Одержимый

Чанёль одержим, но это не новость. Он ищет глазами пушистую макушку инстинктивно, словно это прописано где-то на подкорке его мозга или выжжено на сердце, как и узор из родинок на щеке Бэка. Он знает о Бэкхёне все. Его характер, привычки, острый язык, незаурядный ум и еще кучу милых и совсем не милых вещей. Как он сворачивается в клубок под одеялом, как бесится, играет или смотрит этим своим взглядом, от которого то продирает до мурашек, то стоит до звона в яйцах. Он знает все это и даже больше, и все равно одержим. Каждым выдохом, сантиметром тела и секундой, проведенной рядом. Он не может не касаться, не смотреть и не думать. Это с ним так давно, что, кажется, даже кровь перестала быть кровью, а стала чем-то другим. Густым, темным, тягучим, сладко-горьким, как его то ли любовь на грани одержимости, то ли одержимость на грани любви. Чанёлю нравится держать его в руках. По сравнению с ним Бэк маленький, щуплый еще совсем мальчишка в свои почти-тридцать. На самом деле он, конечно, сильный и может нехило прописать в челюсть или свернуть на бок нос, но Чанёлю все нравится. Даже если учиться драться Бэк начал только для того, чтобы иметь шанс защититься от Чанёля и его одержимости. Чанёлю должно быть обидно, но он слишком хорошо понимает. И еще лучше помнит, что случается, когда его срывает с нарезки, стоит лишь чуть отпустить контроль над своей одержимостью. Это сейчас он может ее хоть немного контролировать, да и Бэк знает, когда нужно дать спустить пар, а тогда… А тогда было почти так же, разве что сейчас по другую сторону не маячит Сехун. Бэк в крутом пике расписания промоушена «SuperM», и Чанёль чувствует себя сжатой до предела пружиной. Мечется по квартире, по городу, пристально отслеживает соцсети и интернет. Он знает, что такое фансервис. Но еще он знает, куда нужно смотреть, чтобы увидеть правду. Он вырубает звук, он даже не смотрит в лицо. Тело врать не умеет, а Чанёль вовсе не уверен, что выдержит еще кого-то в жизни Бэка. Для сводящей с ума ревности ему хватит и Сехуна, и если появится кто-то еще… Он смотрит на Кая, Тэмина, Тэна, Тэена, Марка и Лукаса; смотрит, наблюдает. Шипит потревоженной змеей от чужих рук на плечах Бэка и чуть ли не рычит от на секунду промелькнувшей картинки сплетенных с Лукасом пальцев. Но даже не это выворачивает его наизнанку. Тэен, красавчик Тэен, с которым у Бэка гораздо больше общего, чем ему бы хотелось. Чанёль смотрит на смущающегося Тэена, на то, как обнимает того Бэк, и стискивает пальцы в кулаки. Успокаивает его только одно: нужно потерпеть всего пару дней, и Бэк вернется. И уж он, Чанёль, сделает все, чтобы быть первым, кого Бэкхённи увидит… … Бэкхён уставший, но довольный, расслабленный, и Чанёль сгребает его в объятия прямо на пороге. Пользуясь преимуществом в росте, приподнимает над полом, разворачивает и прижимает спиной к стене, усаживая на свое подставленное бедро. Это резко и даже грубо, но Чанёль отмечает это лишь краем сознания. Нет, он не собирался начинать прямо у двери, но на открывшем Бэкхёне большая ему футболка, которая сползла с плеча, встрепанные волосы и насмешка в глазах, и этого достаточно, чтобы забыть о намерениях. Он целует его прямо там, запустив одну руку в волосы, глубоко, неистово. Терзает губы, сминает, прикусывает, слизывает вкус. С каждой секундой пьянеет все больше и начинает постанывать от смеси откровенного наслаждения и болезненного возбуждения, которым он прижимается к ноге Бэкхёна. Бэк давит на его плечи, безжалостно стискивает пальцами, и только эта боль помогает чуть прийти в себя и дать глотнуть воздуха. Чанёль отпускает его губы, но почти тут же подается снова вперед. Не целует, но касается своими губами, ловя дыхание, не в силах отодвинуться хоть на сантиметр. Его одержимость Бэком пугает его самого; от желания влезть Бэкхёну под кожу, слиться и остаться жить в нем вечно сохнут губы. А сейчас Бэк так близко, в его руках, только его и ничей больше. Чанёль стискивает пальцы свободной руки в кулак, носом проводит по лицу, шее, зарывается в волосы, вынуждая Бэкхёна откинуть голову, давая лучший доступ. Его запах туманит рассудок еще сильнее, Чанёль стонет от возбуждения, языком вылизывает выемку ключицы и… кончает. Тело сотрясается, с губ срывается непонятный звук, но облегчения это не приносит. У него все еще стоит, и внизу так горячо, что он даже не чувствует дискомфорта от испорченного белья. Бэк хмыкает, его дыхание обжигает, и Чанёль глухо рычит. Этот звук, дикий и необузданный, рождается где-то глубоко внутри, и Чанёль больше не чувствует себя человеком. Это даже не инстинкт, это глубже и страшнее, это не вылечить, только уничтожить вместе с собой. Такому ему Бэк не сопротивляется. Из чувства самосохранения или ему просто нравится настолько сильное проявление желания — Чанёль не знает и не собирается спрашивать. Вся его воля уходит на то, чтобы удержаться и не дать себе впиться в шею Бэкхёна зубами. Он не любитель крови или боли, но когда они долго не видятся, ему кажется, что только так он может оставить на нем свой след. Снова пометить. Заявить права. Бэк царапает его плечи, и Чанёль отстраняется. Подхватывает его под ягодицы и, как в тумане, дойдя до спальни, роняет его на не заправленную кровать. Она пахнет сном, негой, Бэком, и в другой раз это было бы для Чанёля лучшим успокаивающим, но сейчас ему хочется добавить в этот запах совсем другой аромат. Тяжелый и пряный аромат удовольствия. Он хочет видеть, как простынь соберется в пальцах Бэкхёна, как будет метаться по подушке его голова и как уголок сомнется под давлением сомкнувшихся зубов. Он хочет, чтобы комната пропахла страстью и сексом, чтобы каждая ниточка кричала о том, что Бён Бэкхён принадлежит ему. Чанёль вытряхивает Бэкхёна из его растянутой футболки, торопится избавиться от одежды сам. Накрывает собой блестящего глазами Бэка и громко протяжно стонет от соприкосновения кожи с кожей. Бэк молчит, и Чанёль ему за это благодарен. Голос Бэка для него — все равно что афродизиак, а ему сейчас и без того хватит, и контроль давно трещит по швам. Губы Бэка — припухшие, покрасневшие, влажные, приоткрытые, зовущие — Чанёль погружается в его рот, как на дно океана. Стонет приглушенно, почти отчаянно, обнимая Бэка и прижимая к себе до боли. Целует так, словно умрет прямо сейчас, если не сделает этого, если отпустит хоть на миг. Целует-целует-целует и никак не может оторваться от его губ. И даже когда заканчивается воздух, внутри разливается боль от необходимости сделать это. Чанёль обнимает Бэка руками, ногами, всем собой. Оставляет следы губ и рук на худощавом теле, на светлой коже. Облизывается, языком задевая торчащий сосок, и чуть не кончает снова, когда Бэк в ответ на ласку еле слышно стонет и вцепляется в плечи. Бэк любит секс, он вынослив и неутомим, но только с тем, кто ему нравится или кому доверяет. Он страстный, жадный до ласк, одинаково отдающий, как и принимающий, но сейчас только позволяет Чанёлю творить все это с собой. Потому что только так тот может держать себя в руках и не сорваться до изнасилования. Ласка и обоюдная страсть будет потом, когда жажда Чанеля чуть утихнет, когда потребность в Бэке чуть уляжется. А сейчас Бэк только тихо стонет и выгибается, подставляясь под жгучие болезненные ласки. Чанёль жаден, он целует и вылизывает каждый сантиметр его тела. Пересчитывает ребра и возвращается к губам, зарывается лицом в волосы и шею. Он жалеет, что у него всего две руки и что нельзя одновременно ласкать кончиками пальцев приоткрытые губы, тереть ладонью сосок и забираться под резинку домашних штанов. Он хочет всего и сразу, а потому, едва тронув языком один бугорок соска, тут же стремится к другому. Бэк дышит тяжело, его возбуждение Чанёль чувствует всем собой, и весь мир сужается для него до человека под ним. Бэк, его Бэкхён. Чанёль стискивает его талию, сползает по ногам ниже, языком прослеживает дорожку, уходящую под пояс штанов. Утыкается носом в тонкие волоски внизу живота, втягивает острый пряный запах, трется щекой, закрыв глаза. На последнем глотке контроля отстраняется и сдергивает уже и без того почти сползшие штаны. Сейчас он почти ненавидит эту тряпку, скрывающую от него Бэка, и яростно отбрасывает ее прочь. Сердце сбоит, дыхание срывается, Чанёль почти чувствует, как начинает пузыриться кровь. Собственный член почти звенит от возбуждения, это уже по-настоящему больно, по белью расползлось неаккуратное пятно из высохшей спермы и выступившей смазки. Это грязно, но Чанёль не может думать ни о чем кроме как о том, чтобы попробовать Бэка, выпить, высушить его до последней капли. Бэкхён не сопротивляется, когда Чанёль разводит его бедра. И закидывает руки за голову, когда тот надевается ртом на его возбужденный член. Чанёль слизывает, пробует, целует, помогает себе рукой, и Бэк наконец-то стонет по-настоящему. Выгибается, мечется, то пытается уйти от слишком жадного рта, то войти в него поглубже. Но Чанёлю мало. Мало чувствовать его так. И потому, перехватив первую дрожь, отстраняется и переворачивает Бэкхёна на живот. Тот в его руках покорный, легкий, словно самая красивая на свете куколка. Чанёль довольно урчит, губами пересчитывая его позвонки и зарываясь лицом в волосы на макушке. Прикусывает кожу на плече, слизывает испарину и без перехода раздвигает ягодицы, облизываясь от предвкушения. Бэкхён сдавленно ругается в подушку, замирает, его мелко трясет, но Чанёль держит его крепко. Это грязно, но это Бэкхён, и поэтому Чанелю все равно. Он знает, насколько тело Бэка чувствительно, и играет на нем, как на музыкальном инструменте. Вот так Бэк звучит совсем иначе. Его стоны редкие, тягучие, сладкие до черных точек перед глазами. Чанёль потирается собственным стоящим членом о постель в инстинктивной попытке тела получить облегчение, но этого слишком мало. Ему нужен Бэкхён, быть в нем, быть с ним. Чанёль знает, где хранится лубрикант и резинки, но берет только первое. Он хочет Бэка и не хочет преград между ними. Он знает, что чист, а собственная безопасность его сейчас не волнует. После его языка Бэкхён внутри расслаблен, возбужден, но еще слишком узок. Чанёль держится только чудом, хотя от желания вломиться в его тело прямо сейчас, мутит рассудок. Бэкхён не любит боль, его Бэкхён достоин только самого лучшего. Понимание этого сейчас единственный якорь Чанёля. Он погружает палец внутрь его тела аккуратно, но с нетерпением. Горячее, вожделенное, вымечтанное, его одержимость и его наваждение — оно отзывается легкой дрожью. Бэкхён прогибается, давая лучший доступ, шипит, собирает простынь в кулак. Чанёль не видит его лица, но знает, что сейчас оно искажено, а губа прикушена. Как всякий хороший танцор, Бэкхён отлично владеет своим телом, заставляет себя расслабиться, и в один момент взвивается, дергается, бессильно роняя голову на подушку с коротким стоном. Чанёль улыбается и сам себя чувствует маньяком. В теле Бэкхёна уже три его пальца, а выдержка совсем уже на исходе. Чанёль почти плачет, когда входит в него. Эмоций так много, что сердце сбоит, от ощущений сжимающегося вокруг его члена тела он забывает, как дышать. Он чувствует каждый миллиметр. Каждое сокращение мышц. Бэкхён внутри горячий, бархатный. Его тело — новый бог, близость с ним — новая религия. Войдя до конца, Чанёль прижимается грудью к спине, накрывает собой, обнимает, губами впиваясь в загривок. Двигается понемногу, медленно, но глубоко. Это мучительно, но так сладко — чувствовать Бэка так. А тот стонет еле слышно, ищет его пальцы, сплетает их со своими. Чанёль знает, что Бэку немного больно, тесно в его объятиях, жарко и тяжело под его телом, но еще знает, что тому сейчас хорошо. Но с каждым движением утихнувший было голод возвращается, и ему невозможно сопротивляться. Он заставляет двигаться быстрее, резче, глубже. Но даже это отступает на задний план, когда обрушивается совсем другое желание. Оно так велико, что Бэк вскрикивает от неожиданности и легкой боли, когда Чанёль резко выходит из него, отстраняется, переворачивает на спину и входит снова до самого основания, ловя его взгляд. В глазах Бэка возбуждение, удовольствие, легкая злость — Чанёль тонет в них, падает на самое дно. И лишь краем сознания отмечает, как красив сейчас Бэкхён. Именно такой — взмокший, с прилипшей ко лбу челкой, со следами на теле, с опухшими блядскими губами. Чанёль готов кончить только от одного взгляда на него такого, но еще слишком рано. Он все еще хочет видеть другого Бэка: мечущегося, стонущего, откровенно умоляющего. Чанёль двигается все быстрее, резче, глубже, жестко фиксируя бедра; он снова находит нужную точку в глубине тела Бэка и наконец-то отпускает себя полностью. Он трахает Бэка, вбивает его в постель, слизывает пот с его груди, прикусывает соски. Он ведет себя как дикий зверь, метит, выжигает себя у него внутри. Откровенно любуется отдающимся Бэкхёном и тем, как выгибается тот, двигаясь ему навстречу. Сейчас они оба забыли и забылись, только звериное удовольствие, бездумный секс ради наивысшей точки удовольствия и обладания. Чанёль кончает первым. Почти с воем освобождается глубоко внутри распаленного тела, аккуратно выходит и поднимает бедра Бэка так, что на постели остается только голова, а ноги оказываются на плечах Чанёля. В такой позе Бэк беспомощен, открыт. Пару секунд Чанёль пустым взглядом смотрит на представившуюся ему картину, а потом слизывает с его бедер потеки собственной спермы. Бэк бьется, тонко кричит, но Чанёль словно не слышит. Оглушенный собственным оргазмом, который еще гуляет в теле, он доводит дело до конца, тревожит кончиком языка растраханный вход и жадно принимает в рот каменный член. Бэкхён беспомощно цепляется за него, то стонет, то скулит, и кончает, содрогаясь и тонко крича. От его вкуса, наполнившего рот, Чанёль крупно вздрагивает от еще одного, сухого оргазма, сокрушительного настолько, что кажется, будто тело не выдержит. Опускает Бэка на кровать и падает на него, прижимаясь щекой к опадающему члену. Бэк всхлипывает под ним, дрожит, а зверь внутри Чанеля довольно урчит, облизываясь. Бэк внутри него, он внутри Бэка, и это все, что на самом деле важно сейчас. — Ты… псих… — голос Бэкхёна тоже дрожит, но Чанёль только улыбается. Ловит его руку и прижимается поцелуем к тонкому запястью. Первый голод утолен, но он еще не насытился. — Я просто соскучился, — хрипит он и, не отпуская его руку, целует мокрую головку. Бэк протестующе стонет, но не сопротивляется. Чанёль одержим, и для Бэкхёна это не новость. У Чанёля впереди вся ночь.