I'm thinking (Can't get you outta my head)

Его телефон лежит без дела на кофейном столике, экран черный, звук выключен. — Ты сделал это? — спрашивает Чимин за секунду до того, как его гибкое тело плюхается на диван рядом с ним. Юнги хмыкает, поворачивается, чтобы младший мог прижаться к нему поближе. Все это время он смотрел на свой телефон. — Да. Чимин фыркает, качает головой и тянется, чтобы взъерошить свои ярко-розовые волосы. Они недавно выкрашены — спасибо Юнги — и Чимину это нравится. — И что? И что теперь? — Что ты имеешь в виду? — он бросает взгляд на Чимина, который смотрит в ответ, — Что? — Что значит «Что»? Ты просто будешь сидеть здесь и пялиться на свой телефон, пока кто-то не свайпнет вправо, а потом проигнорируешь их попытки связаться, потому что ты асоциален и сексуально расстроен? — Ладно, господи. Тебе не нужно было так выражаться, сопляк, — Чимин хихикает, но Юнги знает, что младший прав. — Ну? — Ну что? — когда он смотрит на младшего, Чимин смотрит на него, — Я не знаю, как это работает, я просто создал аккаунт. Чимин вздыхает. — Я горжусь тобой, хен, ты же знаешь, что я горжусь, — Юнги кивает, теребя пальцами подол струящейся белой блузки, свисающей с плеч Чимина. Она мягкая, отвлекающая, — Ты же знаешь, что я никогда не заставлю тебя оставить его, верно? Я обещаю, что если это будет слишком беспокоить тебя, я ничего не скажу, если ты удалишь свой профиль. Черт возьми, даже если удалишь приложение. Он фыркает, откидывая голову на диванные подушки с нежной улыбкой. — Ты же знаешь, что я этого не сделаю. Особенно с тех пор, как я прошел через все эти неприятности, — он хмыкает, когда Чимин поворачивается и прижимается к нему чуть ближе. Он бросает взгляд на устройство, лежащее экраном вниз и молчащее на кофейном столике в трех футах от него, — К тому же никогда не знаешь наверняка. Может быть, я найду какого-нибудь папочку, который купит мне кошачьи игрушки для Снежки. Казалось бы, при упоминании ее имени клубок черной шерсти мяукает у их ног, прежде чем запрыгнуть на колени Чимина. Она прижимается ближе, зажатая между их телами, и громко мурлычет, когда Юнги нежно почесывает ее за ушами. Чимин хихикает. — До сих пор не могу поверить, что ты назвал её Снежкой. — Это была твоя блестящая идея. Теперь она должна справиться с травмой. Чимин ахает, легонько шлепая его по руке, чтобы не толкнуть спящую кошку. Внимание Мина возвращается к телефону. Тот лежал неподвижно, почти насмешливо. Юнги вспоминает, как в последний раз занимался сексом. О мускулистом теле Намджуна и его склонности не молчать о квантовой физике, когда он был по самые яйца в заднице Юнги. — Перестань думать о Джун-Хене. Ты же знаешь, что он счастлив с Хоби, — Чимин, кажется, точно знает, о чем он думает, когда жует губу, — Тогда ты был молод, хен. Это было много лет назад. Все будет не так, обещаю. Просто… — он машет рукой вокруг, тихо напевая, — Постарайся думать об этом как о снятии стресса. Наслаждайся несколькими свиданиями, может быть, несколько раз получишь кайф. Расслабишься. Ты не хуже меня знаешь, что секс отлично помогает с этим. Юнги это знает. Он также знает, что у него нет никаких чувств к Намджуну, и знает, что то же самое можно сказать и о нем. То, что у них было, было ярким, горячим и сгорело очень быстро. Юнги случайно привязался, но никто не виноват, кроме него самого. Даже после всего этого времени ему все еще приходится иметь дело с последствиями. Чимин абсолютно прав. Работа — это стресс, и у него кончается терпение по мелочам. Может быть, секс — это то, что ему нужно. Он чертовски хорошо знает, чего хочет. Но он также хочет большего. Хочет любить и быть любимым. Чтобы его лелеяли, обнимали и, возможно, время от времени приглашали на необычное свидание-сюрприз. Он хочет чувствовать себя глупо влюбленным, как пары в к-драмах, в которые он всегда втягивается с Тэхеном и Чимином. Он хочет купаться в этом чувстве. Тиндер, возможно, не самое лучшее место, чтобы искать это. Но у Юнги были идеи и похуже, и, технически, это придумал Чимин. — Хорошо, я попробую. Только позже той же ночью он снова открывает приложение. Это немного ошеломляет, если вы спросите его. Снова и снова ему бросались в лицо кучу хорошеньких личиков. Там есть привлекательный пожилой мужчина, которого он смахивает вправо, не задумываясь. Пальцы ног сжимаются, когда он чувствует, как бабочки порхают вокруг его груди. Он нервничает. Еще несколько движений и он закончит, думая, что, может быть, четырех вполне достаточно. Надеется, что кто-то может согласиться. Это так работает, верно? Он несколько раз ударяет влево, а затем, когда его палец зависает над кнопкой «Домой» на телефоне, он останавливается на полпути, его глаза снова и снова сканируют экран, стараясь вникнуть в каждую мелочь Адониса, которым является этот человек. Чон Чонгук, 22 года Живет в Сеуле Студент факультета психологии СНУ «Обещаю, что не укушу, если только ты не попросишь меня вежливо;)» Юнги моргает раз, другой. Чон Чонгук чертовски великолепен. Как и вне этого мира, вероятно, спас царство или является привлекательным богом. Пальцы Юнги дрожат, когда он осторожно проводит большим пальцем по фотографии. Это из-за Чонгука, во всяком случае он предполагает. Телефон довольно темный, учитывая все обстоятельства. Но внутри он показывает симпатичного молодого человека, с которым Юнги, возможно, захочет иметь детей. Или, ну. Что угодно. На фотографии изображена верхняя часть тела и лицо того, кого Юнги считает (читай: надеется) Чон Чонгуком. Это зеркальное селфи, причем без рубашки, и плотно обтянутые кожей мускулы, заставляет что-то шевелиться в его животе. У Чонгука красивое лицо, сильный подбородок и до смешного ухоженные брови. Его губы растягиваются в понимающей ухмылке, как будто он осознает силу, которую он имеет даже через неподвижное изображение. Юнги приходится потратить несколько лишних секунд, чтобы просто посмотреть, прежде чем его мозг перезапустится. Он сглатывает, чувствуя во рту сухость и тяжесть, и проводит большим пальцем по экрану, пока тот не загорается зеленым. Я сделал это. Черт. Сейчас, думает он. Сидя спиной к стене и вздрагивая от холода, он хмурится, когда профиль Чонгука внезапно исчезает с экрана его телефона. И что теперь? Несколько дней спустя он получил уведомление, которое остановило его, когда он бродил по залам музыкального здания. Тиндер сообщает ему о выборе, и он, честно говоря, немного сбит с толку явным беспокойством, которое бомбардирует его при мысли о том, что это будет Чонгук. С дрожащим вздохом он оглядывается вокруг, каким-то образом утешенный теперь, когда он знает, что коридоры пусты, прежде чем открыть приложение такими же дрожащими пальцами. Ю Кихен выбрал тебя! Привет! Он выдыхает, сердце болезненно колотится о ребра, а нервы медленно успокаиваются. Это не Чонгук. Не тот человек, которого он действительно хотел. Но все же Кихен горяч, так что не похоже, что он что-то теряет из-за этого. Но затем осознание обрушивается на него, как тонна кирпичей. Что мне теперь делать? При мысли о разговоре с незнакомцем в голове у него все путается. Не говоря уже о том, чтобы попытаться назначить свидание. Он стонет, обхватив голову руками, пытаясь понять, как, черт возьми, он должен заставить этого парня трахнуть его. Но также есть крошечный голос в его голове, умоляющий спросить, почему Чон Чонгук еще не выбрал его. Может быть, он не находит меня привлекательным. Что ж, ладно. Это технически возможно. Более чем возможно на самом деле, учитывая фотографии Юнги, которые он выбрал для своего профиля, они показывали половину его лица и абсолютно ничего, что касается его тела. Подайте на него в суд за то, что он хотел кого-то, кто, возможно, не просто хотел секса. Но секс здесь тоже был главной целью, так что, в самом деле, кого он пытается одурачить? Тяжело прислонившись к стене, он открывает приложение и открывает опцию личного сообщения с Кихеном. Покусывая губу, нахмурив брови, он колеблется. Что он должен сказать? — А что бы сделал Чимин? — он что-то бормочет, дрыгая ногами под собой и прижимаясь спиной к стене. Внезапно ему в голову приходит идея, и Юнги, не раздумывая, воплощает ее в жизнь. Он просто молится, чтобы это сработало, потому что ему действительно нужно, чтобы его трахнули. Он печатает сообщение, прежде чем успеет дважды подумать, и быстро блокирует устройство. Его щеки краснеют от написанных слов, и он снова оглядывает коридор. Просто чтобы убедиться, что вокруг нет никого, кто мог бы увидеть его борьбу и панику. Берег по-прежнему чист, но он по-прежнему освобождает этот район. А теперь, рассеянно думает он, направляясь в студию, мы ждем.

***

Прошло несколько недель, и Юнги процветает. Ладно, это может быть немного преувеличением, учитывая, что его еще не трахали. Но! Он ходил на свидания то тут, то там. Одно из них было с Кихёном, и это было невероятно неловко и настолько плохо, что Юнги уверен, это больше не повторится. Хотя были и другие, которые соответствовали ему, так что он не слишком плохо воспринял неудачу. Одно из свиданий было в кино, и технически она подрочила ему в темноте. Так кто же здесь выигрывает? Вот именно. Юнги. Может быть, это не совсем то, чего он хочет. Конечно, прикосновение чего-то другого, кроме его собственной руки или холодного силикона его игрушек — это хорошо. Но это все равно не было равносильно тому, чтобы получить тщательную и грубую порку, понимаете? Он просто очень скучает по ощущению твердого члена в своей заднице. Не судите. Но девушка была милой, даже если он на самом деле не может вспомнить ее имя, и она сказала, что они должны сделать это снова, но Юнги действительно не думает, что он хочет. Таким образом, он достиг точки, где он — действительно — застрял. Дела у него идут неплохо. Свидания веселые, и некоторые люди, с которыми он встречался, довольно крутые. Но он также просто очень хочет секса. Однако он не уверен, хочет ли продолжать поиски, потому что на данный момент все, что он получает, — это более длинный список друзей. И да, это прекрасно. Он любит людей. Любит общаться с другими и учиться новому. Но друзья — это не то же самое, что свидания. И вот тут-то он и борется. — Я думаю, ты просто слишком придирчив, хен, — Тэхен что-то бормочет. Они сидят в соседнем кафе, и Юнги только что объяснил, что очень, очень хочет, чтобы его трахнули. — Что ты имеешь в виду? — обиженно спрашивает он. Чимин хихикает, сидя на коленях у Тэхена и обнимая его за плечи. — Я думаю, что Тэтэ пытается сказать, хен, что ты слишком конкретен. — Нет, я совершенно серьезно имел в виду то, что сказал, — добавляет Тэхен, махнув рукой, — Ты в Тиндере, хен. Ты не найдешь парня в приложении, используемом в основном для того, чтобы потрахаться. — А почему бы и нет? — Он дует губы вокруг своей соломинки, но он хочет знать, почему не может найти себе парня в Тиндере. Например, не было ли это приложение изначально создано для знакомств. Почему же теперь оно было таким тупым? — Некоторые из парней, с которыми я познакомился, были милыми. Кихен был… э-э… он был симпатичным. — И чертовски странным, как дерьмо, — фыркает Чимин, запихивая картошку в свои блестящие губы, и Юнги чувствует отвращение, — Я помню, как ты возвращался домой с того свидания с самым испуганным выражением лица. — Эй! Это было не так уж плохо, — возражает он, бросая одну из своих картошек в младшего, но Чимин просто ловит ее со злой усмешкой. Хотя он не полностью согласен с тем, что они говорят о приложении и о том, как он справляется, Юнги уверен, что из использования Тиндера выйдет что-то хорошее. Во всяком случае, он надеется. Потому что если нет и он получит какой-нибудь посредственный секс или какого-нибудь жуткого сталкера, то он напишет строго сформулированное электронное письмо создателям за ложную рекламу. Прошел почти месяц с тех пор, как он скачал приложение, и Юнги начинает нервничать. Хочет, чтобы что-то хорошее пришло раньше, чем позже, потому что в этот момент он проводит больше времени с руками в штанах, чем делает свою гребаную учебную работу. Но это тоже хорошо, потому что он все еще лучший в своей группе. Дело вот в чем. Он расстраивается, и да, эти люди хорошие, но он не может сделать или сказать то, что полностью выходит за их рамки. Например, нужно ли ему принести гребаную неоновую вывеску с надписью Засунь Свой Член Мне В Задницу? Ему нужно что-то делать. — Я все понял. Мне просто нужно усилить свое обаяние, понимаете? Чимин и Тэхен фыркают, а Юнги сердито напоминает им, что они говорят как свиньи, и это совсем не привлекательно. Они отвечают, целуясь перед ним, и Юнги вынужден покинуть заведение, прежде чем его вырвет. На следующий день у него еще одно свидание. На этот раз с очень красивым парнем. Юнги чувствует себя хорошо из-за этого. Бэкхен прекрасен, и Юнги хочет плакать и целовать землю, по которой он ходит, потому что, черт возьми, он совсем другой. Он не намного выше, чем Юнги, что автоматически является высокими баллами для Юнги, потому что чёрт высокие люди и их длинные ноги ему не подходят. Но к чёрту высоких людей, понимаете? В любом случае. Свидание проходит хорошо. Юнги уверен, что сегодня та самая ночь. Он в этом уверен. Абсолютно уверен. Бэкхен забавный и милый, и танцует неоправданно хорошо, а Юнги сильно жаждет. Он посылает сообщение Чимину с вопросом, дома ли он, только чтобы получить несколько отборных вульгарных смайликов вместе с еще более вульгарным снимком Чимина и Тэ с поднятыми большими пальцами и подписью получи этот член, хён! и Юнги старается не краснеть, но это все равно происходит. Его целуют, затаив дыхание, как только дверь в его квартиру закрывается, и через несколько минут они идут в спальню, и Юнги слегка ошеломлен, но в равной степени возбужден. До тех пор— — Не могу дождаться, когда ты трахнешь меня своим красивым толстым членом, — шепчет Бэкхен, цепляясь пальцами за пояс Юнги, и тот замирает. — Подожди, что? Они останавливаются, моргая друг на друга, немного ошеломленные, сильно возбужденные, прежде чем Юнги издает смех, подозрительно похожий на хныканье. Ты что, блять, серьезно? На этот раз все шло хорошо! Глупая вселенная. — Эй, э-э, — он не знает, как спросить, не звуча как гребаный извращенец, но если он будет ходить вокруг да около слишком долго, то может закончить ночь со своим членом в чьей-то заднице, а это не то, на что он подписался, — Ты нижний? Щеки Бэкхена пылают ярко-красным, и Юнги собирается заплакать. Ему даже не нужно слышать крошечное «да», которое бормочет другой, прежде чем он смеется. Это полный, сотрясающий его грудь смех, который мгновенно заставляет слезы собираться на его ресницах, и Юнги не может сказать, сумасшедший ли он или просто впадает в истерику, потому что это просто его удача, очевидно. — Подожди, — робко говорит Бэкхен, медленно отходя от того места, где все еще смеется Юнги, — Ты тоже нижний… — и он тоже хихикает, но Юнги уже давно свалился с сумасшедшего поезда. Он удалит Тиндер после сегодняшнего вечера. Бэкхен, несмотря на то, что он и Юнги оба были нижними, в конечном итоге остался на ночь. Они смотрели фильмы, говорили о том о сем. Юнги закончил тем, что встал на колени и отсосал ему, когда он стал немного слишком ручным во время последнего фильма. Бэкхен ушел, пообещав: Давай будем друзьями, Юнги-а! — прежде чем поцеловать его в щеку и уйти, подпрыгивая на ходу. Позже, лежа в постели, Юнги морщится и хмуро смотрит в потолок. Он уверен, что забывает что-то сделать, пока барахтается, теребя пальцами шелковистые пряди волос. Чимин недавно вернулся домой, слегка навеселе и очень любопытный. Он рассказал ему эпическую историю ночных событий, и Чимин катался по полу, смеясь, и Юнги убежден, что Чимин никогда не забудет, что это произошло. Он абсолютно уверен, что забывает что-то сделать, когда просыпается на следующее утро и готовится к занятиям. Но он не может вспомнить, как и Чимин с его затуманенным, похмельным мозгом, но он знает, что это что-то. Через неделю он получает уведомление и с ужасом понимает, что забыл сделать. — Я не удалил приложение, — это его приветствие, когда он плюхается за стол. Чимин оживляется, смущенный, но все еще заинтригованный, в то время как Намджун и Хосок слишком заняты своим маленьким мирком, чтобы обращать внимание, — Тиндер. Я собирался удалить его после того, как испортил что-то с Бэкхен-хеном, но черт. Наверное, мой мозг просто слишком поджарился. Чимин фыркает, возвращаясь к своей работе и качая головой. — Кто-то новый свайпнул тебя или ты снова получаешь непрошеные фотографии сисек? — Нет, слава богу, — Он бросает телефон на стол и опускает голову. Его занятия приближаются к тому моменту в этом году, когда он не может расслабиться и преуспеть, просто основываясь на навыках. Поэтому он все больше напрягается и впоследствии все больше и больше расстраивается, — Но да, кто-то, очевидно, выбрал меня, но я боюсь смотреть. — Почему? — чирикает Намджун, видимо, наконец решив, что разговор достоин его внимания, — Подожди, что вообще происходит? Также, привет, хен. — Привет, Юнглз! — Хосок улыбается, широко и ярко, и Юнги не может не улыбнуться в ответ, даже если он медленно умирает от безбрачия, — Как идут твои занятия? — С ними все в порядке. Я думаю? На самом деле я не знаю, потому что заснул на утренней лекции и почти уверен, что скоро будет опрос, — его телефон вибрирует, и он подумывает о том, чтобы зашипеть на него, как Снежка шипит на дверной звонок, но решает не делать этого. Намджун и Хосок хмурятся, первый открывает рот, чтобы, без сомнения, сделать выговор плохому графику сна Юнги, когда его телефон снова вибрирует. Чимин вскакивает, когда Юнги отскакивает от устройства и бросается к нему. — Эй! Скорее всего пустяк, ничего особенного. — Ты был прав, хен, — игнорирует его Чимин, указывая большим пальцем на экран, и Юнги наблюдает за ним в равной степени с интригой и ужасом, — Кто-то тебя выбрал. На самом деле ему все равно. Теперь. Он устал от странностей. Отсутствия того, чего он хочет. Чего он на самом деле хочет. Ну, ладно. Что он действительно хочет, так это бойфренда, который будет любить его и напоминать ему не проводить каждую свободную минуту в студии, но эй, он согласится на хороший трах хотя бы один раз. Однажды. Это все, что он просил, и теперь он не получает ни того, ни другого, так что на самом деле он никогда не должен был устанавливать это проклятое приложение. — Отдай, — взвизгивает Юнги, вырывая телефон у Чимина, который теперь дуется, как пнутый щенок. Юнги не уверен, видел ли он, кто это был, потому что он стащил свой телефон обратно, прежде чем Чимин, по-видимому, даже открыл приложение, но все же. Это личное, и, возможно, он все еще надеется на своего прекрасного принца. Или на Чон Чонгук выбрал тебя! Привет! И Юнги кричит. Хорошо. Может быть не кричит. Но он пискнул чертовски громко и уронил телефон. Когда он успокаивает свое дыхание, он двигается, чтобы поднять его, оглядываясь вокруг, когда несколько студентов бросают на него смешные взгляды. Да, — думает он, — Я знаю, что я странный . Стряхивая пыль, он чуть не плачет, когда замечает крошечную трещинку в левом верхнем углу экрана. Изображение на дисплее Чон Чонгука из Tinder смотрит на него с той же дразнящей ухмылкой, и теперь Юнги, возможно, действительно верит в бога. Чонгук, 3:45 вечера Хэй Говорят, что поцелуи — это язык любви, Так что не мог бы ты начать разговор со мной? ;) — Бог есть. — Мм? — Намджун машет рукой перед его лицом, но Юнги не может поднять глаз. Щеки розовеют, когда он быстро печатает ответ. Юнги, 3:49 вечера Черт возьми Чонгук, 3:53 вечера Это слишком? : P Юнги, 4:01 вечера Эти фразы обычно работают или ты просто надеешься на лучшее, используя их? Лол Чонгук, 4:09 вечера Это ты скажи мне, милашка. ;) Тебе это интересно? — Земля вызывает Мин Юнги! — кричит Чимин, вырывая его из переписки. Он хмурится и скулит, когда в него швыряют картошку, — Отвечай на наши вопросы, похотливая обезьяна. — Какой вопрос? — он моргает, запихивая в рот несколько кусочков еды, — Извини, я не слушал. Чимин бормочет несколько проклятий, а Намджун и Хосок вздыхают. — Мы спросили, кому ты пишешь. — О, э-э… — Он на секунду задумывается. Он раздувал из мухи слона о Тиндере и о том, как ужасно это. Неужели он действительно хочет иметь дело с возможными поддразниваниями, если они узнают, что он уже немного побит за то, что этот новый парень написал ему сообщение, а прошло буквально всего 10 минут? — Это Бэкхён-хён. Он попросил меня прийти, но я отказался. У меня есть задания. Они все кивают и продолжают обедать, в то время как Юнги продолжает писать Чонгуку в течение всего дня. Он узнает, что Чонгук на несколько лет моложе его, и технически они могли бы быть в одной группе, если бы их специальности были хотя бы отдаленно похожи. Но Чон Чонгук изучает психологию и проводит время в медицинском корпусе, и Юнги искренне боится этого здания, потому что все кажутся такими умными. Он также узнает, что Чонгук играет в группе. Что не должно удивлять Юнги, но все равно удивляет. Это также невероятно возбуждает, но это совсем другая история. По-видимому, они не очень хорошо известны и не часто играют. Но после того, как Юнги просит послушать несколько их треков, Чонгук наконец раскалывается и отправляет их. Затем Юнги проводит остаток ночи и еще большую часть следующего дня, прокручивая их все и молясь, чтобы скрипучий рокерский голос, который он слышит, принадлежал Чонгуку, а не кому-то другому. Разве это странно — быть уже выпоротым для человека, с которым он еще не встречался? Может быть. Он уже слишком глубоко увяз, и они даже не коснулись возможности встретиться друг с другом, не говоря уже о чем-то другом. Но разговор с Чонгуком — это не борьба. На самом деле это довольно мило, и через несколько дней Юнги понимает, что у них много общего. Даже если это закончится ужасно — как будто они совершенно сексуально несовместимы — он думает, что не возражал бы оставить Чонгука рядом как друга.

***

Через две недели после того, как они начали говорить, Чонгук, наконец, задает вопрос. Чонгук, 7:23 вечера Сегодня я себя не чувствую. Могу я вместо этого почувствовать тебя? ; D Юнги роняет телефон на лицо и вскрикивает, он мгновенно краснеет. Это такая отвратительно дрянная фраза, и это напоминает их самый первый разговор, но Юнги смущен тем, как взволнован он становится. Он боролся с собой, стоит ли приглашать младшего на свидание или нет. Трепет, который он чувствует, совершенно необоснован, потому что Чонгук не был ничем, кроме милого, доброго и очаровательного. Он спрашивает Юнги, как проходит его день, и они разговаривают всего две недели. Они еще даже не познакомились. Но даже если Чонгук с ним добр, не похоже, что он сделал какие-то шаги, чтобы пригласить Юнги на свидание. Поэтому он немного нервничает. Но он также чертовски возбужден, поэтому он бросает осторожность на ветер. Юнги, 7:31 вечера Ты не хочешь приехать? Ответ Чонгука почти мгновенный, и Юнги хихикает. Чонгук, 7:32 вечера Святое дерьмо, это сработало??!! Я имею в виду Чёрт Да Напиши мне свой адрес Юнги быстро бросается в душ, скребя каждый сантиметр в пределах досягаемости. Он хотел бы украсть немного причудливого лосьона Чимина и нанести его на ноги, руки, живот и лицо. Он молится, чтобы Чимин не возражал. Говоря о Чимине Юнги подбегает и колотит кулаком в дверь спальни Чимина. За деревом играет музыка, и это приглушенная песня Пост Малона. Он стучит снова, когда никто не отвечает, в нескольких секундах от того, чтобы просто повернуть ручку и войти, потому что это важно, когда дверь распахивается. — Следи за своими кулаками, хен, мое лицо слишком красивое, чтобы носить синяк под глазом, — Чимин свирепо смотрит на него, скрестив руки на груди и прислонившись к дверному косяку. Он уже выглядит расстроенным, так что Юнги знает, что ему придется пресмыкаться, чтобы заставить его уйти сегодня вечером. — Ты прав, ты красивый! — чирикает Юнги, подпрыгивая на цыпочках с улыбкой, которая, вероятно, слишком натянута, но он сейчас здесь, так что вполне может использовать это, — Такое милое личико, как у тебя, не должно прятаться в этой квартире в… — он бросает взгляд на календарь на стене, прежде чем оглянуться, — В среду вечером! Чимин кривит бровь, губы опущены, но в его глазах что-то сверкает, и Юнги знает, что он догадывается. — Чего ты хочешь, хен? Нервный смешок вырывается прежде, чем он успевает подумать дважды, и он чешет затылок. — Я буду так сильно любить тебя, если ты… э-э… уйдешь? Чимин моргает, раскрывая рот. — Что? Почему? — Э-э, — он не знает, поможет ли правда его делу или уменьшит его шансы провести свободную ночь с соседом по комнате с Чонгуком, но он выбирает полуправду, — Сегодня вечером у меня назначена встреча с членом. Он не хотел так выпаливать, но это все равно работает. — Ох, — щёки Юнги вспыхивают, когда Чимин почти визжит, прежде чем вскочить и крепко обнять его, — О боже, наконец-то. Хорошо. Я пойду к Тэ. Знаешь, я бы не возражал против встречи с его членом, — он шевелит бровями, и Юнги чувствует себя униженным. — Ладно, ладно. Пожалуйста, поторопись. Кроме того, — он оборачивается и добавляет, подумав, — я использовал твой лосьон! Я чувствую себя таким мягким! — Знаешь что, хен? Я даже не злюсь, — Чимин кричит из своей комнаты, довольно громко шаркая. Чимин уходит с еще одним быстрым объятием и несколькими подбадривающими словами, и Юнги остается один в их общей квартире. Он нервничает. Думает, что Чонгук будет потрясен его внешностью, потому что фотографии в Тиндере имеют фильтры Snapchat, и он действительно не так хорош в реальной жизни. Но он решает проигнорировать тоненький голосок, кричащий в его голове, когда он возвращается в свою комнату и пытается наложить немного макияжа. Это не так много, учитывая, что он не очень искусен в нанесении этого, но намека на румяна и немного розового блестящего блеска для губ более чем достаточно, когда он расхаживает по своей комнате. Он быстро одевается: пара тонких черных леггинсов и мешковатая серая рубашка, доходящая до бедер. Взглянув в зеркало, он пытается — и, к сожалению, безуспешно — уложить волосы и вместо этого просто взбивает их пальцами. Он слышит звонок в дверь за несколько секунд до того, как слышит, как Снежка издает сердитый кошачий звук, за которым следует шипение. Он хихикает, игнорируя свою агрессивно антиобщественную кошку, и идет открывать дверь. Как только он открывает ее, ему хочется захлопнуть. Чон Чонгук стоит во всей своей гребаной красе в дверном проеме и выглядит как бог. Бицепсы у него больше, чем на фотографиях, а плечи широкие. Его лицо мягкое и красивое, и это раздражает Юнги, что кто-то может быть таким чертовски красивым, а также выглядеть как сексуальный демон из одного из фантазийных снов Юнги. Чонгук машет рукой, широко улыбаясь, и это немного обнажает его передние зубы. Может быть, он похож на кролика? Однако осознание этого не останавливает сердце Юнги от бешеного стука о ребра. Потом он открывает рот и говорит: — Если ты так хорошо выглядишь в одежде, то должен выглядеть еще лучше без нее, — Чонгук подмигивает (или пытается), и у Юнги отвисает челюсть. — Э-э? — Юнги сейчас не может воспринимать слова. Наверное, даже не умеет считать до десяти. Его мозг работает неправильно при виде татуировок, обвивающих предплечье Чонгука, пока они не исчезают под рукавом рубашки. Он молится, чтобы он не открыто пускал слюни, потому что он чувствует, как слюна скапливается прямо под его языком, но о боже, как трудно не делать этого, когда Чонгук выглядит так. Мгновенно коварная ухмылка исчезает с губ Чонгука, когда он по-совиному моргает, выпрямляясь. — О, э-э… Я в правильном месте? Юнги-щи? Юнги давится слюной, качая головой только для того, чтобы запаниковать, когда Чонгук выглядит удрученным и смущенным, открывая рот, чтобы, скорее всего, извиниться и уйти. Нет, он не может уйти. Юнги не позволит ему уйти. — Нет! Подожди! Это. Я, это я, Юнги. Ох, черт возьми, это звучало лучше в моей голове, пожалуйста, не уходи. Он запыхался к концу того, что это было, и его щеки пылают, когда ранее смущенное выражение лица Чонгука превращается в веселье. Теперь он ухмыляется Юнги, и действительно, он мог бы быть в большей безопасности, если бы отпустил Чонгука. — О? Ну и хорошо. Это был бы слегка неловкий способ подцепить действительно симпатичного парня, — Юнги наблюдает, как Чонгук переминается с ноги на ногу, протягивая руку, чтобы опереться на дверной косяк, как один из тех плохих парней из дрянных романтических фильмов. Он фыркает, ладонь потная там, где она держит дверную ручку с побелевшими костяшками. Не говоря больше ни слова, он просто открывает дверь шире, отступая назад, чтобы позволить младшему войти. Его взгляд следует за телом Чонгука, когда он входит в квартиру, немного ошеломленный, когда видит спину Чонгука. — Хочешь чего-нибудь выпить? — его голос немного прерывается, и ему приходится прочистить горло, чтобы избавиться от растущего дискомфорта, — Воды? Чонгук хмыкает, кивая. — Только если у тебя нет пива. Тогда меня можно поколебать, даже если у меня лекция в 8 утра. — Пиво есть, — он быстро хватает две бутылки и направляется туда, где Чонгук сел на диван, оглядываясь вокруг широко раскрытыми любопытными глазами. — Значит, ты на самом деле Мин Юнги, верно? — спрашивает Чонгук, сделав глоток и переставляя бутылку на маленький столик у ног. Юнги фыркает, качая головой с дерзкой ухмылкой. Его рука покоится на спинке дивана, тело повернуто лицом к Чонгуку. — Если я отвечу да? К восхищению и ужасу Юнги, Чонгук выгибает бровь и по-волчьи ухмыляется, взгляд скользит вниз по телу Юнги и обратно. Медленно и хищно. Он борется с дрожью, которая грозит охватить его тело. — Это чертовски хорошо, — Чонгук снова пытается подмигнуть, и Юнги поражается тому, как это делает его милым и возбужденным. Чонгук хихикает, но затем добавляет с розовыми щеками и меньшим, гораздо менее уверенным голосом. — Пожалуйста, на самом деле будь Юнги-щи, потому что ты намного сексуальнее в жизни, и я не хочу как-то все испортить. Юнги хихикает, запрокинув голову, потом кивает, и Чонгук улыбается. Это очень мило. Чонгук симпатичный. Он чертовски горячий и чертовски привлекательный, но он также просто симпатичный. — Разве я не такой же, как на фотографиях в Тиндере? — не удержавшись, спросил Юнги. Чонгук двигается так, чтобы лучше видеть Юнги, локоть лежит на спине дивана, а пальцы слегка играют с его волосами. — Ты выглядишь лучше, — он говорит это с такой убежденностью, что Юнги мгновенно чувствует, как у него горят щеки, — Но там были фильтры Snapchat, если я не ошибаюсь, и хотя они делали тебя симпатичным, в жизни ты намного красивее. Юнги чувствует, как его кожа покалывает от комплиментов, ошеломленный тем, как Чонгук просто констатирует эти вещи как факты. Как будто Юнги должен знать, что он привлекателен. — С-спасибо, — заикается он, прежде чем быстро сделать еще один глоток. Алкоголь слабый, так что он не беспокоится о том, чтобы напиться, но это заставляет приятное гудение оживать прямо под его кожей. На них падает тишина, и Юнги проводит несколько минут, просто глядя на Чонгука. Чонгук высокий. Выше Юнги, что, по-видимому, пустяк, но все же. Его ноги длинные, одна свернута под ним, в то время как другая вытянута, пальцы ног мягко трутся вверх и вниз по голени Юнги. Это отвлекает, но волнует, и Юнги это нравится. Его взгляд немного задерживается на бедрах Чонгука. Они большие, мускулистые, и ткань его джинсов тонко натянута на них. Его пальцы зудят от желания протянуть руку и посмотреть, достаточно ли велики его руки, чтобы обхватить их. Не похоже, но ему хочется попробовать. Торс Чонгука тоже худой, судя по тому, что Юнги может сказать по слегка мешковатой рубашке, свисающей с его плеч. Но его руки. Его руки. Возможно, Юнги потратит несколько минут на то, чтобы выразить им свою признательность. Руки Чонгука — убийственные, сильные, мускулистые под бронзовой кожей, покрытой красивыми татуировками. — Наслаждаешься видом? — шутит Чонгук. Когда Юнги поднимает глаза, чтобы ответить, его внимание полностью сосредоточено на красивых розовых губах Чонгука, обернутых вокруг отверстия бутылки пива, они слегка блестят, делая их сочными. Он открывает рот, чтобы ответить, но он всегда говорил руками. Нужно использовать жесты, чтобы лучше объяснить, что происходит в пределах его сознания. Он случайно ударил Чимина несколько раз из-за этого и молится тому богу, который слушает, чтобы он не ударил Чонгука. И его молитвы были услышаны. Потому что он не ударил Чонгука. Но вместо этого он ударил себя. У него совершенно вылетело из головы, что он протянул руку и схватил свою банку, прежде чем начал пялиться на младшего. Но он сделал это, и сейчас она была у него в руке. Или, ну. В данный момент выпивка была у него на груди. Видите. Когда Юнги попытался возразить, что ему определенно нравится вид, он бессознательно поднял руки, чтобы усилить эффект. Так что Чонгуку лучше знать. Но в конце концов все, что он сделал, это просто опрокинул свою пивную банку и пролил ее на свою рубашку. Что, оглядываясь назад, могло показаться невероятной постановкой, потому что он одет в серую рубашку. Таким образом, жидкость растекается по ткани, делая ее почти прозрачной, и Юнги ярко вспыхивает. Он разинул рот, глядя на свою теперь уже мокрую рубашку и обратно на Чонгука, который, к счастью, еще не начал смеяться над его кончиной. Боже, какого хрена. — Господи, черт. О боже мой, — он быстро отбрасывает пустую бутылку на стол и хмуро смотрит на скатерть, — Это было не нарочно! Клянусь, я не хотел нравиться, пытаться сделать тебе предложение, выкинув какой-нибудь странный трюк или что-то в этом роде— — Юнги-щи, расслабься, — обрывает его Чонгук, нежно кладя руку ему на плечо, — Все в порядке, правда. Его щеки все еще очень красные, когда он поднимает взгляд, но Чонгук улыбается ему, не дразня или кокетничая, а дружелюбно. Нежно. Юнги чувствует себя немного лучше, но он знает, что румянец, который он чувствует на своих щеках, вероятно, поднимается до ушей и спускается к шее. Он жует губу и хмурит брови. — Я только пойду… пойду переоденусь, — говорит он, медленно поднимаясь, нервничая теперь, когда он выставил себя полным дураком. Но его удерживает рука на запястье. Когда он оглядывается, пальцы Чонгука свободно обхватывают его. Чонгук смотрит на него из-под ресниц широко раскрытыми, яркими и полными веселья глазами. — Или ты можешь просто снять её? Дыхание Юнги застревает в горле от этого намека, тонкий смысл этих слов заставляет его нервничать, возбуждаться. — О? Ты здесь только 10 минут и уже пытаешься раздеть меня? Чонгук по-совиному моргает, а Юнги хихикает, наблюдая, как его щеки слегка розовеют. — Я имею в виду… Гм. Я думал— — Я просто дразню тебя, — фыркает Юнги, прежде чем стряхнуть руку младшего, чтобы дотянуться и обхватить пальцами подол рубашки, легко поднимая ее вверх и через голову. Дрожа от случайного озноба от его теперь открытого торса, но это также могло быть от голодного взгляда, сверлящего его от Чонгука. Пальцы Чонгука протягиваются и нежно касаются живота Юнги, тон кожи контрастирует с его собственной бледной кожей. — Я бы предпочел, чтобы ты был полностью голым, но это хорошее начало, — Чонгук подмигивает, прежде чем поднимает другую руку и кладет обе на бедра Юнги, подтягивая его на несколько шагов. Чонгук наклоняется вперед и прижимается поцелуем к его животу, прямо над пупком, и от этого мурашки бегут по коже. С внезапной вспышкой уверенности Юнги легко плюхается на колени Чонгука. Ноги находятся по обе стороны от бедер Чонгука, он мягко кладет руки ему на плечи. Чонгук ухмыляется, прежде чем положить руки обратно на бедра Юнги, большим пальцем втирая маленькие круги в его кожу. Что-то мелькнуло у него в голове, и Юнги выпалил это без всяких предисловий или предупреждений. — Ты ведь не нижний, правда? Чонгук фыркает, криво ухмыляясь, но молчит. Юнги вроде как начинает волноваться, потому что он честно не хочет снова иметь дело с подобной ситуацией. Пожалуйста, нет, спасибо. — Я спрашиваю только потому, что невежливо предполагать чьи-то сексуальные предпочтения, но я также спрашиваю, потому что я уже был в ситуации, когда мы не были совместимы, и ты действительно горячий, и я не хочу все испортить, потому что тебе нравится брать в задницу, — он запыхается и широко раскрывает глаза, пальцы сжимают плечи Чонгука и слегка царапают. Чонгук все еще не отвечает, и Юнги понимает, что он сказал и как он это сказал, — Нет ничего плохого в том, что ты, возможно, нижний! Я не имел в виду ничего плохого. Кто-то с твоим ростом и телосложением определенно хочет, чтобы о нем заботились. Да, я просто заткнусь сейчас. Чонгук смеется. Этот звук на мгновение выводит Юнги из смущенного оцепенения, и он снова вспоминает, как красив Чонгук. Его голова откинута назад, чтобы отдохнуть на спинке дивана, рот открыт, когда звенящий звук его смеха эхом разносится вокруг них. Его глаза — маленькие полумесяцы, а лицо красное от смеха, но Юнги не возражает. Не думаю, что он когда-нибудь будет возражать против того, чтобы Чонгук смеялся над ним, если он будет сидеть и наслаждаться видом. — Ух ты, это было слишком, — наконец говорит Чонгук, немного задыхаясь, когда наконец перестает смеяться. Его пальцы играют с поясом леггинсов Юнги, время от времени опускаясь чуть ниже, — Честно говоря, я думал, что буду нервничать. Когда я увидел твой профиль и то, что ты свайпнул меня почти два месяца назад, я подумал, что уже потерял свой шанс увидеть тебя. Юнги хмурится, вспоминая, как он впервые открыл это дурацкое приложение и как нервничал, когда даже использовал его, не говоря уже о том, чтобы провести пальцем вправо. Он вспоминает, каким удрученным он был в первые несколько дней после того, как выбрал Чонгука только для того, чтобы его проигнорировали. Но теперь все в порядке, и он говорит об этом младшему, нежно проводя пальцами по волосам. — Все в порядке, правда. Ты, наверное, был одним из первых, кого я смахнул, и да, по общему признанию, это было немного удручающе, когда тебя игнорировали, но это круто. Ты ведь сейчас здесь, верно? Чонгук кивает, кладя руки на поясницу Юнги и притягивая его чуть ближе. — Чтобы ответить на твой вопрос, я — универсал. Нет, у меня нет предпочтений, но так как ты довольно ясно дал понять, что ты принцесса подушек — не дуйся на меня, ты же знаешь, что это правда — тогда я не возражаю. Для меня это большая честь. Юнги хмыкает, но чувствует, как внутри у него закипает возбуждение. Его леггинсы почти не мешают ощущению джинсов Чонгука, трущихся о его член. Это посылает еще один укол возбуждения по его спине, и он слегка дрожит, во рту становится немного сухо. Тогда Чонгук целует его, и это совсем не похоже на то, как целовали его другие. Он не мягкий, но и не торопливый. Он голодный и почти дикий, у него почти мгновенно перехватило дыхание, но Юнги не возражает. Целует в ответ с жаром и запутывает пальцы в темных волосах Чонгука, нежно дергая. Он проглатывает стон, который ползет вверх по горлу Чонгука, и облизывает его губы, требуя доступа. Чонгук легко сдается, хватка на его талии немного напрягается, когда Юнги вдавливает в него свои бедра. — Боже, ты такой чертовски горячий, — шепчет Чонгук ему в губы, отстраняясь, чтобы проложить дорожку поцелуев вниз по его челюсти, к шее, где он начинает грубо кусать и сосать, отмечая бледную кожу Юнги своими любовными укусами, — Твои ноги? Они такие чертовски красивые. Особенно в этих леггинсах. Они заставляют твою задницу выглядеть чертовски восхитительно, — слова Чонгука бормочут вокруг горла Юнги, но Юнги все еще слышит его сквозь звук собственного грохочущего сердца. — Достаточно хороши, чтобы съесть? — спрашивает он, дерзко и дразня. Его хихиканье перешло в аханье, когда ладони Чонгука переместились к его ягодицам, грубо сжимая и раздвигая их, сильно массируя. — Полагаю, мне придется это выяснить, а, принцесса? Это прозвище заставляет Юнги вздрогнуть, и он всхлипывает, дергая Чонгука за волосы, чтобы притянуть его обратно в еще один обжигающий поцелуй. — У тебя есть кошка? Юнги останавливается в поцелуе, чтобы отстраниться от Чонгука, который выглядит застенчивым, но не менее заинтригованным. Он выгибает бровь и поджимает губы, откидываясь назад на бедра другого, прежде чем бросить быстрый взгляд вокруг. Он не видит кошку, по крайней мере, не сразу. Так как же, черт возьми, Чонгук заметил ее за то короткое время, что он был в квартире Юнги? — Э-э… да? Где-то здесь. А что? — Она вроде как… э-э… трется о мою ногу? — У Чонгука хватает приличия выглядеть слегка смущенным, и Юнги хочется закричать. Конечно, его гребаная кошка будет блокировать этот член. Конечно. Он ерзает на коленях у Чонгука, не желая уходить далеко, потому что он получит свое сексуальное время, как и заслуживал. Это в его праве! Он замечает клубок черного пуха за несколько секунд до того, как подхватывает ее. — Это Снежка. Чонгук по-совиному моргает. — Снежка. — Да. — Твою...черную кошку зовут…Снежка? Юнги не знает, хочет ли он смеяться или плакать из-за того, как растерянно выглядит Чонгук, но он выбирает ни то, ни другое, устраиваясь немного удобнее на бедрах и кладя Снежку. Она громко мяукает, прежде чем повернуться и потереться щекой о бицепс Чонгука. Он не может винить ее, он вроде как хочет сделать то же самое. У Чонгука много мускулов. Это очень отвлекает. — Ее зовут Снежка, потому что Чимин—мой лучший друг—хаотичен. С этим есть проблемы? — Он слегка шевелит задницей, криво усмехаясь, когда слышит, как Чонгук слегка шипит. — О, — Чонгук гладит Снежку правой рукой, и Юнги замечает еще несколько татуировок, замысловато расположенных вдоль его кожи. Другая рука Чонгука лежит высоко на его бедре, иногда он чувствует, как пальцы Чонгука двигаются и потирают его внутреннюю часть. Это сводит его с ума, — Ну, она милая. Ты, конечно, милее. Но… — он наблюдает, как Чонгук полностью переключает свое внимание на кота. Черт возьми. Чертова кошка. Но Чонгук просто поднимает ее маленькое пушистое тело и наклоняется, чтобы осторожно положить ее обратно на пол, прежде чем снова повернуться к нему. — Но… Я здесь не из-за нее, — Юнги взвизгивает, когда Чонгук встает, подложив руку ему под задницу, в то время как другая крепко обхватывает его поясницу, — Я здесь ради ее куда более очаровательного хозяина. А теперь у меня есть два вопроса, и ты ответишь мне быстро, понял? Он кивает, щеки розовеют, когда его тело положительно гудит от сексуального напряжения, белое горячее возбуждение скапливается внизу живота от вопиющей демонстрации силы и власти. Он старается не пускать слюни, но в этот момент он не уверен, что будет возражать против этого. Чонгук ухмыляется, наклоняется вперед, чтобы поцеловать его, затаив дыхание, прежде чем сделать несколько неторопливых шагов вперед. — Какая дверь в твою спальню? — Юнги быстро шепчет налево, и Чонгук награждает его еще одним горячим поцелуем, — Хороший мальчик. Теперь второй вопрос, и этот очень важный. Юнги вздрагивает от низкого хриплого голоса Чонгука, от того, как он легко омывает его и заставляет волосы вставать дыбом. Хриплый, тихий стон проскальзывает мимо его распухших от поцелуя губ, прежде чем он успевает остановить его, и ухмылка Чонгука становится только темнее. Затем Чонгук прижимается спиной к стене, или, может быть, это дверь? В этот момент он не может сказать точно, потому что младший наклоняется, чтобы лизнуть раковину уха, дует на нее, и тихо хихикает, когда Юнги сильно дрожит в его руках. — Как тонки твои стены, Юнги-щи, потому что я собираюсь заставить тебя, блять, кричать. Дверь его спальни легко открывается, и Юнги напрягает свой мозг, пытаясь придумать другие способы, которыми Чонгук мог бы использовать свои мышцы в своих интересах. Думает, может быть, если они снова встретятся, он сможет убедить младшего просто трахнуть его прямо здесь, у стены. Может быть, в следующий раз, думает он, прижимаясь спиной к мягким простыням, покрывающим его кровать. Чонгук снова на нем, тело больше и мускулистее, когда он возвышается над телом Юнги, прижимая его к кровати и заставляя чувствовать себя таким маленьким. И обычно Юнги это бы не понравилось. Он сбросил бы и оседлал его, чтобы доказать, что он не маленький. Но Чонгук не дает ему даже секунды подумать, не говоря уже о том, чтобы придумать план. Через несколько секунд его снова грубо целуют. На этот раз жестче, язык Чонгука легко облизывает его рот, и Юнги становится кашицей против демонстрируемого доминирования. Его лодыжки переплетаются на спине Чонгука, а руки теряются в шелковистых прядях волос. Чонгук целуется со жгучей страстью, как будто он голоден, а Юнги — единственная еда в поле зрения. Это сюрреалистично и заставляет его пальцы сжиматься, когда он чувствует, как младший начинает сосать его язык. Чонгук проглатывает свой приглушенный вопль, когда Юнги чувствует, как чья-то рука давит на его растущую эрекцию, тело гудит от возбуждения, когда Чонгук проводит ладонью по его леггинсам. На нем нет нижнего белья, так что этот тонкий кусок ткани — все, что прикрывает его чувствительный член от руки младшего. Он скулит, когда ладонь Чонгука чуть сильнее прижимается к головке, проводя по ней большим пальцем достаточно мягко, чтобы небольшие толчки удовольствия пробежали по его позвоночнику. — Не дразни, — ухитряется пробурчать он, на лбу у него уже выступил пот от одной только прелюдии. Чонгук широко улыбается, когда отстраняется, и Юнги собирается накричать на него за то, что он грубый маленький говнюк, но слова застревают у него в горле, потому что в эту долю секунды Чонгук срывает с себя рубашку, показывая мускулистые руки, покрытые кожей с очень, очень красивыми татуировками. Грудь у Чонгука широкая, а соски пыльно-розовые. Рот Юнги наполняется слюной от тонкой дорожки волос, которая начинается от пупка и опускается ниже подола джинсов, — Твою мать. — Спасибо, — хихикает Чонгук, отбрасывая рубашку в сторону, прежде чем немного сдвинуться, чтобы помочь Юнги сесть, — Повернись и подними задницу вверх. Хороший мальчик, — он взвизгивает, когда ладонь Чонгука приземляется на его задницу, не сильно, но подтекст есть. Он чувствует, как пальцы Чонгука сжимают пояс его леггинсов за несколько секунд до того, как они натягиваются на выпуклость его задницы, и он слышит, как Чонгук резко вдыхает, стягивая леггинсы. — Нравится то, что ты видишь? — он покачивает задницей взад-вперед, хихикая, но это прерывается хныканьем, когда Чонгук шлепает его снова. На этот раз чуть сильнее. — Черт возьми, тебе это понравилось, да? Твоя дырочка подергивалась, когда я шлепал тебя, — голос Чонгука хриплый, низкий в тихой комнате, но Юнги слышит возбуждение в его тоне, — Где твоя смазка? А презерватив? Юнги шарит под подушкой в поисках флакона смазки, который он оставил там прошлой ночью. Это была еще одна неудачная попытка передышки от растущей сексуальной неудовлетворенности, и у него просто не было сил, чтобы перенести ее потом. Бросив бутылку через плечо, он встает и подходит к прикроватному столику. Руки Чонгука снова на нем, крышка бутылки громко щелкает, прежде чем Юнги вздрагивает от холодной смазки, капающей прямо на его задницу. Он оглядывается через плечо на Чонгука, но младший слишком занят, уставившись на его задницу. Он возвращается к поискам презерватива, но вынужден снова остановиться, когда палец Чонгука тычется в него, заставляя его дрожать. Чонгук выдувает немного прохладного воздуха на скользкую задницу, и он скулит, но это прерывается сдавленным стоном, когда Чонгук прижимает один палец к кольцу. — Всё хорошо? — голос Чонгука нарушает туман, накапливающийся в его сознании, и Юнги кивает, искаженная путаница вокального подтверждения срывается с его губ, и он надеется, что Чонгук поймёт. Он вдавливает свой палец глубже в задницу Юнги, и Юнги остро чувствует, как глубоко он входит. Его собственные пальцы, хоть и длинные и костлявые, не могут дотянуться даже до того, до чего дотягивается Чонгук. Он внутренне дуется при мысли о том, чтобы вернуться к своим пальцам, как только эта ночь закончится, но его разум разрывается от всех связных мыслей, когда он чувствует, как зубы кусают его за ягодицу. — Черт, — рычит Чонгук, тяжело дыша ему в задницу горячим воздухом, — Если бы я не был уже так возбужден, я бы часами боготворил твою задницу. Она заслуживает того, чтобы ей поклонялись. Он чувствует, как другой палец тычется в его вход за секунду до того, как его прижимают рядом с первым. Это не очень больно, Юнги все еще немного растянут от прошлой ночи. Он двигает бедрами вниз и вверх, пытаясь добиться большего трения. Пытаясь заставить кончики пальцев Чонгука коснуться этого сладкого места глубоко внутри него. Но Чонгук щелкает языком и перестает двигать пальцами. — Что насчёт презерватива, Юнги-щи? — Боже, какой же ты придурок! — он ерзает, но умудряется вытащить из ящика маленький сверток и почти швыряет его в младшего с яростным взглядом. Чонгук напевает, ухмыляясь, когда снимает с себя остальную одежду, и взгляд Юнги уходит с его лица при виде голого Чонгука, возвышающегося над ним. Он замечает еще больше татуировок, даже одну на бедре, но его разум слишком возбуждён, чтобы понять, что это может быть. Шлейф волос, на который раньше отвлекался Юнги, спускается вниз, в пятно темных лобковых волос, и обычно — обычно — Юнги безразличен к волосам на теле. Он не ненавидит это, но если их слишком много, он немного перегружается. Но, похоже, Чонгук хорошо заботится о лобке, так как волосы тщательно выбриты в крошечный участок, и Юнги, возможно, хочет провести по нему ногтями. — Ты закончил пялиться? Юнги бросает подушку в Чонгука, который легко уклоняется от нее, прежде чем протянуть руку, чтобы вернуть Юнги в согнутое положение, в котором он был раньше. Он снова чувствует ладонь Чонгука на своей заднице, прежде чем вздохнуть, когда младший прижимает два скользких пальца обратно к его заднице. Он шевелит ими и разводит как ножницами, тщательно растягивая Юнги, и это заставляет его предвкушать еще больше. Он хрюкает, когда Чонгук добавляет третий палец, растяжка немного обжигает, и это заставляет его пальцы слегка согнуться. Чонгук целует внутреннюю сторону его ноги в качестве извинения, засасывая чувствительную кожу, когда он толкает свои пальцы глубже. Чонгук скрупулезно выполняет свою подготовку, и Юнги чувствует, как слезы льются от того, как затянулось все это испытание. С тем, как быстро они целовались раньше и как голодно выглядел Чонгук, он подумал, что младший тоже хотел бы, чтобы это было поспешно. Но он ошибается, когда Чонгук тычет безымянным пальцем в его ободок, и Юнги собирается протестовать, жаловаться, что Чонгук не такой большой и не нуждается в четырех. Но когда он открывает рот, чтобы что-то сказать, сказать младшему, чтобы тот перестал быть таким нежным, все, что выходит — это искаженный стон, потому что внезапно что-то полностью вдавливается в его дырочку, и Юнги напрягается. Голова падает на простыни, прилипшие к лицу от пота, ноги дрожат, когда Чонгук входит. — Блять, блять. Как ты все еще такой узкий? — Чонгук тихо стонет, ногти впиваются в чужие бедра, когда он сидит, прижавшись бедрами к заднице Юнги, и ждет. — Двигайся. Черт возьми, пожалуйста. Пожалуйста, двигайся, — умоляет Юнги, голос чуть приглушен кроватью, но он предполагает, что Чонгук ясно слышит его, когда чувствует, как член младшего начинает медленно вырываться. Хнычет от потери, потому что Чонгук полностью выходит только для того, чтобы очень громко застонать, когда Чонгук толкается обратно. Темп после этого жестокий и неумолимый, но Юнги не возражает. Наслаждается этим, когда он цепляется за простыни и матрас. Слюна скапливается там, где его щека прижата к кровати, но он не обращает на это внимания. Ворчание Чонгука, смешанное с непристойным звуком шлепков кожи, эхом по комнате, и Юнги благодарен, что Чимина нет дома, потому что он бы уже пожаловался. Или попросил присоединиться. Никто не знает. Его разум стирается, когда член Чонгука ударяется о его простату, и Юнги выгибает спину, лицо, наконец, отрывается от простыней. Одна из рук Чонгука перемещается от бедра к плечу, подтягивая его выше и получая лучший доступ к его бедрам быстрее. Его член висит между ног, нетронутый и чувствительный, и Юнги хочет протянуть руку и подрочить себе, но не может по двум причинам. Во-первых, его руки, твердо лежащие на кровати, — это единственное, что удерживает его грудь и лицо. Во-вторых, пальцы Чонгука впились в его плечо, удерживая его в вертикальном положении, и его точность толчков снова и снова пронзала его простату. Он слышит шепчущую какофонию «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», и проходит несколько напряженных секунд, прежде чем он понимает, что это исходит от него. Он задыхается от этих слов, Чонгук стонет и рычит позади него, когда он набирает темп. Рука Чонгука опускается с его плеча, чтобы упереться в кровать рядом с ним, в то время как другая освобождается от мертвой хватки на бедре Юнги, чтобы надежно обернуться вокруг его члена. Юнги вопит, когда большой палец Чонгука погружается в щель, когда головка члена Чонгука снова тычется в его простату, и он кончает с пронзительным криком, который, как он надеется, было именем младшего. Темп Чонгука замедляется, когда стенки Юнги содрогаются и сжимаются, он переживает свой оргазм, разум становится невероятно туманным. Он едва замечает руки Чонгука на своих бедрах, тянущие его назад, чтобы встретить его толчками, или низкое, сексуальное рычание, которое срывается с губ Чонгука, когда он преследует свое собственное освобождение в готовом, податливом теле Юнги. Чонгук кончает в презерватив после еще нескольких спорадических толчков. Падая на спину Юнги, скользким от пота лбом прижимается к промежутку между лопатками, Чонгук громко дышит. Юнги спускается с высоты первым и каким-то образом умудряется опрокинуть Чонгука с себя, одновременно вытаскивая размягчающийся член Чонгука со стоном из-за сверхчувствительности. Стоя на дрожащих ногах, он быстро направляется в ванную, чтобы смыть высыхающую смазку, и обещает принять душ после ухода Чонгука. Если он уедет сегодня вечером. Быстрый взгляд на часы показывает, что приближается 11 вечера, и Юнги не уверен, какое время считается слишком поздним, чтобы покинуть место встречи. Он надеется, что Чонгук останется. Что-то расцветает в его груди при мысли о том, чтобы сделать это снова. О том, чтобы пойти на свидание с младшим. Он кажется забавным, и в те моменты, когда они действительно разговаривали казалось, что у них обоих было много общего. Он встряхивает головой от этих мыслей и возвращается в свою комнату с влажной мочалкой и помогает Чонгуку избавиться от презерватива, прежде чем провести тканью по каждому доступному кусочку кожи в пределах досягаемости. Чонгук фыркает, но не комментирует, и Юнги благодарен ему за это. — Э-э, я собираюсь принять душ, — выпаливает он, когда Чонгук лежит на его кровати, голый и беззащитный, и если Юнги останется поблизости еще немного, он будет умолять о еще одном раунде. Чонгук хмыкает и поднимает большой палец, и Юнги уходит, оставив дверь ванной приоткрытой на случай, если младшему что-то понадобится. Он быстро принимает душ и быстрее вытирается, решив вернуться в свою комнату с полотенцем, надежно обернутым вокруг бедер. Может быть, Чонгук решится на второй раунд, если он появится блестящим и приглашающим. Эта мысль заставляет его хихикать, широко улыбаясь. Но улыбка исчезает с его лица, когда он возвращается в свою комнату и обнаруживает, что она пуста. Чонгук ушел. Юнги хмурится, не обращая внимания на странную боль, которая рикошетом отдается в груди, и быстро одевается. Может, он готовит что-нибудь поесть? Юнги видит только Снежку, мяукающую у входной двери. Входная дверь…она не заперта. — Ох.

***

Он слышит, как звенят ключи, прежде чем через несколько секунд слышит голос Чимина. — Милый! Я дома~ Пожалуйста, надеюсь ты не голый! Он поднимает взгляд от груды одеял на диване, чтобы посмотреть, как его сосед по комнате снимает ботинки. Чимин улыбается, его щеки розовеют от утренней прохлады и отсутствия подходящей куртки из-за осенних температур, но он предполагает, что младшего подвез Тэхен, чтобы ему не пришлось идти пешком всю дорогу домой, когда его парень богат и владеет «Мерседесом». — Юнги? — снова спрашивает Чимин, пробираясь на кухню, чтобы взять один из своих грубых протеиновых коктейлей. — Здесь. Чимин мгновенно оказывается рядом с ним, на его губах появляется широкая улыбка, от которой его глаза становятся маленькими полумесяцами, и Юнги чувствует, как к нему возвращается какая-то жизнь. Он барахтался в постсексуальной жалости со вчерашнего вечера и чувствовал себя слишком одиноким, чтобы спать в своей все еще вонючей постели, поэтому выбрал диван. Большая ошибка теперь, когда у него болит спина, но он предпочел бы иметь больную спину, чем делать что-то странное, например плакать из-за парня, который трахнул его и бросил, не сказав ни слова. — Эй! Как прошла твоя ночь? Нужно ли мне говорить с этим новым бойфрендом? Потому что я так и сделаю! У меня есть— что случилось? —разглагольствования Чимина обрываются, когда он обходит диван и замечает унылый взгляд. В тот же миг Чимин, не задумываясь, прижимается к нему, и Юнги с легкостью укрывает их одеялом. — Все в порядке, — наконец говорит Юнги, уткнувшись в одеяло и грудь Чимина. Пальцы Чимина медленно поглаживают его спину, и это делает его сонным, заставляя его думать немного теплым и размытым по краям, — Прошлая ночь была хороша. На самом деле очень хороша. Чимин хмыкает, одной рукой потирая волосы на затылке. — Это хорошо, милый. Я так рад, что ты наконец-то получил то, что хотел! — Юнги стонет от воспоминаний о неделях борьбы, — Он горячий? Он кивает, слегка краснея. — Чертовски горячий. Как святое дерьмо. Чимин фыркает. — Горячее меня? — Нет никого горячее тебя, Чимин-а, — упрекает Юнги, и они легко смеются. Честно говоря, Юнги не совсем уверен, почему он в таком упадке. Может быть, он думал, что из-за того, как хорошо они ладили до встречи, может быть, все будет…по-другому? Он не может отрицать, что есть довольно маленькая часть его, которой на самом деле действительно понравился Чонгук и которая может видеть, как он встречается с младшим. Они хорошо ладили, имели много общего, были вполне сексуально совместимы. Но напрашивается вопрос, почему Чонгук ушел вчера вечером. И это может быть причиной того, что Юнги находится в упадке. Так было со вчерашнего вечера. Может быть, он решил, что раз уж они так хорошо поладили, то Чонгук просто не увидит причин уезжать. Что, может быть, они могли бы проснуться, провести день вместе и назвать это свиданием. — Если вчера все было хорошо, то почему у тебя такое лицо? — Чимин снова вырывает его из раздумий, и он напевает, размышляя. Не хочет ли он объяснить, что, по сути, влюбился в парня, с которым однажды познакомился? Не то чтобы Чимин когда-нибудь смеялся над ним. Но слова кажутся зернистыми на его языке, и он не уверен в причине. Поэтому он предпочитает говорить коротко и сладко, не обращая внимания на острую боль в груди. — У меня задница болит. Чимин фыркает, все тело сотрясается от смеха, который толкает Юнги вверх, но он улыбается. — Я не хочу, чтобы лопнул твой пузырь безбрачия, хен, но это так и должно быть, — когда Юнги обиженно поднимает глаза, Чимин подмигивает и посылает воздушный поцелуй, а Юнги закатывает глаза. — Да, я в курсе. Но все равно. Прошлая ночь была действительно хороша, и, в зависимости от того, напишет ли он мне, мы сделаем это снова, — он пожимает плечами и садится. Его рубашка прилипла к телу странными пятнами от пота, а волосы напоминают птичье гнездо, но это всего лишь Чимин. Чимин и раньше видел его в худшем состоянии. — О! Это было свидание? Черт возьми, хен, ты действительно продвигаешься в этом мире! — чирикает Чимин, следуя за Юнги на кухню. Чимин запрыгивает на столешницу, дрыгая ногами, — Как его зовут? Могу я с ним встретиться? Мне нужно убедиться, что он тебе подходит! — А-а, не так быстро, — Он поднимает руку, вытаскивая вещи для кофе. Это слишком рано для кого-то, чтобы быть таким бодрым, и Юнги буквально умрет, если он не получит немного кофеина в ближайшее время, — Во-первых, ты с ним не встретишься. — Что? Но хен— — Два, — перебивает он Чимина, — Это не свидание. Чимин хмурится. — Подожди, но я думал, что вчера вечером было свидание? Он издает странный звук, наполовину фыркающий, наполовину кашляющий, и качает головой, занятый тем, что достает кружку для уже готовой кофеварки. — Нет. Он попросил приехать, я согласился — Так вы вроде как друзья с привилегиями? — Его тон резок, явное отвращение к этой фразе захлестывает Юнги. Он моргает, прижимаясь губами к краю чашки и широко раскрыв глаза. — Гм? Может быть? Мы больше похожи на… знакомых? — Итак, — Чимин щелкает языком и спрыгивает со стойки, — Ты не нашел себе партнёра на одну ночь или свидание, вместо этого у тебя теперь есть ёбарь? — Не называй это так. — А как еще мне это называть? Юнги. Разве ты не знаешь, как плохо все обернется? — Юнги хмурится, делает еще один глоток обжигающего кофе и выплевывает. Чимин, по крайней мере, выглядит сочувствующим, но это мало что делает, чтобы подавить беспокойство, которое появилось глубоко в сердце Юнги. Не то чтобы он не пришел к такому выводу, особенно после того, как Чонгук ушел прошлой ночью. Чонгук еще не написал ему, так что он не был уверен, но мысль все еще расцветала где-то в ранние утренние часы, и Юнги не был против этой идеи. В основном. Чонгук удивительный. И если быть с ним так — это то, что Юнги должен сделать, чтобы быть рядом, может быть, получить действительно хорошего друга из этого, так тому и быть. — Ты сделаешь себе больно, хён, — говорит Чимин, обнимая Юнги за плечи и притягивая его ближе. И он это знает. Но он предпочел бы пережить это и разобраться с последствиями, чем позволить кому-то столь прекрасному и удивительному, как Чонгук, уйти. Он должен попытаться. Кто знает, что будет дальше? Но в груди у него трепещет боль, от которой он слегка задыхается, горло слегка сжимается. — Это просто секс. Это все для развлечения. Не волнуйся! Он не верит словам, слетающим с его губ, но Чимин, кажется, успокоился.

***

Юнги, 4:30 вечера Хэй, э-э… Может быть, ты хочешь выпить со мной кофе? Чонгук, 4:47 вечера Извини, Юнги-щи, я сегодня немного занят. Но я могу прийти завтра вечером Если ты хочешь ;) Юнги, 5:01 вечера О, конечно. Не могу дождаться

***

Телефон Юнги вибрирует на стойке за секунду до того, как раздается стук в дверь. Он не утруждает себя проверкой текста, зная, что это либо тот, кто за дверью, либо кто-то не столь важный, как тот, кто за дверью. Не то чтобы его друзья и семья не важны. Они просто… не так важны, как это. Чонгук прислонился к дверному косяку, выглядя как обед из пяти блюд на ножках плюс десерт. — Привет. Юнги хмыкает, открывая дверь шире. Чимин ушел на целый день, его выгнали сразу после обеда, потому что Юнги так сильно хотел, чтобы его трахнули, что даже соседи знали об этом! Или что-то в этом роде. В любом случае, в квартире тихо и чисто, если не считать телешоу в гостиной, которое Юнги приглушил почти час назад. Закрыв дверь, он поворачивается к младшему и уже собирается открыть рот и спросить, где он хочет это сделать, когда по комнате разносится слабый звон. Гребаный комок шерсти, блокирующий член. Чонгук задыхается и падает на одно колено. — А кто такая хорошенькая девочка? О! Ты такая милая, да? Ты всегда держишь папу в тепле и обнимаешь его? — Чонгук лепечет на детском языке с кошкой, и Юнги должен воздержаться от того, чтобы возбудиться от имени папы. Он не странный, отвалите. Юнги пытается не обращать внимания на жгучее желание, и что-то еще, что клокочет в его груди при виде этого. Чонгук, высокий, красивый, сексуальный Чонгук, стоял на коленях в квартире Юнги и мило разговаривал с кошкой. Смотреть, как Чонгук нянчится с его ребенком, одновременно восхитительно и бесит, потому что Юнги хочет, чтобы Чонгук нянчился с ним. Поэтому он прочищает горло (он не мелочный, черт бы тебя побрал) и подходит ближе. Чонгук, к его большому ужасу, подмигивает ему, продолжая гладить гребаную кошку. — Ммм, у тебя что-то застряло в горле, хен? Может быть, стакан воды поможет, — его голос падает до хриплого шепота, глаза темнеют, — утолить жажду. Щеки Юнги буквально пылают, когда он давится собственной слюной, слезы собираются на линии ресниц от разрыва легкого. Чонгук хихикает на полу, не делая никаких попыток встать и, возможно, помочь ему, поскольку он почти умирает от смущения. А может, это от удушья. Он не может сказать. Затем Чонгук встает с привычной легкостью и идёт к нему. Юнги надувает губы, горло саднит от удушья, и это даже не было похоже на то, что он подавился членом Чонгука. Это было просто его хаотичное поведение. Пальцы Чонгука легко пробегают по его волосам, его глаза нежны, а нос слегка морщится от милой улыбки. — Ты в порядке? — его голос слащаво-сладкий, сочащийся безобидным поддразниванием, от которого щеки Юнги снова краснеют. Блять. — Я в порядке, просто проглотил… э—э… слюну, кажется? — он смущенно потирает затылок, опустив глаза. Обычно он не такой неуклюжий, особенно с тех пор, как они с Чонгуком встречались так несколько недель. Чонгук буквально засунул свой язык ему в задницу, так что на самом деле Юнги не должен быть таким странным. Чонгук ухмыляется, и это порочно, посылая мурашки по спине. — Я имею в виду, что могу заставить тебя проглотить что-нибудь еще, — затем Чонгук целует его, и это тяжело, быстро и голодно, и Юнги может только обнять его за плечи, когда его поднимают и уносят. Впрочем, далеко они не уходят. Чонгук останавливается у дивана, с легкостью опуская их, и Юнги чувствует, как напрягаются его мышцы. Юнги вспоминает, что сказал Чонгук. Он никогда не откажется от того, чтобы сделать младшему минет, тем более что Чонгук так хочет, чтобы он развалился на части, что это весело — быть тем, кто контролирует ситуацию. Поэтому он вырывается из крепких объятий Чонгука и скользит всем телом вниз, вниз, вниз. Он слышит прерывистое дыхание Чонгука, когда его пальцы танцуют по подолу джинсов, и дуется на младшего. — Ты заставишь меня умолять о твоем члене? — он смотрит сквозь ресницы, массируя ладонями бедра Чонгука. Чонгук тихо ругается и поднимает бедра, почти срывая джинсы и бросая их куда-то еще. Когда Чонгук возвращается на прежнее место, Юнги смотрит на него. — Без нижнего белья, да? Кому-то не терпится. Чонгук открывает рот, чтобы напомнить дразнящее замечание о том, как взволнован был Юнги, когда Чонгук только что пришел. Но Юнги проглатывает выпуклую головку члена младшего, сильно посасывая, и Чонгук шипит. Одной рукой он пробирается в волосы Юнги, дергает за пряди. Не трудно, но достаточно, чтобы понять, что Чонгук слишком взвинчен, чтобы поддразнивать его. Но Юнги известен тем, что плохо слушает. Поэтому он игнорирует рычащее требование Чонгука и продолжает работать с головкой члена, легко вращая вокруг нее губами и языком. Пальцы в его волосах напрягаются, ногти в отчаянии царапают кожу головы. Или, может быть, в качестве предупреждения. В любом случае он не обращает на них внимания, когда протягивает руку, чтобы поиграть с яйцами Чонгука, мягко катая их в ладони. Чонгук стонет, другой рукой обхватывая щеку Юнги. — Ты всегда так чертовски хорошо выглядишь с одной из своих дырочек, заполненной моим членом, — голос Чонгука хриплый. Юнги смотрит на него сквозь ресницы, когда он медленно начинает заглатывать. Плотное прикосновение члена Чонгука к его языку делает его пьянящим, он чувствует запах возбуждения, исходящий от Чонгука волнами мускуса. Чонгук не сводит с него взгляда, зрачки расширены, губы приоткрыты в беззвучном стоне. Он напрягается, как только чувствует, как кончик члена Чонгука ударяется о его горло, сглатывая вокруг него. Чонгук издает смущающе высокий стон в ответ. Юнги улыбнулся бы, если бы его рот не был полон члена. Пальцы в его волосах сжимаются до болезненного состояния, прижимаясь, чтобы удержать его там, когда Чонгук дергает бедрами вверх раз, другой. Ладони лежат на толстых бедрах Чонгука, он держится, пока младший начинает трахать его в горло. Вскоре хрюканье Чонгука превращается в высокие стоны, приходящие более быстрыми всплесками, когда его член конвульсирует во рту Юнги. Юнги вырывает руку младшего из волос и отстраняется, прежде чем Чонгук успевает закончить в его горло, игнорируя красочные проклятия, которые извергает Чонгук. — Что случилось, Чонгук-а? — дразнится Юнги, вытирая рот тыльной стороной ладони и вставая. Его колени болят от твердой древесины, и он лениво думает, что, возможно, становится слишком старым, чтобы делать Чонгуку минет там, где ему заблагорассудится. Это заставляет его нахмуриться и, возможно, подумать о том, чтобы купить пару наколенников, но он быстро выбрасывает эту мысль из головы. Чонгук смотрит на него с того места, где он сидит, грудь тяжело вздымается, и Юнги прихорашивается под его пристальным взглядом. — Ты просто сопляк. Иди сюда, — Чонгук на самом деле не дает ему времени сказать «нет», чтобы подразнить еще. Вместо этого он чувствует, как пальцы обхватывают его запястье за секунду до того, как его с визгом тащат на колени к Чонгуку, — Думаешь, Чимин возненавидит меня, если я трахну тебя прямо здесь? — он вздрогнул от этих слов, по спине пробежали мурашки. Он прикусывает губу и взвешивает варианты. Если бы Чимин узнал об этом, он, вероятно, заставил бы все убирать. Но он бросает еще один взгляд на твердый член Чонгука и уже разбитое выражение лица и чувствует, как его решимость мгновенно тает. Его свободные шорты легко отбрасываются в сторону, и он краснеет, когда Чонгук упоминает, что на нем тоже нет нижнего белья. — Лицемер. Он взвизгивает, когда Чонгук сталкивает его с колен и толкает так, что его грудь упирается в подлокотник дивана, задницей вверх. Его рубашка свободно свисает с плеч, слишком большая для его маленького тела, но ему это нравится. Чонгук быстро встает позади него, слишком взвинченный, чтобы долго дразнить, и Юнги не возражает. Чувствует, как раскаленное добела возбуждение неуклонно нарастает в его сердцевине, эта тугая веревка готова оборваться в любую секунду. Чонгук — это что угодно, только не нежность, когда он растягивает его. Это быстрее, чем обычно, это точно. Но Юнги, возможно, действительно наслаждается ожогом растяжки, когда Чонгук вдавливает в него три пальца всего через несколько минут. — Презерватив? — Чонгук хрюкает, хрипло и низко. Его пальцы сильно впиваются в бедра Юнги, когда он нетерпеливо трет свой твердый член. Чёрт. Упс. Он забыл достать его. Но, честно говоря, он не думал, что Чонгук просто перегнет его через гребаный диван и трахнет здесь. Так что подайте на него в суд за то, что он не думает о будущем. Каждый раз, когда они занимались сексом, это было в комнате Юнги или у Чонгука. — Я чист, ты чист, — выдыхает Юнги, оглядываясь через плечо остекленевшими глазами. Он не возражает против того, чтобы перенести их в спальню или подождать несколько лишних секунд, пока Чонгук принесет презерватив. Но он не может отрицать первобытное чувство, которое расцветает в его груди при мысли о сперме Чонгука в его заднице, так глубоко, как только может достать его член. Он вздрагивает от этой мысли, дыра сжимается вокруг ничего, кроме воздуха, умоляя заполнить ее. — Ты уверен? — робко спрашивает Чонгук. Его пальцы ослабили хватку на бедрах Юнги, но его ровное покачивание все еще продолжается. Он чувствует, как возбужден другой. Знает, что Чонгук спрашивает как последняя формальность. Поэтому он полностью кладет грудь на подлокотник дивана, пальцы обхватывают гладкий член Чонгука и выравнивают его прямо с его ожидающей, трепещущей дырочкой. Он смотрит прямо на младшего, когда тот отталкивается, пронзая себя членом Чонгука. Чонгук громко стонет, руки снова пытаются найти опору на его бедрах, на этот раз крепче. Он помогает в скольжении, как только он восстанавливает свои ориентиры, толкая вперед неглубоко. Он горячий и влажный, и Юнги чувствует себя таким полным. У него никогда раньше не было незащищенного секса, и мысль о толстом голом члене Чонгука, вдавливающемся глубоко в него, почти заставляет его кончить на месте. Чонгук входит с низким шипением, ожидая, прижавшись бедрами к заднице Юнги. Юнги задыхается, свесив голову, пока привыкает к этому ощущению. Это сюрреалистично и заставляет его немного бредить. Но через несколько затянувшихся минут он сжимает свои внутренности и одновременно шевелит задницей, хихикая, когда Чонгук ругается и шлепает его. Его хихиканье прерывается хриплым стоном, когда Чонгук тянется к его головке. С самого начала темп беспорядочный и жестокий. Спина Юнги выгнута, соски натирают ткань дивана и его рубашку от того, как сильно его толкают толчки Чонгука, но это добавляет удовольствия, которое смешивается со всем. Эта тугая веревка в его сердцевине натягивается все сильнее с каждым поспешным толчком, и он чувствует, как член Чонгука дергается внутри него. — Черт, черт. Черт возьми, — стонет Чонгук, набирая темп. Звук их шлепков эхом разносится по гостиной, и Юнги краснеет при мысли о том, что соседи услышат, как громко он стонет. Но ему на самом деле все равно, не тогда, когда член Чонгука врезается в его простату, и он закрывает глаза так сильно, что видит звезды. — Почему ты такой чертовски горячий? Иисус. Черт, черт, я собираюсь— Юнги чувствует, что Чонгук кончает прежде, чем он успевает закончить говорить. Это удивительно и чудесно. Оргазм Чонгука пронзает его, как приливная волна, ногти впиваются в его бедра, когда его член конвульсирует глубоко внутри него, покрывая его стенки своим семенем. И Чонгук не останавливается, даже когда его член перестает извергаться. Вместо этого он убирает руки с бедер Юнги и тянет его вверх, так что спина Юнги оказывается вровень с грудью Чонгука, тела все еще дергаются вместе с мощными толчками Чонгука. Другая рука Чонгука тянется вниз, чтобы крепко обхватить член Юнги, который висит красный, заброшенный и ноющий. Он кричит, когда Чонгук не двигает рукой, вместо этого используя инерцию своего толчка, чтобы Юнги трахнул его кулак. Юнги отключается, когда его охватывает оргазм. Это происходит внезапно, и его разум становится абсолютно нечетким. Он не замечает диких звуков, которые срываются с его губ, и не понимает, когда Чонгук мягко выходит из его, еще мягче опускает, или когда он исчезает в ванной, чтобы вернуться и быстро вымыть его. Наконец он приходит в себя, когда Чонгук стоит над ним, полностью одетый, со стаканом воды в руке. Выражение его лица застенчиво, как будто он был готов к тому, что Юнги накричит на него или что-то в этом роде. — Выпей это, — он берет стакан и выпивает половину, прежде чем осознает. Он шепчет «спасибо» грубым и основательно выебанным голосом и тянется дальше вниз по дивану, чтобы схватить одно из одеял. — Как долго я был без сознания? — Э-э, минут 5? Может быть, чуть больше. Я думал, что убил тебя своим членом, — выпаливает Чонгук, садясь на кофейный столик напротив него. Юнги фыркает. — Я думаю, что твое эго слишком велико для твоего маленького тела. — О, — взгляд Чонгука слегка темнеет, и Юнги знает, что его поддразнивание не останется незамеченным, — Я запомню этого Юнги-щи. — Хен. — Что? — Можешь звать меня хен, — Юнги делает еще один глоток воды, размахивая другой рукой, — Если хочешь. Мы давно миновали формальности. Чонгук улыбается, и это та редкая улыбка, которая морщит его черты и делает его странно похожим на кролика. Чонгук кивает. — Гм, в любом случае я должен идти, Юнги-хен, — Чонгук хихикает от этих слов, все еще не привыкнув к ним, и это заставляет Юнги хотеть сжать его щеки. Может быть, подарить ему весь мир. Ему требуется секунда, чтобы осознать слова, и он хмурится. — О? Так скоро. Он надувает губы, путаясь пальцами в одеяле. Он все еще чувствует, как высыхает сперма, когда она вытекает из его задницы, и думает, что у него может быть чертовски много времени, чтобы вымыть это позже. Но это была проблема будущего Юнги. Прямо сейчас присутствует настоящий Юнги, а настоящий Юнги хочет пост-секс-объятий. Но Чонгук уже стоит с извиняющейся улыбкой, направляясь к двери, чтобы взять свои ботинки. — Да, извини. У меня завтра задание, и я вроде как еще не приступил к нему. — А, ладно, — он отмахивается от младшего, когда он выбегает из двери, завязав ботинки, и Юнги остается чувствовать себя немного неудобно в своей коже. Он быстро приступает к уборке, потому что уборка — это все, что угодно, только не привлечение внимания. Поэтому он легко меняет одеяло, лежавшее на диване и бросает испачканное в корзину для следующей стирки. Он прячет смазку и долго принимает горячий душ. Он морщится от того, что ему приходится вымывать сперму Чонгука из своей задницы, но все в порядке. Он непременно сделает это снова. Чимин приходит домой поздно вечером и находит пятно на диване, которое Юнги каким-то образом пропустил, и проводит час, крича на Юнги за его непристойность и полное пренебрежение их общим пространством. Юнги кивает, но почти не обращает внимания, когда отвечает на глупые сообщения от Чонгука.

***

Чонгук, 7:32 вечера (фотография) Мингю сказал, что я похож на разъяренного гомосексуалиста. Это правда? Юнги, 7:35 вечера Ты действительно излучаешь эти флюиды Чонгук, 7:36 вечера Да, черт возьми! Он давится едой, когда снова щелкает по фотографии. Чонгук выглядит чертовски сексуально, как дерьмо, и это его бесконечно возбуждает. Так что это проигрышная ситуация. Его нос горит от вдыхания соуса для пиццы, но он ни на что не обращает внимания, вытираясь салфеткой и не отрываясь от телефона. Юнги, 7:47 вечера (фотография) Чонгук, 7:49 вечера Христос хен. Предупреждай, прежде чем отправлять такую ловушку! Юнги, 7:50 вечера Но ты этого не сделал, так что это справедливо! Чонгук, 7:51 вечера Ну, все равно Боже ты так хорошо выглядишь Черт возьми как бы я хотел прийти сегодня вечером): Юнги, 7:55 вечера Не можешь?): Но я собирался надеть те шорты, которые ты так любишь Чонгук, 8:04 вечера Ты чертов дьявол. Черт возьми Суккуб Я занят! У меня дурацкие задания И, к сожалению, ни одно из них не связано с моим членом в твоей заднице): Его щеки вспыхивают от грубых слов, и он быстро печатает еще один ответ. Чонгук отвечает мемом Губки Боба и Юнги фыркает так громко, что это привлекает внимание остальной части стола. — Кому ты пишешь, Юнги? — спрашивает Сокджин с полным ртом пиццы, жир, сыр и соус слетают с его губ, и Намджун бросает на него такой разочарованный взгляд. — Хм? — он не поднимает глаз от устройства, крошечная улыбка растягивает его губы при виде глупой фотографии, которую только что прислал ему Чонгук. — Он, наверное, переписывается со своим гомо-бро-членом другом, — Чимин фыркает и закатывает глаза, когда Юнги бросает в него картошку фри, — Что? Я сказал тебе, что пока ты не назовешь мне его имя, я не буду называть его иначе. — И именно поэтому я никогда не назову тебе его имени, — фыркая, парирует Юнги. Сокджин и Намджун выглядят одинаково растерянными и заинтригованными, но знают, что лучше не вмешиваться. — У Юнги есть парень? — Намджун моргает, посасывая свой молочный коктейль. Это больше похоже на то, что он высасывает дно из стакана, потому что он почти закончился, и это тот раздражающий звук, который Юнги ненавидит, — Почему я никогда об этом не слышал? — Ага! И я! Я думал, у нас всё серьёзно?! — Сокджин, как всегда, мелодраматичен, и Юнги вздыхает. — Он не мой парень. Просто парень, с которым я трахаюсь время от времени. — Время от времени примерно переводится как «каждую гребаную неделю», извини, — возражает Чимин, надувая губы. Затем Чимин поворачивается к Намджуну и Сокджину, громко шмыгая носом, — Меня столько раз выгоняли из собственной квартиры! — А какой он? — спрашивает Намджун, не обращая внимания на вопли Чимина, — Он младше? Он кивает, жуя жареную картошку. — Да. Студент колледжа. Мы познакомились через Тиндер, и это просто… все просто щелкнуло? Это хорошо. Очень хорошо, — Намджун кивает, внимательно слушает, глаза ласковые. Юнги знает этот взгляд, — Джун, не надо. Я не привязан. Во всяком случае, Снежка привязана к нему больше, чем я. Каким-то образом эти слова успокаивают друзей, но не устраивают его. Как будто он лжет. Но ведь это не так, верно? Чонгук просто приятель по траху, и ничего больше. Верно? Тогда почему эти слова оставляют пепельный привкус на его языке? — Подожди, — щебечет Сокджин, наклоняясь вперед, — Твоя демоническая кошка кого-то любит? Какого хрена? Он кивает, полностью соглашаясь. — Да? Я думал, она чертовски ненавидит этот мир. Но я думаю, она просто любит его. Она готова даже переворачиваться и позволять ему трогать ее животик. Раздается общий вздох, и он не может не согласиться. Снежка обычно довольно робка и замкнута. Даже несмотря на то, как часто Намджун, Хосок и Сокджин приходили к ней, она все еще холодна к ним. Поэтому то, что ей так нравится Чонгук, сбивает всех с толку. Они еще немного поговорили, расспросили об учебе и работе. Чимин жалуется на нехватку денег. Намджун указывает, что все, что нужно сделать Чимину, технически, это попросить Тэхена купить ему что-нибудь, и он это сделает. Вот так просто. Чимин соглашается и игнорирует их, чтобы написать своему парню. — Юнги? — Намджун что-то бормочет с набитым пиццей ртом. Сокджин свистит, бросая салфетку, как будто он не делал то же самое раньше. Намджун игнорирует его и снова зовет. — Что? — он отрывает взгляд от телефона. Чонгук все еще пишет ему, хотя он продолжает жаловаться на то, что у него есть задания, но слишком отвлекается на все, — Простите, в чем дело? Намджун улыбается, мягко, нежно и добродушно, и Юнги немного тает. — Мы можем с ним встретиться? Он вздрагивает от этого вопроса и отшатывается. Он точно не ожидал, что Намджун затаит желание встретиться с Чонгуком. Не то чтобы между ними больше не было никаких чувств. Но все же. Сокджин кивает, и Юнги уже знает позицию Чимина по поводу всего этого испытания. — Э-э? — он действительно не знает, что сказать. Он мог бы сказать " да " и познакомить своих друзей с Чонгуком. Но тогда это было бы еще более реально? И это жгучее желание не просто заняться сексом с Чонгуком, а просто быть с ним. Не мог же он объяснить, что он немного слишком дружелюбен со своим ебарём и что это, возможно, во многом связано с тем, как хорошо Чонгук относится к нему. И Снежка. Нельзя забывать о Снежке. — Не сейчас — он решает сказать, и Намджун и Сокджин хмурятся, но не пристают. Чимин все еще игнорирует их и первым уходит в пользу позднего ночного свидания с Тэхеном. — Пока, суки. И еще, Юнги-хен. Скоро мы с ним встретимся. Понял? Он не успевает возразить, как Чимин уже убегает.

***

Сезон отпусков приходит и уходит, и Юнги проводит очень мало времени, беспокоясь о том, какие отношения могут быть у него с Чонгуком. Между учёбой и путешествиями и его собственной группой друзей, немного собравшихся вместе, у него мало времени для себя, не говоря уже о Чонгуке. Он вынужден сказать «нет» впервые с тех пор, как они начали спать вместе, когда однажды Чонгук спрашивает, могут ли они встретиться, и это полностью связано с его приближающимися сроками. Чонгук понимает, конечно, понимает. Так они проводят вторую половину декабря и первые недели января, ходя на цыпочках по расписанию и праздникам, не видясь почти месяц. Не то чтобы Юнги действительно возражал. Что ж. Но он собирается списать это на стресс, а не на возможные сладкие чувства. Конечно, он возбужден. Конечно, ему приходится дрочить в душе еще несколько раз, потому что он не набивается спермой регулярно, но это цена, которую он платит за то, что у него есть немного времени, чтобы очистить свой затуманенный мозг и провести качественное время со своей семьей. Чонгук объясняет, что пробудет в Пусане еще неделю, и все будет хорошо. Когда Чонгук присылает ему селфи с подписью встретился со старой подругой! Скажи привет, хен!. А на фотографии - хорошенькая, миниатюрная девушка, Юнги терпит. Посылает обратно милый смайлик и говорит ему, чтобы он повеселился. Это все хорошо. Это продолжается некоторое время, и Юнги начинает нервничать, и его сексуальное разочарование достигает нового пика. Он плачет, когда скачет на своем любимом фаллоимитаторе, и не может не представлять, что это член Чонгука, но это не так. Это безжизненное, холодное и совсем не то, что надо. Он отбрасывает фаллоимитатор в сторону и кусает руку. Юнги, 9:07 вечера Чонгук-а Чонгук читает его почти мгновенно, и его ответ приходит так же быстр. Чонгук, 9:08 вечера Что случилось, хен? Давно не виделись! Как прошли каникулы? Юнги, 9:10 вечера Чонгук Пожалуйста Ты мне нужен Чонгук, 9:11 вечера Дверь не заперта? Он быстро пишет в ответ, что да, дверь не заперта и да, Чимин ушел на ночь. Его руки дрожат, когда он ждет, нетерпеливый и нуждающийся, и у него есть смазка, делающая его бедра липкими. Он решает быстро принять душ. Пытается вымыть себя, но с осознанием того, что Чонгук на его пути, что член Чонгука снова наполнит его, его пальцы начинают дрожать Когда он сушит волосы, он слышит звонок в дверь. Слышит, как Снежка шипит. Он улыбается, мягкое, успокаивающее чувство оживает в его груди. С дрожащими ногами и бурлящим желанием он тихо пробирается к двери. Чонгук стоит с другой стороны, немного запыхавшись, как будто он, возможно, бежал вверх по лестнице, а не на лифте, но в остальном красивый. Как всегда. — Привет, Юнги-хен, — пусанский акцент Чонгука более заметен в его речи, без сомнения, с тех пор, как он вернулся домой. Юнги ухмыляется, делая шаг вперед, чтобы сжать пальцы на толстовке младшего и потянуть его вперед. — Эй. Поцелуй меня. И Чонгук целует. Поцелуй нежный и сладкий, губы нежно касаются друг друга. Но Юнги не хочет сладкого. Он в этом не нуждается. Поэтому он прикусывает нижнюю губу Чонгука, облизывая ее, когда младший шипит от этого ощущения. Его руки обхватывают плечи младшего, слегка притягивая его вниз. Наклонив голову, он углубляет поцелуй, лихорадочно посасывая язык Чонгука. Его тело гудит от остаточного напряжения, оставшегося от его предыдущей выпивки, заставляя его ноги дрожать, а сердце колотиться так громко, что он уверен, что Чонгук может это услышать. Руки Чонгука находят опору на его бедрах, притягивая его ближе, пока их тела не сливаются. Он чувствует, как руки Чонгук спускаются вниз, крепко упираясь в его задницу и сжимая. Он всхлипывает от прикосновения, целуя сильнее. Его пальцы цепляются за толстовку Чонгука, путаются в его волосах и тянут за пряди, вероятно, слишком сильно, но ответный стон Чонгука радует его. — Что тебя так взволновало, принцесса? — спрашивает Чонгук, когда они наконец расходятся, но Юнги издает недовольный скулеж и прижимается губами к обнаженной коже горла. — Пожалуйста. Пожалуйста, — он не совсем уверен, о чем просит. Чонгук тоже не смог бы ничего сказать, потому что смотрит на него большими любопытными глазами. Но он прижимает тело ближе, делает еще один темный засос на шее Чонгука и снова шепчет слова. Ладони Чонгука на его заднице слегка сдвигаются, и он чувствует себя невесомым, когда его поднимают, и они двигаются. По-видимому, недалеко, потому что холодная поверхность столешницы впивается ему в кожу через рубашку. Он скулит от этого ощущения, но Чонгук прерывает его еще одним поцелуем. Потом еще один. Один на его щеке, вниз к челюсти, к шее, где он сосет немного сильнее, чем обычно, и заставляет Юнги мяукать высоко. Губы Чонгука скользят вниз, пальцы возятся с подолом рубашки Юнги и поднимают ее, даже не потрудившись снять, вместо этого просто отодвинув в сторону достаточно, чтобы обнажить соски Юнги. Чонгук наклоняется и берет один зубами, нежно покусывая. Спина Юнги отрывается от столешницы, долгий хриплый стон эхом разносится по комнате. — Такой чувствительный. Блять, принцесса, — шепчет Чонгук ему в кожу, целуя один сосок, другой, обращая внимание на этот так же, как и на первый. — Пожалуйста. Чонгук-а. Прикоснись ко мне, — он действительно не знает, но у Чонгука, кажется, есть идея, потому что он внезапно поворачивается, твердая рука на середине его спины прижимает его грудь к поверхности. Холодный мрамор заставляет его дрожать и скулить, но Чонгук игнорирует это, оставляя горячие, грязные поцелуи вдоль его позвоночника. — Боже, ты такой красивый, — бормочет Чонгук, целуя копчик. Его пальцы погружаются под пояс свободных штанов и нижнего белья Юнги, медленно стягивая их. Он дрожит от прохладного воздуха, бьющего по его заднице и ногам, но Чонгук прижимает все больше грязных поцелуев к мясу его ягодиц, время от времени покусывая, — Я очень по тебе скучал. Юнги не уверен, что расслышал его правильно, поэтому он не отвечает, вместо этого он всхлипывает, когда Чонгук кусает его чуть сильнее. Он уже такой твердый, и все, что они сделали, это поцеловались, член тяжело повис между его ног. Чонгук все еще бормочет похвалы в кожу, отпускаясь все ниже и ниже, пока Юнги не чувствует дыхание младшего прямо у своей дырки. Мурашки покалывают его кожу, и большие пальцы Чонгука слегка касаются его кольца. Недостаточно, чтобы сделать больше, чем дразнить, но он чувствует, как его бёдра раздвигаются и с легкостью обнажают его задницу и его истекающий, смущающе твердый член перед Чонгуком. — Черт, ты такой красивый, — хриплый голос Чонгука попадает в его дырку, и она трепещет. Юнги хнычет от того, что ничего не происходит, расстроенный и нуждающийся, — Что случилось, принцесса? Что тебе надо? — Ты… — выдыхает Юнги, прижимаясь щекой к столешнице и цепляясь пальцами в пустоту. Все его тело дрожит, а до него еще даже не дотронулись, — Прикоснись ко мне. Трахни меня. Пожалуйста. Пожалуйста. Чонгук хихикает, а затем наступает тишина, за исключением прерывистого дыхания Юнги и мягкого позвякивания Снежки где-то в другом месте. Юнги чувствует, как что-то теплое и влажное скользит по его чувствительной дырочке, и он кричит. Его спина выгибается почти болезненной дугой, ладони упираются в столешницу. Хватка Чонгука на его заднице неумолима, и он держится на месте, пока младший лижет его дырочку снова, снова и снова. Тело Юнги дрожит, когда Чонгук облизывает его дырочку, ладони массируют его ягодицы, когда он издевается над Юнги. Слезы начинают течь, когда он чувствует, как язык Чонгука проникает глубже и с жаром вылизывает его. Чонгук стонет в его кожу, как голодный человек, который ест в первый раз, и Юнги, черт возьми, почти рыдает. В течение 20 минут Юнги чувствует, как его пальцы скручиваются. Он тяжело дышит, слюна скапливается там, где его щека прижимается к стойке, а пальцы болят от царапин по мрамору. Но Чонгук не отстает и легко трахает его языком, а Юнги мало что может, кроме стонов, высоких и длинных протяжных звуков. Чонгук, должно быть, почувствовал, как его внутренности содрогнулись и начали пульсировать от надвигающегося оргазма, потому что он внезапно вытащил язык. Юнги скулит громко и отчаянно, задыхаясь, но он был так близко. Какого хрена. Почему он остановился? Он пытается оглянуться через плечо на младшего, но его голова кажется слишком тяжелой, а конечности словно налиты свинцом. Его мозг затуманен, и он едва может сосредоточиться на дразнящем смехе Чонгука где-то позади него. Чонгук жарко дышит ему в ухо. Грудь младшего прижимается к спине, а длинные костлявые пальцы больно впиваются в бедра. Юнги стонет, когда член Чонгука трется между его ягодицами, трется о промежность, яйца и нижнюю часть его собственного члена. — Посмотри на себя, Юнги. Такой красивый, такой нуждающийся. Мой член еще не вошел в тебя, а ты уже плачешь, — Чонгук рычит, зубы царапают его ухо и заставляют дрожать. Юнги хнычет, использует руки, чтобы прижаться спиной к Чонгуку. Хотя Чонгук прав — когда же он не прав? — слезы липнут к его ресницам, тянутся по щекам солеными дорожками, смешиваясь со слюной. Его ноги довольно сильно дрожат, но Юнги собирается обвинить в этом Чонгука больше, чем что-либо. — Ты знаешь почему, Гук-а, — заикается Юнги, громко шмыгая носом, но прерывается сдавленным стоном, когда Чонгук кусает его за плечо, три пальца прижимаются к его нетерпеливой, влажной дырочке. — Ах, конечно, Юн, — голос Чонгука приглушен вокруг его кожи, периодически целуя и кусая плечи Юнги, — Может быть, это из-за моего языка в твоей заднице, который ел тебя почти час, ты стал таким плаксивым, — Юнги скулит при упоминании действий Чонгука, вспоминая, как язык младшего прижимался к его стенкам, — Или, может быть, — снова говорит Чонгук, когда он — к большому разочарованию Юнги — отходит назад, так что он стоит прямо позади Юнги, который склонился над кухонной столешницей, — Может быть, это потому, что тебе нравится, когда тебя используют, нравится ощущение, что ты на краю пропасти, но никогда не достигнешь ее. Юнги вскрикивает, когда пальцы Чонгука загибаются глубоко внутри него, легко касаясь его простаты, но он знает, что Чонгук играет с ним. Знает, что младший получает удовольствие, заставляя его плакать, заставляя его умолять. Но, похоже, на этот раз Чонгук слишком взвинчен, так как его пальцы грубо прокладывают себе путь в пухлую, зияющую дыру Юнги. Чонгук тихо ругается позади него, вероятно, наблюдая с напряжением, как его пальцы исчезают в заднице Юнги так легко, как будто они были созданы, чтобы быть внутри. Ноги Юнги дрожат, пальцы едва достают до пола, когда он касается мрамора, что даст ему трение о его болезненно твердый член, который висит между его ног. Но Чонгук ловит его, как всегда, и быстро использует другую руку, чтобы схватить его запястья и крепко держать их на пояснице. Спираль возбуждения неуклонно нарастает и нарастает, и пальцы ног Юнги сжимаются, когда он крепко зажмуривается и кричит. Тело гудит и член протекает, пачкая рядом стоящие шкафы. Чимин будет ругаться. Джингл джингл джингл. Нет, не сейчас. Какого хрена! Он слышит ее за несколько секунд до того, как чувствует, и через несколько мгновений ее маленькие мохнатые лапки прижимаются к его спине, все четыре маленьких, похожих на колышки, отростка. Что за? Чертова Снежка. А Чонгук? Чонгук смеётся. Блять. Хватка на его запястьях исчезла, и Чонгук тихо воркует. Юнги хочется кричать. Не потому, что его оргазм медленно угасает, а пальцы Чонгука все еще неуклонно входят и выходят из него. Это потому что Чонгук снова болтает с гребаной кошкой, которая сидит у Юнги на спине, когда он склонился над столешницей. Он буквально умрет. — А кто такая хорошенькая девочка? Ты такая милая. Такая мягкая, ласковая. Смотри, Юн, я ей нравлюсь, — говорит Чонгук, улыбаясь. Юнги не видит его, но знает, как он звучит, когда улыбается. — Чонгук, — Юнги не собирается срываться, но он так чертовски тверд, и он был на грани оргазма почти три гребаных часа, и он возбужден, — Пожалуйста. Засунь свой гребаный член в меня и трахни. Это определенно больше похоже на требование, чем на просьбу. Но Чонгук не отчитывает его за то, что он отвечает. Вместо этого он вытаскивает пальцы и заменяет их своим членом, входя в него жестко и быстро. Юнги мало что может сделать, кроме как продержаться ещё немного.

***

Юнги просыпается в тепле и довольстве. Он ощущает сильное давление на грудь и пальцы, которые не являются его собственными, слегка задевают ключицу, но он не отбрасывает руку. Вместо этого он купается в этом чувстве, в плавучем пространстве между сном и пробуждением, которое заставляет границы реальности немного размыться. — Ты не спишь, Юн? — хриплый сонный голос Чонгука шепчет ему прямо в ухо. Он хрюкает, тело и голос все еще слишком устали, чтобы двигаться или шуметь. Чонгук, кажется, принимает это как ответ, когда он поворачивается на кровати. Затем внезапно Юнги оказывается в объятиях младшего, оба с обнаженными грудями, когда они засыпали голыми после секса прошлой ночью. Юнги чувствует себя липким и жестким, поясница и задница болят, и он знает, что, вероятно, есть следы. Вероятно, гребаный отпечаток руки на его бледной коже, потому что Чонгук совсем не нежный. Особенно когда они трахаются. Но ему тоже все равно. Он прижимается ближе, прижимаясь лбом к ключице Чонгука, пока младший слегка проводит по его лопаткам. Легкие прикосновения перьев заставляют его дрожать, заставляют мурашки пробегать по его плечам и спине, и он скорее чувствует, чем слышит смех Чонгука. Утреннее солнце выглядывает из-за занавесок, и Юнги не хочет думать о том, сколько сейчас времени. Какой сегодня день и нужно ли ему сегодня идти на занятия. Он не хочет, чтобы Чонгук встал и ушел. Птицы щебечут прямо за его окном, и он слышит звон колокольчика на ошейнике Снежки, когда она, без сомнения, попадает в гостиную. Но он также может слышать спокойные, тихие маленькие вдохи и выдохи Чонгука. Он чувствую биение сердца Чонгука на своей ладони, когда он кладет ее на ребра младшего, прямо над тем местом, где бьется сильнее всего. Думает, что его собственное сердце бьется в унисон с сердцем Чонгука. Под его ладонью есть татуировка, о которой Юнги никогда раньше не спрашивал. У Чонгука есть несколько произведений искусства. Все одинаково красивые, все сложные и, вероятно, личные, и Юнги не знает, заслужил ли он право спрашивать. Но он ловит себя на том, что все равно спрашивает, шепчет в душный воздух между губами и грудью Чонгука. Чонгук что-то напевает, одной рукой перебирая свои непослушные волосы, в то время как другая продолжает втирать ленивые формы на спине. — Татуировка над моим сердцем — это мемориальная татуировка. Точно такая же была у моего папы. То же расположение, тот же дизайн, те же цвета, — голос Чонгука все еще низкий, сон все еще слегка цепляется за него. Но есть также эмоции, которые делают его звучание немного тяжелее. Юнги моргает, проводя кончиком пальца по красивой татуировке. — Сколько времени прошло? — Чуть больше года, — мгновенно отвечает Чонгук, делая судорожный вдох, который сотрясает его тело рядом с телом Юнги, — Никто не видел её с тех пор, как я её набил. Ну, никто, кроме тебя. Юнги откидывается назад, чтобы посмотреть в глаза младшему. Глаза Чонгука темные и затуманенные, но держатся твердо, и это похоже на галактику звезд, смотрящих на него. Юнги чувствует, как его сердце сжимается от этой истории, снова смотрит на татуировку, прежде чем наклониться вперед и прижать нежный, едва заметный поцелуй к середине. — Спасибо, что позволил мне посмотреть. За то, что сказал мне. — Нет, — качает головой Чонгук, медленно садясь, — Спасибо тебе за то, что ты — причина, по которой я хочу показать это. Юнги не понимает, что младший имеет в виду этим заявлением. Он собирается спросить, но Чонгук уже встал с кровати, выискивая пару шорт, чтобы надеть их, прежде чем схватить Юнги за руку и потащить его на кухню под предлогом приготовления завтрака. — Если тебе повезет, детка, я, может быть, съем тебя сегодня второй раз, — шепчет Чонгук, прежде чем шлепнуть его по заднице, заставляя его взвизгнуть и посмотреть на младшего. Несмотря на его дразнящее замечание, Чонгук не съел его снова. Вместо этого они сделали то, чего Юнги, честно говоря, не ожидал от них. Они провели утро и большую часть дня просто болтая. Телевизор был включен, звук приглушен, пока они сидели на диване, завтракая блинами, потому что хотя Чонгук хорошо разбирается в том, чтобы трахнуть его на матрасе и оставить на нем свой отпечаток на несколько дней, он не очень хороший повар. И он отрицает предложенную Юнги руку помощи под видом тела Юнги, все еще приходящего в себя после вчерашних приключений. При упоминании о прошлой ночи Юнги краснеет до груди, которая слегка обнажается из-за его слишком большой рубашки, свисающей с одного плеча. Это сюрреалистично. Тот факт, что он даже остался на ночь, был достаточно удивительным для Юнги. Не то чтобы Юнги возражал. На самом деле ему очень нравилось просыпаться в объятиях младшего, но он не знал, странно ли говорить об этом Чонгуку или нет. Поэтому он держит это при себе и просто наблюдает. Блины очень вкусные. Слишком много сиропа и взбитых сливок на его вкус, но это хорошо сочетается с причудливыми фруктовыми коктейлями, которые Чонгук также взбивает для них, и Юнги не может жаловаться, когда его время от времени кормят с вилки. Они почти не обращают внимания на телевизор и на то, что там играет, болтая обо всем и обо всех. Чонгук рассказывает о своей музыке, о том, как он начал учиться играть на гитаре, когда был молод, и никогда не бросал ее. Технически он не очень много играет на гитаре в своей группе, потому что он певец. Но он все равно любит ее. Юнги гордится тем, что узнал вокал Чонгука в треках, которые ему прислали, и говорит младшему все похвалы, которые он сдерживал раньше. Он ухмыляется, когда щеки Чонгука пылают алым, и хихикает, когда Чонгук швыряет в него подушку. Юнги рассказывает Чонгуку о том, как он в юном возрасте научился играть на пианино на слух. Как это стало своего рода бегством от сурового мира, в котором они жили. Особенно из бедной семьи в Тэгу. Тем более за то, что в нежном 15-летнем возрасте он осознал свою ориентацию. Пианино было его спасительной благодатью, и он обещает Чонгуку однажды сыграть для него песню. После того, как они едят, Юнги делает ошибку и спрашивает Чонгука, не хочет ли он поиграть в видеоигры. Поначалу все нормально, Чонгук соглашается. Но он быстро становится конкурентоспособным, и Юнги не из тех, кто очень хорошо принимает потери, а Чонгук — победитель. Но поддразнивание нежное, а смех заразительный, и Юнги понимает, что он не против проиграть, если это означает увидеть милую кроличью улыбку Чонгука. Они останавливают видеоигры, чтобы поесть несколько часов спустя, и, поняв, что в квартире Юнги очень мало еды — вините Чимина и его странную склонность никогда не покупать оптом — они соглашаются на заказ. С заказанными шашлыком из баранины и пиццей, они устраиваются на диване и ждут их прибытия. — Значит, ты на год младше по учебе? — Чонгук нарушает уютную тишину, которая опустилась на них, и Юнги хмыкает, кивая, — Среди друзей? — Ага. Я взял годичный отпуск, чтобы пройтись с рюкзаком по Европе на несколько недель, но мне стало скучно делать это в одиночку. Намджун и Хосок присоединились ко мне в Риме, и мы продолжили путешествие вместе, — не поднимая глаз, он теребит выбившуюся нитку на подоле рубашки, — Это было весело. До этого я был не в очень хорошем месте, так что было приятно отдохнуть. — А, да, это имеет смысл, — кивает Чонгук, сгибая пальцы, прежде чем протянуть руку через пространство между ними и сцепить их пальцы, — Но я рад, что теперь тебе лучше, хен. Ты заслуживаешь быть счастливым каждый день. Это сказано с такой искренней искренностью, что Юнги чувствует, как эмоции переполняют его грудь, угрожая выплеснуться наружу. Чонгук смотрит на него, и в его глазах пляшут красивые искорки, и у Юнги почти перехватывает дыхание. — Спасибо, — шепчет он. Чонгук ухмыляется, чуть наклоняясь вперед. Он почти чувствовал, что пытается наклониться и поцеловать Юнги, без всякой причины, кроме простого желания, но они оба отпрыгивают, когда раздается звонок в дверь. Снежка шипит со своего места на подлокотнике дивана рядом с Чонгуком, глядя на оскорбительную дверь, но не двигаясь. Чонгук фыркает и гладит ее по голове, и через несколько секунд она мурлычет и крепко спит. Какого хрена. Юнги встает, чтобы забрать еду, и игнорирует кошачий зов Чонгука, когда он наклоняется, чтобы схватить все это. Они снова едят, снова разговаривают. Юнги узнает, что Чонгук переехал из Пусана в возрасте 17 лет, чтобы рано поступить в колледж. Что он получил стипендию, которая оплачивает большую часть его обучения, а то, что он не оплачивает, он покрывает с помощью своих родителей и своего лучшего друга. — Как его зовут? Он звучит знакомо, — спрашивает Юнги, с полным ртом баранины, но на самом деле не заботясь о том, что это не сексуально выглядит. Чонгук проглатывает еду первым, запивая ее глотком воды. — Тэхён. Ким Тэхён. Его глаза расширяются, и он почти выплевывает свою еду. — Подожди. Ким Тэхен, который встречается с моим лучшим другом и соседом по комнате Чимином? — Вот дерьмо. Имя Чимина показалось мне знакомым, — Чонгук хихикает, пожимая плечами. — Да, вообще-то я живу с ним в Каннаме. Но он почти всегда дома, поэтому я обычно прихожу сюда. — Маленький мир, — Чонгук согласно кивает, и они снова погружаются в уютное молчание. — На самом деле, причина, по которой Чимин, вероятно, всегда там, заключается в том, что я выгоняю его отсюда. Они оба хихикают и заканчивают есть. Сейчас уже почти 7 вечера, и Юнги не уверен, как долго Чонгук пробудет здесь. Не то чтобы он возражал. На самом деле ему очень нравится проводить с ним время. Любит узнавать о Чонгуке что-то новое, чего многие не знают. Это как хорошо хранимый секрет, и это заставляет его чувствовать себя особенным, достойным знать его. Он не спрашивает, должен ли Чонгук идти. Но то, что он должен спросить, это хотел бы Чонгук присоединиться к нему в душе. Его тело одеревенело и болит, мышцы напряжены от долгого напряжения прошлой ночью. Чонгук легко соглашается, предлагая свою помощь в расслабляющем массаже, если Юнги захочет. Очевидно, он согласен. И если он опускается на колени в душе, чтобы отсосать Чонгуку, когда тот становится слишком ручным, что ж, пусть будет так. Однако Чонгук, похоже, никогда не устаёт, потому что через несколько минут он снова тверд и колотится в чужую дырку, тело прижимается прямо к спине Юнги, когда он смывает гель для душа. Чонгук облизывает губами его плечи и шею, оставляя места с засосами, которые, как он знает, останутся на несколько дней, но на самом деле не возражает. Решимость Юнги вскоре подвергается испытанию и терпит неудачу, когда он прижимается к стене душа, а Чонгук трахает его с новообретенной энергией. Это быстро и грязно, и Чонгук легко входит глубоко в него, протягивая руку, чтобы подрочить ему, одновременно удерживая его. Они ополаскиваются в душе, но Чонгук, надутый и не желающий позволить своему члену выйти из чувствительной дырочки Юнги, засовывает в него три пальца, и они идут в комнату Юнги, мокрые. Он говорит ему, где его игрушки, с розовыми щеками, и Чонгук вытаскивает маленькую черную анальную пробку, которая, как знает Юнги, вибрирует дистанционно. Чёрт. Чонгук кладет маленький пульт в карман и смазывает пробку, нежно целуя надутые губы Юнги, когда он вставляет её в его задницу. Он уже собрался пожаловаться, когда услышал тихий щелчок и почувствовал, что начинает вибрировать. Он хнычет, ноги трясутся, когда Чонгук ловит его, дерзкая улыбка появилась на его губах теперь и его глаза полны игривого веселья. Чонгук оставляет вибрацию еще на несколько мучительных минут, прежде чем полностью отключить ее. Юнги прижимается бедрами к толстому бедру Чонгука, маленькие, нуждающиеся звуки вырываются из его скользких от слюны губ. Он скулит громче, когда пробку выключают, оргазм, который медленно нарастал, угасает намного быстрее. Он смотрит на Чонгука, который только пожимает плечами. — Ты подлец! — Ах, но твои милые щечки сейчас такие розовые, принцесса, — парирует Чонгук, поднимая руки, чтобы обхватить его разгоряченные щеки, и целует в них. Его телефон звенит с прикроватной тумбочки, на мгновение отвлекая его. Чимини крикет, 8:04 вечера Юнглз Детка Любимый Конфетка Я ВИЖУ КАК ТЫ ЧИТАЕШЬ ЭТО ОТВЕТЬ МНЕ Юнги, 8:06 вечера Ты не дал мне шанса, сопляк Что тебе надо? Чимини крикет, 8:10 вечера Пойдем со мной и Тэтэ! Ты можешь привести своего парня Ой Я имел в виду своего мальчика игрушку Юнги, 8:13 вечера Куда идти? Чимини крикет, 8:15 вечера Клуб! Да ладно тебе, хен, сегодня суббота. Полагаю, у вас обоих завтра нет занятий Так что натяни на эту прекрасную задницу хорошие джинсы Мы будем через 10 минут — Кто это был? — низкий голос Чонгука касается его уха, заставляя его вздрогнуть. — Чимин, — руки Чонгука обхватывают его тело, подтягивая, чтобы крепко прижаться. — Чего он хотел? — Он пригласил нас в клуб. С Тэхеном, — Юнги прислоняется головой к плечу Чонгука, глядя на него сквозь пушистую челку. — Думаю, мы можем идти, — напевает Чонгук, его пальцы ныряют под рубашку и легко рисуют круги на животе, — Но я требую танца. — Как пожелаешь. Затем дверь распахивается, и Юнги остается с внезапно застенчивым Чонгуком, когда Чимин врывается. Чонгук морщится, а Юнги хихикает, когда его утаскивают, Тэхен прислоняется к столешнице на кухне с пакетом чипсов. Юнги пожимает плечами и идет собираться. Сегодня у него красивый макияж. Или, по крайней мере, так сказал Чонгук, когда ему разрешил вернуться в комнату Юнги после тщательного разговора. Чонгук плюхнулся позади того места, где Юнги сидел на полу, делая макияж, и положил подбородок на плечо, свободно обхватив руками талию. Близость заставила Юнги покраснеть, но он винил в этом румянец, который он недавно наложил. Его стрелки были ровными, а тени для век дымчатыми, с блестками, прилипшими к щекам. Чонгук поцеловал пятна, а затем пожаловался, что теперь он может попробовать блеск, но все равно сделал это снова. — Давайте, блять, поторопимся, суки, — вопит Чимин, когда они готовятся к отъезду, убер уже прибыл. — Он всегда такой? — шепчет Чонгук, пока они ждут лифта. Чимин и Тэхен хихикают про себя и ведут себя отвратительно. Юнги хмыкает, закатывая глаза. Поездка в клуб короткая, а очередь еще короче, когда вышибала узнает Тэхена. Они вальсируют, как будто они владеют этим местом, и, учитывая, что это Ким Тэхен из группы Ким, он вполне может владеть им. Эта мысль мимолетна для Юнги, когда он осматривает свое окружение. Танцпол битком набит, завсегдатаи вечеринок скрежещут зубами, а тела стучат в такт тяжелым басам ревущей музыки. Это опьяняет, и жара уже удушает, но Юнги наслаждается освобождающим чувством, которое это дает ему. Чимин и Тэхен уходят вместе, не говоря больше ни слова, а Юнги направляется к бару. — Секс на пляже, двойной, — кричит Юнги, когда бармен подходит. Она хорошенькая и принимает просьбу с озорной ухмылкой и легким поклоном. Она очень четко смотрит на него, пока готовит ему напиток, но он больше ничего не говорит. Чонгук садится рядом с ним и заказывает две порции текилы, выпивая их одну за другой. — Хочешь потанцевать? — Хм, пока нет, — Юнги качает головой и осушает свой бокал. Есть еще один, который внезапно скользит через стойку, и он хмурится, нахмурив брови, — Эй, я этого не заказывал. — Нет, но он это сделал, — симпатичная барменша кивает в сторону мужчины, который улыбается Юнги. Он наклоняет голову, когда внимание Юнги, наконец, обращено на него, улыбка становится шире. — Ох. Спасибо! — он кивает парню в ответ, прежде чем опустошить то, что это было, морщась после ожога дерьмовой водки. Парень, который заказал напиток, подмигивает, и у Юнги сводит живот, но он улыбается в ответ, демонстрируя теперь уже пустой стакан. — Значит, ты не станцуешь со мной, но примешь выпивку от какого-нибудь подлеца? — голос Чонгука звучит низко в его ухе, намек на рычание заставляет Юнги слегка вздрогнуть. — Бесплатный напиток — это бесплатный напиток, — Юнги оглядывается через плечо на Чонгука, на его губах застенчивая улыбка. Чонгук свирепо смотрит на него, нахмурив брови и поджав губы. Его глаза тёмные. — Не имеет значения, если это бесплатно. Если хочешь выпить, я угощу тебя. Юнги усмехается, машет рукой бармену, но на этот раз получает другую девушку. Заказав то же самое, Юнги также заказывает ответный сюрприз для человека, который купил ему выпивку, и Чонгук фактически рычит ему в ухо. — Ты ступаешь по тонкому льду, принцесса, — его слова прерываются рукой, прижатой к чужой пояснице, властной и горячей. Юнги чувствует, как по его венам пробегает электрический ток при мысли о том, что Чонгук, возможно, ревнует. Но его голос прерывается лишь удивленным всхлипом, когда он чувствует, что забытая богом пробка начинает вибрировать в его заднице. У него дрожат колени, и он чуть не опрокидывается от шока, от удовольствия. Но Чонгук здесь, чтобы отдохнуть, защитная рука обнимает его за талию и демоническая ухмылка на его губах. — Ах ты, маленький гов… о боже! — на этот раз он действительно издает стон, но Чонгук поглощает его обжигающим поцелуем, когда пробка включается в течение нескольких, истощающих секунд. Сжимая ноги вместе, чтобы облегчить растущее давление на его теперь уже твердый член, он всхлипывает, когда Чонгук отстраняется. — Давай потанцуем, хен, — это его дерзкий ответ, и он тянет Юнги за собой, прежде чем тот успевает допить свой второй напиток. К счастью, Чонгук выключает вибрацию, прежде чем они начинают танцевать. Музыка — это какой-то низкий басовый танцевальный ритм, в котором нет никаких текстов, и Юнги чувствует себя немного ошеломленным всеми телами, подпрыгивающими вокруг него теперь, когда он возбужден. Но Чонгук притягивает его ближе и поворачивает так, что его задница оказывается прямо напротив промежности Чонгука. Чонгук мгновенно начинает двигаться, тело приклеено к спине и заднице Юнги, руки на его бедрах заставляют их раскачиваться в такт. Юнги чувствует себя пьяным от атмосферы и алкоголя, пьянящим от возбуждения и предательского ощущения члена Чонгука, неуклонно растущего между его ягодицами. — Черт, ты такой горячий, — шепчет Чонгук ему на ухо, облизывая его раковину, дуя на неё. Юнги вздрагивает, рука тянется вверх и за спину. Его рука запутывается в непослушных волосах Чонгука, дергая время от времени, когда Чонгук делает засосы на его шее и плечах. Там все еще много следов, некоторые он пытался скрыть тональником, но безрезультатно. Его другая рука тянется к руке Чонгука, лежащей на его бедре, сцепляясь вместе и помогая покачивать бедрами в такт. Он теряется в этом чувстве. Тело Чонгука прямо сзади него. Пальцы Юнги в волосах Чонгука тянут его голову еще ниже, наклоняя ее так, чтобы их губы могли слиться вместе, когда их тела танцуют вместе. Это совершенно непристойно для того, чтобы быть на публике. Там, где его член прижимается к молнии джинсов, начинает болеть, но Чонгук не сдается. Не дает ему найти свое освобождение, когда он отстраняется, полностью отделяя свое тело. У Юнги немного кружится голова, и он спотыкается от того, что внезапно оказался на ногах. Он не помнит, как долго они танцевали, как долго вообще были в клубе. Но его член болезненно пульсирует, и его задница начинает становиться очень, очень чувствительной от случайных вибраций пробки. Чонгук исчез, но вибрации возобновились, и Юнги почти готов просто упасть на колени и подрочить прямо здесь и сейчас, когда Чонгук появляется снова. — Тэхен написал мне, что Чимин остановился у него, — он чувствует, как рука младшего обхватывает его за талию и начинает куда-то тянуть. Однако он доверяет Чонгуку, поэтому держится, когда его уносят и когда он садится в другой убер, и Чонгук снова целует его. Там грязно, и они заливают слюной все заднее сиденье бедного убера. Но Юнги громко кричит, когда Чонгук кусает его за мочку уха, и он теряет все связные мысли о машине. Они кое-как поднимаются наверх. Они не пьяны. Или, по крайней мере, Юнги не пьян. Хотя он безумно пьян от возбуждения, если это так. Пьяный из-за бёдер Чонгука? Может быть. В любом случае. Он не пьян. Но его ноги, кажется, просто не могут работать, так как его почти несут в спальню и бросают на кровать. Чонгук низким скрипучим голосом требует, чтобы он разделся, и он пытается сделать это дрожащими пальцами. Чонгук уходит на несколько секунд, и Юнги слышит звякающий звук еды Снежки, насыпаемой в ее миску, кухонная раковина включается, затем выключается и несколько счастливых мяуканий. Чонгук возвращается в комнату и закрывает за собой дверь, глаза его сузились, взгляд потемнел и стал голодным. — Ты знаешь, как я был раздражен сегодня вечером, Юнги? — не утруждая себя формальностями, он срывает с себя ремень, стягивает через голову рубашку и отбрасывает ее в сторону. Юнги тяжело сглатывает, во рту внезапно пересохло. Он не знает, что ответить, потому что знает, что он сделал, чтобы разозлить младшего. Но он не может отрицать, что Чонгук чертовски сексуален. Так чертовски горяч. — Боже. Когда ты принял этот напиток от этого ублюдка, я хотел подойти и выбить ему зубы, — Чонгук обхватывает его за лодыжку и тянет к краю кровати. В своем оцепенении Юнги на самом деле не снял ничего из своей одежды, поэтому Чонгук быстро справляется с ботинками, носками и джинсами. Его рубашка обтягивает, а нижнее белье промокло, но он игнорирует это, предпочитая смотреть, как качается Адамово яблоко Чонгука, когда он глотает. — То, как он смотрел на тебя. Как будто ты кусок мяса, готовый к употреблению, — Чонгук рычит, наклоняется, чтобы поцеловать его внутреннюю часть бедра, кусая достаточно сильно, чтобы Юнги взвизгнул, — Только мне позволено есть тебя. Только не ему. Не кому-нибудь другому. Юнги хнычет, когда Чонгук легко снимает с его тела последние остатки одежды. Заползая на кровать, Чонгук возвышается над Юнги, заключая его в клетку и глядя на него сверху вниз с раздутыми зрачками. Смазка вскрывается и выливается прямо на его отверстие, вокруг пробки. Ладонь Чонгука прижимается прямо к её основанию и толкает его дальше. Юнги вскрикивает, зажмурив глаза от этого ощущения. Пробка плотно сидит у него в заднице, но это не то, чего он хочет. Член Чонгука стоит тяжело и протекает по его бедру, но Чонгук продолжает свою дразнящую атаку с большим давлением, вытаскивая игрушку наружу, прежде чем снова толкнуть обратно. — Пожалуйста. Хочу твой член. Хочу, чтобы ты трахнул меня. Пж- пожалуйста, — он что-то бормочет, но Чонгук смягчается, тянется вниз, чтобы смазать свой член с трудным шипением, когда он вытаскивает пробку и бросает ее куда-то в сторону. Его спина выгибается, когда член Чонгука скользит в его кольцо, заставляя его пальцы сжиматься от того, насколько полным он себя чувствует. Это сюрреалистично, и он чуть-чуть бредит. Чонгук кряхтит, когда входит до конца. Руки лежали по обе стороны от головы Юнги, голова висела, плечи периодически напрягались. Его пресс изгибается, напрягаясь, чтобы оставаться неподвижным. Чтобы наказать Юнги за то, что он дразнил. Но они оба знают, что как только Чонгук начнет трахать его, он не сможет просто остановиться. — Боже, черт. Ты такой узкий. Как, черт возьми, ты все еще такой узкий? Мы вставили эту пробку в тебя несколько часов назад, детка, и все же твоя тугая маленькая попка продолжает сосать меня, как тиски. Христос, — чтобы доказать свою точку зрения, Чонгук медленно вытаскивает член, пока ничего, кроме головки его толстого члена не осталось внутри Юнги. — Трахни меня. Пожалуйста. Пожалуйста, — умоляет Юнги, бормоча сквозь слюну, скопившуюся у него во рту, и язык, который кажется слишком большим для его рта. — Но ты был плохим, ты не слушался, — Чонгук прерывает его резким толчком, шипя на крик Юнги и сжимающиеся стенки, — Даже после того, как я напичкал тебя своей спермой и заставил разгуливать с ней внутри твоей задорной маленькой задницы, — пальцы Чонгука запутались в его волосах, убирая челку с лица, чтобы он посмотрел на него, — Ты знаешь, как ты меня расстраиваешь, Юнги? Юнги всхлипывает, чувствуя, как Чонгук медленно выходит снова. Только на этот раз младший вырывается полностью. — Нет. Нет. Пожалуйста, я буду вести себя хорошо. Я буду. Я обещаю, — Он пытается скрестить лодыжки, лежащие на спине Чонгука, но младший сильнее. Чонгук напевает, пальцы, которые когда-то были в его волосах, двигаются, чтобы нежно погладить его лицо. Большой палец скользнул по его скуле, вытирая случайные слезы. Кожа Юнги сверхчувствительна, тело гудит, готово и ждет. Но Чонгук снова стал милым, нежным, добрым и любящим. В один прекрасный день у него будет хлыст. — Я знаю, что ты будешь мне полезен, правда? Ты ведь подождешь, пока я скажу тебе кончить, правда, детка? — Юнги энергично кивает, стыд горит прямо под его кожей и заставляет ее слегка покалывать. Но Чонгук снова подставляет головку своего члена и надавливает еще раз, заставляя Юнги удовлетворенно вздохнуть. Толчок Чонгука медленный, но не мягкий. С хорошо рассчитанными толчками бедер, головка его члена задевает простату Юнги, заставляя его взвизгнуть и выгнуться с громким, пронзительным криком имени младшего. Руки на его бедрах горят от прикосновения, впиваясь в щель между тазом и бедром. Он пытается дотянуться, обнять Чонгука за плечи и, возможно, притянуть его к себе в поцелуе. Он любит целоваться с Чонгуком. Любит пробовать губы младшего и играть в этот смертельный танец с их языками. Но у Чонгука, по-видимому, есть другие идеи, поскольку он ловит запястья Юнги одной из своих рук и поднимает их высоко над головой, рядом с подушкой, которая давно забыта. Перенеся большую часть своего веса на ноги и запястья Юнги, другая рука Чонгука возвращается к ласкам щеки Юнги, затем его уха, затем, наконец, его шеи. Юнги чувствует, как у него перехватывает дыхание, когда идеи проносятся через его разум, тело дергается, когда Чонгук сильно толкается и снова колет его простату. — Ты в порядке? — спрашивает Чонгук, но он знает, что это двойной смысл. Юнги всегда интересовался этим уровнем игры в спальне, но никогда не доверял кому-то настолько, чтобы попробовать его полностью. Но он доверяет Чонгуку. Знает, что младший не причинит ему вреда. Ни в коем случае. Поэтому он слегка кивает, пронзая взглядом Чонгука, когда тот мяукает, прижимаясь бедрами к его члену. Однако Чонгук, похоже, хочет отвлечь его, так как он набирает темп и начинает грубо колотить в него. Бедра хлопают его по заднице, щеки красные от предыдущего наказания заставляют его шипеть и кричать, но Чонгук не обращает на это внимания. Грубо трахает его, пока животик Юнги не сжимается, и его оргазм вот-вот обрушится на него, а затем останавливается. Останавливает всякое движение. Юнги вскрикивает, слезы разочарования жгут его щеки, но Чонгук мягко успокаивает его. Наклоняется, чтобы поцелуем прогнать протесты, когда оргазм Юнги снова угасает. Когда он уверен, что Юнги не кончит прямо сейчас, Чонгук начинает расчетливые толчки еще раз. Только на этот раз его ладонь трепещет по бледному горлу Юнги, пока не касается его кадыка. — Пожалуйста, — хрипит Юнги, глядя в черные глаза Чонгука со всей возможной убежденностью, и Чонгук резко вдыхает. Затем Юнги скорее чувствует, чем видит, как большой палец Чонгука давит вниз, чувствует, как его указательный и средний пальцы с другой стороны горла оказывают такое же давление. Его зрение становится немного расплывчатым, а разум — очень расплывчатым. Это чертовски невероятно. Все кажется слишком большим, но недостаточно. Кончики пальцев гудят от нервов, спина выгибается почти болезненной дугой. Пальцы его ног скручиваются, пока не трескаются. И он кончает. Следующие несколько минут немного размыты для Юнги. Он чувствует, как Чонгук продолжает толкаться, входя и выходя, входя и выходя. Чонгук кончает вскоре после этого, приглушенный звук срывается с его блестящих розовых губ, и Юнги едва может сосредоточиться на звуках вокруг него. Такое ощущение, что кровь приливает к ушам, а сердце бьется намного громче. Ему требуется более 10 минут, чтобы полностью спуститься с вершины оргазма. Конечности одеревенели от неподвижного лежания, но также и от ошеломляющей стимуляции за последние несколько часов. Его дырочка болит, скорее всего опухшая и сверхчувствительная. Прохладный ветерок обдувает его, и он всхлипывает, прижимаясь к себе. Он чувствует себя плывущим, как будто мир не связан гравитацией, и его чувства работают сверхурочно, чтобы точно понять, что происходит. Он поворачивается на кровати, хватаясь за простыни, чтобы плотно обернуть вокруг себя, потому что ему так холодно. Где Чонгук? Кровать холодна, и паника начинает подниматься в его груди при мысли, что Чонгук ушел. — Эй, тсс. Детка, я здесь. Расслабься ради меня, ладно? Рука на его голове, пальцы перебирают волосы, и Юнги чувствует, как напряжение медленно уходит. Он прижимается ближе к ощущению и наслаждается им, зарываясь лицом в твердые плоскости тела Чонгука. Или, по крайней мере, он думает, что это тело Чонгука. Но по рокочущему смеху, который он чувствует под своей щекой, он принимает правильное решение и крепче обхватывает руками тонкую талию. — Я должен привести тебя в порядок, принцесса, ты не мог бы присесть? Именно так. Хороший мальчик. Он позволяет поднять себя и тяжело прислоняется к боку Чонгука. Он хихикает, ресницы трепещут, когда Чонгук проводит мягкой тряпкой по его груди, паху и тщательно очищает его. Он краснеет и скулит, когда ткань трется о его чувствительную дырочку, но Чонгук воркует, нежно целует его и шепчет извинения в плечо. Чонгук одевает его в большую мягкую рубашку и пару чистых боксеров и встает. — Ты уходишь? — спрашивает Юнги, любопытство берет верх. Чонгук смотрит озадаченно, потирая затылок. — Да, — Юнги чувствует, как его губы хмурятся, он прижимается ближе к одеялу, — Не дуйся, о боже, ты слишком милый. Ты хочешь, чтобы я остался? — Пожалуйста, — говорит он, прежде чем успевает подумать дважды. Ему нравится, когда Чонгук остается с ним, а он остался на ночь. Им ведь было так весело, правда? Так почему же он хочет уехать? — Если хочешь. Извини. Но мне бы хотелось, чтобы ты остался, — добавляет он запоздало, щеки его порозовели. Чонгук улыбается, той же самой очаровательно красивой кроличьей улыбкой, которая морщит его лицо и кивает. Он наклоняется, чтобы поцеловать Юнги в лоб, прежде чем немного откинуться назад, шепча о том, чтобы быстро пойти в ванную. Когда он возвращается, Юнги легко открывает свое одеяло и прижимается к его обнаженной груди. Он чувствует ровное сердцебиение Чонгука, слышит его дыхание. Пальцы Чонгука легко танцуют по его коже, рисуя маленькие узоры, когда он бормочет историю. Он рассказывает Юнги о том, как они с Тэхеном пошли за жареной курицей и чуть не были арестованы. Юнги засыпает с улыбкой на губах, нежное сердцебиение Чонгука синхронизируется с его собственным и грудь полна бабочек.

***

Это было ленивое воскресенье в середине февраля, когда раздается случайный стук в его дверь. Юнги бросает любопытный взгляд на дверь Чимина, которая закрыта, и обратно на входную. Может быть, Тэхен придет? Может быть, Чимин собирался на свидание? Должен ли он просто позволить Чимину получить его, если это так? Не успел он вернуться к своему реалити-шоу, как раздался еще один стук. Вздохнув, он встает и подходит. Снежка поднимает голову, когда она издает какой-то звук, но в остальном считает, что происходящее ее не беспокоит, и снова засыпает. Однако, когда он открывает дверь, он не ожидает, что Чонгук будет с другой стороны. — Чонгук? — Хэй, э-э… — щеки Чонгука порозовели, и он не смотрит на Юнги. Он выгибает бровь, смущенный поведением младшего, прежде чем посмотреть вниз и увидеть одну из рук Чонгука за спиной, — Ты занят? — Нет? Но ты не писал, — Юнги все равно открывает дверь дальше. Чимин дома, они слышат, как его музыка гремит за деревянной дверью, — Извини за беспорядок и шум. Чимини все еще здесь, — говорит он, направляясь на кухню, берет стакан и наполняет его водой, прежде чем снова повернуться к младшему, — Я бы вышвырнул его вон, если бы знал, что ты захочешь заглянуть. Чонгук застенчиво улыбается, все еще держа руку за спиной. — О да, это было скорее импульсивное решение. Не волнуйся, я не задержусь надолго. По какой-то причине слова жалят, и Юнги приходится физически сдерживать свои эмоции. Вместо этого он напевает, не сводя глаз с младшего, пока тот переминается с ноги на ногу. Он собирается спросить, зачем он здесь, если не для секса, когда маленький колокольчик Снежки начинает звенеть, возвещая о ее прибытии. Поведение Чонгука мгновенно меняется, когда он опускается на одно колено, взволнованный визг срывается с его губ, когда он начинает гладить Снежку. Юнги чувствует, как эмоции сжимают его грудь, его сердце болезненно колотится о ребра от того, как мило выглядит младший. Снежка явно наслаждается вниманием Чонгука — так же, как и Юнги, но это совсем другое, — так как он слышит ее мурлыканье отсюда. — Ну разве ты не такая хорошенькая? Ты заботишься о Юнги для меня, Снежка? — Чонгук бормочет, татуированные пальцы теряются в черном мехе ее живота, когда она лежит и принимает это. Сердце Юнги сжимается от этих слов, и он чувствует, как слезы жгут ему глаза. Хочет плакать, потому что он чертовски уверен, что сейчас влюблен в Чон Чонгука, и, возможно, это во многом связано с тем, как он обращается с его гребаной кошкой, но подайте на него в суд, Снежка — дьявол. Его руки дрожат, когда он сжимает стакан, костяшки пальцев побелели. Он дышит через нос, дрожащий и неровный. — Ах да! Здесь, — Чонгук резко встает, но Снежка крепко прижимается к его груди, и Юнги отшатывается назад к фотографии. Глаза у Чонгука и Снежки почти одинаковые, большие, яркие и блестящие, и Юнги уверен, что в них обоих заключены части галактики, — Я знаю, что у тебя еще не день рождения. Но Чимин-щи сказал мне, что это скоро, и я хотел тебе кое-что подарить. Он протягивает пакет. Он не закрыт, и Юнги замечает, что квитанция все еще там, но он ничего не говорит об этом. Внутри пара модных Bluetooth-наушников, и Юнги старается не задыхаться. Он присматривался к ним довольно долго, но после колледжа и его квартиры у него почти не осталось лишних денег. Он снова смотрит на Чонгука, который мягко улыбается, наблюдая, как его теперь уже свободная рука медленно гладит Снежку. — Я… спасибо, — о боже, он задыхается. Чёрт. Чонгук слегка хихикает, прежде чем отмахнуться от него и положить Снежку на столешницу. — А еще у меня есть кое-что для тебя, маленькая милашка, — заявляет Чонгук, и Юнги действительно получит удар хлыстом. Он не знает, как справиться со всеми этими эмоциями прямо сейчас, потому что Чонгук не только купил ему подарок на день рождения. Очевидно, он также купил подарок кошке. Юнги по-совиному моргает, когда Чонгук вытаскивает из кармана толстовки маленький пакетик и показывает кошачьи игрушки, которые у него есть, — Тебе нравится, котенок? Я надеюсь, что маленький колокольчик не слишком беспокоит твоего папу, но я решил, что раз он у тебя на ошейнике, то все в порядке. Юнги будет плакать из-за этого парня. Черт возьми. Его спасло от почти эмоционального срыва из-за Чонгука и Снежки открытие двери в спальню Чимина. Тем не менее, Чимин смотрит на свой телефон, на его губах нежная улыбка, которая, как знает Юнги, означает, что он пишет Тэхену. — О, привет, Чимин-щи, — щебечет Чонгук, все еще любезно любя Снежку, как будто это не самая странная вещь на свете. Это не для Чонгука, конечно, но для Чимина, очевидно. Чимин останавливается, по-совиному моргая. — Гм? Неужели меня должны были выгнать, а я об этом не знал? — Чимин умоляюще смотрит на Юнги. — Нет, Чонгук зашел, чтобы сделать мне подарок на день рождения, — Чонгук кивает, издавая лепечущие детские звуки как Снежка, которая, кажется, чертовски любит это, — И подарок для Снежки тоже. — О, — Чимин пожимает плечами, а затем поворачивается, чтобы встать рядом с ним, оба с любопытством наблюдая, как Чонгук хихикает. Снежка катается на спине, животом вверх, когда она лапает пальцы Чонгука. Это потрясающе мило, и Юнги ненавидит, каким мягким это делает его. Через несколько минут Чонгук, должно быть, осознает, что делает, потому что встает, откашливается с розовыми щеками и слегка кланяется. — Ну, гм. Мне пора идти. Я не хочу злоупотреблять своим неожиданным приемом. — Нет, — Юнги не понимает, что это он сказал, пока Чимин и Чонгук не смотрят на него, — Э-э, я имею в виду. Останься. Если ты хочешь. Чимин ахает рядом с ним. — Я могу пригласить Тэхёни! Мы можем устроить двойное свидание. — О, я- — Это отличная идея! — Юнги пресекает его попытку уйти. Конечно, это эгоистично. Но ему действительно нравится проводить время с Чонгуком. Он все еще не может дать правильное название тому, что чувствует, когда дело доходит до улыбки Чонгука. Знает, что это, вероятно, что-то сродни цветущей любви, потому что иногда трудно дышать, когда Чонгук хихикает, сердечные струны натягиваются так сильно, что это причиняет боль. И ему нравится думать, что, может быть, какая-то маленькая часть Чонгука захочет его. Даже чуть-чуть. Они совместимы во всех смыслах. Они хорошо ладят, и у них схожие интересы. У них хороший секс, действительно хороший. Чонгук почесывает затылок, но пожимает плечами. — Конечно. Думаю, я могу остаться, — Юнги не визжит. Нет. Но звук, который он издает, заставляет Снежку шипеть и сверлить его взглядом до конца вечера. Тэхен приходит через час, они заказывают пиццу и сидят в гостиной, смотря аниме. Тэхен и Чонгук хихикают и шутят о том, что происходит, в то время как Чимин и Юнги сбиты с толку и задают слишком много вопросов. (- Кто этот беловолосый парень и почему он ест людей? — спросил Юнги во время одного особенно ужасного эпизода. Чонгук фыркает, притягивая его ближе, так что он надежно сидит на коленях младшего, крепко обхватив руками его талию. — Это Канеки, и он ест упырей вместо людей. Он хороший парень. — Ты что, увлекаешься ворарефилией? Потому что он определенно не хороший парень. — Никакого кинкшейминга в этом доме хен.) Они пьют соджу и играют в игры. Чонгук и Чимин соперничают, когда дело доходит до Марио, и щеки Юнги болят от такого сильного смеха. Они делятся грязными секретами, Чонгук бесстыдно отвечает на любые вопросы, которые бросает ему Чимин. — Чонгук-а, что Юнги любит, когда ты делаешь? — Чимин уклоняется от подушки, которую бросает в него Юнги, озорно улыбаясь. — Чонгук, не отвечай! — Юнги хмурится, скрестив руки на груди и надув губы. Чонгук улыбается, переплетая их пальцы. — О, он, черт возьми, разваливается на части, когда я его съедаю. — Чон Чонгук! — Подожди, это горячо. Пожалуйста, расскажи мне больше, — они оба игнорируют возмущенные вопли Юнги, и Тэхен поднимает руки в знак капитуляции, когда Юнги бросает на него свирепый взгляд за то, что он не помогает. — Ну, однажды я заставил его упереться в столешницу- — Извините. Что? Мин Юнги что я говорил о сексе в общем пространстве!

***

Юнги бродит по улицам, сумерки застилают небо, а его наушники в ушах. Последние полторы недели он был разочарован своей курсовой работой. Он проигнорировал попытки Чонгука перепихнуться, чтобы переделать свою песню, которая должна быть идеальной. Но это не сработало так, как он хотел, и это заставило слезы разочарования покалывать в глубине его глаз, прежде чем он внезапно отправился на прогулку. Теперь он стоит перед магазином, и внезапно идея купить бутылку соджу и слушать оглушительно громкую музыку до раннего утра кажется ему гораздо менее аппетитной, когда он замечает Чонгука, выходящего из дверей магазина. — О, привет, Юнги-хен! — щебечет Чонгук, — Уже поздно, что ты тут делаешь? — Прочищаю голову, — вот и все, что он говорит, засовывая руки поглубже в карманы. Чонгук понимающе кивает. — Не возражаешь против компании? По сути, он не возражает. Во всяком случае, это Чонгук. Но Юнги также может чувствовать разочарование, все еще бурлящее прямо под поверхностью. Эта нервная энергия, которую он так старается держать при себе. Чимин видел, как он с этим справляется, но это потому, что они живут вместе уже несколько лет. Он устал от того, что Чонгук, возможно, видит эту его сторону. Но он чувствует, что кивает, отворачивается от магазина и идет в случайном направлении. Они почти не разговаривают. Молчание между ними никогда не было неловким. Чонгук жует пакетик чипсов, который, должно быть, купил в магазине. Через час пальцы Чонгука танцуют на его локте. Когда он поднимает глаза, смаргивая туман от своих чрезмерных размышлений, он видит, как Чонгук наклоняет голову в сторону парка. Темно, и есть знак, который говорит, что они не должны быть здесь после 10 вечера, но Юнги это не волнует. Он уверенно идет вперед и сажает свой зад на ближайшие качели. Металлические цепи впиваются в ладони. В отличие от того, как он чувствовал себя в своей спальне, сгорбившись над компьютером и клавиатурой, бездумно нанизывая мелодию, которая, как он знал, звучит ужасно, сейчас стало легче. Он тихо стонет, носками ног пиная фантик под собой. — Что случилось? Он вздрагивает, почти забыв, что Чонгук тоже был с ним. — Хм? — он напевает, покусывая губу. Он прижимает руки друг к другу, стараясь не дрожать, когда мимо них проносится порыв холодного ветра, — Ч-что ты имеешь в виду? Чонгук отвечает не сразу. Вместо этого Юнги слышит, как его ноги скребут по камням под сапогами — эти красивые, большие, черные боевые ботинки, которые слегка возбуждают Юнги, — прежде чем тишина снова настигает их. Это где-то между теми поздними часами, когда ночь становится тихой. Как будто весь мир спит. Когда на самом деле это просто Сеул, который спит. Что довольно забавно. Юнги знает, что если бы он поехал в Каннам, в Итэвон, то увидел бы ослепительные огни и взрывную музыку. Знает только то, что этот маленький парк в его районе спокоен, не означает, что весь остальной город спит — Юнги, — Чонгук стоит прямо перед ним, когда Юнги смотрит вниз, отводя взгляд с ночного неба. Он хочет увидеть звезды, — Ты сегодня на удивление тихий. Да ладно. Поговори со мной. Я мог бы дать совет, если вежливо попросишь. Чонгук пытается кокетливо подмигнуть, отчего щеки Юнги темнеют в тусклом лунном свете. — Ты? Совет? Да, конечно, — он фыркает. Он отводит взгляд от притворно обиженного лица Чонгука и опускает глаза. Если он будет продолжать смотреть на лицо младшего, то потеряется в его красоте. Хочется сделать что-то странное, например, поцеловать родинку прямо под губой Чонгука, — Это всего лишь учёба. Просто… — он машет рукой. Чонгук напевает, все еще стоя перед ним, только на этот раз его пальцы тянутся, чтобы обхватить цепи прямо над головой Юнги. Его руки теплые в отличие холодных пальцев Юнги, ладони в основном того же размера, и Юнги вспоминает, как эти руки ощущаются повсюду на его теле. На его шее. На бедрах. На заднице. Он задыхается от нахлынувших воспоминаний. Прошло почти две недели с тех пор, как они в последний раз трахались, так что подайте на него в суд за то, что он немного нервничает. Но приближался финал, и Юнги был напряжен. Он не мог позволить себе отвлекаться. И Чонгук был смертельно опасен. — Это твоя музыка? — Чонгук снова нарушает молчание. Он перешел от того, чтобы стоять перед Юнги, к тому, чтобы стоять прямо за ним, слегка подталкивая его вперед на качелях. Юнги судорожно вздыхает, когда чувствует руку Чонгука на своей спине, когда качели двигаются. Нежный и сильный толчок, он почти представляет, как напрягаются мышцы предплечья Чонгука, когда он снова толкает Юнги вперед, — Может быть, я смогу помочь? Э-э, послушать? — Ты… подожди. Хочешь послушать мою песню? — он резко остановился. Он не хочет, чтобы это прозвучало недоверчиво. Действительно. Просто… никто никогда не слушал его музыку до того, как она закончилась. Никто никогда не просил. Чимин иногда помогает, с вокалом и тому подобным, но даже он не знает, как звучит песня, прежде чем она будет закончена. До того, как Юнги сочтет это не мусором. — Ну, э-э… — Чонгук потирает затылок, смущенно улыбаясь. Он поразительно красив в своей кожаной куртке и темных джинсах, и Юнги хочется плакать, — Ага. Если ты позволишь? На них снова наваливается тишина, и Юнги задается вопросом, о чем думает Чонгук. Может быть, в каком-то альтернативном мире они могли бы быть друзьями детства, которые легко влюбляются. Или, может быть, если бы это была сумасшедшая, другая реальность, они могли бы быть айдолами, гастролирующими по всему миру. Это заставляет его тихонько хихикать, пальцы ног снова возятся с галькой. Он подумывает о том, чтобы показать Чонгуку свою песню. Это медленнее, мелодия сильно отличается от его обычно резких, беспощадных песен, под которые он читает рэп. — Ладно. Чонгук смотрит на него широко раскрытыми и любопытными глазами. Юнги чувствует, как что-то трепещет в его груди, когда он видит, как улыбка медленно начинает охватывать черты лица Чонгука, начиная с его глаз. Это делает его таким красивым, таким милым со своими сверкающими глазами. — Неужели? Я взволнован, — Чонгук немного бредит, придвигается ближе к Юнги, пока Юнги достает телефон и наушники. Он тратит несколько лишних минут на поиски песни. Что, впрочем, не обязательно. Он точно знает, где находится файл. Он просто нервничает. Чонгук ничего не говорит и терпеливо ждет, все еще улыбаясь. Сделав глубокий вдох, он быстро протягивает наушники и ждет, пока Чонгук покажет ему большой палец, прежде чем нажать кнопку воспроизведения. Время, кажется, останавливается, когда он слышит, как начинается трек. Слышится его собственный голос, приглушенный и тихий, но все же его. Глаза Чонгука закрыты, он впитывает лирику, ритм, как будто пытается вобрать в себя как можно больше. После того, как песня заканчивается, Чонгук робко спрашивает, может ли он послушать ее еще раз. Потом еще раз после этого. Его лицо покоится на цепях, глаза все еще закрыты, и Юнги видит тени, которые создают его ресницы на щеках. Юнги наблюдает, восхищенный красотой Чонгука, когда тот начинает петь. To this day I still Miss and miss you To this day I’m still Encircled by the memories of us together. Это красиво, и Юнги даже не нужно слушать песню, чтобы знать, к какой части относятся строчки. Его челюсть отвисает при звуке голоса Чонгука, удивленного, заинтригованного и так чертовски влюбленного. Любовь. Почти мгновенно, когда они сидят в этом грязном парке в бог знает какое время утра, до него доходит, что он любит Чонгука. Это заставляет его пальцы покалывать, а грудь сжиматься. Чонгук продолжает петь тихо, так тихо, что если бы Юнги не был так близко, ветер поглотил бы звук. Он чувствует, как слезы жгут ему глаза, эмоции застревают в горле, мешая глотать. Он представил, как Чонгук возится со Снежкой, и подавился наполовину всхлипом, наполовину хихиканьем. Думает о том, как Чонгук кормил кошку, когда он был слишком возбужден, чтобы сделать это сам. Думает о том, как Чонгук смеется и шутит с Чимином. Интересно, как Чонгук будет выглядеть рядом с Намджуном, Хосоком и Сокджином? — Эта песня прекрасна, хен, — голос Чонгука пугает его, и он всхлипывает. Чонгук смотрит на него с любопытством, но не спрашивает, и Юнги молится, чтобы темнота скрыла все эмоции, которые могут быть написаны на его лице, — Мне очень нравится. Извини, если я случайно пел плохо строчки или— — Нет! Это было хорошо. Они были хороши! Я запомню их и добавлю позже, — он обрывает младшего, махнув рукой. Может быть, если он вежливо попросит, Чонгук пришлет ему голосовую запись текста, который он придумал. Может быть, если ему повезет, младший предложит просто спеть для него партии. Чонгук улыбается, широко и ярко, и наклоняется, чтобы захватить губы Юнги в поцелуе. Это неожиданно и поразительно, но Юнги не отстраняется. Вместо этого, его руки движутся, чтобы обернуть вокруг головы Чонгука. Он такой нежный, этот поцелуй. Только губы, мягко скользящие по другим губам. Ни языка, ни голода. Просто и мягко. Бабочки порхают в его груди, неистовые и неудержимые, когда они целуются, целуются и целуются. Чонгук первым отстранился, щеки слегка покраснели, глаза широко раскрылись. Его губы блестят и немного припухли, но Юнги хочет, чтобы они снова были на его губах, и чувствует, как в горле клокочет скулеж. Однако он останавливает его, потому что Чонгук встает и протягивает ему руку. — Уже поздно, хен. Я провожу тебя домой, хорошо? Он берет руку Чонгука, и младший переплетает их пальцы. Юнги действительно не уверен, где именно они находятся, и Чонгуку приходится гуглить их местоположение, чтобы выяснить, как добраться до дома Юнги. Но прогулка приятная. Тишина снова окутывает их, и ветер слегка усиливается. Юнги прижимается немного ближе к Чонгуку, который предлагает свою кожаную куртку, но Юнги отказывается. Его рука теплая, хотя ладонь Чонгука крепко прижата к его собственной. Бабочки все еще мечутся вокруг его груди, бегают по его сердцу, как будто это ничего не значит, но он понимает, когда они приближаются к его квартире, и Чонгук наклоняется, чтобы поцеловать его еще раз, что Чонгук — тот, у кого теперь есть его сердце. Когда он находится в постели, прижимая к себе Снежку и мягкое одеяло, эта мысль приходит ему в голову. Любит ли его Чонгук в ответ? Или для него это все еще ничего не значит? От этих мыслей у него сжимается сердце, и Юнги крепче прижимается к Снежке, прежде чем заснуть.

***

Он быстро бежит через кампус. Его сердце колотится, как от адреналина бега, так и оттого, что он это сделал. Он набрал самые высокие баллы. Песня, которую он показал Чонгуку несколько недель назад, и с которой младший так любезно помог, предложив свое вокальное мастерство. Юнги получил бесконечные похвалы, предложили даже шанс встретиться с продюсером, который дружит с профессором музыкальной инженерии. Он должен сказать Чонгуку. Ну, и Чимину с остальными. Но сначала Чонгук. Правда, он не знает, где младший. Даже не знает, есть ли у Чонгука сейчас занятия или он вообще в кампусе. Но ноги сами несут его в сторону медицинского корпуса, и он думает, что может начать оттуда. — Эй, — останавливает он случайную девушку, тяжело дыша, — Ты не видела Чонгука? — Чон Чонгук? — она выгибает бровь, и Юнги кивает, все еще не дыша достаточно, чтобы правильно ответить. Она издает утвердительный звук и указывает в направлении слева от них. Юнги кланяется, благодарит ее и снова взлетает. Песня была прекрасна, после того как Чонгук пришел через несколько дней после парка и помог Юнги с вокалом. И все оказалось лучше, чем он мог ожидать. Он обходит здание, чувствуя, что грудь вот-вот взорвется, потому что он там. Чонгук стоит с группой людей, несколько парней и несколько девушек. Тэхен там, с открытым ртом и запрокинутой головой, он от души смеется над чем-то, рука Чонгука обнимает его за плечи. Юнги останавливается на несколько секунд, просто чтобы посмотреть, просто чтобы увидеть их. Чтобы увидеть его. Чонгук сияет под ярким солнцем. Юнги может видеть некоторые из его татуировок с такого расстояния, но не может точно определить, какие именно, думает, что, возможно, есть новая, но не может быть уверен. Он прислоняется спиной к стене, наблюдая с нежной улыбкой. Чонгук смеется, Юнги слышит его даже с такого расстояния, и это та самая широкая улыбка, которая прищуривает его глаза. Одна из девушек в группе подходит немного ближе, и что-то раздражает Юнги в том, как она смотрит на младшего. Ее взгляд тяжелый, почти хищный, и это заставляет отвращение быстро ползти вверх по горлу Юнги. Чонгук, похоже, не замечает этого и не возражает, потому что другой рукой обнимает ее за плечи и притягивает к себе. Она, кажется, довольна тем, что теперь находится ближе, и Юнги почти может представить себе острые когти, впивающиеся в спину Чонгука, думает, что, возможно, эта девушка просто слишком дружелюбна, чтобы быть с ним. Она тяжело прислоняется к боку Чонгука, обнимая его за талию, и полоса терпения растягивается слишком тонко. Почему Чонгук не отталкивает ее? Разочарование и тревога неуклонно нарастают по мере того, как он наблюдает за ними. Чонгук выглядит непринужденно красивым, когда он хихикает, остальная часть группы смеется вместе с ними. Звук смеха Чонгука в объятиях кого-то другого, кого-то красивее, заставляет крошечные иголки рассыпаться в сердце Юнги. Неужели он ничего не значит для Чонгука? Или она была просто еще одним из его гребаных приятелей по сексу? Гнев мгновенно берет верх над этой мимолетной мыслью, какой бы незначительной она ни была. Он считает, сколько раз Чонгук отмахивался от встреч с ним в пользу выполнения «заданий». В то время он никогда не задумывался об этом, потому что психология, похоже, может быть большим количеством курсовой работы, но теперь он не так уверен. Юнги бросается вперед с яростным взглядом. — Юнги-хен? — это не Чонгук, кто увидел его первым, это Тэхён, — Что-то случилось? Юнги игнорирует его, гнев клокочет где-то внутри, когда девушка бросает на него острый взгляд, слегка сжимая Чонгука. Чонгук моргает на него по-совиному, на его лице растерянность. — О, привет, хен, — Чонгук машет рукой, которая все еще не обнимает девушку, — Как ты? — Кто это? — голос Юнги ледяной, когда он, наконец, говорит, и это заставляет Чонгука напрячься, глаза слегка расширяются. — Кто? — Она, — взгляд Юнги снова падает на девушку, и она бросает на него грязный взгляд, закатывая глаза. Юнги хочет ударить ее. Ударить ее, может быть, чертовски глупо за то, что она даже подумала, что это была хорошая идея прикоснуться к тому, что было его, но он хотел этого, — Почему она прикасается к тебе? — Подруга. Хен, что ты здесь делаешь? Что-то не так? — Чонгук наконец-то отталкивает девушку от себя и делает шаг вперед. Его руки тянутся и обхватывают щеки Юнги, и только тогда он понимает, что по ним текут слезы, — Почему ты плачешь, детка? Что происходит? Что-то случилось? Руки Юнги дрожат, когда он протягивает руку, чтобы обхватить запястья Чонгука, прежде чем оторвать их от лица. — Я ненавижу тебя. — Что? — Чонгук вздрагивает, делая шаг назад. — Я сказал, что ненавижу тебя, — выплевывает он, глядя на растерянное выражение лица Чонгука, прежде чем ткнуть пальцем в твердые мышцы его груди, — Я чертовски ненавижу тебя. — Что? Юнги, пожалуйста, мы можем поговорить? — Чонгук снова тянется к нему, обхватывая пальцами его локоть и пытаясь остановить его руки от продолжения атаки, — Перестань пытаться ударить меня и просто поговори со мной! — Нет! Пошел ты! — кричит Юнги, отходя, когда Чонгук пытается оттолкнуть его в более уединенное место. Его зрение колеблется, когда он кипит, все тело дрожит от избытка энергии, — Кто это, Чонгук? Еще один твой «друг»? — О чем, черт возьми, ты говоришь? — рявкает Чонгук, теперь уже свирепо. Его руки сжимаются в кулаки, но Юнги знает, что он не поднимет их на него. — Неужели трахать меня было уже недостаточно? Нужен был кто-то еще на гребаной стороне? — он тяжело дышит, сердце колотится, разрываясь с каждым глухим ударом. Он хочет пойти домой и поплакать, провести новый гребаный месяц в изоляции, может быть, съесть несколько ведер мороженого. Как он мог быть таким идиотом? Чонгук был горяч, мог заполучить любого человека, которого хотел, и все же, Юнги думал, что он согласится на кого-то такого же скучного, как он. Эта мысль заставляет его усмехнуться, сделать шаг назад и приготовиться развернуться и бежать. Но Чонгук останавливает его, положив руку ему на запястье. Это напоминает первый раз, когда они встретились, в первый раз, когда они поцеловались, в первый раз, когда они потрахались. Кожа Юнги горит от соприкосновения. — В чем твоя проблема? Ты, блять, ревнуешь, что ли? Вспышка новостей Юнги, мы не встречаемся. Эти слова как пощечина. Он видит момент, когда они омывают и Чонгука, потому что сердитое выражение лица младшего мгновенно тускнеет до удивленного, виноватого. Но эти слова глубоко ранят, и это поразительное напоминание о том, что они на самом деле не встречаются. — Ты прав, — голос Юнги звучит глухо, вся борьба исчезла, когда он вырывает руку из хватки Чонгука и поворачивается, чтобы уйти. Слезы обжигают его щеки, жгучие следы, которые держат всю его любовь, весь его гнев, — Ты абсолютно прав. Глупо, уж извини. Он поворачивается, чтобы уйти, и Чонгук не произносит больше ни слова. Когда Юнги добирается до дома, он наконец удаляет Тиндер со своего телефона и блокирует Чонгука.

***

— Юнги? Милый, — голос Чимина приглушен через дверь спальни, и Юнги стонет достаточно громко, чтобы его услышал другой, — Я слышал! Я воспринимаю это как «да» для меня, чтобы войти. Дверь распахивается, и Юнги шипит на свет из коридора, проникающий в его гнездо. Здесь темно и было темно в течение последних 3 дней, в течение которых он заперся здесь. Если только ему не нужно в туалет, он встает и уходит. Но это совсем другое. Он не принял душ, вместо этого парясь в своем отвратительном поту, ноющих конечностях и ушибленном эго. — Фу, от тебя воняет, — Чимин морщит нос, но все же закрывает дверь и делает шаг вперед, становясь на колени рядом с кроватью Юнги. — Чего ты хочешь? — бормочет он, смутно моргая, — Я занят. Чимин невозмутимо говорит: — Ага, а я королева Канады. — Нет никакой королевы Канады, Чимин! Это королева Англии! — из коридора доносится голос, и глаза Юнги расширяются, когда он понимает, кому он принадлежит. — Юнги, подожди— — Почему он здесь, Чимин? — Юнги обрывает его, садясь прямо и свирепо глядя на дверь. Последние несколько дней были трудным путешествием. Когда он впервые вернулся домой, он был расстроен, зол и раздражен, разочарование росло больше по отношению к себе, чем к Чонгуку, потому что именно он согласился с тем, что у них были испорченные отношения. Но на следующий день он понял, что Чонгуку не дали возможности поговорить. Рассказать обо всем со своей стороны, а вместо этого просто позволить Юнги диктовать весь разговор. Его действительно бесит, что Чонгук был так сговорчив, позволив Юнги убежать с предположениями, даже не потрудился доказать его неправоту, а вместо этого позволил своему собственному гневу выплеснуться на Юнги. Но сейчас ему было грустно. В его груди зияет дыра, которая когда-то была местом, где его сердце постоянно билось, и Юнги без особых раздумий знает, что оно находится в ладони Чонгука. Чонгук полностью контролирует, хочет ли он полностью сокрушить сердце Юнги или исправить его. Но он не знает, хочет ли этого. Не знает, хочет ли Чонгук его чинить. Он вспоминает слова, которые бросил ему Чонгук во время их ссоры. Мы не встречаемся. Они все еще жалят, и Юнги знает, что если Чонгук внезапно появился, чтобы полностью прекратить все контакты, то это жало будет только расти. Пока не станет только хуже, пока это все, что чувствует Юнги. — Почему он здесь? Чимин, какого хрена? — он смотрит вниз на себя и полностью осознает, как отвратительно он выглядит, стреляя кинжалами в Чимина, который смущенно пожимает плечами. — Он и Тэхен загнали меня в угол после учёбы. Он пришел поговорить. Я обещаю. Я уже позаботился и допросил его о его намерениях. Но тебе нужно поговорить с ним, Юнги, действительно поговорить. Не просто говорить о нем и делать предположения. Понял? — Чимин ждет, терпеливый и податливый. Юнги хочет кричать, плакать, швырять вещи и, возможно, выпрыгивать из окна, но знает, что падение с 5-го этажа принесет больше вреда, чем пользы. Чонгук, человек с сердцем в руках, стоит прямо за этой дверью, а Юнги не принимал душ уже 4 дня. Чёрт. — Погоди, что ты имеешь в виду, говоря о нем? Глаза Чимина расширяются, прежде чем он начинает чесать затылок, внезапно занервничав. — Чонгук сказал мне, что ты пришел к нему на днях с кучей предположений, рассказал мне свою версию истории. Не смотри на меня так, ты не рассказал мне свою версию, поэтому я знаю только то, что он сказал. Юнги хмурится, покусывая губу. Неужели Чонгук действительно так это воспринимал? Что он просто набросился на него без причины? Неужели он полностью замалчивает тот факт, что какая-то девушка висит на его теле и каждое слово, которое он сказал? Он вспоминает это воспоминание и пытается точно определить, как прошел разговор. Кроме того, все, что он может вспомнить, это чувство обиды и раздражения, и Чонгук просто сказал, что они не встречались. — Но я признался ему, и он сказал, что мы не встречаемся, — голос Юнги тихий, такой чертовски тихий в его большой комнате, и Чимин выглядит сочувствующим. — Если под признанием ты имеешь в виду сказать, что ненавидишь меня, то конечно. Чонгук стоит прямо за дверью, которая теперь открыта, и Юнги моргает. Прошло не так уж много времени с тех пор, как они виделись. Технически они гораздо дольше не видели друг друга, но на этот раз было незнание того, что они снова увидят друг друга, что заставило сердце Юнги сжаться при виде его. — Чонгук! Я же велел тебе подождать в гостиной, сопляк! — чертыхается Чимин, двигаясь, чтобы оттолкнуть младшего, когда Юнги наконец заговаривает. — Но я люблю тебя. Чонгук задыхается, а Чимин в буквальном смысле закрывает лицо ладонями. — Со всем уважением, Мин Юнги-щи, — почтительное обращение заставляет его вздрогнуть и сделать шаг назад, когда Чонгук приближается к нему с непроницаемым выражением лица. — Какого хрена ты сказал, цитирую, я тебя ненавижу. Я чертовски тебя ненавижу. А? Юнги моргает, не понимая, о чем говорит младший, пока его внезапно не поражают воспоминания об их ссоре. — Какого хрена? — Ага, это ты мне ответь, — усмехается Чонгук, скрестив руки на груди и выглядя действительно устрашающе. Это немного горячо, и возбуждение внезапно вспыхивает в нижней части тела Юнги. — Я пойду, а вы двое поговорите. — Чимин быстро выходит из комнаты, медленно закрывая дверь. Чонгук все еще пристально смотрит на него, но Юнги слишком нервничает, чтобы поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Он действительно так сказал? Какого хрена? Он вспоминает гнев, просачивающийся из каждой поры его тела в то время, может точно определить ту секунду, когда его сердце было разбито на миллион кусочков словами младшего. Мы не встречаемся. — Тогда почему ты так сказал? — не удержавшись, спросил Юнги. Если Чонгук вдруг забеспокоился о своем признании, то Юнги хочет получить ответы на вопрос, почему Чонгук вообще произнес эти ужасные слова. — Что сказал? — Мы не встречаемся, — Юнги пытается подражать голосу Чонгука, но делает это слишком гнусаво, заставляя его хихикать. — Потому что это так? — Чонгук не смеется над своим впечатлением, и Юнги закрывает рот от стоического выражения на его лице. — Тогда какая разница, сказал я, что люблю тебя или ненавижу? — разочарование снова нарастает, и Юнги так смущен. Почему Чонгук так сбивает с толку? Почему они не могут просто быть вместе? — Потому что! — Потому что почему? Что плохого в отношениях со мной? — Юнги почти плачет, слезы грозят пролиться, — Если ты меня не любишь, черт возьми, если я тебе даже не нравлюсь, то можешь уйти. Это, что бы это ни было, может закончиться, и нам больше никогда не придется разговаривать. Чонгук делает шаг вперед, первый приступ эмоций заставляет его обычно блестящие глаза блестеть от непролитых слез. — Юнги— — Но если ты любишь меня, Чон Чонгук, тогда, пожалуйста, скажи мне. Потому что я тебя совсем не понимаю. Ты целуешь меня, держишь за руку, провожаешь домой. Мы постоянно тусуемся и переписываемся, — падает первая слеза, потом еще, еще, — Ты боишься? Или ты стыдишься меня? Я понимаю, если это тр— — Мин Юнги, заканчивай это заявление, или мне придется заставить тебя остановиться, — брови Чонгука нахмурены, но его растущей улыбки достаточно, чтобы Юнги понял, что он шутит. — Пожалуйста, просто скажи мне. Поговори со мной, — умоляет Юнги, раздраженный и уставший. Такой уставший. Он уже давно знает о своих чувствах к младшему, и ему больно думать, что Чонгук не чувствует того же. Чонгук вздыхает, проводит рукой по волосам, затем делает это снова. — Мне страшно. Я в ужасе, ясно? — Почему? Чонгук стонет и начинает расхаживать по комнате, его руки дрожат, потому что Юнги не смотрит ему в лицо. Чонгук выглядит так же ужасно, как и Юнги. — Это глупо. Юнги хмурится, делает шаг вперед и тянет Чонгука вперед, прижимая руки к его щекам. — Что бы ты ни сказал, что бы ни случилось, это никогда не бывает глупо. Какова бы ни была причина, она действительна. Но, пожалуйста, Чонгук-а. Пожалуйста, скажи мне, чтобы я знал. — Моя мама изменяла моему папе. Слова произносятся так тихо, что если бы Юнги не был в нескольких дюймах от губ младшего, он мог бы их не заметить. Он задыхается, воспоминание о памятной татуировке Чонгука для его отца, выгравированной на его груди, прямо над сердцем, возвращается в его разум, и он притягивает младшего ближе. — О, детка. — Она была жестока. Понимаешь? Моя мама. Она была не очень-то мила. Любила выпендриваться, но когда выходишь замуж за механика, мало чем можно похвастаться, верно? — Чонгук усмехается, слезы катятся по его щекам, но Юнги ловит их большими пальцами, — Я был тем, кто поймал ее. И она была очень непреклонна в том, чтобы я держал это в секрете. Мне было всего 13. Образы призраком проносятся в его сознании, когда он представляет себе молодого Чонгука, с целым миром впереди и выясняющим, что такая прекрасная вещь, как любовь, такая легко устранимая вещь. Его сердце болит от удивления. — Я сказал об этом папе в тот вечер, и мама уехала на следующий день, — Чонгук шмыгает носом, его руки обвиваются вокруг, чтобы обнять Юнги ближе, чтобы он мог уткнуться головой в шею Юнги. — Она ушла, но перед этим сказала, что никогда не любила ни меня, ни моего папу. Что мы — ничто. Что она ненавидит нас. О, черт. Он вспоминает слова, прикусившие ему язык несколько дней назад, и абсолютную боль, которая отразилась на лице Чонгука, когда он выплюнул их. — Мне так жаль, Чонгук. Но Чонгук качает головой и крепче обнимает его. — Я так долго верил, что любви не существует. Что это была просто сказка для молодых девушек и парней, чтобы они могли быть счастливы, — Юнги запускает пальцы в волосы Чонгука, пытаясь утешить его, но теперь слышен плач Чонгука, тело дрожит, когда он цепляется за Юнги, как будто если он отпустит, Юнги исчезнет, — Я бы просто валял дурака, когда стал бы достаточно взрослым, чтобы полюбопытствовать. Я никогда не оставалась с одним человеком достаточно долго, чтобы привязаться. Девочка здесь, мальчик там. Это было легко. Сердце Юнги колотится в груди, сжавшись от боли, пронизывающей тон Чонгука. Он вспоминает, как легко Чонгук флиртовал с ним, по тексту или лично, как ему всегда казалось, что он был более замкнутым, когда они просто тусовались, а не занимались сексом. — Чонгук-а. — Нет, нет, я должен тебе сказать. Ты прав, — они перестают обниматься и Юнги набрасывает на себя толстовку, прежде чем они снова устраиваются в его постели. Чонгук трет глаза, разочарованный стон срывается с его потрескавшихся губ, и Юнги хочет ворковать, но сдерживается. — Не торопись, я никуда не уйду, — он колеблется секунду, беспокоясь, что Чонгук может отмахнуться от него, но он протягивает руку и переплетает их пальцы. Чонгук грустно улыбается. — Быть с тобой было проще, чем возиться с другими. И это так смутило меня, потому что я не привык к тому, что чувствовал, — Чонгук выпускает струи воздуха, с опущенной головой, — Но теперь я знаю, что это такое, и я люблю тебя, Юнги. О. Этого он не ожидал. — Подожди. Что? Ты что? — он не хотел так быстро говорить это, но Чонгук только что объяснил, что он против любви. Но Чонгук кивает, и на его губах появляется нежная, искренняя улыбка. — Да. Я понял это некоторое время назад, и это напугало меня до чертиков. Я так старался избегать этого, думал, что, может быть, мы просто очень хорошие друзья. Что мы просто хорошо поладили. Что наш секс был настолько хорош. — Когда ты это понял? — не может не спросить Юнги, его тело дрожит от едва сдерживаемого возбуждения. Теперь Чонгук нервничает, жует губу и бормочет. — Ночь в клубе, — глаза Юнги расширяются, а рот приоткрывается, — Я знаю! Я знаю, что это было так давно. Когда тот парень купил тебе выпивку, и ты взял ее, это просто сводило меня с ума. А потом ты угостил его выпивкой, и я просто хотел, чтобы ты обратил внимание на меня и только на меня. Я ненавидел саму мысль о том, что люди смотрят на тебя, думают о тебе так грязно, когда только мне позволено видеть эту часть тебя. — Чонгук! — Юнги хлопает его по колену, и младший хмурится, скуля, как пнутый щенок, — О, не будь ребенком. Ты же знаешь, что это не больно. — Это задело мои чувства. — Чонгук надувается, наклоняется вперед, чтобы уложить Юнги на кровать, и прижимается ближе, — Но хен. Я не… можем ли мы не навешивать эти ярлыки? Пожалуйста. Можем ли мы просто быть Юнги и Чонгуком, которые целуются и иногда занимаются очень хорошим сексом? — Иногда? Значит ли это, что мы не можем заняться сексом прямо сейчас? — дразнится Юнги с игривой улыбкой на губах. Он наклоняется, чтобы поцеловать Чонгука, нежно и сладко, — Мы можем быть такими, какими ты хочешь, детка, пока мы рядом. Они смеются и катаются по кровати, и Юнги чувствует себя таким сытым. Таким счастливым. Он все еще нервничает, не знает, есть ли право на то, что у них есть, но он понимает, что он лежит с Чонгуком, целуя Чонгука и обнимая Чонгука. Что ему на самом деле все равно, кто они такие, лишь бы они были вместе. — Мне жаль, что я боюсь своих чувств, хен, — шепчет Чонгук в его кожу позже. Сейчас раннее утро, и Юнги устал от эмоций, плача, секса. Но Чонгук все еще бодрствует, и Юнги будет бодрствовать вместе с ним, просто чтобы проводить больше времени с ним, — Я должен был поговорить с тобой, но не знал, согласен ли ты с тем, что у нас происходит. Юнги хихикает, прижимаясь ближе к груди Чонгука и целуя его прямо над сердцем. — Не буду лгать и говорить, что мне понравилось то, что у нас было. Но я люблю то, чем мы станем. Вместе.