — И спасибо. Рука ускользает, матрас скрипит, отпуская вес. Он прикрывает ладонью лицо. Как же не хочется открывать глаза. — За что простить? Тебе принести воды? От голоса веет чем-то семейным. Ёнджуну бы вернуться в мир и посмотреть на свет. — Нет, не нужно, — при свете станет так неловко, — я пойду в душ и сам налью. Прости, что тебе пришлось это увидеть. Ты… — давит на глаза, в темноте так мало слов. — Ты не должен был застать меня таким. Тишина. Он всё же решается и разлепляет веки. Вокруг так много белого, на потолке разноцветный отблеск солнца. Тэхён уже сидит за столом напротив. Его волосы тоже белые, немного растрёпанные, и корни отрастают… Темнота всегда накрывает свет. — Спасибо ещё раз, что разбудил, — и глаза у него тёмные… Уставшие. — Я, кажется, кричал? Ты же не из-за меня проснулся? Ёнджун молится, чтобы больше никто не слышал. Когда светло, всё становится тише. В темноте крики громкие-громкие, режут как ножом, но тогда не подействовало. Больно. — Нет, хён, ребята встали пораньше и наводят суету на кухне, я проснулся из-за них и шёл на завтрак, но… — Тэхён всегда видит картину полностью, даже если не говорит об этом вслух. — Я подумал заодно разбудить и тебя, чтобы не ел потом в одиночестве. — А улыбка светлая. Но и она меркнет, он почти шепчет, — кошмары вернулись? Не может вернуться то, что не уходило. — Наверное, это из-за фильма, я смотрел триллер перед сном, в следующий раз буду аккуратнее, — если улыбнуться свету, велика вероятность перекрыть внутреннюю темноту. — Давай, иди есть, пока эти троглодиты всю кухню не вылизали. Я в душ и присоединюсь к вам. Это всего лишь глупый кошмар, который я уже почти забыл, Тэхён~а, не стоит беспокоиться. — Под этим белым одеялом очень душно. — Правда, я уже в порядке, иди. Поверит? Если начать что-то делать, бодрый вид сможет обезвредить попытки залезть глубже. Надо будет поменять постельное бельё, у него же остались чистые комплекты? — Окей, да, ты прав, — луч света перемещается дальше, — давай быстрее, я постараюсь сохранить кусочек для тебя, но сам понимаешь, — Тэхен ухмыляется, в последний раз внимательно на него смотрит и исчезает за дверью. Ёнджун откидывается обратно на подушки. Нет, грязно, всё немедленно нужно отправить в стирку. Интересно, что он кричал? Как много услышал Тэхён? Раньше никто не оказывался в его комнате после кошмаров.

***

Повсюду ветки, он идёт почти вслепую. Ёнджуна не заботят царапины, он не думает о чистоте кед. Нужно лишь найти. — Субин, ты меня слы… кхм, — голос срывается от долгих криков. — Субин~а, отзовись! Сердце так бешено стучит. — Субин~а! Какой-то шорох справа, кто там? Свет от телефона направляется вглубь деревьев. — Наконец-то я тебя догнал! — Это всего лишь Тэхён. — Ёнджун, пора возвращаться, тут слишком темно. Пойдём. Тянет руку. Нет-нет, это совсем не то, чего он хочет, не та рука, совершенно неправильно. Ему нужен Субин, с мягкой кожей, венами на предплечьях и… — Субин! Где ты?! — Нет, стой! Ён… Тэхён остается где-то позади. Тишина. Лишь метр зелени вокруг и поглощающая темнота. На лице влага. Почему так мокро? Где его искать? Ёнджун его не видит, не видит Субина. Свет от телефона неожиданно гаснет, мир становится полностью чёрным. Земля, оказывается, такая холодная и сырая. Всё снова меркнет. Ёнджун открыл глаза. Вокруг всё ещё был мрак, из не закрытого окна веяло прохладой, рядом с подушкой кричал телефон. Ему пора собираться на съёмки. Пора снова нацепить маску и делать вид, что он отошёл, что всё внутри него не оплетено колючей проволокой, которая сжимается туже с каждой бессонной ночью, забирая воздух. Он приедет с группой на площадку и продолжит стрелять шутками в младших, игриво подмигивать камере. И улыбаться. Как можно больше. Это его защитный механизм: гиперактивность. И лучше так, чем грустно опускать голову, когда мелкая деталь в декорациях напомнит о том, кого рядом нет. Он постарается сделать всё возможное, чтобы скрыть себя настоящего, чтобы никто не заметил, что в мире Ёнджуна давно нет света. А после съёмок его ждёт очередная холодная ночь. — Хён, хочешь мороженое? — А с каким вкусом? — Мы только заказываем. Тебе мятный шоколад? — А ты будешь его есть со мной? — Фуу, хён, оно отвратительное! — Всего пару ложечек! Ради меня, Субин~а, тебе жалко, что ли? — Ладно, но совсем немного! Ёнджун расплылся в улыбке, прикрыл глаза и сморщил нос. Субину он всегда напоминал игривого котика, от которого никогда не знаешь, чего ожидать, от этого было немного страшно, но именно поэтому с ним было безумно интересно. Младший усмехнулся, показывая одну ямочку, и продолжил делать заказ. Приятные воспоминания крайне редко всплывали во снах, но в такие моменты казалось, что это бьёт даже сильнее кошмаров. В хороших снах Субин всегда был счастлив, моментально заражая этим Ёнджуна. Эти сценки были светлыми, как и их главный герой, от них исходило тепло, поэтому, просыпаясь в реальности посреди ночи, Ёнджун ещё острее ощущал одинокий холод, он накрывал его душу, вызывая озноб, в такие моменты из груди вырывался только вой. Каждый раз после счастливого лица Субина он просыпался с мокрыми щеками.

***

Ребята устало разбрелись по комнатам после очередных съёмок. Сегодня было особенно тяжело. Они отсняли большую часть локаций, вечером был эфир на радио, и сейчас было лишь желание упасть в кровать и открыть глаза не раньше завтрашнего дня. Младшие ещё по пути домой начинали засыпать, а теперь вовсю сопели в своих комнатах. Только Ёнджуну не спалось. Весь день в голове крутились кадры из сна, улыбка Субина, его мягкий голос. Он мог физически ощущать его присутствие. Картинки менялись прямо перед глазами, одна за другой. Вот у Субина течёт мороженое по пальцу, вот видно его ямочки, а глаза наоборот пропали, сплошные полумесяцы, а вот он крепко обнимает Ёнджуна, шепчет что-то приятное или смущённо смеётся, благодарит, засыпает комплиментами, согревает тёплыми пальцами. А потом тёмный, до боли тихий лес. И всё такое холодное. Это невыносимо. Он не хочет это чувствовать, не хочет так сильно ощущать пустоту. У него забрали важную составляющую жизни, часть его силы, его разума, его сердца. Часть его души. Ёнджуну нужен Субин, ему так сильно хочется его увидеть, поговорить с ним, рассказать, как сильно он устал, как сложно ему засыпать и просыпаться, пожаловаться на доставучего Хюнини и сказать, насколько правдоподобно он теперь умеет улыбаться, не имея на это больше ни одной причины. Он просто хочет сказать хоть что-то, лишь бы его выслушали, погладили по спине и успокоили. До беззвучного крика ему не хватает Субина, когда даже слёзы уже не льются. И у Ёнджуна оставался всего один вариант, для которого и два часа ночи не были помехой. Так было даже лучше, ведь однажды они уже прощались в темноте.

***

Ёнджун не помнил, как сюда дошёл. Он усердно прятал руки в рукава, пытаясь спастись от ночной прохлады, была середина осени, и в поздние часы, когда солнце скрывалось, уже ощущалось приближение холодов. Улицы были пустые и, наверное, ему отчасти повезло, что добираться было близко. Везением это, конечно, вряд ли назовешь. Но прямо сейчас ему было легче от того, что была возможность прийти в это место в любой момент. Он бы не выдержал дольше, ему так сильно хотелось увидеться с Субином. Петляя по лабиринтам тропинок, Ёнджун наконец остановился у знакомого камня. Когда-то он приходил сюда каждый вечер и рыдал до последней капли, до хрипоты. Его часто находил Тэхён, спящим прямо на сырой земле, и забирал домой, по пути шепча успокаивающие слова, аккуратно возвращая в реальный мир. Без него Ёнджун вряд ли бы выжил. До того момента он и не знал, что боль может быть настолько невыносимой. Но время шло, а у них была работа, и полгода были достаточно длинным сроком, чтобы наконец начать заново создавать музыку, потеть на тренировках и позировать на камеры. Он подошёл ближе и опустился на колени, дотронулся кончиками пальцев до холодной надписи. С тех пор ему казалось, что теперь и весь мир такой же холодный. Ёнджун медленно провёл по выгравированным буквам.

Чхве Субин Твоя солнечная улыбка навсегда в наших сердцах.

Это правда. Она всегда перед глазами, во снах, на фотографиях, в интернете. Его улыбка была повсюду, такая широкая и яркая, с двумя большими ямочками на щеках. О нём осталось безмерное количество упоминаний и воспоминаний. Но больше ничто не могло вернуть тепло. Ёнджун давно мало что чувствовал, но всегда умело притворялся, чтобы не приставали. Многие верили. Он на это надеялся. — Привет, Субин~и. Мы очень давно не виделись, верно? Надеюсь, ты чувствуешь себя намного лучше, чем я. Мне тебя сильно не хватает. На плите была прикреплена маленькая фотография. Она была сделана уже после дебюта, когда группа набирала популярность, когда они виделись с фанатами и возвращались в общежитие, наполненные любовью и счастьем. Ёнджун помнил тот день. Втроём с Субином и Каем они накупили закусок и устроили киновечер. Долго спорили, какой фильм посмотреть, но, в итоге, ни один не досмотрели, потому что кому-то обязательно становилось скучно. Тогда они лежали на диване кучкой котят, завалившись кто на кого. Ёнджун всё ещё ощущал тёплые руки Субина, слышал его мягкий голос и громкий смех. Он тогда в шутку сфотографировал, но кадр получился очень искренним и красивым. Живым. Потому что это был Субин его глазами. Картины того дня держались в воображении в каждой детали, они и представить не могли, как легко их жизни перевернутся всего через пару дней. — Я до сих пор очень сильно скучаю, Субин~а. И всегда буду. Ты же знаешь, для меня не наступит дня, когда я смогу тебя забыть. У меня так и не получилось научиться спать без тебя. — Ёнджун чувствовал, как намокают глаза, он хуже видел, всё расплывалось, но он не стал сдерживаться или вытираться, просто принял это. — Темнота возвращается ко мне вновь и вновь, весь свет был в тебе, всё моё тепло ушло вместе с тобой, Субин~и. Мне так жаль, так жаль, что это произошло. Я знаю, ты бы сказал, что это не моя вина. И я это понимаю, честно, я понимаю, но это всё ещё очень больно. Я не знаю, как найти свет, я так устал и вымотался, я очень хочу спать, но не могу. Ты знаешь, я иногда вижу счастливого тебя во снах, приходи ко мне почаще, хорошо? Я готов просыпаться среди ночи, если во сне ты будешь улыбаться, я хочу увидеть тебя. Увидеть… Он опустил голову, закрывая глаза. Ему становилось хуже и лучше одновременно. Пусть это не был настоящий Субин, пусть он ему не ответит и до него нельзя дотронуться, но ему казалось, что так его хотя бы слышат. — Мне тяжело без тебя дышать. Ёнджун еле шептал, на него накатилась волна, которую он уже не выдерживал и поддавался её ударам. У него не было желания сопротивляться, он накрыл лицо руками и заскулил, утыкаясь в фотографию. Раньше он мог просидеть так несколько часов, ведомый истерикой и болью. Но сегодня он пришёл сюда отпустить темноту. Сегодня ему нужно было взять себя в руки. Ёнджун сделал глубокий судорожный вздох, вытирая лицо, и снова посмотрел на улыбающегося с камня Субина. — Тебе бы не понравилось, найди ты меня в таком состоянии, да? Прости меня, Субин, прости, что я настолько слаб. Я никак не могу тебя отпустить, я сам себе мешаю жить. Но ты всегда желал мне только хорошего, ты говорил, что я заслуживаю лучшего. Ты всегда был так добр и ласков к людям. Я не могу поверить, что найду кого-то, кто будет хотя бы немного похож на тебя. Наверное, мне понадобится ещё очень много времени, чтобы уменьшить боль, чтобы оставить тебя приятным воспоминанием. Прости меня, Субин~и, пожалуйста, я постараюсь снова жить. Ради тебя. — Ёнджун погладил фотографию, — ради тебя… Он просидел возле Субина ещё несколько часов, рассказывая мелкие истории из повседневной жизни, жалуясь на младших и сразу же захваливая. Они держались намного лучше него. Ёнджун говорил ему о своих снах, чувствах, эмоциях, даже описал концепт нового альбома. Иногда плакал. Он хотел рассказать всё, что накопилось, чем он не мог ни с кем поделиться, чего не мог кому-либо доверить. И постепенно его отпускало. И как будто сопровождая его, небо медленно становилось светлее, сначала показались сумерки, а за ними солнце окрасило всё вокруг в оранжево-розовые краски, мир обретал цвета. У Ёнджуна заканчивались слова и, рассказав последнее, что смог вспомнить, он молча смотрел перед собой. Одежда была влажной от росы, отчего немного знобило, но уходить не было ни сил, ни желания. Он изредка поглаживал фотографию и легко улыбался. Ему было намного лучше. Бессонная ночь и пережитые эмоции сказывались на изнурённом организме, голова опускалась всё ближе к коленям, а глаза совсем не хотели открываться. Пока сзади не послышались тихие шаги. Ёнджун обернулся. — Тэхён~и… — Я знал, что найду тебя здесь, хён. Он был так ему благодарен. Тэхён никогда не сдавался в попытках спасти Ёнджуна, он каждый раз оказывался рядом в нужные моменты, тихо заботился и не требовал того же взамен. Ёнджун знал, что он полностью провалил миссию старшего в группе, он закрывался, притворялся и совсем не оберегал младших. И они научились заботиться друг о друге, поддерживая и его. Ему было стыдно. Сейчас Тэхён снова пришёл за ним, но на этот раз Ёнджун встанет сам, он вернётся в жизнь и откроет сердце мемберам. На этот раз он сможет. Пусть ему будет больно, пусть он расплачется перед ними, пусть они посчитают его трусом или слабаком, ему не важно. Теперь он хочет искренности и правды. Он хочет в первый раз вернуться с Тэхёном домой самостоятельно, без истерик, вспомнить, что держит его, и сделать первый шаг в новую жизнь, в мир, где у него под боком есть целых три лучика света. Которые вытянут его из темноты. — Идём домой? Ёнджун принял протянутую руку, прощаясь с Субином. Он вернётся, когда вновь сможет по-настоящему улыбнуться.