Приятно

      Дазай Чуе не нравился. Доставлял слишком много проблем. Вел себя взбалмошно и неразумно. Туго завязывал бинты на шее, прикрывая незажившие порезы. Пил крепкий виски, не любил ментол в сигаретах и холод. По утрам готовил отвратительный кофе с привкусом гари, но старался исправиться. Это раздражало и трогало одновременно.       Накахара уверен, что не испытывал симпатии. Ему абсолютно безразличны долгие прогулки под одинокой луной и трепетные касания. Властные и в то же время нежные поцелуи, от которых тело прошибало до мурашек. Ощущение тепла чужого тела одним сказочным вечером. Томные стоны из приоткрытой двери кабинета. Его признания, после которых невозможно было ни вдохнуть ни выдохнуть.       Не нравились ему и золотое кольцо на пальце. И то, что он согласился его надеть. И обещания навсегда быть рядом ему не нравились. Потому что это было больно и нечестно.       — Повторить? — Устало уточнил официант, забирая пустой стакан.       — Да, — сухо выдает рыжеволосый, опуская веки.       Дазай уходит. Не просто из мафии, из жизни рыжеволосого. Не попрощавшись, не поговорив и не объяснив. Словно ничего и не было. Словно все, что между ними было - незначительно. Словно рядом был вовсе и не Осаму, а один из его образов. Чуя оставил в прошлом бессмысленные попытки дозвониться, связаться, напасть на крошечный след возлюбленного. Все осталось далеко позади, будто сон или выдуманная история, растворившаяся в тумане времени. Дазай ушел и оставил за собой лишь вязкую, засасывающую тьму и холод, опаляющий легкие при каждом вдохе.       Это неприятно. Носить его кольцо на пальце, жить надеждой и сказками, где у всех всегда все хорошо. Только его жизнь не сказка, а чертов Дазай не принц на белом коне и Накахара знает, что ни в радости ни в горе у них не будет. Никак не будет. После клятв об тебя вытрут ноги и пойдут дальше и принцесса не проснется от мрачного кошмара, а останется жить в нем целую вечность. У Чуи трясутся плечи, а в горле встало комом что-то тяжелое. В конце концов, чувства сгорят и обуглятся и на смену страданиям неожиданно придет холодная, сухая злость. Он знает, что сможет вернуться к нормальному ритму жизни, когда этот обманчивый лучик надежды угаснет. Только без него все не так. Никак не получается остыть и никогда не выйдет согреться. Все безвкусно и бездушно. Безвредно и безэмоционально. А он слишком бездарный и безвольный в своей клетке, чтобы посметь выбраться из нее.       Вместе с алкоголем, Чуя проглатывает тоскливый оттенок своего личного сокрушения и все неминуемо летит крахом.       В помещении шумно, накурено и весело. Сегодня босс мафии решил осчастливить своим присутствием свой личный бар, в котором он появляется крайне редко. В одиночестве наслаждается музыкой и пьет выдержанный бренди, искоса поглядывая на своего исполнителя. Уставший вокалист по велению босса, который раз повторяет незнакомую рыжеволосому песню. Пахнет керосином от тусклых ламп, сигаретным дымом и ещё чем-то горько-сладким, тошнотворным. Отовсюду раздается приглушенный смех, на что Накахара недовольно морщится и сжимает зубы. Яркая неоновая надпись у бара вызывает лишь неприятную рябь в глазах. Людей сегодня было много, однако рыжеволосый ощущал себя в абсолютно пустом пространстве, отгородившись от всех стеной отчуждения.       Брюнет поднялся на ноги и махнув рукой бармену, направился в сторону Чуи. Накахара видит, как в полутьме сверкают его глаза. Ощущает некую толику заинтересованности и напряжения. Огай делает несколько шагов, закладывает прядь за ухо и застывает прямо перед столиком рыжеволосого, внимательно разглядывая того сверху вниз. Взгляд у Чуи острый, уставший и неспокойный. Заметные синяки под глазами и пересохшие губы. Фиолетовый оттенок кожи, периодический тремор и покрасневшие глаза. Мори плотно стискивает зубы, а затем обходит рыжеволосого со спины и склоняется над ухом.       — Могу я присесть? — Тихо и мягко.       Мори никогда не давил, не принуждал и ничего не требовал взамен. Нечасто был рядом, не вторгался в личное пространство, не спрашивал лишнего. Он не из тех, кто перейдет допустимую грань, пока ему не позволят. Безусловно, это приятно.       — Приказ? — невольно отстранился тот.       — Вопрос, — Огай тянет губы в ухмылке, наблюдая за официантом принесшим два стакана виски.       Рыжеволосый медлит и отмечает тупую тянущую боль в грудной клетке. Не сдержавшись, Накахара фыркает.       — Я смотрю вы и так уже все решили, — мафиози не оборачивается, встает на ноги и элегантно отодвигает стул, жестом приглашая присесть.       Мори улыбается лишь уголками губ и аккуратно присаживается, обводя взглядом исполнителя.       Чуя своенравный и грубый. Огай подметил это еще при первой их встрече. Слишком свободолюбивый, чтобы покорно надеть на себя ошейник. Слишком преданный, даже когда этот ошейник следует снять, забыть и выкинуть к чертовой матери. Мори знает, как сильно это будоражит и притягивает. Знает, потому что сам попал в эту ловушку и зациклился.       — Хорошо сегодня постарался, — наконец произносит он, разливая по стаканам алкоголь.       Накахара негромко хмыкает и достает из пачки сигарету.       — На кону была ваша репутация, — рыжеволосый самодовольно улыбается, подкуривает и обводит взглядом помещение.       Брюнет готов закатить глаза, но вместо этого опирается локтями о стол, приближаясь к лицу исполнителя.       — Это бар, Чуя-кун, прекрати. — Наставительно говорит он. — Разрешаю на этот вечер забыть о субординации.       Уголки губ рыжеволосого медленно поднимаются. Подперев подбородок рукой, мафиози скользит взглядом по шее босса, задумчиво кусая губы.       — Разрешаете? — Почти хохочет тот. — Ну раз вы дали добро.       Брюнет издает смешок, а затем откидывает на спинку стула, запрокинув голову.       — Тебе идет, — Огай говорит отстранено, а затем переводит взгляд на юношу. — Когда ты вот так улыбаешься.       Дазай не менее эгоистичный ублюдок, чем он сам. Не менее ревнивый, лицемерный и властный. Использует всю свою энергию исключительно для устройства собственного благополучия. Ставит свои желания превыше всего, хоть и желает немногого. Достойный приемник, ненавистный соперник. Одна мысль о шатене вызывает рвотный рефлекс. Мори ловит себя на мысли, что сам посеял семена своего потенциального провала. Эгоистично было предполагать, что после присоединения к мафии, Накахара стал принадлежать лично ему. Эгоистично и глупо, потому что ошибочно. И вечера проводить в ожидании рыжеволосого с отчетом о проделанной миссии тоже ошибочно. Потому что пока он ждал, Чуя предпочел другого. Это унизительно и досадно. И неправильно. То, что он чувствует - это неправильно. Чуя не для него. Чуя - запретный плод. Чуя - это слишком.       Брюнет смотрит на юношу из под ресниц и сглатывает. Оборона медленно дает трещину. Он цепляется кончиком пальца за край перчатки мафиози и стягивает её, нежно оглаживая ладонь. Накахара не отстраняется, но и не комментирует. Суёт ему в руки бутылку асквибо, а затем плотно сжимает чужую ладонь и притягивает к себе.       — Знаю, что сейчас не время, — протягивает исполнитель, смотря прямо в глаза. — Но на часах два часа ночи и я окончательно забыл о субординации.

***

      Дыхание учащается. Мори медленно проводит языком по губам, склоняясь над рыжеволосым. Пальцы рук брюнета быстро расправляются с кожаным ремнем. Чуя целует грубо, прикрывает глаза и томно вздыхает. Огай скользит пальцами по внутренней стороне бедра и негромко хохочет, когда рыжеволосый тянется к бутылке спиртного.       — Тебе хватит. — Брюнет негромко хмыкает и откладывает бутылку в сторону. — Купишь себе молоко.       В подсобке эхом разносится приглушенный смех. Мори с силой толкает исполнителя на диван и наваливается сверху.       Накахара знает, что это не любовь и даже не симпатия. Они оба ходят по тонкой грани неведомых ощущений, мыслей, эмоций. Где-то щекочет чувство вины и отрицание, но слишком далеко, чтобы остановиться. Дазай в прошлом. Дазай для него умер. Осталось только стереть воспоминания любыми доступными методами. И совесть его уже не мучает, ведь он прекрасно понимает, что Огай ничем не лучше, а во многом даже хуже. Такого невозможно полюбить.       Рядом с ним небезопасно и в то же время спокойно. Внутри холодно, но предательски сладко. Все несерьезно. Простая истина, которую Накахара повторяет каждый день, чтобы не увлечься. Не имеет смысла переживать о том, чего не существует. Пустые и бессмысленные фантазии, наивные заблуждения.       — Будешь хорошим мальчиком, — Мори смотрит на него с неприкрытой усмешкой и с силой сжимает запястье. — Получишь все, что захочешь.       От голоса брюнета по затылку бегут мурашки. Чуя наблюдает за ним сквозь приопущенные ресницы, плотно сжимает галстук и произносит практически в губы:       — Я всегда получаю то, что хочу.       Огай грубо впиваться пальцами в чужие плечи, стягивает рубашку и кусает ключицы. Исполнитель шумно выдыхает, стоит брюнету прокусить кожу. Тело покрывается мурашками. Чуя рычит, нервно расстегивает пуговицы и проводит языком по торсу, оставляя влажную линию. Мори в восторге. Шумно сглотнув, накрывает чужие губы своими, проводит языком по нижней губе, а затем с силой проталкивает язык внутрь. Рыжеволосый хватается то за плащ, то за спинку дивана и хрипло постанывает.       — Неслыханная дерзость, — шипит он, стягивая вторую перчатку.       Огай срывается и с силой сжимает горло рыжеволосого, перекрывая доступ к кислороду. Широко раскрыв глаза, Накахара хватается двумя руками за чужую ладонь в безуспешной попытке разжать пальцы.       — Чуя-кун, почему ты все еще носишь его кольцо? — Он тянет уголки губ в улыбке и говорит обманчиво спокойно. Рыжеволосый хватает ртом воздух. Вена на шее выступает и ритмично пульсирует. С силой напрягает диафрагму, бледнеет и сильнее стискивает пальцы. Мори теряется, ловя себя на мысли, что таким Чуя ему тоже нравится. Стоило сделать это раньше. Заявить свои права, подыграть своему эгоцентризму и разрастающейся с годами ревности. Огай устал чувствовать себя на втором месте, это не в его стиле. Завидовать и тихо ненавидеть - тоже. Мори больше всего в жизни не любит проигрывать и уступать, особенно кому-то вроде Дазая. И сейчас, наблюдая за растрепанными, испуганным и до умопомрачения соблазнительным исполнителям, он упивается своей властью. Окончательно расплывается в ощущениях, убирает руку, давая юноше сделать вдох, а затем закрывает его губы властным и грубым поцелуем. До кашля, до хрипа, до крови от укусов. Накахара не принадлежит мафии, не принадлежит Осаму. Он принадлежит лично ему.       Брюнет отстраняется, давая еще одну возможность откашляться и вдоволь насытиться кислородом. Он все еще терпеливо ждет ответа и нужного действия со стороны возлюбленного. Чуя часто дышит и держит руку на шее. Проводит пальцем другой руки по своей ладони, а затем медленно стягивает кольцо и прокручивает его в руке, прежде чем кинуть на пол.       — Не обольщайся, — говорит он, убирая волосы с лица. — То, что я его снял, не твоя заслуга. Я давно хотел это сделать.       Накахара касается щеки брюнета и оглаживает ее большим пальцем. Он надеется, что все еще не влюблен. Им просто приятно быть вместе, не более. Нужно быть полным дураком, чтобы игнорировать безумное притяжение, желание и нужду друг в друге. Чуя не дурак, но отчаянно хочет им стать. Ведь если сейчас прикоснуться к облакам, потом будет чертовски больно. Ему почти плевать. Он тянется за поцелуем, касаясь возлюбленного всем телом. Чувствует его тепло, сердцебиение и дыхание. С нежностью отмечает то, что с Мори вовсе и не холодно, а очень даже тепло. И это не его очередная фантазия и не сон. Это реальность, в которой Накахара окончательно утонул.       Огай коротко посмеивается, глядя на него. Смущенный и взволнованный. Сжав подбородок, брюнет целует уже нежно, с трепетом. Аккуратно кладет ладонь на затылок и прижимает к себе. Хочется быть ближе. И подавно утомило любоваться рыжеволосым со стороны. Теперь есть возможность быть рядом и Мори желает насытиться ею сполна. Аккуратно опускает руку на спину, оглаживая лопатки. Вдыхает запах шампуня, шепчет на ухо какую-то бессмыслицу и опускает голову на плечи, полностью расслабившись. В груди теплеет. Он не верит, что смог полюбить кого-то так сильно, и сейчас, зная, что полностью уязвим, даже не пытается сдерживаться.       — Не волнуйся, — брюнет приподнимает его ладонь, касается губами и переводит взгляд на возлюбленного. — Следующее кольцо, которое ты наденешь на безымянный палец, будет абсолютно точно моя заслуга.       Чуя млеет и молча рассматривает его лицо. Тянет на себя, зарывается свободной рукой в волосы мужчины и как-то по-детски смеется. Мори опускает чужую ладонь и заводит выбившуюся прядь волос Накахары за ухо. Склоняется так, чтобы почти соприкоснуться губами с ушной раковиной рыжеволосого, заставив того вздрогнуть.       — И я не дам тебе повода его снять.