Зонт

Момо не любит тренироваться под дождем. Это нормально — как и то, что она всё равно тренируется, потому что Айзаве-сенсею, будущим работодателям и особенно злодеям совершенно плевать на её желания. Единственное, чем она позволяет облегчить жизнь себе и другим девочкам, это дождевики разных цветов с капюшонами, которые спасают от сырости волосы и тело, а одежду — защищают от грязи. По крайней мере, они возвращаются в общежитие почти сухие, в то время как от парней так и валит пар. Момо не хочет заболеть, поэтому она долго стоит под горячим душем, затем пьет теплый чай и кутается в уютный плед, потому что она может себе это позволить и потому что её внутренний цензор немного разжал тиски, не втаптывая самооценку под плинтус. Момо знает свои слабости и старается над ними работать. Как бы ни слипались глаза, она упрямо доделывает домашнее задание и сидит допоздна вместе с бубнящим Мидорией, который постоянно извиняется, Тодороки и, как ни странно, Киришимой. Тот не стеснялся спрашивать совета и был настроен серьезно подготовиться к тесту по английскому. Момо уважает его решимость и крепость духа, ведь ему явно проще отжаться тысячу раз, чем разобраться с временами глаголов. У Момо появляется странное ощущение, что кто-то ещё сидит и учит после них, когда она замечает слегка сдвинутую чашку Мины в шкафу. Это мелочь, сама Мина могла поставить чашку криво или кто угодно задеть её, доставая свою, но. Момо знает, что в шкафу для посуды всегда порядок — за этим педантично следит Иида, как и за всем общежитием в целом. Должна же быть причина ночных посиделок. Можно зубрить и у себя в комнате. Или спать. Момо не то чтобы интересно, однако она наблюдает чуть внимательнее следующие дни и начинает догадываться. Шинсо Хитоши всего две недели назад перевели в их класс. Он выложился на полную во время испытания, поэтому заслужил этот перевод на все сто процентов. Его решимость и сосредоточенность подкупали. При этом он не выглядел как человек, желающий немедленно со всеми поладить, что радовало лично Момо. Она пока не разобралась, как к нему относиться. Его причуда... да, трусиха, признайся — ты боишься потерять контроль, а этот парень заберёт его с одного слова. С ним трудно разговаривать, сначала думала она, да и он прямо заявил, что не хочет заводить друзей. Как будто кому-то в их безумном классе было дело до его желаний. Его тут же взял в оборот Каминари, от этой живой батарейки невозможно отцепиться, и он лип к Шинсо буквально целую вечность, невзирая на протесты, просьбы и даже приказы отвалить. Причуду на нем Шинсо, кстати, не использовал. К ним в компанию затесался и Серо, оба не боялись втягивать Шинсо в диалог, а тот невольно им отвечал, все глубже и глубже утопая в «не дружбе». Рядом крайне ненавязчиво маячил Мидория. Он не наседал, и был предельно тактичным, и говорил что-то вроде «Доброе утро, Шинсо-кун» или «Хочешь посмотреть мой конспект, я принесу?» Даже Оджиро, с которым на турнире у Шинсо случился конфликт, не вспоминал об этом и заговаривал первым. Кажется, вообще больше никто не боялся причуды Шинсо, все находили ее крутой, удивительной и очень сильной. Никто, кроме Момо. Это иррационально и глупо: их одноклассник не станет использовать причуду ради развлечения, весь вид Шинсо буквально вопит «оставьте меня в покое!» Только его не оставляют. И он вместо того, чтобы отваживать доставал, сидит вместе с ними за учебниками или тренируется, или смотрит фильм. Момо ни разу не видела, чтобы кто-то из ребят пялился тупым взглядом в пространство. Нечестно по отношению к Шинсо подозревать и обвинять его во всех грехах. Лично ей он не делает ничего плохого — вежливо здоровается перед завтраком, пропускает в дверях, а на занятиях сидит достаточно далеко, чтобы у Момо не возникало соблазна проверять каждую секунду, куда направлен его взгляд. Сама будто сталкер какой-то! Позор... Во время одной из тренировочных битв Момо повреждает ногу. Крови немного, но идти сама она не может. Никого из напарников рядом нет, и Момо самостоятельно создаёт длинную деревяшку, чтобы наложить шину. Не хватает только бинтов. В этот момент она слышит за спиной шаги — такие, что становится ясно: к ней специально подобрались так, чтобы она заметила. — Тебе нужна помощь, — говорит Шинсо, а Момо готова сгореть со стыда. Она не может ответить. Ни слова. Язык словно онемел, и она поджимает губы, лишь бы не показать очередной своей слабости. Несколько секунд Шинсо смотрит ей в лицо, после хмыкает и уже без комментариев стягивает с шеи ленты. Их все он отдает на перевязку и уходит. Он — из «вражеской» команды. Момо думает, что провалилась и как друг, и как герой. Айзава-сенсей должен поставить ей неуд и отчитать при всех. Оба не говорят учителю ни слова. Зато через неделю самоедства Момо наконец находит решение. Снова идёт дождь. Она видит из окна своей комнаты одинокую долговязую фигуру: его синяя спина ярко выделяется ранним утром на фоне серой жижи. Момо не осознает, в какой именно момент она выбегает на улицу. Она рада, что Айзава-сенсей муштрует её без жалости — догнать Шинсо то ещё хлопотное дельце, как сказал бы Каминари. — Шинсо-кун! — Он не оборачивается, словно не слышит. — Стой! Когда он поворачивается к ней лицом, на лице этом написано удивление. Он по привычке вытирает лоб ладонью и щурится, потому что дождь заливает глаза. — Что? — Вот. Момо ещё на ходу начинает создавать зонт. Несколько секунд Шинсо пялится на острые спицы, вылезающие из кожи, а затем отводит взгляд. — Не нужно. — Нужно! Это разговор слепого с глухим. Момо сердито топает ногой, вталкивает Шинсо в руки фиолетовый зонт и сама утыкается взглядом в свои безнадежно испорченные домашние тапочки. Дура, полетела вот прям так! Шинсо вздыхает и медленно раскрывает зонт над головой Момо, после чего тихо говорит: «Пойдем, ты замёрзнешь». Он выглядит смущенным. — Прости, я помешала твоей тренировке... — Она была отстой. — Ты тренируешься больше, чем остальные, и учишь допоздна. Я... думаю, у тебя все отлично получается. Шинсо идёт с ней вровень, хотя легко может обогнать. — Поэтому ты не хочешь со мной разговаривать, — спокойно констатирует он, и щеки Момо вспыхивают стыдом. — Ничего, я привык. И у тебя тоже сейчас неплохо получается. Хочется ударить его под ребра или стукнуть рукоятью зонта, но Момо гордо задирает подбородок и молчит до самого общежития, где Шинсо достает из шкафа две чашки — ее и с котиком — и наливает чай. — Спасибо, — произносит она тихо. И за его принципы, и за помощь, и за зонт сейчас. Она все ещё робеет перед его причудой и вряд ли сумеет противостоять ей, если не будет ожидать нападения каждую минуту. Так недолго и с ума сойти. — Не за что, — отвечает он через три глотка. Улыбается чуточку криво, но теплее, чем Тодороки в первые месяцы. Он не пытается переубедить ее, она — не спрашивает, как защититься от его контроля. Они просто пьют чай, что здесь такого? В итоге Момо сбегает в свою комнату переодеться, а Шинсо, наверное, продолжает тренировку, потому что синее пятно то и дело маячит на периферии взгляда. Момо читает какой-то глупый роман, притащенный Миной, и набирается решимости. — Чувак, ну как ты выигрываешь?! — возмущается Киришима не всерьез. Он, Каминари, Серо и Шинсо играют в фанты на ковре на полу. В кресле с ногами сидит Мидория и лениво гладит страницы. Вряд ли читает — в кресле напротив сидит Тодороки, и на их гляделки Момо почему-то неловко смотреть, как бы глупо это ни звучало. — Эй, Момо, хочешь с нами? — зовет Серо на пробу. Обычно она отказывается. Фанты — игра не ее уровня, но... — С удовольствием. — Она садится в круг рядом с Шинсо и, видя на его лбу надпись «Будда», тихо фыркает. — Что? — Ничего, — теперь язык слушается лучше. Шинсо никак не показывает, что приятно удивлен и удивлен ли вообще. Но разговаривать с ним без страха, оказывается, очень приятно. Момо обещает подумать над этим и снова стать немного лучше. И как друг, и как герой.