Любовь цыгана

      — Роман! Роман! Иди сюда. Отец хочет что-то сказать тебе.       Парень с копной каштановых кудрей, ловко спрыгнул с лошади и подошёл к звавшему его полноватому мужчине.       — Хорошо, Зор Богданович, я уже иду.       — Ох, Роман! Сколько раз я повторял тебе: зови меня папой. И когда ты уже, наконец, прекратишь скакать на лошадях и заниматься прочими глупостями? Не годится такое занятие для добропорядочных молодых омег.       — Простите, но Огонёк — единственное, что осталось мне от папы, — Роман виновато опустил глаза. — Я очень стараюсь, но… мне нужно привыкнуть.       — Я понимаю, — строгое лицо Зора Богдановича немного смягчилось. — Но поспеши. Иди к себе и переоденься. У твоего отца сегодня в гостях глава соседнего посёлка с семьёй. Он ждет, что ты придёшь через полчаса.       — Но зачем отцу понадобилось моё присутствие за столом?       — Не знаю, мальчик мой, — с этими словами Зор Богданович мягко подтолкнул юношу к огромному четырёхэтажному особняку.       — Любопытно… — пробормотал себе под нос Роман.       Ему и в самом деле любопытно, для чего отец позвал его на исключительно альфье собрание в большой гостиной. Второе по неприкосновенности помещение в доме, куда без разрешения главы семьи никому не дозволялось войти, особенно когда у них гости. Сказать по правде, идти к отцу ему не хотелось. И домой он тоже идти не хотел.       Дом. При мысли о нём ком подкатил к горлу юноши. Какой же это дом? С тех пор, как отец женился во второй раз, в доме стало так неуютно и тихо. Ведь с новым мужем отца Зором Богдановичем приехали его дети от первого брака. Альфа Драго девятнадцати лет и омега Хелен пятнадцати. Новый отчим Роман относился к пасынку по-доброму, хотя без тепла, чего нельзя было сказать о его детях. Драго с первого дня своего пребывания здесь стал приставать к Роману, но юноша всегда давал альфе решительный отпор, а распускать руки его сводный брат не решался. Хелен, судя по всему, избалованный родителями, ревновал его к своему папе и отчиму и не упускал случая обругать или унизить сводного брата. Сначала Роман пробовал давать сдачи, но на его остроумные ответы Хелен всегда закатывал такой скандал, что омеге это надоело и он просто перестал замечать его. Сводный брат был младше него всего на два года, но казалось, что он старше брата лет на десять.       Роман мечтал поступить в музыкальное училище и петь. Он не стремился стать звездой, но ему было любопытно узнать, каково это, выступать на сцене перед огромным количеством людей. А пел он великолепно. У юноши было превосходное чувство ритма и замечательный музыкальный слух с чистым сопрано.       Роман однажды решился заикнуться о том, чтобы пойти учиться в музыкальное училище, но тогда отец впал в ярость и запер парня на три дня в своей комнате, держа его на хлебе и воде. Парень тогда здорово похудел. А Хелен едва не лопался от злорадства.       Роман быстро поднялся к себе и, прикрыв дверь, быстренько скинул с себя костюм для верховой езды и принялся рыться в шкафу в поисках чего-нибудь подходящего. Неожиданно до омеги донёсся чей-то сдавленный стон. Обернувшись, юноша увидел стоящего в дверях Драго, пожиравшего омегу глазами. Роман кинулся к постели и завернулся в простыню.        —Доброе утро, Драго. Чем обязан? — спросил Роман с напускным спокойствием.       Тот не сводил похотливых глаз от едва прикрытого стройного тела омеги.       — Отец просит тебя поторопиться. Ждёт через десять минут у себя в кабинете, — хрипло процедил тот, продолжая разглядывать фигуру Романа.       — Я понял. А теперь уходи, — тихо, но властно произнёс Роман, пряча за высокомерием свой страх. Ведь Драго мог запросто изнасиловать его прямо здесь, но тон, которому он научился у отца, сработал и альфа с неохотой вышел. Как только дверь за братом закрылась, юноша испустил долгий вздох облегчения.       Он решил надеть белую длинную рубашку до бёдер и чёрные классические брюки. Встав перед зеркалом, горестно вздохнул. Его густые каштановые кудри никак не хотели лежать смирно и в буйном беспорядке рассыпались по плечам. Если бы Роман посмотрел на себя со стороны, то, наверное, понял бы, как он красив. Его лицо в форме сердечка обрамляли густые тёмные волосы, тугими кольцами спускавшиеся до осиной талии, а высокий лоб, изогнутые соболиные брови, маленький вздёрнутый носик и огромные тёмно-синие глаза создавали впечатление надменности, но это чувство быстро рассеивалось, стоило юноше улыбнуться. Его небольшой, чувственный рот и родинка под полной нижней губой давно стали предметом мечтаний у всех альф в округе. Вдобавок ко всему, у омеги была молочно-белая аристократическая кожа и стройная, изящная фигурка. Неудивительно, что цыганский барон Борис Селимович Изумрудов оберегал своего сына как зеницу ока.       Роман кое-как собрал свои волосы в хвост, перевязав его лентой, и отправился к отцу в кабинет. На одном из лестничных пролётов юноша увидел своего второго сводного брата и застонал про себя. Судя по взгляду Хелена, тот что-то задумал. Омега принял независимый вид и гордо прошёл мимо брата. Тот не шелохнулся. Омега сильно удивился. Хелен молчал, а Роман напрягся ещё больше. Ни одного оскорбления? Ни даже язвительной шуточки? Странно.       Роман постучал в дверь отцовского кабинета и, услышав краткое «войдите», осторожно переступил порог кабинета. Роман уставился на отца, стоящего лицом к нему и скрестившего руки на груди. Он был одет в серый деловой костюм, который оттенял серебристый цвет его глаз и подчёркивал худое тело, без унции жира и рельеф его мышц. На среднем пальце тускло сверкнул золотой фамильный перстень с изумрудом. Худое лицо было некрасивым, но мужественным, каштановые, как у Романа, кудри коротко подстрижены и лежали так аккуратно, что Роман невольно испытал чувство, похожее на зависть. Если, трагическая гибель мужа сильно подкосила Бориса, то горе было лишь в его глазах. Это были глаза не пятидесятилетнего полного сил мужчины, а измученного и глубоко несчастного человека. Роман молча выдержал суровый взгляд отца и спокойно произнёс:       — Здравствуй, отец.       — Роман, проходи, присаживайся, — произнёс Борис, прохладным тоном, усаживаясь в большое кожаное кресло.       Омега уселся на жёсткий деревянный стул, с тоской вспомнив мягкие кресла, что стояли здесь, когда был жив его папа.       — Я решил, что ты уже достаточно взрослый, — произнёс барон, смотря куда-то поверх плеча Романа и подперев голову руками, — поэтому принял решение… — барон прервался, отхлебнув из бокала янтарной жидкости, очевидно — коньяка.       Юноша нахмурился. Коньяк с утра? На отца это было не похоже.       — …выдать тебя замуж, — закончил альфа и перевёл взгляд на Романа, очевидно, ожидая благодарности.       А омега чувствовал себя так, будто его ударили под дых. А на глазах выступили слёзы. Замуж?       — За кого? — севшим голосом спросил Роман, сжав руки на коленях так, что костяшки пальцев побелели.       — Наш сосед и по совместительству мой добрый приятель Игорь Себастьянович, почтенный человек, доктор наук, великодушно дал согласие на брак. — С довольным видом сказал барон, допивая остатки коньяка.       — Но… он же старый! — вскрикнул Роман, вскакивая со стула.       Это было ошибкой, потому что глаза альфы вспыхнули яростью.       — Он такого же возраста, как и я. А я не считаю себя старым! — отчеканил он, хлопнув ладонью по столу.       Но Роман уже не мог остановиться.       — Ты хочешь избавиться от меня, потому что папа покончил с собой! Это случилось по твоей вине! Если бы ты не изменял ему, он бы никогда… — гневно закричал омега, сжав кулаки.       — Хватит! — зарычал альфа, вскочив с кресла. Он подошёл к сыну и отвесил ему оплеуху. От неожиданности Роман упал на пол, а из рассечённой перстнем губы потекла кровь.       — Я всё сказал. Венчание произойдёт через неделю. Иди и позаботься о своей ране, — произнёс холодно барон, отвернувшись к окну.       — Теперь я понимаю папу, — тихо сказал Роман и вышел, не заметив, как вздрогнул от его слов отец.