два больных.

падение. ветер стал родным. третья попытка и третий раз ветер принимает его, окутывает, обнимает и оглушает, чтобы он не слышал криков. проблемы решаемы и это парень понимает только тогда, когда третий раз голова ударяется об землю. хруст. походу, художник снова сломал рёбра. [ зачем ты прыгнул, придурок? ] табачный дым, словно серая спинка крысы, такой же серой, как и волосы, глаза и одежда патологоанатома, держащий сигарету в тонких пальцах. впервые за рабочий день он снял перчатки и бальзамировщик видел, как дрожат руки. они уязвимы. одна царапина при работе и придется писать завещание. тиф придет за тобой, как с тургеневским героем. — боже! ты медик и куришь, Эзоп, разве так можно? — возмущённо говорит доктор Дайер, заходя в помещение морга и отмахивая ладонью дым. Карл тяжело вздыхает и тушит конец сигареты с помощью пальцев, тихо шипя от сжения. в морге, как и в самой больнице, нельзя курить, но каждый работник уже закрывает глаза, дымят, пока никто не видит. — мисс Дайер, не учите, — лениво произносит Эзоп, отворачиваясь от девушки и подходит к "шкафчикам" для мёртвых. — скажите лучше, зачем Вы пришли? мало кто сюда заходит просто так. Дайер мнется с ноги на ногу, переминая при этом пальцы рук, и только через минуту молчания говорит: — нужен работник, который смог бы посидеть с больным...он еле живой и, если что, можно его сразу в морг, — запинается доктор Дайер. — а у нас,у персонала, нет людей для новенького, он ещё дерзкий и грубый. впервые вижу такого суицидника! дальше Эмили под нос стала ругаться, пока Эзоп закрывал последний, пустой "шкафчик". от дыма сигарет остался лишь запах, который постепенно стал смешиваться с едким запахом смерти. Эзопу в какой-то степени везёт. через маску запах гнили не так сильно заметен, а вот вошедшему человеку это не самый приятный "подарок" и, когда Карл поворачивается к Эмили, то та жмурится, прикрыв ладонью в перчатке нос и рот. — суицидник? что же он так не смог убиться? — раздражённо задаёт риторический вопрос Эзоп. сейчас в больнице стало меньше больных, работы у бальзамировщика почти нет и сейчас он чуть ли не каждому пациенту желал смерти. — не смог. в общем, Эзоп, Вы посидите с ним несколько недель, а там уже посмотрим, — и с этими словами доктор убегает, торопливо бросив напоследок: "его комната под номером 21". [ наконец вы встретитесь. ему интересно что ты такое. будь осторожнее, эдгар. ] тишина. её нарушает тихое шуршание шторок у открытого окна. хрупкий, словно кукла, парень лежит на койке и безразлично смотрит на серый потолок с трещинами. тело все ноет, режет и боль сдавливает ребра, виски и кажется, что если чуть-чуть сильнее сдавить, то все кости сломаются, станут пылью, а кожа превратиться в оболочку, схожей со сброшенной чешуей змеи. чёрт, как же больно! зачем он снова прыгнул?... ...все эти размышления прервал протяжный и противный скрип двери. в комнату вошёл высокий, худощавый медик, но о н отличался от н и х . он безразличен и спокоен, серый во всех смыслах, они же нервные и чувствительны, яркие, как краски. — Вы кто? где доктор Дайер? — резко спрашивает неудачливый самоубийца, принимающий с кряхтением сидячее положение. невыносимо. боль раздражает. — я - доктор Карл, мисс Дайер занята своими пациентами, а Вы, мистер Валден, лишь мешаете ей, — спокойным и ровно-поставленным голосом отвечает медик, взяв стоящий в углу стул и пододвигая его к кровати больного. — я не хочу, чтобы вы лечили меня, Вы странный, — говорит слегка капризно Эдгар Валден, недоверчиво смотря на "доктора". — и в чем же моя странность? — следует вопрос после "диагноза" художника. — ты - серый, т ы не такой, как они, — с паузами отвечает Эдгар. Эзоп на это молчит. он понимал, что он другой. таких, как бальзамировщик, называют серыми из-за их безэмоциональности.