Прекращайте дурить, Царство Польское

      — Приветствую Вас, Царство Польское, — Феликс услышал за собой голос Анны.       — Добрый день, Российская империя, — тот обернулся, обводя Брагинскую презрительным взглядом.       Это был 1830 год, ещё шло восстание в Польше, и Феликса заставили торчать в Петербурге до тех пор, пока всё не утихомирится.       — Знаешь, Феликс, я разочарована, — Россия смотрела на него с присущей ей строгостью. — Восстание ни к чему не приведёт, это лишь разжигание ненависти между славянскими народами. И ты прекрасно это понимаешь, — она провела рукой по его щеке. — Зачем ты усложняешь жизнь и себе, и мне?       — Не понимаю о чём Вы, — он отвёл взгляд в сторону, опасаясь, что его снова начнут отчитывать.       — Не лги мне.       — Не лгу.       — Лжёшь.       Поляк попытался скорее покинуть помещение, чтобы избежать ответов на неудобные вопросы, но его окликнули:       — Стой. Мы ещё не закончили. «Господи, да что этой чертовке от меня надо?!»       Вновь обернувшись, тот заметил полыхающий гневом взгляд лиловых глаз.       — Можешь ответить на поставленные вопросы? — голос Анны жутким эхом раздавался по пустому залу. — Чего ты пытался добиться, когда устраивал восстание? Искал повод поистерить?       — Свободы. Я искал свободы.       — А чем тебя твоя нынешняя свобода, собственно, не устраивает? У тебя есть автономия, своя конституция. Этого вполне достаточно после твоей выходки во время Наполеоновских войн, — Россия не на шутку разозлилась.       Лукашевич ничего не ответил. Он знал, что любое слово, сказанное сейчас, ни к чему хорошему не приведёт. Он лишь смотрит в пол, не осмеливаясь поднимать глаза. Он знал, о чём ему говорила Россия. В 1807 году было образовано Великое Герцогство Варшавское под протекторатом Франции. Он один из первых бросился в объятия Франциска, а также охотно принимал участие в Русской кампании 1812 года, надеясь, что сможет получить независимость и возродить Речь Посполитую. Ожидания, однако, не оправдались.       — Я жду ответа.       — Я… Я хотел возродить Речь Посполитую. Я желал получить независимость.       — Вот как, — Брагинская снова строго посмотрела на него, её глаза метали молнии. — Конституцию тебе дали. Гарантию безопасности дали. А тебе всё мало. Но ладно ты, ты по натуре своей бунтовщик. А зачем своего литовского братца в это втянул? А Наталью Арловскую? «Безопасность? Конституция? На моей земле такой беспредел творится, Конституция нарушается всеми, кому не лень!» — подумал Феликс, но счёл разумным промолчать.       — Зачем ты втянул Ториса и Наталью? Их всё устраивало. Что ты им наплёл?       — Я тут не при чём, — ответил он, опустив голову.       — Не лги мне.       — Не лгу.       — Лжёшь!       Он отвернулся. Сделал шаг назад. Ещё шаг. Надо было немедленно покинуть помещение, пока ещё живой. Его снова остановили и потянули вперёд.       — Феликс, — тот услышал своё имя. — Ты думаешь, мне самой нравится силой разгонять восставших людей? Думаешь мне это надо? — она промолчала минуту, но потом заговорила. — Мне это совсем не надо, но ради стабильности и порядка в империи… Ещё и люди бунты устроили. Чиновников и офицеров убивают.       Польша снова ничего не ответил. Потом он посмотрел Анне в лицо. Её лиловые глаза глаза уже не отливали гневом, но в них виделась какая-то необъяснимая печаль. Феликс не успел ничего ответить, как тут его заключили в объятия.       — Прекращайте дурить, Царство Польское. Это бессмысленно.