Подсели вместе на крепкий яд

«Я люблю тебя» — фраза, которая может заставить переосмыслить всё: свои принципы, привычки, манеры, характер, отношение. Она может кардинально изменить твой мир и не всегда понятно в хорошую сторону или плохую. Кому-то эта фраза может сломать жизнь навсегда, а кому-то помочь преодолеть душевную боль. И ведь никогда не понятно, что будет, когда человек признается. Вроде бы ты ждёшь этого признания всю жизнь, а потом, когда тебе наконец признаются, ты пугаешься и отталкиваешь. И каждый раз, после этой ключевой фразы возникает вопрос: «А что будет дальше?»

***

Кэсс лежала молча уже час и обдумывала слова парня. Он любит её. А точно ли её? А не ее тело. Когда он понял это? Когда решил признаться? А действительно ли он любит её? Он ведь может воспользоваться ей, а потом предать. А Пятый Харгривз мог так сделать. Кэсс помнила его прошлое, очень сомнительное прошлое, поэтому не спешила ему верить. Да. Пусть сначала докажет, что с ней всё будет по-другому. Не как с его бывшими. В голове роились вопросы, но неожиданно громкий звук прервал её мысли. Сирена. По всей лаборатории разносился писк сирены. «Пожар» — была первая мысль их обоих. Но Кэсс вовремя вспомнила, что так было всегда. Пожар, наводнение, землетрясение вызванное неожиданными всплесками способностей после электрошокера, это нормально. Так, можно сказать, проверяли чего ребенок добился за это время. Парень испуганно посмотрел на девушку, но та, прежде, чем дать ему закричать, закрыла рот рукой. — это база. — прочитал парень по губам. Спустя несколько минут сирена утихла и воцарилась полная тишина.

***

Сумерки сгущались и пара, лежащая за кустами, постоянно смотрела на время. В лаборатории был строгий режим. Всех запирали по комнатам ровно в 10:37 вечера. И если кого-то замечали на камерах или просто в коридоре, то из сажали в изолятор на всю ночь, запрещая спать. А тот, кто заснул получал страшное наказание — стул с гвоздями. Была отдельная пустая комната, где, посередине, стоял обычный деревянный стул с вбитыми в него маленькими шурупами. И тот, кто трижды провинился, должен был просидеть на этом стуле 3,5 часа. Когда Кэсс объясняла всё это Пятому, глаза у того росли с каждым словом. — то есть ты тоже там побывала? — был первый его вопрос. — на этом стуле? — к сожалению пришлось однажды. — кивнула Кэсс. В лаборатории даже нельзя выйти попить или в туалет. Горшок стоял в углу и при, уж очень сильной, нужде можно было идти туда. Но Кэсс была с детства брезгливая, поэтому постоянно нарушала это правило и ходила в обычный, нормальный туалет. За это и побывала в комнате со стулом. — и как у тебя хватило сил сюда вернутся.? — выпалил Пятый, как только она закончила тихий рассказ. — я не хочу, чтобы моя сестра страдала дольше, чем я. Она и так уже натерпелась. — но разве вы не ровесницы? — удивился он. — конечно нет. — махнула рукой она. — я с детства медленно взрослею. Ха-ха. — улыбнулась Кэсс. — учитывая, чо по нормальным меркам мне где-то 20 сейчас, то ей 15 лет. — во сколько ты попала в лабораторию? — уточнил Пятый. — я в 6 лет, а она в 2 года. — ты так и не назвала ее имя. — Лайла. — и так, — Кэсс приподнялась на локтях. — один мой человек на этой базе сейчас проведёт Лайлу до подвала, где нам надо будет забрать. — ага — и сразу такой вопрос: в Комиссии видно, сколько человек перемещается куда-то? — спросила Кэсс, внимательно рассматривая парня. — нет, там не ведут счётчик людей. — мотнул головой он. — только если зафиксируют толчки способностей у трёх людей рядом. — то есть кто-то из нас, обязательно один, должен переместить нас домой из подвала и тогда нас не заметят в Комиссии? — именно так. — кивнул Пятый. — и перемешать буду я. — схуя ли? — потому что у тебя слишком быстро кончатся силы. Как физические, так и моральные. — он странно посмотрел на неё. — ох, обо мне не беспокойся. — фыркнула девушка, вспыхнув. — переместит нас Лайла, чтобы нас точно не заметили. — да я ж за тебя волнуюсь! — возмутился Пятый. — за себя волнуйся. — закатила глаза девушка и, встав, села на корточки. — погнали.