"Ты моя летняя пора, ты моя грусть"

      После третьего урока наступила перемена, которая была на пять минут больше, чем предыдущие. Одноклассницы Элизабет собрались в круг, что делали обычно всегда, когда хотели что-то оживлённо обсудить. Сама она сидела тихо на последней парте, вырисовывая различные мелкие картинки в тетради. Элизабет была больше по стихам, а не по живописи, тем не менее в школе ей нравилось рисовать. Это было не так стеснительно перед одноклассниками, которые, по сути, были ей лишь чужими людьми, ну или, как максимум, просто знакомыми. Всё-таки в своих стихах девушка выражала свои сокровенные мысли: то, что зачастую не могла высказать вслух. Несколько раз Элизабет с ужасом представила, как пишет стихотворение про любовь, в то время как мимо проходит одноклассник и ехидно интересуется, что же такое она делает. Простые, красивые рисунки были куда безопаснее в этом плане. Ведь если случайный прохожий увидит, что Элизабет вырисовывает, допустим, розу, то не будет строить никаких догадок и просто пройдёт мимо. Так она и размышляла.       В эту же секунду Элизабет вырисовывала ромашки. С ними было гораздо проще, чем с розами, рисовать которые могут, кажется, лишь избранные. Ромашки сами по себе простые и нежные цветы, их легко сломать и никакой силы для людей в названии этого вида цветов не видится, только милая летняя лёгкость. Розы же гораздо многограннее, ведь они одновременно красиво и пышно смотрятся в букете, однако если схватить их не в том месте, то можно напороться на шипы, добавляющие розам львиную долю жестокости и в какой-то степени даже брутальности. «Наверняка людей тоже можно делить на ромашек и роз, — рассуждала Элизабет, — ну и заодно на ядовитых плющей, у которых кроме этого самого яда ничего и нет. И всё-таки, как ни крути, «людей-роз» уважают гораздо больше «людей-ромашек», хотя с последними намного приятнее иметь дело. А как быть, если в своих фантазиях ты роза, а не деле простая ромашка? А как раздобыть пресловутые шипы? А, может, эти шипы есть, просто очень хорошо спрятаны? А так уж ли плохо быть ромашкой? Эх, как же не хватает сейчас уроков философии…».       Мысли об уроке философии пришли как раз вовремя, потому что как гром средь ясного неба из уст одной из одноклассниц, стоящих в круге, вырвалось имя мисс Ронан — той самой преподавательницы философии. Элизабет тут же резко обернулась, но потом уже спокойнее, чтобы не привлекать излишнего внимания, спросила:       — Есть какие-то новости о мисс Ронан?       — Мы переписывались с её мужем и решили прийти завтра в больницу, чтобы её поддержать, — ответила Люси — добродушная афроамериканка с задорными кудряшками.       — Да, думаем принести с собой вкусняшки и открытки с пожеланиями для неё, — продолжила Кристен — голубоглазая брюнетка, выглядящая несколько по-готически.       — Ой, девочки, я тоже хочу отправить открытку от себя. А вы думаете пойти туда всем классом? — поинтересовалась Элизабет.       — Ну не совсем всем классом, но человек десять точно придёт, — ответила и на этот вопрос Люси. — Конечно, в палату зайдёт только кто-то один, думаю, Людвиг. Это была изначально его идея.       После этих слов Элизабет плавно вышла из диалога, потому что после этого последовало обсуждение школьной столовой, в котором ей было совсем неинтересно участвовать. Снова сев за рисование, девушка попыталась вспомнить, как выглядел Людвиг. «Кажется, это был тот шатен с длинными волосами и идеально белыми зубами. Или это был парень с короткими тёмными волосами? Нет, всё-таки у Людвига были длинные волосы», — под конец всё же вспомнила Элизабет. Она с ужасом подумала о том, что за не особо продолжительное отсутствие на учёбе начинала забывать то, как выглядят одноклассники. Ну что поделать.       Прошёл ещё один урок химии, хотя для Элизабет это был скорее урок рисования и прослушивания музыки. Она могла себе это позволить, так как находилась вне поле зрения учителя. Высокие парни, сидящие впереди, надёжно её прикрывали, к тому же учитель химии был довольно пожилой и вовсе не хотел тратить нервные клетки на тех, кто сидел тихо. Но когда урок закончился, и в кабинет зашла классная руководительница, Элизабет спешно закрыла разрисованную тетрадь и убрала телефон с наушниками, потому что мисс Мейзел своих нервных клеток обычно не было жаль. В разборках с трудными подростками она чувствовала себя как рыба в воде.       Элизабет ждало неожиданное известие. Мисс Мейзел сообщила, что сейчас вместо урока зарубежной литературы будет лекция с психологом о депрессии и самоубийствах. Как выяснилось позднее, об этом было сказано ещё пару дней назад, когда Элизабет в школе не было. Нельзя сказать, что она всерьёз задумывалась о том, чтобы лишить себя жизни, но подсознание буквально шептало ей, что послушать лекцию психолога точно не будет лишним. Вместе со всеми Элизабет вышла в коридор, слушая, как вокруг обсуждают предстоящее событие.       Находясь возле зала, где должна проводиться лекция, Элизабет заметила Джейми в компании новых подруг. В этот раз девушка была полна решимости поговорить с бывшей подругой, хотя и немного стеснялась выглядеть жалко.       — Джейми! — только и успела позвать она.       — Ну что тебе ещё надо? — раздражённо буркнула Джейми, двигаясь с подругами в другую сторону.       — Уже ничего… — продолжать диалог дальше по мнению инициатора не было смысла.       Элизабет было больно сейчас, появилось даже желание поплакать, которое она быстро усмирила. И какой дурак решил условно, что терять друзей не так больно, как возлюбленных? Разве романтические и сексуальные взаимоотношения всегда связывают людей серьёзнее дружбы? Да, психолог и впрямь появился в подходящий момент.       Это была дама на вид лет сорока с медно-рыжими волосами, отдалённо напоминавшая мисс Ронан. Она работала в колл-центре и беседовала с людьми, звонившими по телефону службы доверия. Всю лекцию Элизабет слушала с интересом. Вначале психолог объяснила важность своего сегодняшнего выступления, рассказав неутешающую статистику самоубийств среди подростков за последние несколько лет в США. Затем она решила рассказать о депрессии как об основной причине суицидов. Дама не забыла упомянуть и о том, что если человек в депрессии, то это не значит, что он во всех случаях будет грустным круглосуточно. В середине выступления поступила информация и о важности проблемы школьной травли. К счастью, Элизабет это уже не казалось, потому что одноклассники были более-менее взрослыми и адекватными людьми. В младших же классах всевозможные стычки случались, благо, незначительные.       В финале лекции психолог крупно написала на доске номер телефона службы доверия, чтобы все его видели. Многие совершенно спокойно его записывали, так же поступила и Элизабет, видя, что не вызывает ни у кого никаких подозрений. Заодно психолог агитировала задавать вопросы. Сначала её спрашивали про травлю, и тогда она выразила мнение, что даже незначительные угрозы и насмешки могут привести к серьёзным последствиям. Затем последовали вопросы о тяжёлых отношениях с родителями. Тогда лектор рассказала о том, как сглаживать острые углы в семейных ссорах, а также то, что при серьёзных конфликтах предпочтительнее обращаться к семейному психологу, а в особо тяжёлых — в кризисный центр. После этого Элизабет задала свой вопрос:       — Скажите, а как распознать депрессию на начальных стадиях?       — Итак, как я уже сказала, не факт, что депрессия будет сильно заметна, — начала отвечать психолог. — Особенно если вы с человеком общаетесь не очень близко. Тем не менее следует быть настороже при любых изменениях и подозрительном поведении. Тревожный звоночек — это нежелание контактировать с привычным кругом общения. И, как я уже сказала, не забывайте, что если человек в депрессии начинает улыбаться и смеяться, то это ещё не значит, что его состояние хорошее. Не стоит, конечно, и сразу допрашивать человека, так можно оттолкнуть его от себя. И всё-таки чуткость проявить стоит.       — А как распознать депрессию у себя? — немного смущаясь, спросила Элизабет.       — Главное запомнить, что если у вас уже довольно долго не проходит плохое настроение, то это уже признак депрессии. Когда вас перестаёт радовать то, что радовало раньше, когда становится тяжело делать даже такие привычные дела, как, допустим, вынос мусора и чистку зубов, то стоит, конечно, обратиться за помощью и поддержкой. Не пугайтесь просить поддержки, потому что человек во время депрессии многие вещи воспринимает искажённо и не всегда может помочь себе сам. Ну что, я ответила на ваш вопрос?       — Да, спасибо большое!       Уходила Элизабет после лекции совершенно довольная. Наконец-то хоть кто-то ей поведал о депрессии. Оставалось всего два урока, после которых можно было пойти домой и излить куда-то свои эмоции. Всё же писать в школе Элизабет отказывалась, а выплеснуть всё находящееся внутри куда-то надо было. Девушка подумала, выходя со всеми из зала, о том, почему же всё-таки задала вопрос психологу. Очевидно, она сделала это потому, что думала о себе. Казалось бы, сейчас всё налаживается, и о депрессии говорить не приходится, но Элизабет всё же что-то настораживало. Настораживало то, что находилось внутри неё и вот-вот могло выйти наружу. Но это определённо не была энергия, которая бы смела всё на своём пути, это был сгусток чего-то мрачного, чего-то, что может её убить. Сейчас главное — это всё выдержать и выйти из школьного здания, ведь дальше уже будет проще. Именно так казалось Элизабет. Где-то вдали она увидела Джейми с подругами и стойко решила, что не будет туда смотреть, ведь унижаться никак не хотелось.       С таким настроем прошло ещё два академических часа, во время которых Элизабет лишь смотрела на часы и что-то рисовала в тетради. Хорошо, что в этот день выпадали уроки с учителями, которые, казалось, были к ней совершенно безразличны. Они не хотели доставать мечтательную девушку с задней парты, потому что их интересовали свои дела и те люди, которым интересно то, о чём они говорят. Элизабет мечтала о том, чтобы все учителя были такими, но, увы, завтра предстоял урок с учительницей по математике, которая, что называется, три шкуры спустит. Но это уже дела завтрашнего дня, а сегодня на уме у Элизабет было совершенно другое.       Спасительный звонок, время уходить и, наконец, почувствовать себя свободной. Элизабет встала с ненавистной парты и направилась к выходу. Уже на улице она увидела, как ярко светило сегодня солнце и как тепло оно грело. Но в её сердце почему-то не было счастья, потому что там была лишь светлая летняя грусть. Тоска от одиночества.

***

      Дитер же сегодня радовался выходному, который оказался для него маленьким отпуском. Ранним утром они с Кариной пошли на пляж, потому что погода стояла на улице соответствующая. Поначалу они просто загорали на солнышке, но затем Карине, которая, как известно, была очень спортивной, пришла в голову идея заняться сёрфингом. Она агитировала Дитера присоединиться, но у него совершенно не было никакого желания составлять жене компанию в этом занятии. Но это вовсе не значило, что Дитер не любил спорт, как раз-таки наоборот: он не мог без него жить. Тем не менее за последнее время на работе он так вымотался, что тратить энергию на что-то ещё активное не хотел.       Поначалу, когда Карина только начала заниматься сёрфингом, Дитер наблюдал за ней с берега и даже успел её сфотографировать, пока она позировала. Разумеется, фото тут же отправилось в мир социальных сетей. Спустя пару мгновений окружение Дитера, которое состояло, в основном, из коллег по работе, начало присылать лайки и комплименты. Дитеру, в общем-то, нравилось показывать свою красавицу и хвастаться ей. Так он в какой-то мере самоутверждался. Вот только сегодня кто-то умудрился в комментариях не только восхититься красотой и молодостью Карины, но также и спросить, почему же она на этом самом фото одна. Дитер знал, что его считают спортивным мужчиной, ему не хотелось выставлять себя перед знакомыми в не лучшем свете, но такую вещь как усталость никто не отменял. Пользуясь своим умением посмеяться над собой, которое не раз вытаскивало Дитера из неловких ситуаций, он ответил на вопрос шуткой. Сказал, что просто замаскировался под волну. После этого Дитер спешно закрыл вкладку на телефоне и положил его в карман, напоследок увидев лайк возле своей шутки.       Затем Дитер решил пройтись по пляжу, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Карина сначала не поняла причину его ухода, но затем быстро сообразила, что он просто хочет немного провести время один. К тому же вряд ли ему было весело просто смотреть, как Карина катается, и самому не принять в этом участия.       Прогуливаясь по пляжу, Дитер разглядывал прохожих и думал о том, что погода сегодня на редкость хороша. В кои-то веки он мог действительно ощутить эту хорошую погоду, а не просто пару секунд обратить на это внимание и затем погнаться за каким-нибудь очень опасным юным преступником. Мимо туда-сюда сновали такие же отдыхающие, как он сам, они будто настраивали его погрузиться в состояние релакса, пока время позволяет. Дитер на секунду даже подумал о том, чтобы продолжить лежать, но в последний момент внутри него что-то щёлкнуло и он передумал.       Всё же мысли о любимом деле никак не отпускали Дитера. Здесь подразумевалась вовсе не его работа, которую он делал, потому что надо, а музыка, которой он уже давно не занимался вовсе, но которую забросить вовсе не мог. Мысли уносили Дитера во вчерашний вечер, когда Луис представил ему, Бернду и Элизабет свою новую композицию. А ведь не только у Луиса были свои наработки. Дитер тоже пытался сочинить какой-нибудь хит, но уже давно решил оставить все эти попытки. Это не представлялось возможным, но, по правде говоря, это просто ему так казалось.       Летнее кафе открыло для Дитера свои двери. Он сам до конца не знал, что заказать и в итоге решил в баре сесть за столик, чтобы заказать себе прохладительный безалкогольный напиток. Внезапно заиграла какая-то старая, причём достаточно хорошо знакомая Дитеру, песня. У неё был довольно незатейливый танцевальный мотив с стиле 70-х-80-х, но не это было в ней главное, и не это давало песне так называемую «изюминку». В первую очередь слух композитора-любителя обратил внимание на то, что исполнители пели очень высоко. Это был фальцет, ну или же непонятный визг для неподготовленного зрителя. Какие-то идеи эта песня подкинула и Дитеру. Ведь он всегда стеснялся своего голоса, когда просто пел, фальцет же у него выходил вполне себе сносно. Если уж на то пошло, то и Дитер мог бы себя в этом попробовать. Но он тут же вспомнил о том, что время изменилось и что вряд ли кого-то сейчас эта песня может заинтересовать.       Взгляд Дитера пал на блондинку, сидящую рядом, причём пал не в том смысле, как во времена молодости Дитера, а по совсем другой причине. Он задумал использовать блондинку в качестве независимого мнения, то есть опросить её примерно тем же образом, каким Луис вчера опрашивал Элизабет. Дитер обратился к ней:       — Как вам эта песня? Довольно высоко поют, да?       — Хоть бы кольцо для приличия снял, — пробормотала про себя блондинка, глядя на обручальное кольцо Дитера, а затем всё же решила принять участие в диалоге с ним. — Да, высоко поют.       — А вам нравится такая манера пения?       — Эм, — незнакомка взяла паузу, чтобы подумать. После второго вопроса она уже не совсем понимала, чего же от неё хочет Дитер. — Ну, в целом, ничего.       — А не кажется ли вам такая манера пения старомодной? — продолжал Дитер.       — Да нет, вполне себе ничего.       — А не хочется ли сказать что-то вроде «хор кастратов»?       — Нет, — улыбнулась девушка, — пускай кто как хочет, тот пускай так и поёт.       — Это-то понятно, но вам самой такая манера пения на самом деле нравится?       — Ну, — девушка продолжала не понимать, по какой причине Дитер её допрашивает. — Не то чтобы очень, но слушать можно. А к чему вы всё это спрашиваете?       — Не важно, не обращайте внимания, просто спросил.       — Хм, — девушка пожала плечами, и на этом их диалог с Дитером застопорился.       Вскоре Дитер допил свой коктейль и вышел прямиком из кафе. Навстречу ему выглянул маленький лучик света, как будто подбадривая его. Тут же мужчина получил сообщение от Карины, которая уже закончила заниматься сёрфингом. Он пошёл ей навстречу, и остаток времени на пляже они провели уже вместе. Значительную часть этого времени Дитер думал о том, что не показался ли он той девушке сумасшедшим чудиком и что стоящая ли на самом деле его идея с фальцетом. Толком ответить на свои вопросы он не мог и даже с Кариной об этом говорить стеснялся. Меньше всего ему хотелось, чтобы она начала считать его чудаком.       Когда Дитер с женой вернулся домой, то сразу обратил внимание на тишину в доме. Конечно, когда дети в гостях у родственников Карины, можно по-настоящему отдохнуть, и всё же без них в доме Боленов чувствовалось некое опустошение. Это состояние дома не нравилось Дитеру. Ему как человеку энергичному было лучше уставать, чем скучать.       Через некоторое время, когда Карина ушла на какие-то свои очередные курсы (в энергичности и трудолюбии она, как можно было уже заметить, ничуть не уступала мужу), Дитер решил, что то свободное время, что у него есть, надо провести конструктивно. Было бы здорово посмотреть телевизор, например, но вместо этого Дитер пересилил себя и сел за письменный стол, за которым он иногда, втайне ото всех, пытался что-то сочинить. После отдыха на пляже он почувствовал прилив вдохновения. Он достал из полки сложенный листок, на котором был текст и ноты одной из его недавних задумок. Прошла буквально пара секунд, после того, как Дитер это сделал, и у него тут же зазвонил телефон. Он уже было разозлился, но потом увидел, что на связи Луис, и резко сменил настроение на более положительное.       — Привет, дружище, — бодро сказал Луис. — Как тебе там отдыхается?       — Ой, ты знаешь, очень хорошо отдыхается, прям чувствую прилив энергии.       — Ну ещё бы хорошо, когда дети в гостях, — Для Луиса как для бездетного человека дети казались непосильной ношей. — А мы тут с Берндом пока на перерыве, сейчас как раз заедем за Элизабет и будем брать этого сопляка.       — Ты всё-таки решил воспользоваться её помощью? А ты, однако, рисковый.       — Да ничего в этом рискового нет, у нас с Берндом всё под контролем. Мы не позволим, чтобы с Элизабет что-либо случилось.       — О да, особенно Бернд может проконтролировать ситуацию, — решил подколоть друга Дитер.       — Чего ты его всё время задираешь? Да всё он может.       — Конечно, может, особенно если дело касается недели моды…       — Вообще-то телефон на громкой связи, и я всё слышал! — на том конце провода раздался недовольный голос Бернда.       — Ну прости, — сказал псевдо-виноватым тоном Дитер. — Ладно, если серьёзно, я хотел вам рассказать кое-что другое.       — Хорошо, говори скорее, а то мы сгораем от нетерпения, — заинтересованно ответил Луис.       — В общем, ребят, мы с Кариной сегодня провели просто потрясающий день на пляже, и ко мне пришло вдохновение. Помните песню My Love Is Gone у меня в черновиках?       — Угу.       — Я сегодня в кафе услышал клёвую песню, там фишкой был фальцет. Думаю, что нечто подобное могу использовать и я. Конечно, это своеобразная манера пения, но я сегодня спрашивал об этом у одной девушки. Уж не знаю, что она обо мне подумала, но ответила, что слушать можно.       — Хах, она, наверное, решила, что ты к ней клеишься таким образом. Подумала, небось, чего этому девушке надо.       — Луи, это ещё кто из нас дедушка, м?       — Всё, молчу… А фальцетом кто будет петь?       — Допустим, я, — Дитер предугадал реакцию друзей и поэтому заранее начал защищаться. — Нет, ну а что? Фальцетом же у меня ещё получалось петь.       — Нет, ты попробуй, конечно, почему бы и нет? — Луис к любым творческим идеям всегда был настроен лояльно. — Ладно, у нас тут уже время поджимает, вечером созвонимся.       — Ладно, пока.       Положив трубку, Дитер уставился на текст песни, лежащий рядом. На секунду он задумался об операции с участием Элизабет и пожалел, что её пропустит. Однако уже спустя микроскопический промежуток времени вернулся к более значимому для него сейчас делу. Ему надо было решаться. Сейчас или никогда добавить второй припев, сейчас или никогда внести необходимые правки в текст, сейчас или никогда воплотить свою одновременно и мечту, и идею в жизнь?       Карандашом он начал писать совершенно новые ноты. Без музыкального образования это было делать тяжелее, но куда деваться самоучке? Потихоньку на бумаге начали появляться совершенно новые символы, впечатлявшие Дитера куда больше. Вроде бы и формула песни начала появляться: сначала красивое вступление, потом куплет и первый припев, который может спеть, скорее всего, Бернд, и после этого второй припев, который станет для Дитера триумфом. Да, в глазах окружающих мужчина, поющий фальцетом, будет выглядеть смешно, но Дитер старался об этом не думать. Он понял, что именно сейчас его руками создаётся шедевр, настоящий, по его мнению. Единственное, чего не хватало, так это нового шикарного названия. Нужно было придумать что-то интересное, что-то, что сможет кого-то зацепить. Это должно было быть название «с изюминкой». Но какое?

***

      Элизабет шла вдоль улицы, которая должна была вывести её к пешеходному переходу, после которого своей «любимой» школы она бы уже не видела. Но в этот раз до знакового места она не должна, потому что прямо возле неё затормозила полицейская машина, в которой из передних окон были видны два знакомых лица: это были Луис и Бернд. Элизабет уже слабо припоминала причину, по которой они собирались её встретить. Кажется, они предлагали ей помочь задержать одного наркоторговца. С одной стороны, это была отличная возможность развлечься и развеяться после учёбы, но с другой — Элизабет вовсе не понимала, к чему здесь её помощь, да и страх был, несмотря на доверие новым приятелям. Недолгие размышления девушки прервал Луис, открыв дверь машины.       — Садись, — предложил он. Элизабет тут же согласилась и, открыв дверь, села в машину.       — Эх, вот бы все подростки так же спокойно сюда садились, как ты, — мечтательно произнёс Луис.       — Мечты-мечты, — почти что пропел Бернд.       — А куда мы направляемся и зачем? — немного взволнованно спросила Элизабет. — Помнишь, что я вчера наплёл твоим родителям про спецпрограмму, — улыбался Луис.       — Конечно, помню. Но я вначале подумала, что это какая-то шутка, но, зная вас, поняла, что вы правда это придумали.       — Хах, быстро же ты успела нас понять. Не беспокойся, ничего страшного не будет. Ты просто поможешь нам задержать одного типа. Сообщения мы от твоего лица ему уже отправили. Использовали, конечно, не совсем те слова, впрочем, как и надо для конспирации. Всё, что тебе нужно сейчас сделать — это позвонить ему и договориться оставить товар в парке недалеко от твоего дома. Он просто оставит то, что нам нужно, в кустах, и там мы его поймаем. Тебе уже никуда выходить не надо будет. Ты будешь просто сидеть на переднем сидении и смотреть, — пояснил Луис. — Ну что, согласна?       — Нет, звучит это, конечно, занятно, но не понимаю, к чему мне это, да и зачем вам моя помощь?       — Лиззи, мы просто хотим вернуть тебе вкус к жизни, — Луис продолжал быть заботливым.       — Не надо называть меня Лиззи, только Элизабет, — одновременно спокойно, но уверенно прозвучал голос Элизабет. Луис даже немного опешил и после короткой фразы продолжил:       — Хорошо, Элизабет, ты просто хороший человек, и мы хотим попросить твоей помощи, чтобы тем самым помочь тебе.       — Это я-то хороший человек?       — Да, и не отнекивайся. Ты правда хороший человек, и с тобой приятно общаться. Мы думаем, что если ты поучаствуешь в поимке преступника, то будешь чувствовать себя полезной и к тому же приобретёшь новый опыт. Так ты согласна?       — Хорошо, я согласна. С какого телефона мне тогда звонить?       — С того, который Луи тебе даст, — ответил Бернд, который всё время был за рулём и ничего не говорил.       — Да, звони с этого телефона для конспирации, — сказал Луис, протягивая Элизабет нужное устройство. — В своём разговоре тебе не надо будет использовать какие-то кодовые слова, просто говори абстрактно. Просто скажи, где ему надо положить товар и всё.       — Хорошо, я попробую.       После данного ею согласия Элизабет принялась звонить по номеру, который ей указал Луис. Когда она набрала заветные цифры, то почувствовала, как по спине бегут мурашки. И во что она ввязалась? Она ведь с минуты на минуту свяжется с настоящим преступником, а затем будет наблюдать за его задержанием. Но, как ни крути, Элизабет также задумалась и о том, что этот случай однозначно привнесёт больше динамики в её жизнь. Наконец, пугающая неизвестность перестала её пугать, и с того конца провода послышалось хриплое мужское «Алло». Элизабет взволнованно посмотрела на лицо Луиса, как бы ища поддержки. Он жестом показал Элизабет, что всё в порядке, и тогда она, убрав телефон от лица, вздохнула и затем, вернув телефон к лицу и поставив телефон на громкую связь, ответила:       — Здравствуйте, я вам писала, — Элизабет, сама до конца не понимая, зачем, старалась, чтобы её голос звучал максимально жалобно.       — Да, я всё помню, — ответил незнакомец. — Вы вроде говорили, что вам удобно в центральном парке, да?       — Да, всё именно так, — смущённо ответила Элизабет. — Вам недалеко до него?       — Да, я рядом.       — Хорошо, тогда вас устроит, если через пятнадцать минут вы всё положите туда, куда договаривались, и через двадцать минут я всё заберу.       — Договорились, только не опоздайте достать товар, пожалуйста.       — Нет, что вы, не опоздаю. До свидания!       — До свидания!

***

      В офисе туда-сюда сновали сотрудники, перекусывая на ходу и продолжая выполнять какие-то рабочие поручения. Лишь единицы имели возможность получить полноценный обед, благодаря здоровому пофигизму. У Патриции Грант же был свой случай: она быстро перекусила, но не для того, чтобы скорее приступить к работе, а для того, чтобы решить семейный вопрос. Она почувствовала острое желание позвонить мужу и поговорить об их дочери, также она понимала, что дело не потерпит отлагательств.       — Дорогой, здравствуй, у тебя же сейчас тоже обед? — спросила Патриция.       — Да, а что ты хотела? — спешно ответил Роберт.       — Поговорить о нашей дочери.       — А что она опять натворила? — раздражённо задал вопрос Роберт.       — Ничего, — голос Патриции стал звучать и нежнее, и увереннее. — Просто я думаю, что нам стоит начать больше уделять ей внимания, и стать, наконец, её родителями, а не аппаратами по зарабатыванию денег.       Далее на пару мгновений последовала немая пауза.