Библиотека

Моя девочка, бывает думаю я о других, по правде говоря, но если ты меня оставишь, я вырву сердце и навсегда останусь без него. В библиотеке было тихо, как на кладбище в час ночи. Повсюду были расставлены свечи. Ты устроилась на полу возле камина. Никогда не научишься сидеть там, где положено. На тебе черное платье из кружева и ты так элегантно выглядела. На глазах застыли слезы. В руках сборник Ахматовой. — «‎Я научилась просто, мудро жить, Смотреть на небо и молиться Богу, И долго перед вечером бродить, Чтоб утомить ненужную тревогу» — Маш, а расскажи свой самый страшный сон, — я, упираясь телом на стол, смотрю на догорающую свечу рядом с тобой. Воск медленно стекал на пол, но ни одну из нас это не заботило. — За мной гналась стая волков. Я была вроде ведьмой, меня хотели сжечь заживо за то, что я поведала всей деревне о предшествующем апокалипсисе. Я бежала по темному лесу, падала, была вся в крови. На мне было белое платье, напоминающее чем-то свадебное, — Третьякова ухмыльнулась и подняла бокал красного вина. Пригубив напиток, она закатила блаженно глаза. — И, знаешь, все это не имело никакого значения. Даже если бы мне пришлось бежать еще километров двадцать — я бы справилась с этим. Меня схватила стража и повела на костер. Я стояла на смертном одре, смотрела на всех людей, что презренно жаждали моей крови, а факел держал никто иной, как ты. — Мария поставила бокал на пол, и громко захлопнула сборник поэтессы, что лежал у нее на коленях. Я оттолкнулась от стола и медленно подошла к блондинке, протянув ей свою руку, призывала подняться. Она не сопротивлялась. Разрешила себя поднять и заговорчески посмотрела на меня. — Но я бы хотела, чтобы меня сожгли. Не хочу гнить в земле веками. — Это твоя просьба? — Я прижала ее холодные ладони к своей груди и ждала ответа. — Это мольба. Не позволяй им меня хоронить. Мы стояли еще три минуты в тишине, когда блондинка убрала свои руки и принялась расхаживать по помещению. — Ты знаешь, Мария, — хрипло и едва слышно начала я. — Я бы поверила твоему предсказанию. В каком бы веке мы с тобой не встретились. Третьякова обернулась и удивленно взглянула. — Да? Но почему же? Она сложила руки у себя на груди. — Потому что это ты. Потому что..этому нет объяснений. Я бы встала на твою сторону. Сожгла бы всю деревню за тебя. Убила бы стаю волков и сбежала с тобой. — Я была изгоем, а ты была предводительницей клана. Правда подвела бы народ, ради какой-то простушки, которая возомнила из себя Вангу? Ты бы рискнула своим престолом? Мария, едва стоящая на ногах, устало села на диван, и рукой провела по соседнему месту, приглашая сесть рядом. Черта с два. С этой девушкой тяжелее, чем кажется на первый взгляд. Я присела рядом. Осторожно и почти невесомо прикоснулась к ее волосам. Это запретная зона. Интимнее, чем что-либо. Она закрыла глаза и тихо выдохнула. — Лаура.. — Мария, ты не ангел. Ты шутка дьявола. Она широко улыбнулась. Распахнула свои большие глаза. — Наконец-то дошло. Я уже начала пугаться. Третьякова перехватила мою руку в воздухе и поднесла ее к своим губам. Начала жадно покрывать поцелуями мою ладонь. Я задержала дыхание и наблюдала за ее действиями. Все так же шепотом продолжила: — Я бы рискнула всем. Престолом, славой, богатством...семьей. — Ты ведь понимаешь, что это больше похоже на одержимость? Я бы не хотела, чтобы ты теряла голову. Тем более ради какой-то ведьмы. — А ты понимаешь, что мы сейчас находимся не в веке Жанны Д’арк? Мы здесь. Пока еще живые. За тобой не гонится стая волков, и деревня не хочет тебя сжечь. В руках у меня нет факела. В моей груди одна любовь к тебе. Третьякова перестала целовать руку. Она пристально посмотрела на меня. — Я бы умерла, если бы это был единственный шанс доказать свою любовь тебе. Я бы не сопротивлялась. Не бежала бы от волков. Не кричала бы, когда видела тебя среди всех этих ужасных людей. Не просила бы пощады. — Моя девочка, — не выдержав, резко притянув блондинку к себе, страстно поцеловала. Я хотела раствориться в этом поцелуе. — Пообещай мне одну вещь, Лаура, — отстранившись, Мария посмотрела прямо в глаза, вдруг став серьезной на миг. — Живи. Самое легкое — это покончить с жизнью, сдаться и уйти. Чтобы не случилось, умоляю, живи. Ради детей, ради себя, ради любимого моря. Моя смерть не должна повлиять на твою жизнь. Третьякова вновь улыбнулась и прикоснулась своими холодными губами к моим. — Я тебя люблю. — Я тебя сильнее. — Сильнее, чем свой купажированный кофе, Третьякова? — Сильнее, чем Северянина.