trauma

      Молодой парень присаживается на край кровати, убирая со лба прилипшие волосы. В комнате царит уютная атмосфера, которая никогда не сравнится с тем, что было в его родном доме. На тумбочке рядом лежит колонка, из которой играет спокойная музыка, а в доме совсем тихо, что дает Чонину понять, что он находится здесь один. Он сидит так несколько долгих минут, пытаясь вспомнить, что было чуть раннее, вспоминая лишь тёплые руки модельера на своих, когда телефон в его кармане начинает неприятно дребезжать, а на экране горит знакомое имя. Юноша не спеша тянет значок принятия вызова, прислушиваясь к голосу. — Чонин? — тянет мягко мужчина. — Малыш? Слышишь меня? — Угу, — хрипит Чонин осевшим голосом, пытаясь расслышать всё, что ему хотят сказать. — Я просто подъехал к твоему дому. Ты давно встал? — как можно спокойнее говорит Хван, а у Нина сжимается всё внутри от милого прозвища и тихого голоса, который пробивается сквозь шум в ушах. — Н-нет, — добавляет Нин, когда в уголках глаз собирается влага от того, что воспоминания не хотят к нему возвращаться и вчерашний день он помнит размыто. — Ты сможешь открыть мне дверь? — Да. — Хорошо, прелесть, — шепчет модельер, а по голосу младший уже может определить, что мужчина улыбается. Ян встаёт со своего места и плетётся в коридор, хватаясь руками за голову, чувствуя шум и визг, которые никуда не уходят уже пару лет. Он открывает дверь и снова идёт в свою комнату, слыша лишь, что в квартиру входит тот, кого он ждёт. В комнате зашторены занавески, погружая комнату в полумрак, когда в неё входит Хёнджин, сразу подлетая к парню, который сидит на краю кровати, смотря на свои руки. Старший становится на колени, беря в руки чужие ладони, пытаясь снизу вверх заглянуть в глаза. — Мне нужно знать, как ты себя чувствуешь? — говорит дизайнер, поглаживая тонкие пальцы. — Вы привезли меня вчера…? — хрипит Чонин, смотря на чужие пальцы. — Ты ничего не помнишь? — спокойно отвечает Хван, продолжая разглядывать парня перед собой, чтобы уловить любую эмоцию. «…мне страшно…» — Почему тебе страшно? — снова начинает Хёнджин, когда красные глаза младшего поднимаются на него, с удивлением рассматривая. — Откуда… вы узнали? — говорит он, заикаясь на полуслове, тут же подскакивая со своего места, одёргивая руки, смотря испуганными глазами на парня, который продолжает сидеть на коленях смотря теперь в пол, когда светлые волосы спадают вниз и не видно его глаз. — Мне очень жаль, что ты ничего не помнишь, но я слышу тебя, — говорит спокойно Хван, поворачивая голову на Нина. — Это сложно описать или объяснить прямо сейчас, но я хочу, чтобы мы вместе узнали это и могли понять и принять чувства. Я не должен был говорить те слова на вечеринке, но это вышло… Мне нет каких-то оправданий, но давай будем вместе? — Я не помню половины того… что было за эти несколько дней, — говорит Нин, не понимая своих чувств прямо сейчас. — Ты не должен понимать то, что ты чувствуешь сейчас, ты можешь это почувствовать чуть позже, — произносит тихо Хван, продолжая сидеть на коленях, но тут же тянет руки к парню, подзывая того к себе. — Стоит ли мне радоваться… или я могу подумать над этим? Это же не ложные надежды? — хрипит неуверенно парень, но тут же идёт на прежнее место, где старший кладёт свои руки на его колени, слегка поглаживая. — Давай разберёмся вместе с этим и мы поймем всё… — Феликс рассказал о том, что ты видел? — начинает неуверенно парень. — Нет, он сказал, что если ты будешь в состоянии, то расскажешь мне об этом, но я не хочу настаивать и буду ждать сколько угодно, — добавляет тот, заглядывая в глаза, думая, что младший выглядит ужасно прямо сейчас, вспоминая приступ, который он видел. — Если ты хочешь… то есть вы… или ты? — Ты можешь ко мне обращаться неофициально, прелесть, — слегка улыбается парень. — Если это правда, то вы должны знать правду, чтобы понимать… что я могу разрушить ещё что-нибудь… Сложно сейчас верить в это, что вы слышите меня и думать о том, что я могу нравиться вам. Это безумие, в которое сложно поверить и осознать, но… два с половиной года назад произошло что-то, — вздыхает парень. — Ты не должен… — Точно должен, — вздрагивает парень. — В нашей семье было трое детей… у меня был младший брат. Я так сильно любил гулять с ним и всё свободное время мы гуляли и веселились. Лето же прекрасное время, чтобы быть безумным весь день и ночь, не так ли? У меня была компания рядом с нашим городом, с которой я любил проводить время, — говорит осторожно младший. — Я ездил туда на машине, которую брал у отца и это было проблема, потому что узнав это… меня могли наказать. Я любил это время, пока… В один день я взял собой Юхо, чтобы вместе провести время и съездить в другой город, куда он любил ездить с родителями в торговый центр… А ещё он так сильно любил апельсины… В тот день всё шло прекрасно, пока на перекрестке… В нас не врезались, — вздыхает тяжело парень и сглатывает, прикрывая глаза, когда чувство вины и слёзы вырываются наружу. — Машина врезались точно в ту часть, где сидел он. Я помню всё…помню шум и визг шин, которые до сих пор звенят в моих ушах, будто напоминая, что это сделал я, — шепчет Чонин, а Хван не может сдержаться, падая головой на колени младшего, продолжая держать того за руку. — Он погиб на месте, лишь сказав, что рад, что был со мной в этот день… Я был за рулём в тот день и это случилось из-за меня… Я плохо знал правила и я пил за день до этого и возможно… Это было из-за меня. Я помню всё, помню его взгляд и кучу крови, помню, что мой слух… я перестал реагировать на звуки, видя лишь его открытые глаза и думая, что он не был бы зол на меня… Но я убил его. — Чонин… — хрипит Хван, утыкаясь в чужое бедро, сдерживая слёзы, сжимая чужую руку сильнее. — Ты не должен винить себя. Я уверен, что это произошло случайно, в этом нет твоей вины… Это был светофор? Виноват же тот водитель. Я слышу твои мысли, Чонин. Не смей брать вину за то, что ты не делал… я прошу тебя. — Это я его убил… в тот день он долго соглашался ехать со мной. Вот чем обернулось это. Мои родители правы, что я уехал и не попрощался с ним. Хотел себе новую жизнь, но… моё прошлое всегда со мной, — шипит Ян, дотрагиваясь до своих ушей. — Я умоляю тебя… — Я был так рад и воодушевлён, когда встретил вас и вы никогда не спрашивали меня о том, почему я хожу в наушниках… только год назад я нашёл это спасение для себя, чтобы не чувствовать эту боль, из-за которой я не спал… Вы смотрели странно на меня, но никогда не уточняли это… вы стали для меня кем-то особенным и я правда так сильно хочу… хочу, чтобы мы были рядом, если даже вы перестаньте испытывать ко мне что-то после этого… просто не отталкивайте меня, чтобы на моём теле не оказалось ещё больше шрамов. — Просто доверься мне и не вини себя во всём, что бы это ни было, — говорит Хван, продолжая лежать на ногах Яна, который начинает плакать ещё сильнее, пытаясь смахнуть слёзы. — Я слышу тебя и буду слышать, даже если это и невыносимо больно. Глупо… так глупо, но спасибо… Спасибо, что ты рассказал мне то, что приносит тебе это всё. Ты так сильно открылся мне и я не знаю, что мне стоит говорить. Прошу тебя, не вини себя… ради меня. Я останусь с тобой до последнего и буду делать всё… вчерашний день был такой страшный для меня… я не думал, что увижу тебя таким. Ты так разбит и я хочу лишь собрать тебя заново… — Чтобы потом уйти? — Чтобы потом остаться навсегда.

***

      Модельер сидит на своём месте, попутно натягивая на тонкие пальцы лёгкую ткань, думая о чём-то своём, когда в дверь неуверенно стучат пару раз, а следом заглядывает светлая макушка и чёрные очки. Хёнджин тут же подлетает с места и внимательно рассматривает чужое лицо. — Привет? — шепчет молодой человек, проходя в помещение. — Я не знал, что ты придёшь, — говорит старший и мягко улыбается, отчего внутри у Чонина всё приятно сжимается. — Ты не давал мне больше выходных, я думаю, что могу взять работу на дом, чтобы помочь в том, что нужно, — пожимает плечами он, а у Хвана всё цветёт внутри от того, что к нему наконец-то обращаются неофициально. — Ты можешь взять столько выходных, сколько тебе понадобится, — отвечает спокойно тот, когда Нин присаживается на кресло напротив него. — Всё это время я не слышал тебя, что даже чувствовал себя не так. Ты выглядишь очень устало. — Я спал почти всё это время, даже не помню, встал ли я вообще с кровати, — хрипит неуверенно парень. — Нам, наверное, стоит поговорить? — О чём именно ты хотел бы поговорить сейчас? — осторожно начинает мужчина. — Что ты думаешь теперь, зная всё, что я рассказал тебе? — хрипит Чонин, сжимая руки сильнее, оставляя красные следы на ладонях, смотря на стол перед собой, не в силах поднять уставшие глаза на человека перед собой. — Я благодарен тебе… — Что? — хмурится младший, скользя взглядом по столу, натыкаясь на чужие руки, сложенные в замок. — Я хотел сказать тебе, что благодарен, что ты рассказал мне всё и что ты доверил мне своё прошлое, хоть я и всегда был против того, но мне жаль, что я сказал тогда те слова. Я хочу, чтобы сейчас нам ничего не мешало, раз я слышу тебя. Мы можем попробовать создать что-то тёплое между нами, ведь так? — улыбается Хёнджин, разглядывая своего ассистента, который выглядит сегодня действительно не так хорошо. Опухшие красные глаза, торчащие светлые волосы, которые скрываются под чёрной кепкой и совсем тяжёлое дыхание. — Это тёплое было между нами… уже давно? Но не странно ли это, что я могу вас разочаровать… после этой правды? — Не говори так, потому что ты отдал мне своё прошлое и я вообще хотел бы забрать его с твоей памяти, чтобы ты никогда не думал об этом… Просто растворись во мне, — говорит Хван и тянется через стол к парню, чтобы поднять его лицо за подбородок, чтобы взглянуть в глаза напротив. — Какого это — слышать меня? — шепчет Йен, продолжая игнорировать пальцы на своём лице, смотря лишь на другую руку в лёгкой перчатке. — Мне нравится… я, наверное, хотел давно уже услышать и понимать то, что ты чувствуешь, но сам не смотрел так глубоко, занимаясь лишь работой, за что очень ругаю себя, но мне нравится… Ты правда мне нравишься. — Я люблю тебя, — говорит Нин, не поднимая взгляда. — Теперь ты знаешь всё, что ты хотел или даже не хотел… теперь ты можешь это почувствовать, хотя я странный, да? — Посмотри на меня, — говорит строже модельер, отпуская парня, снова присаживаясь на своё место. — Нет ничего странного в том, что ты не можешь слышать, но ты чувствуешь меня лучше даже без этого, разве это не чудесно? Я знаю, что это что-то новое для тебя, но давай… Давай мы начнём встречаться? Мы можем мелкими шажками привыкнуть друг к другу, чтобы быть вместе, это лишь вопрос времени, и я хочу быть с тобой. — Боюсь разочаровать своим поведением или действиями, как сделал это уже один раз. — Ты никогда меня не сможешь разочаровать, прелесть, — говорит с улыбкой старший, рассматривая парня перед собой, думая, что сейчас он действительно может назвать себя счастливым, хоть он и знает, что Ян не совсем в хорошем состоянии, но он рядом и это даёт силы им обоим. «…как это красиво… что-то элегантное и чёртовски эстетичное…» Хёнджин поднимает глаза, когда в голове слышится тихий голос его собеседника, а Нин разглядывает его руки, скользя по лёгкой ткани перчатки, которые он натянул перед его приходом. — Тебе нравятся…руки? — осторожно спрашивает модельер, сразу же замечая, что глаза парня округляются и он поднимает их модельера. — Не подумайте… — Всё хорошо, ладно? — смеётся мягко Хёнджин. — Я давно заметил, что ты иногда заглядываешься на мои руки и знаешь… Хотя, нет, ничего, но знай, что я не против… Мне нравится это. — Это выглядит очень эстетично, каждые перчатки будто произведение искусства, с таким красивым дизайном… это всегда заставляло меня заглядываться на ваши руки… на твои руки, — исправляется быстро молодой человек. — Это так невероятно, что вы можете создать ими что-то волшебное… — Так же, как и ты можешь создать что-то чудесное, когда пишешь свои мысли, — говорит Хван, вставая со своего места. — Я пишу глупости, которые никому не нужны и вы уже видели, особенно то, что… Господи, мне сложно обращаться неофициально, но ты уже видел мою статью, которая почти разрушила всё, — хрипит неуверенно парень. — Я хочу, чтобы ты прочитал мне её, — отзывается Хван, м наступает долгая тишина, когда мужчина делает что-то за спиной у Нина. — Собираешься ли ты домой? — говорит Чонин, оглядываясь назад. — Я собирался как раз, когда ты пришёл. Сегодня вдохновение совсем не шло и я смог закончить лишь один корсет, — хмыкает себе под нос он. — Я отвлёк значит от того, что ты отправлялся домой. — Дом может подождать, когда дело касается тебя. Готов ли ты примерить его сейчас, или потом? — изгибает одну бровь дизайнер. — Его? — хрипит неуверенно Нин, вставая со своего места. — Если ты хочешь, то да… — Хотел бы, — шепчет серьезно старший и тянется к лицу младшего, чтобы убрать очки, которые поползли уже почти на кончик носа, откладывая их в сторону, сразу же проходя по напряжённым плечам парня. Хёнджин не спеша тянет плотную ткань толстовки, чтобы стянуть её через голову, оголяя чужое тело. «….моё тело выглядит ужасно…» — Почему ты думаешь так? — сразу реагирует Хван, накрывая рукой плечи парня, проходясь пальцами по коже. — Как твоё творение может выглядеть на мне или я могу примерять такое… это непозволительно. — Глупости, всё, что я делаю подходит для тебя идеально и смотрится лучше, чем на любой модели, и ты должен знать это и помнить всегда, — говорит быстро Хёнджин, продолжая очерчивать кожу, которая покрывается мурашками, а невыносимое чувство того, что на ней нужно оставить поцелуй накрывает мужчину и он наклоняется чуть ниже, прежде чем прикоснуться к шраму прямо под сердцем. Он оставляет невесомые и мягкие поцелуи на чувствительной коже, пока Нин прикрывает глаза и пытается сосредоточиться хоть на минуту, когда Хван поднимает глаза на парня, отходя чуть дальше от него, чтобы снова взглянуть на худое тело парня, который жмурится и покрывается румянцем. Хёнджин хватает тонкую рубашку с манекена, накидывая на плечи парня, начиная застегивать небольшие пуговицы, а в студии повисает тишина, лишь из одного наушника младшего доносится тихая музыка, а слов будто и не нужно, пока Хван умело помогает примерить то, что создавал долгое время, любуясь парнем перед собой, который становится для него кем-то большим с каждой секундой. Которого он хочет защищать, чтобы на его теле никогда не оставалось шрамов, чтобы никогда его сердце не болело так сильно, как сейчас, пока модельер снова через рубашку оставляет пару поцелуев на шрамах, будто запоминая, где они находятся наизусть. «…я не смогу дать всего, что ты захочешь от меня…»

***

«…глупые штаны… чёрт я не могу так…» — Минхо? — хрипит Джисон, входя в гримёрку, в которой молодой человек находится уже полчаса. Сегодня день съёмки и, честно говоря, мужчину охватывают странные чувства прямо сейчас, а когда заходит фотограф, то волнение окутывает его полностью. Он согласился на фотосессию, но прямо сейчас ему хочется выбежать на улицу и вдохнуть свежего воздуха, скрыться от всего, что окружает его сейчас, но парень перед ним улыбается и проходит вовнутрь. — Ты нервничаешь, хотя знаешь, что не обязан делать этого. — Глупости, — хрипит Минхо, прикрываясь руками, стараясь попутно влезть в тонкие штаны, которые кажутся совсем маленькими. — Давай я помогу, — улыбается Хан, опускаясь на колени перед старшим, чтобы помочь натянуть ткань, которая совсем отказывается натягиваться на крупные бедра. Он аккуратно скользит руками по чужому телу, чтобы помочь надеть несчастные штаны. — Ох, — издаёт Минхо, округляя губы, когда чувствует на своём теле чужие руки, которые помогают ему справиться, а Джисон начинает улыбаться, когда поднимает глаза и видит, что щёки Ли горят, а глаза бегают по всему помещению. — Мне нужно было быть внимательнее, когда брал этот крошечный размер, — хрипит он, наконец-то застегивая ширинку. — Это у меня ужасный размер, — говорит быстро парень, когда Хан встаёт со своего места, заглядывая в глаза тому. — Постарайся резко не садиться и всё будет хорошо, — улыбается также же ярко он, чувствуя, что прямо сейчас его ждёт тот самый волнующий момент в его жизни. Крупная съёмка с человеком, который влюбил себя с первого раза, который не выходит теперь из его мыслей и который так нуждается в поддержке прямо сейчас. Он знает, что это будет трудно или даже тяжело для Минхо, когда он не снимался уже несколько лет, но сейчас Ли выглядит удивительно красиво, когда его светлые волосы красиво лежат крупными кучеряшками по обе стороны, когда его глаза блестят голубыми тенями, а мягкий румянец покрывает его щёки, а Хан может сделать вывод, что старший чувствует моду и знает о ней всё, ведь макияж и прическу он согласился делать сам, уверяя, что может сделать это самостоятельно. Он подаёт парню свою руку и они направляются в большое помещение, где фотограф уже установил свет и поставил камеру. Минхо смотрит себе под ноги, задумываясь о том, что волнение никуда не собирается пропадать, но когда он Джисон аккуратно подталкивает его к необходимому реквизиту, он наконец поднимает глаза и охает. В студии находятся лишь они вдвоём. — А где… — Я подумал, что если мы одни останемся, то нам будет комфортнее и я попросил оставить нас, — говорит Хан, подходя к своей камере, беря её в руки, пока Минхо становится посреди огромного количества ярких шаров, которые будто парят. — Что бы ты хотел видеть? — неуверенно спрашивает Хо и мнётся на месте, пока Хан пытается поймать хороший угол для фотографии. — Ты можешь показать себя. Я хотел бы, чтобы эти фотографии вышли живыми, — улыбается мягко рыжеволосый, смотря, как парень перед ним продолжает смущаться, но он становится в позу, которую репетировал дома пару раз. Он помнит всё, что касается модельного бизнеса, но сейчас всё кажется совсем другим, когда в глазах напротив он не видит того, что видел, когда Джисон снимал Феликса. Это покажется странным на первый взгляд, но Сон со спокойным лицом делает десяток фотографий, пока Ли перебирает всевозможные позы, но тут же останавливается, понимая, что делает он всё ужасно. — Хватит, — говорит он громко, отворачиваясь резко от Сона, который ошарашенно оглядывает мужчину, который зарывается руками в волосы. — Это не то, что ты хочешь увидеть… Я скованный и не знаю, что лучше показать. Почему ты не пригласил Феликса? — вырывается у него, отчего хочется ещё сильнее расплакаться из-за своих слов. — Минхо? Что ты такое говоришь? Снимки вышли прекрасными… Я, наверное, должен был сразу сказать тебе это… Просто я задумался и наверное вышло странно, что я молчал, но фотографии выходят невероятными и ты справляешься отлично, но если хочешь, то мы можем закончить… «…ревнует?» Ли жмурится от услышанных слов, но Джисон подходит ближе, заключая парня в тёплые объятия, оставляя на виске мягкий поцелуй. — Мне нравится то, что ты делаешь, но если тебе некомфортно из-за съёмки, то мы можем спокойно закончить всё, — добавляет он, чувствуя, что чужие руки обнимают его за талию. — Хочу помочь тебе, правда, — хрипит он, а Хан отодвигается и улыбается дёсенно, доставая из кармана телефон и включая тихо музыку. — Давай начнём заново, постарайся расслабиться, мы с тобой здесь вдвоём и всё будет хорошо, — говорит фотограф и возвращается на своё место, ожидая, пока Ли приведет себя в порядок и снова вернётся на своё место, чтобы продолжить съёмку, которая дальше проходит идеально. Старший заметно расслабляется и пытается вспомнить всё, чему учился с самого детства в модельных агентствах. Джисон несколько раз, откровенно говоря, засматривается на него, когда тот улыбается широко, оголяя немного крупные руки, или когда прикрывает глаза, пытаясь показать красивый макияж, который сделал самостоятельно. Хан делает кучу комплиментов своему возлюбленному, который как всегда мило смущается и просит его перестать это делать. Джисон растворяется в этой фотосессии и в каждом образе Ли, который наполнен чем-то особенным. Все образы идеально подходят парню, который раскрепощается и показывает всё новые эмоции. Молодой фотограф понимает, что эта съёмка перевернёт всё то, что он делал до этого, а когда модель выходит в последнем откровенном костюме, слегка прикрывая штаны, то Хан теряется совершенно, заглядываясь на стройное тело и тяжело вздыхает, пытаясь вернуться к съёмке, которая уже длится около трёх часов. Хан не злится на Минхо, который припомнил Феликса, понимая, что на это есть свои причины, ведь то, что происходит между ними или было давно ещё не прошло, а остаётся недосказанным для них обоих, а модель лишь переживает и, наверное, имеет на то права, когда толком не знает правды. Он не хочет сейчас говорить об этом с парнем, боясь разрушить отношения, которые они строят совсем не спеша. Джисону нравится всё, что сейчас он видит и думает, что пару месяцев назад старший злился, когда дело касалось фотографий и отказывался от всего, но сейчас он стоит посреди светлого фона и чувствует себя спокойно впервые на съёмке. Рядом с Ли человек, ради которого он сделал это и тот, кто помог ему справиться с этим и спустя годы снова дал силы на то, чтобы встать перед камерой. Он снова вдохнул жизнь в модель и дал понять, что он действительно хорошо справляется. «…я люблю тебя….»